Раиса Сергеевна никогда не считала себя конфликтным человеком. В свои пятьдесят два года она твердо знала: любую проблему можно решить спокойно, по-человечески. Но когда в субботнее утро в дверь позвонили, а на пороге появилась Вера Николаевна с выражением лица победительницы в третьем поколении, что-то внутри у Раи сжалось предчувствием беды.
— Райка, нам надо поговорить, — свекровь прошла в прихожую, даже не дождавшись приглашения. Широкая, основательная, в дорогом пальто и с сумкой размером с чемодан, она заполнила собой все пространство. — Серьезно поговорить.
Рая молча проводила ее в кухню. За двадцать три года замужества она научилась распознавать интонации Веры Николаевны. Вот эта, деловито-твердая, обычно предшествовала каким-то кардинальным переменам в жизни семьи.
— Чай будете? — спросила Рая, включая чайник.
— Не откажусь. — Вера Николаевна оглядела кухню придирчивым взглядом. — Кстати, о чае. Надеюсь, в новой квартире у тебя будет кухня просторнее. Здесь даже развернуться негде.
Рая замерла с чашкой в руках.
— В какой новой квартире?
— Ну вот об этом и хотела поговорить. — Свекровь достала из сумки папку с документами. — Маринка выходит замуж. В октябре свадьба. Молодым нужно где-то жить.
Рая поставила чашку на стол и медленно опустилась на стул. Марина — это дочь Веры Николаевны от первого брака, которая уже тридцать лет как жила отдельно, имела собственную семью и вообще появлялась в их жизни исключительно по большим праздникам.
— Причем здесь я? — осторожно спросила Рая.
— При том, что эта квартира изначально была нашей семейной собственностью. — Вера Николаевна раскрыла папку. — Вот документы. Квартира оформлена на Толика, но по закону я имею право на долю. А теперь эта доля переходит к Маринке.
Рая почувствовала, как земля уходит из-под ног. Толя — ее муж, сын Веры Николаевны — умер три года назад от инфаркта. Последние годы они жили втроем: она, Толя и его мать, которая после смерти второго мужа осталась одна. Казалось, они нашли общий язык. Казалось.
— Вера Николаевна, — Рая попыталась сохранить спокойствие, — квартира записана на Толю. По наследству она переходит ко мне.
— Ко мне тоже. — Свекровь улыбнулась, но улыбка эта была холодной как лед. — Пятьдесят на пятьдесят. Но я готова пойти на уступки. Продадим квартиру, поделим деньги поровну. На твою половину ты сможешь купить что-нибудь скромненькое. Однокомнатную, например.
— А вы с Мариной?
— А мы останемся здесь. Маринка доплатит мою долю — у нее муж хорошо зарабатывает. Все честно.
Рая смотрела на документы, и буквы расплывались перед глазами. Двадцать три года брака. Двадцать три года она обустраивала этот дом, вкладывала в него душу, силы, деньги от своей зарплаты продавца в книжном магазине. Каждая мелочь здесь была выбрана ею, каждый уголок помнил ее труд.
— На каком основании я должна освобождать свою квартиру для вашей дочери? — спросила она, и голос прозвучал тверже, чем она ожидала.
Вера Николаевна нахмурилась.
— На основании закона. И приличий, между прочим. Молодым семьям нужно помогать, а не цепляться за чужое добро.
— Чужое? — Рая встала. — Вера Николаевна, я здесь прожила больше двадцати лет. Это мой дом.
— Твой дом там, где твои родители. А здесь — семейная собственность Ивановых.
Фамилия мужа прозвучала как пощечина. Рая носила эту фамилию двадцать три года, но для свекрови она, оказывается, так и осталась чужой.
— Хорошо, — сказала Рая. — Давайте разбираться по закону. Но через суд.
Лицо Веры Николаевны потемнело.
— Ты что, совсем ополоумела? Какой суд? Мы же семья!
— Семья, — повторила Рая. — Конечно. Поэтому вы и хотите выкинуть меня на улицу ради дочери, с которой не виделись три года.
— Не выкинуть, а помочь найти подходящее жилье. По средствам.
— А если я не соглашусь?
— Тогда мне придется обратиться к юристам. — Вера Николаевна собрала документы. — Но я надеялась, что мы договоримся по-хорошему. Ради памяти Толика.
После ухода свекрови Рая долго сидела на кухне, глядя в окно. Во дворе играли дети, молодые мамы болтали на лавочках. Обычная субботняя идиллия, которая теперь казалась такой далекой и недоступной.
К вечеру она позвонила сестре Лене в Тверь.
— Понимаешь, — говорила Рая в трубку, — я же всегда думала, что мы с ней нашли общий язык. После смерти Толи она так убивалась, я ее жалела. А она, оказывается, все это время планировала…
— Рая, а ты документы-то на квартиру видела? — перебила Лена. — Может, она блефует?
— Не знаю. Толя никогда не вдавался в подробности. Говорил — наша квартира, и все.
— Так сходи в Росреестр, запроси выписку. Узнай, кто реальный собственник.
В понедельник Рая взяла отгул и поехала в МФЦ. Очередь растянулась на полдня, но она терпеливо ждала. Когда наконец получила документы, сердце ухнуло вниз.
Квартира действительно была оформлена на Толю, но с пометкой о том, что приобретена в браке. Это означало, что Вера Николаевна имела права на наследство наравне с ней. Но самое неприятное открытие ждало дальше: оказалось, что первоначальный взнос за квартиру двадцать три года назад внесла именно свекровь.
Рая вернулась домой в состоянии полного упадка. Она понимала — юридически Вера Николаевна права. Но как же так получилось, что вся ее жизнь вдруг оказалась не ее?
Вечером позвонила Марина. Голос у падчерицы был елейно-сладкий.
— Рая, мам сказала, вы поговорили. Я хотела объясниться… Понимаешь, мы не хотим тебя обижать. Просто так сложились обстоятельства.
— Какие обстоятельства? — устало спросила Рая.
— Ну, мы с Витей планируем детей. Нам нужна площадь. А ты одна, тебе много места не требуется.
— Марина, я здесь двадцать три года прожила.
— Ну да, но ведь это не навсегда было, правда? В смысле, все мы понимали, что рано или поздно… В общем, я думала, ты сама предложишь.
Рая положила трубку, не попрощавшись. В голове мелькала одна мысль: «Все мы понимали». Значит, это был заранее спланированный ход. Значит, пока она горевала по мужу, родственники уже делили наследство.
На следующий день она пошла к юристу. Адвокат Семен Борисович, полысеватый мужчина в очках, внимательно изучил документы.
— Понимаете, — сказал он наконец, — формально ваша свекровь права. Но есть нюансы. Во-первых, вы можете потребовать компенсацию за улучшение жилищных условий — ремонты, перепланировки. Во-вторых, если докажете, что вкладывали в квартиру личные средства, это тоже учтут.
— А остаться я смогу?
— Теоретически да. Можете выкупить ее долю. Или предложить альтернативу — например, она получает денежную компенсацию, а квартира остается вам.
— А если она не согласится?
— Тогда суд. Долгий, нервный процесс. И исход не гарантирован.
Рая вышла от юриста с чувством, что попала в какую-то абсурдную ситуацию. С одной стороны, закон. С другой — элементарная справедливость. А между ними — ее жизнь, которая оказалась разменной монетой в чужой игре.
Дома ее ждал неприятный сюрприз. Вера Николаевна сидела в гостиной с каким-то мужчиной в костюме.
— А, Райка, как раз кстати. — Свекровь встала. — Знакомься, это Олег Петрович, риелтор. Мы обсуждали варианты продажи.
Риелтор — молодой, энергичный, с папкой фотографий — протянул руку.
— Очень приятно. Вера Николаевна рассказала о ситуации. Знаете, квартира у вас отличная, продастся быстро. Особенно если цену чуть снизить.
— Подождите, — Рая не подала руки. — Кто вас приглашал?
— Ну как кто? — Вера Николаевна удивилась. — Я собственница, имею право.
— Вы — один из собственников. Я тоже имею права.
— Конечно, конечно, — заторопился риелтор. — Мы ничего без вашего согласия не делаем. Просто оцениваем перспективы.
— Перспективы такие, — четко сказала Рая. — Квартира не продается. Во всяком случае, пока.
После ухода риелтора Вера Николаевна долго и многозначительно молчала. Потом вздохнула.
— Знаешь, Рая, я тебя предупреждала. Хотела решить все по-хорошему. Но раз ты выбираешь сложный путь…
— Какой путь выбираю?
— Судебный. Завтра подаю иск о разделе наследства.
— Подавайте, — устало сказала Рая. — Только учтите: я тоже буду защищать свои права.
Той ночью она не спала. Лежала и думала о том, как все изменилось. Еще неделю назад она жила спокойной, размеренной жизнью. Работала в магазине, по вечерам читала, по выходным ездила на дачу к соседке. Простая, но своя жизнь. А теперь — неизвестность, суды, адвокаты.
Утром позвонила на работу, сказалась больной. Действительно, чувствовала себя неважно — голова кружилась, в груди что-то сжималось. Доктор в поликлинике померил давление и покачал головой.
— Милочка, вам нужно поберечь нервы. Давление скачет. Что у вас случилось?
Рая рассказала. Доктор — пожилая женщина с усталыми глазами — сочувственно покачала головой.
— Таких историй сейчас много. Родственники как звери кидаются на наследство. У меня соседка так же мучается — сын квартиру продать хочет, а она где жить будет?
— А что соседка?
— Борется. Других детей к себе переманивает, свидетелей ищет. Говорит, если не выиграет, в дом престарелых пойдет — назло всем.
Дома Рая села за кухонный стол и попыталась трезво оценить ситуацию. Деньги на адвоката есть — накопления небольшие, но хватит. Документы о ремонтах и улучшениях — тоже сохранились. Свидетели того, что она вкладывала в квартиру собственные средства, — соседи, коллеги, которые помогали с ремонтом.
А главное — она была права. Не юридически, может быть, но человечески. Эта квартира была ее домом больше двадцати лет. Здесь умер ее муж, здесь она пережила горе, здесь у нее все воспоминания.
Неожиданно в дверь позвонили. На пороге стоял незнакомый мужчина лет сорока, в джинсах и свитере.
— Вы Раиса Сергеевна? — спросил он. — Меня зовут Виктор. Я жених Марины.
Рая пригласила его войти, предложила чай. Виктор оглядел квартиру внимательным взглядом.
— Хорошая квартира, — сказал он. — Уютная. Марина не врала.
— Что вы хотели?
— Поговорить. — Он сел на диван, удобно расположился. — Понимаете, я в курсе всей этой истории. И честно говоря, мне не очень комфортно.
— Почему?
— Ну как же… Вы здесь жили всю жизнь, а мы приходим и… В общем, некрасиво получается.
Рая почувствовала надежду.
— Значит, вы не поддерживаете Марину?
— Нет, почему же. Поддерживаю. — Виктор улыбнулся. — Просто хочу, чтобы все прошло цивилизованно. Без скандалов и судов.
— А как вы это видите?
— Очень просто. Мы покупаем вашу долю по рыночной цене. Вы получаете деньги и спокойно ищете новое жилье. Никаких нервов, никаких адвокатов.
— А если я не хочу продавать?
Виктор помолчал, разглядывая свои руки.
— Раиса Сергеевна, — сказал он наконец, — я человек практичный. Суд — это долго, дорого, и результат неизвестен. А тут все просто и быстро.
— Для вас, может быть. А для меня?
— И для вас тоже. — Он достал из кармана листок. — Я прикинул цены на однокомнатные квартиры в вашем районе. На вашу долю вполне можно что-то найти.
Рая взглянула на цифры и горько усмехнулась.
— Виктор, за эти деньги я могу купить разве что комнату в коммуналке.
— Ну, в центре, может быть. А на окраине — вполне приличную однокомнатную.
— На окраине? — Рая встала. — Виктор, мне пятьдесят два года. Я всю жизнь прожила в этом районе. Здесь моя работа, мои друзья, моя поликлиника наконец.
— Работу можно сменить. Друзей — найти новых.
— А если я не хочу?
Виктор пожал плечами.
— Тогда суд. Но предупреждаю: у нас хороший адвокат. И Вера Николаевна настроена решительно.
После его ухода Рая почувствовала себя загнанным зверем. Со всех сторон на нее давили, принуждали, заставляли отказаться от того, что она считала своим. И самое обидное — делали это люди, которых она когда-то считала семьей.
Вечером приехала Лена. Сестра внимательно выслушала весь рассказ, а потом решительно сказала:
— Райка, ты что, сдаваться собралась? Где твой характер?
— Какой характер? Закон на их стороне.
— Закон — это одно. А справедливость — другое. Ты думаешь, Толя хотел бы, чтобы тебя выгнали из дома?
— Не знаю. Может, и хотел бы. Раз он никогда ничего не оформил на меня.
— Или просто не думал об этом. Мужчины редко думают о таких вещах.
Лена осталась ночевать. Утром за завтраком она вдруг спросила:
— А ты помнишь, как покупали эту квартиру?
— Конечно. Мы только поженились, снимали углы у Толиной тети. Потом Вера Николаевна предложила помочь с покупкой.
— А подробности помнишь?
— Какие подробности?
— Ну как деньги собирали, кто сколько вкладывал?
Рая задумалась. Двадцать три года — большой срок, многое стирается из памяти. Но постепенно детали начали всплывать.
— Помню, Вера Николаевна дала первый взнос. Но ведь она тогда квартиру продала, свою. А остальные деньги мы с Толей доплачивали сами.
— Откуда брали?
— Я продала золото, которое мама оставила. Толя взял кредит на работе. Потом еще долго выплачивали.
— А свекровь что вкладывала кроме первого взноса?
— Ничего, по-моему. Она уже тогда на пенсии была.
Лена победно улыбнулась.
— Вот видишь! Значит, большую часть денег вложили вы с Толей. А Вера Николаевна — только первый взнос.
— Но ведь без первого взноса мы бы вообще ничего не купили.
— Это не значит, что вся квартира принадлежит ей. Раздел наследства — штука сложная. Учитывается много факторов.
В понедельник Рая снова пошла к адвокату. Семен Борисович внимательно выслушал новые обстоятельства.
— Понимаете, — сказал он, — это меняет дело. Если вы сможете доказать размер своих вложений, это серьезно повлияет на раздел.
— А как доказать? Прошло столько лет.
— Справки из банка о кредите мужа. Документы о продаже вашего золота. Свидетельские показания о том, кто реально содержал квартиру все эти годы.
— А шансы какие?
— Пятьдесят на пятьдесят. Может чуть больше в вашу пользу, если соберем хорошую доказательную базу.
Следующие две недели Рая провела в беготне по инстанциям. Банк, архивы, ломбард где она когда-то продавала мамины украшения. Многие документы не сохранились, но кое-что найти удалось.
Самым сложным оказалось найти свидетелей. Многие люди, которые знали об их семейных делах, уже умерли или уехали. Но соседка тетя Клава, которая жила напротив с самого начала, хорошо помнила, как Рая с Толей обустраивали квартиру.
— Конечно помню, — сказала она. — Вы же тогда полгода ремонт делали. Раечка обои выбирала, Толя полы настилал. А свекровь только указания давала — то ей не так, это не эдак.
— Вы готовы в суде это подтвердить?
— А почему бы и нет? Правда дороже всего.
Тем временем Вера Николаевна развивала активную деятельность. Она подала иск в суд, наняла адвоката и даже привела в квартиру оценщика. Рая вернулась с работы и обнаружила, что все комнаты обмерены, сфотографированы, а мебель помечена стикерами.
— Что это такое? — спросила она у свекрови.
— Опись имущества. Для суда.
— А кто дал право?
— Я дала. Я же собственница.
— И я собственница тоже!
— Пока что. — Вера Николаевна улыбнулась холодно. — Но скоро все изменится.
Рая поняла: отступать больше некуда. Это война, и проиграть означает остаться без крова над головой.
Суд назначили на середину октября. За неделю до заседания Виктор снова пришел с предложением.
— Раиса Сергеевна, — сказал он, — последний шанс договориться по-хорошему. Мы повышаем предложение на десять процентов.
— Нет, — коротко ответила Рая.
— Подумайте. Суд — это лотерея. Можете вообще остаться ни с чем.
— А могу и выиграть.
— Сомневаюсь. У нас серьезная юридическая поддержка.
— У меня тоже есть адвокат.
— Ваш Семен Борисович? — Виктор усмехнулся. — Районный адвокатишко против топового юриста? Не смешите.
— Посмотрим.
В день суда Рая проснулась в шесть утра. Не спалось, сердце колотилось, во рту пересохло. Она выпила валерьянки, приняла душ, надела лучший костюм. Как на похороны, подумала мрачно.
В здании суда их уже ждали. Вера Николаевна в дорогом платье, рядом — адвокат в идеально сидящем костюме, молодой, уверенный в себе. Чуть поодаль — Марина с Виктором.
— Ну что, Райка, — подошла свекровь, — еще не передумала? Последний шанс.
— Нет, — твердо сказала Рая.
Заседание длилось три часа. Адвокаты представляли документы, допрашивали свидетелей, спорили о юридических тонкостях. Рая слушала и чувствовала, как ее жизнь разбирают по частям, оценивают, взвешивают.
Особенно тяжело было слушать показания Марины. Падчерица утверждала, что всегда считала эту квартиру семейной собственностью, что Рая якобы сама неоднократно говорила о временности своего пребывания здесь.
— Это неправда! — не выдержала Рая.
— Прошу не выкрикивать с места, — строго сказал судья.
Когда очередь дошла до тети Клавы, Рая почувствовала надежду. Соседка четко и ясно рассказала о том, как молодая семья обустраивала квартиру, сколько сил и средств в это вкладывала.
— А что делала в это время Вера Николаевна? — спросил Семен Борисович.
— Ничего особенного. Жила у себя, изредка приходила посмотреть, как дела идут. Больше критиковала, чем помогала.
Адвокат противной стороны попытался дискредитировать свидетельницу, но тетя Клава держалась стойко.
— Молодой человек, — сказала она ему, — я сорок лет в этом доме живу. Все семьи знаю как облупленные. И вранья терпеть не могу.
Судья объявил перерыв для вынесения решения. Рая вышла в коридор, ноги дрожали. Семен Борисович попытался ее успокоить.
— Неплохо выступили. Тетя Клава — золото. А документы о ваших вложениях произвели впечатление.
— А их адвокат?
— Сильный, не спорю. Но и у нас есть козыри.
Час ожидания показался вечностью. Наконец всех пригласили обратно в зал.
Судья начал зачитывать решение. Рая слушала, но слова как будто долетали откуда-то издалека. Юридические формулировки, ссылки на статьи закона, расчеты долей…
— …признать за истицей Верой Николаевной Ивановой право на одну четвертую долю в квартире… — долетело до ее сознания.
Четвертая доля! Не половина, как требовала свекровь, а четвертая!
— …за ответчицей Раисой Сергеевной Ивановой — право на три четвертых доли…
Рая почувствовала, как к ней возвращаются силы. Она выиграла! Не полностью, но выиграла!
Вера Николаевна была бледна как полотно. Ее адвокат что-то быстро ей объяснял, жестикулируя руками. Марина с Виктором стояли растерянно.
— Что это значит? — спросила Рая у Семена Борисовича.
— Это значит, что квартира остается преимущественно вашей. Вы можете выкупить долю свекрови или предложить ей денежную компенсацию.
— А если она не согласится?
— Тогда продавать квартиру можно только с вашего согласия. А его вы можете не давать.
Во дворе суда состоялся последний разговор. Вера Николаевна подошла к Рае, лицо ее было каменным.
— Ты думаешь, выиграла? — спросила она тихо.
— Думаю, справедливость восторжествовала, — ответила Рая.
— Какая справедливость? — Свекровь усмехнулась. — Ты получила то, что хотела. А я?
— А вы получили то, что заслужили.
Вера Николаевна помолчала, разглядывая Раю внимательно, как будто видела впервые.
— Знаешь, что я тебе скажу, — произнесла она наконец. — Я недооценила тебя. Думала — тихая, безобидная. А ты, оказывается, зубы умеешь показать.
— Когда припрет к стенке — умею.
— Ну и что теперь? Будем жить дальше под одной крышей? Делить кухню и ванную?
Рая задумалась. Действительно, что теперь? Юридически она выиграла, но практически проблема никуда не делась. Жить с человеком, который пытался лишить ее крова, было невозможно.
— Вера Николаевна, — сказала она, — я готова выкупить вашу долю. По рыночной цене.
— А деньги где возьмешь?
— Кредит возьму. Или рассрочку предложу.
Свекровь помолчала, считая в уме.
— Рассрочка на десять лет. Без процентов.
— Пять лет. С минимальными процентами.
— Семь лет. И никаких процентов.
— Хорошо, — согласилась Рая.
Марина и Виктор подошли к ним.
— Мам, что вы решили? — спросила Марина.
— Решили, что твоя мачеха не такая простушка, как мы думали, — сухо ответила Вера Николаевна. — Она нас всех переиграла.
— Я никого не переигрывала, — устало сказала Рая. — Я просто защищала свой дом.
— Свой, — повторила свекровь. — Теперь точно твой.
Через месяц Вера Николаевна съехала к Марине. Перед отъездом она зашла к Рае попрощаться.
— Знаешь, — сказала она, стоя в прихожей с чемоданом, — может, оно и к лучшему. В моем возрасте пора жить с детьми.
— Может быть, — согласилась Рая.
— Только ты подумай хорошенько — стоила ли эта квартира потерянной семьи?
— А разве мы были семьей? — спросила Рая. — Настоящие родственники так не поступают.
Вера Николаевна пожала плечами.
— Семья — это не только хорошие времена. Это еще и дележка наследства, и споры о деньгах, и обиды. Розовых соплей в жизни не бывает.
— Не бывает, — согласилась Рая. — Но и подлости терпеть не обязательно.
После отъезда свекрови квартира показалась огромной и тихой. Рая ходила по комнатам и привыкала к мысли, что теперь это действительно только ее дом. Никто не будет критиковать ее вкусы, переставлять мебель, диктовать правила.
Через полгода она сделала ремонт в комнате, где жила Вера Николаевна. Переклеила обои, поставила письменный стол, устроила себе домашний кабинет. По вечерам читала там, пила чай, планировала поездки на дачу.
Марина звонила изредка, больше для проформы. Отношения остались вежливо-холодными. На день рождения прислала открытку, на Новый год — поздравление по СМС. Больше ничего.
Вера Николаевна не звонила вообще.
Рая не жалела об этом. В пятьдесят два года она наконец поняла простую истину: лучше быть одной, чем с людьми, которые считают тебя лишней в собственной жизни.
Осенью к ней приехала сестра Лена.
— Ну как, — спросила она, — не жалеешь?
— О чем?
— Что связалась с этой войной. Могла бы взять деньги и купить что-то поменьше, но без нервов.
Рая посмотрела в окно, на знакомый двор, где она провела больше двадцати лет.
— Знаешь, Ленка, — сказала она, — я всю жизнь уступала. В детстве — родителям, в браке — мужу, потом — свекрови. Думала, так правильно, так по-женски. А оказалось — кто не борется, того и топчут.
— И что, теперь будешь со всеми воевать?
— Не со всеми. Только с теми, кто сам войну начинает.
Лена засмеялась.
— Ты знаешь, мне нравится новая Рая. Более живая какая-то.
— Более настоящая, — поправила Рая.
Вечером она сидела на кухне, пила чай и читала книгу. За окном шел дождь, в квартире было тепло и тихо. Никто не говорил ей, что чай слишком крепкий, свет слишком яркий, а книга слишком толстая для ее возраста.
Это была ее квартира, ее жизнь, ее покой. Выстраданный, отвоеванный, заслуженный.
И Рая была счастлива.
