Ольга всегда мечтала о тишине.
Не о богатстве, не о путешествиях — о тишине. Чтобы прийти домой после смены в аптеке, заварить чай в любимой кружке и посидеть у окна. Посмотреть, как играют дети во дворе. Почитать книгу. Подумать о завтрашнем дне.
В пятьдесят лет она наконец это получила.
Виктор оказался именно таким мужчиной — тихим, надёжным. Не пил, не кричал, не требовал невозможного. По вечерам чинил что-то в своей мастерской или смотрел новости. Говорил мало, но по делу.
— У меня есть сын, — предупредил он перед свадьбой. — Взрослый уже. Живёт отдельно, но иногда… ну, бывает, заглядывает.
— Понятно, — кивнула Ольга.
И правда понимала. У неё самой был первый брак — тяжёлый, с криками и разборками. Оттуда она вынесла главное: чужих детей не перевоспитать. Можно только принять или не мешать.
Семь лет они прожили спокойно. Денис появлялся редко — на день рождения отца, на Новый год. Здоровался вежливо, но отстранённо. Ольгу называл по имени — и это её устраивало.
Она знала: парень непростой. Виктор рассказывал — армия, потом проблемы с работой, с законом. Мать-алкоголичка, от которой Виктор развёлся, когда сыну было двадцать. Всё это накладывает отпечаток.
Но это была чужая боль. Ольга её не отталкивала, но и не пропускала через себя.
В тот вечер она возвращалась с работы особенно уставшая. День выдался трудный — аптеку проверяли, потом скандал с поставщиками, потом старушка полчаса объясняла, что ей нужно «что-нибудь от всего».
Ольга мечтала о душе, чае и диване.
Ключ повернула в замке и сразу почувствовала: что-то не так. В прихожей пахло сигаретами. На полу валялась незнакомая куртка.
— Витя? — позвала она.
— Здесь я, — отозвался муж из кухни. Голос странный — виноватый.
Ольга прошла на кухню и замерла.
За столом сидел незнакомец в грязном капюшоне. Ел гречку прямо из кастрюли. Не поднимая головы, не здороваясь.
— Это Денис, — быстро сказал Виктор. — Мой сын. У него… небольшие проблемы. Поживёт у нас чуть-чуть.
Денис наконец поднял голову. Лицо одутловатое, глаза красные. От него несло перегаром и немытым телом.
— Привет, — бросил он и снова уткнулся в кастрюлю.
Ольга посмотрела на мужа. Тот избегал её взгляда.
— На сколько? — спросила она тихо.
— Недолго, — пообещал Виктор. — Пока на ноги не встанет.
На ноги не встанет… В тридцать два года.
— Хорошо, — сказала Ольга. — Только ненадолго.
Она прошла в спальню, закрыла дверь и села на кровать. Руки дрожали. От злости или от страха — не понимала.
За стеной Денис громко чавкал и что-то говорил отцу. Виктор отвечал односложно, неуверенно.
— Мне пора, — буркнул Денис. — Спать охота.
— Диван разложи, — сказал Виктор. — Постельное в шкафу.
— Угу.
Ольга слышала, как он топает по коридору. Как включает телевизор. Как открывает холодильник.
Виктор тихонько зашел в спальню:
— Оль, ты спишь?
— Нет.
Он сел рядом.
— Прости. Он пришёл час назад. Сказал — выгнали с квартиры, жить негде.
— Почему выгнали?
— Не заплатил за аренду. Опять.
Опять. Значит, не первый раз.
— Он обещал, что найдёт работу, — продолжал Виктор. — Встанет на ноги и съедет.
— А если не найдёт?
Виктор молчал.
— Витя, сколько можно его тянуть? Ему тридцать два года!
— Я понимаю. Но он же мой сын…
И в этой фразе было всё.
Когда чужой становится хозяином
К утру Денис уже командовал.
— Кофе есть? — спросил он, когда Ольга вышла на кухню.
— В шкафу.
Денис покопался в полках, достал банку растворимого:
— Это что, кофе? Настоящие люди молотый пьют.
Ольга молчала. Заваривала себе чай.
Виктор завтракал молча. Бутерброд с колбасой, чай. Как всегда. Но сегодня он не читал новости в телефоне — сидел, опустив глаза.
— Пап, хочу телевизор в комнату перетащить. А то на диване неудобно смотреть.
— Какой телевизор? — не поняла Ольга.
— Ну тот, что в зале висит.
В зале висел их новый телевизор. Тот, что они с Витей полгода выбирали. Копили на него.
— Денис, — сказала Ольга осторожно, — а может, не стоит? Мы там по вечерам…
— А вечером и в спальне посмотреть можно. У вас же там тоже телек есть.
Старенький, четырнадцатидюймовый. Подарок от первого мужа — единственное, что Ольга взяла после развода.
— Хорошо, — вздохнул Виктор. — Перенесём.
Ольга посмотрела на него. Хотела что-то сказать. Но промолчала.
Правила игры
Через три дня Денис освоился окончательно.
Спал до обеда. Завтракал в час дня — тем, что находил в холодильнике. Курил на балконе, окурки бросал в горшки с цветами. Включал музыку так громко, что соседи стучали в батареи.
— Денис, — попросила Ольга, — может, потише?
— Это ещё не громко, — отмахнулся он. — Вот в общаге у нас было громко.
А вечером за ужином рассказывал:
— Сегодня на собеседование ходил. В строительную фирму. Говорят, завтра ответят.
— И как прошло? — спросил Виктор.
— Нормально. Опыт у меня есть, руки растут откуда надо.
Ольга хотела поверить. Правда хотела.
Но на следующий день Денис валялся на диване до трёх часов дня. Никто не звонил. О работе он не вспоминал.
— А как же собеседование? — спросила Ольга.
— Да кинули они меня. Сказали — позвоним, а сами, поди, блат какой взяли.
— Может, ещё поискать?
— Ищу я, ищу! — раздражённо буркнул Денис. — Думаете, легко в наше время? Везде связи нужны.
И снова включил телевизор.
Последняя капля
В субботу Виктор уехал к матери — проведать старушку. Ольга планировала спокойный день: уборка, стирка, может, книжку почитать.
Планы изменились в пять вечера.
Домой она пришла к восьми — задержалась в магазине, хотела купить что-то особенное к ужину. Помириться с мужем. Он ведь тоже страдает — сын такой, а что делать?
У подъезда стояли три парня с пивом. Громко смеялись, матерились.
На лестнице воняло сигаретами и перегаром.
Ольга поднималась и думала: только бы не наши соседи. Только бы не наша квартира.
Но это была их квартира.
Дверь распахнул незнакомый парень с бутылкой в руке:
— О, хозяйка пришла! Проходи, не стесняйся!
В прихожей валялись ботинки, куртки, пустые бутылки. В зале орала музыка. Кто-то курил прямо в комнате — Ольга видела дым.
На её диване сидели трое мужиков. На её столе стояли тарелки с остатками еды.
— Где Денис? — спросила она.
— Дэн! — заорал парень. — Тебя тут спрашивают!
Денис вышел из кухни. Глаза стеклянные, походка шаткая.
— А, Оль! — сказал он. — Ты рано. Мы ещё не закончили.
— Что не закончили?
— Ну… посидели, отметили. У Серёги день рождения.
Ольга посмотрела на разгром в своём доме. На чужих людей за своим столом. На окурки в её цветах.
— Денис, — сказала она тихо, — я хочу поговорить с тобой.
— Давай потом. Видишь, гости.
— Сейчас.
Что-то в её голосе заставило Дениса пройти в коридор.
— Слушай, — сказала Ольга, — твой отец приедет завтра утром. До этого времени я хочу, чтобы твои друзья ушли. А квартира была приведена в порядок.
— Оль, да ладно тебе! Мужики нормальные, не воруют ничего.
— Денис…
— Да расслабься ты! Один раз в жизни повеселиться нельзя?
— Можно. Но не в моём доме.
Денис усмехнулся:
— В твоём? А мне папа сказал — наш дом.
И вернулся к друзьям.
Ольга заперлась в спальне. Села на кровать и заплакала. От бессилия. От злости. От того, что семь лет покоя рухнули за одну неделю.
За стеной гремела музыка. Кто-то орал песни. Кто-то ржал.
В час ночи они наконец ушли.
Ольга вышла из спальни. В зале творился полный бардак: окурки, бутылки, остатки еды на полу, на диване жирное пятно.
Денис спал в кресле. Храпел, раскинув руки.
Ольга мыла посуду, протирала столы, пылесосила ковёр.
Когда закончила, было четыре утра.
Денис так и спал в кресле. Рот открыт, с подбородка текла слюна.
Ольга долго смотрела на него. И думала: семь лет. Семь лет она ждала покоя. И вот — получила.
А теперь что?
Теперь война.
Когда терпение кончается
Ольга проснулась в шесть утра. Спала три часа, но сон был беспокойный — всё время казалось, что кто-то ломится в дверь.
Виктор вернётся к обеду. У неё есть время.
На кухне пахло перегаром и остатками вчерашней еды. Денис сидел за столом в трусах и майке, пил воду из банки. Лицо серое, глаза красные.
— Оль, а у тебя аспирин есть? — спросил он, не здороваясь. — Башка трещит.
Ольга достала аптечку. Дала две таблетки.
— Спасибо. Ты молодец, — Денис запил лекарство. — Не то что некоторые… помнишь Светку, папину вторую жену? Та бы уже истерику закатила.
Ольга поставила чайник. Молчала.
— А ты понимающая. Нормальная женщина. — Денис вытер рот её кухонным полотенцем — тем самым, с вышитыми цветочками, которое она привезла из отпуска. — Папе повезло с тобой.
Повезло…
— Денис, — сказала Ольга, наливая себе чай, — мне нужно с тобой поговорить.
— Валяй.
— Вчера ты обещал, что к приезду отца всё будет убрано.
— Да я убрал! Бутылки в мусорку выкинул, пепельницы вымыл.
— А пятно на диване?
— Какое пятно?
Ольга провела его в зал. Показала на жирное пятно размером с тарелку.
— А, это… — Денис пожал плечами. — пиццу уронил. Ерунда же! Накроешь пледом — и не видно.
— Не видно?
— Ну да. А что, прям из-за пятна весь сыр-бор?
Ольга посмотрела на него. На его равнодушное лицо. На то, как он зевает, чешет живот, смотрит в телефон.
Семь лет она копила на этот диван. Ездила по магазинам, выбирала ткань, цвет. Это был её первый дорогой диван — символ того, что жизнь наладилась.
А для него — просто мебель. Можно испачкать, можно испортить. Накроешь пледом — и не видно.
— Я тебя не звала, — сказала Ольга тихо.
— Что?
— Я тебя не звала. — Голос стал громче. — И завтра же убирайся из квартиры.
Денис уставился на неё:
— Ты чё, Оль? С похмелья что ли?
— С похмелья у тебя. А у меня — с усталости. От того, что чужой человек командует в моём доме.
— Чужой? — Денис поднялся. — Да я тут сын! Сын хозяина!
— Хозяин — я. И мой муж. А ты — гость. Незваный гость.
Выбор мужа
Виктор вернулся в час дня. Сумка с гостинцами от матери, усталое лицо, привычная улыбка:
— Как дела? Как Денис?
— Плохо, — ответила Ольга. — Садись. Поговорим.
Они сели на кухню. Денис курил на балконе — демонстративно, с открытой дверью, чтобы дым шёл в квартиру.
— Витя, — сказала Ольга, — я больше не могу.
— Что случилось?
Она рассказала. Про вчерашнюю пьянку. Про разгром. Про то, что убирала до четырёх утра. Про утренний разговор с сыном.
Виктор слушал молча. Лицо становилось всё мрачнее.
— И что ты от меня хочешь? — спросил он наконец.
— Чтобы он ушёл. Сегодня.
— Ольга, он же мой сын…
— А я кто? — Голос дрогнул. — Квартирантка? Домработница? Кто я тебе, Витя?
— Не говори так.
— А как мне говорить? Семь лет мы жили вместе. И вот приходит твой сын — и за неделю всё разрушает. А ты молчишь!
Виктор потёр лоб:
— Ольга, ну что я могу сделать? Выгнать родного сына на улицу?
— Можешь. Ему тридцать два года! У него руки, ноги, голова. Пусть сам о себе заботится.
— А если он сопьется? Или в тюрьму попадёт?
— А если я уйду?
Виктор поднял голову:
— Что ты сказала?
— Если я уйду отсюда. Насовсем. Что тогда будет с твоим домом?
Они смотрели друг на друга. В первый раз за семь лет — как враги.
— Ты меня шантажируешь, — сказал Виктор тихо.
— Я тебя предупреждаю. Или он, или я. Третьего не дано.
С балкона донёсся голос Дениса:
— Пап, а где у тебя паяльник? Хочу телик перевесить правее. Да провод короткий.
Ольга встала:
— Всё. Я собираюсь. Решай сам.
Момент истины
Виктор сидел на кухне полчаса. Смотрел в окно, курил — хотя бросил два года назад.
Из спальни доносились звуки: Ольга складывала вещи в чемодан.
Денис возился с проводами в зале. Ругался, когда что-то не получалось.
— Пап! — крикнул он. — Иди помоги! Один хрен не справляюсь!
Виктор не отвечал.
— Пап, ты чё, глухой?
Тогда Виктор встал. Пошёл в зал.
Денис стоял у стены с паяльником в руках. Рядом валялись инструменты, куски проводов. На полу — чёрные пятна от паяльника.
— Вот видишь, — сказал Денис, — здесь провод не достаёт. Надо удлинить.
— Денис, — сказал Виктор. — Положи паяльник.
— Да щас, ещё чуть-чуть.
— Положи. И собирайся.
Денис обернулся:
— Как это — собирайся?
— Ты взрослый мужик. Тридцать два года. А ведёшь себя как подросток.
— Пап, ты чё? Из-за неё что ли? — Денис кивнул в сторону спальни. — Да она же психованная! Из-за какого-то пятна истерику закатила!
— Не из-за пятна. Из-за того, что ты не умеешь жить с людьми.
— Да ладно тебе! Мы же мужики, нам бабские закидоны не к лицу!
Виктор посмотрел на сына. На его наглое лицо. На беспорядок вокруг. На свой дом, который превратился в вокзал.
— Это мой дом, — сказал он тихо. — Не вокзал. Не общежитие. Мой дом. И здесь мои правила.
— Пап…
— Собирайся, Денис. Сегодня же.
Денис уставился на отца. Не верил, что тот может так говорить.
— Да ты охренел совсем! Из-за бабы родного сына на улицу?!
Из спальни вышла Ольга с чемоданом в руке.
— Я поеду к сестре, — сказала она Виктору. — Подумаю.
— Не уезжай, — попросил он. — Пожалуйста.
Ольга остановилась.
— Денис уходит сегодня, — сказал Виктор. — Даю тебе честное слово.
Денис швырнул паяльник на пол:
— Да чтоб вы подавились! Мне и без вас нормально будет!
Но голос дрожал.
Денис собрался за полчаса. Швырял вещи в сумку, хлопал дверцами шкафов, демонстративно ругался.
— Позвонишь, если что, — сказал он отцу на прощание. — Когда протрезвеешь.
Виктор молчал.
— Я серьёзно, пап. Эта… — Денис кивнул на Ольгу, — она тебя не стоит.
— До свидания, Денис, — тихо сказал Виктор.
Дверь хлопнула. В квартире повисла тишина.
Ольга поставила чайник. Виктор сидел на кухне, опустив голову. Она видела: ему тяжело. Всё-таки сын.
— Витя, — Ольга села рядом, взяла его руку, — мы с тобой семь лет строили этот дом. Семь лет учились жить вместе. А он за неделю всё разрушил. И ты знаешь почему?
— Почему?
— Потому что ему плевать. На нас, на дом, на то, что мы чувствуем. Ему нужна только крыша над головой.
Виктор молчал.
— Я не против того, чтобы ты ему помогал, — продолжала Ольга. — Денег дать, работу найти — помогай. Но не здесь. Не в нашем доме.
— А если он совсем пропадёт?
— Тогда это его выбор. Ты не можешь жить его жизнь за него.
Вечером они сидели в зале. Виктор смотрел новости, Ольга читала. Как раньше. Только телевизор висел не на стене — Денис не успел его повесить обратно.
— Завтра повешу, — сказал Виктор.
— Не торопись, — улыбнулась Ольга. — Я почти забыла, как это — читать в тишине.
Телефон не звонил. Денис не писал. И Ольга понимала: не напишет. Не такой он человек.
