Ливень хлестал по подоконнику, смывая цифры с ипотечного графика, который Ирина выводила аккуратным почерком. Алексей стоял на пороге, капли дождя стекали с куртки на паркет, оставляя темные пятна.
— Марина опять… — он сжал виски, будто заранее отражая удар. — Набрала микрозаймов. Если не погасим до пятницы, придут коллекторы.
Ирина медленно закрыла папку с детскими чеками на кружки. Всего месяц назад они отдали последние сбережения, чтобы выкупить из ломбарда золотое колье сестры — «срочно для важного собеседования». Тогда Марина клялась, что устроится на работу.
— Наш сын уже год ходит в рваных кроссовках, — голос её дрожал, как лист за окном. — Твой брат так и не вернул деньги за ремонт, а теперь…
— Она не справится одна! — Алексей швырнул ключи на тумбу. — После папиной смерти я обещал…
— Ты обещал нам быть мужем и отцом! — Ирина вскочила, перебивая. Её пальцы впились в края стола, белые от напряжения. — А вместо этого мы годами кормим твою «бедную» сестру! Ты помнишь, как она «горела» на курсах визажа? Или как «лечила депрессию» на Мальдивах? Мы даже холодильник в кредит купили, Алексей!
Он отступил на шаг, но Ирина уже не могла остановиться. Она рванула ящик комода, высыпая на пол пачку квитанций:
— Смотри! За её долги мы отменили поездку в санаторий для Саши. Его астма, помнишь? А вчера учительница спросила, почему он до сих пор в куртке на размер меньше.
Алексей потянулся к ней, но Ирина отшатнулась. В её глазах стояли слёзы ярости:
— Ты видел, как она живёт? Пока мы тут гребём на трёх работах, твоя «художница» катается на яхтах с чужими мужьями! — Она швырнула в него распечаткой с фото, где Марина в бикини целовала банковскую карту. — Это её «вдохновение»? Твоя сестра — паразит!
— Хватит! — рявкнул Алексей, но Ирина уже неслась к шкафу, вытаскивая чемодан.
— Забирай свою карту. Плати за её шампанское сам. А я поведу сына к врачу. И куплю ему нормальные кроссовки.
— Ты с ума сошла? — он схватил её за локоть. — Мы семья!
— Семья? — Ирина засмеялась горько, вырываясь. — Ты давно сделал выбор. Между нами и ею.
— Она не «тунеядец», Ира! — Алексей ударил кулаком по столу, отчего чашка с кофе подпрыгнула, оставляя коричневые брызги на ипотечных бумагах. — Ты когда-нибудь видела её картины? После поездки на Чёрное море галерея купила две работы! Море — её муза!
Ирина застыла, медленно поворачиваясь к нему. В руке она сжимала распечатку из вконтакте Марины: загорелая, в соломной шляпе, она позировала с мольбертом на фоне яхты, подпись: «Творческий кризис? Беги к волнам!».
— Муза? — её голос стал ледяным. — В прошлом году её «муза» сожрала наши деньги на Бали. Помнишь, как мы неделю питались гречкой, потому что отдали ей последнее? И что она привезла? Три каракули акварелью, которые даже в подъезд не повесить!
Алексей нервно провёл рукой по щетине, его глаза метались между фото сына в стоптанных кроссовках и сестры с бокалом мартини на веранде пятизвездочного отеля.
— Ты не понимаешь, как устроен творческий процесс! — он загородил собой экран ноутбука, где в рассылке красовалось новое письмо: «Марина Б. приглашает на мастер-класс «Искусство и море» (стоимость участия — 50 000 руб.)». — Ей нужно обстановка, свет, правильное окружение…
— Окружение? — Ирина выдернула из его рук мышку, открывая переписку в мессенджере. — Вот её «правильное окружение»!
На экране всплыли сообщения Марины подруге: «Лера, этот лох Алексей опять прислал денег! Устрою вечеринку на яхте, приходи с симпатичными диджеями. А ипотека — это их проблемы, я же «хрупкий гений», ха-ха!».
— Художница? — Ирина задыхалась от ярости. — Она шулерка, Алексей! Ты готов ради её «вдохновения» оставить сына без лекарств?
Он резко встал, опрокидывая стул. Лицо его покраснело, жилы на шее напряглись:
— А ты готова убить в ней талант? Да, она ветреная, но если мы перестанем поддерживать…
— Поддерживать? — Ирина впилась ногтями в его грудь, голос сорвался на крик. — Я тащу на себе троих! Тебя, её и ребёнка-астматика! Твоя сестра за два года сменила шесть «профессий» — дизайнер, блогер, арт-терапевт! А знаешь, как я называю свою профессию? Раба!
Она рванула штору, открывая вид на затоптанную детскую площадку во дворе. Дождь за окном усилился, будто вторил её гневу.
— Видишь песочницу? Твой сын только и видит, эту песочницу и больше не чего. А Марина в это время «искала вдохновение» в Сочи! — Ирина бросила в мужа ключи от машины. — Вези ей эти деньги. Но знай: если переведёшь хоть рубль, вернёшься в пустую квартиру.
Алексей поднял ключи, руки его дрожали. Где-то в телефоне звонила Марина — мелодия из «Времен года» Вивальди. Он посмотрел на фото сына в школьном чате: Саша, бледный, в старом свитере, рисовал плакат к конкурсу. «Папа, я выиграю, нам дадут 5000 рублей!» — гласила подпись.
— Она… она может стать известной, — пробормотал он, но в голосе уже не было уверенности.
Ирина, схватив сумку, остановилась в дверях:
— Тогда пусть продаёт свои картины. А не нас.
Алексей стоял у подъезда элитного жилого комплекса, где Марина снимала пентхаус «для творческой изоляции». В кармане пальца жгло пачку купюр — последние деньги с кредитки, которые Ирина не успела заблокировать. Он смотрел на окна сестры, затянутые шёлковыми шторами с золотым шитьём, и вспоминал, как вчера Саша, кашляя, спросил: «Пап, а мы когда-нибудь поедем на море? Хочу посмотреть, где тётя Марина рисует ангелов…»
Лифт поднял его на 25-й этаж. Дверь открыла Марина в шелковом халате, с маской для волос из чёрной икры. За её спиной виднелась мастерская: холсты с абстрактными мазками, похожими на кетчуп, разбросанные бутылки шампанского, и… новый айпад в розовом чехле с надписью «Гений».
— Лешенька! — она потянулась за конвертом, но он сунул руки глубже в карманы.
— Денег не будет, — выдохнул Алексей. — Саше нужен ингалятор. Ирина подала на развод.
Марина замерла, потом медленно вынула из-за пазухи сигарету. Зажигалка щёлкнула, как курок.
— Твоя истеричка жёнушка тебя обманывает, — дым стелился между ними змеёй. — Она всегда ненавидела меня. Помнишь, как запретила брать мои картины на дачу? Говорила, что они «пахнут тленом».
— При чём тут Ира? — Алексей сжал кулаки. — Ты за три года не продала ни одной работы! Только тратишь на…
— Искусство не измеряется деньгами! — она врезала ладонью по мраморной столешнице, смахивая хрустальную вазу. Осколки брызнули к его ногам. — Папа бы тебя проклял! Он завещал тебе беречь меня!
Алексей вздрогнул. В ушах зазвучал хриплый голос отца: «Ты глава семьи теперь». Но какая семья? Та, что задыхается в съёмной однушке, или эта позолоченная химера?
— Я видел твою переписку с Лерой, — он достал телефон. На экране светилось: «Если братец не сольёт бабло, скажи, что беременна. Он сопливый, поверит».
Марина захохотала, резко, как в театре абсурда:
— Ты всё ещё веришь в сказки? Это performance art! Я изучаю, насколько люди готовы верить в ложь ради «искусства»!
Она подошла вплотную, запах дорогих духов смешался с алкогольным перегаром:
Алексей отпрянул, будто обжёгся. Картина всплыла в памяти: ему двадцать, Марина крадёт из его кошелька деньги на аборт. «Ты же не расскажешь папе? Мы ведь семья…»
— Прощай, Марина, — он повернулся к лифту.
— Ублюдок! — её крик разорвал тишину холла. — Ты умрёшь в нищете! И твой сопливый выродок тоже! Когда у него лёгкие откажут, будешь ползать и умолять меня о помощи!
Дверь лифта закрылась, срезая её слова. Алексей прислонился к стене, вдруг заметив, как дрожат его руки. В кармане зазвонил телефон — фото Саши на экране: сын в старой пижаме, но с улыбкой, склеивал модель самолёта из палочек от мороженого. «Пап, это для тебя! Он будет летать к звёздам!»
На парковке он сел в машину, долго смотрел на деньги. Потом набрал номер педиатра:
— Доктор, я могу сегодня внести предоплату за операцию?
За рулём впервые за год смеялся сквозь слёзы. В багажнике болтались три банки тушёнки — обед на неделю. Но где-то в Сочи, на яхте под фальшивым небом, плакала ненастоящая сестра.
Солёный ветер трепал занавески в комнатке, где пахло рыбой и старыми книгами. Ирина разложила на балконе бутерброды с селёдкой — те самые, что Саша называл «морскими канапе». Он сидел на потёртом коврике, собирая ракушки в жестяную банку из-под горошка. Его смех, звонкий и без приступов кашля, растворялся в шуме прибоя.
— Мам, смотри! — он подбежал, протягивая голубой осколок. — Это же кусочек неба, упавший в море!
Ирина прижала сына к себе, вдыхая запах йода и детского шампуня. За спиной скрипнула дверь: Алексей вносил вёдро с пресной водой — в доме не было водопровода. Их взгляды встретились на мгновение, и он первым отвел глаза.
Три месяца назад он стоял у кассы клиники, сжимая чек на операцию. «Бронхопластика успешна», — сказали врачи, но эти слова не вернули доверие Ирины. Она до сих пор спала на раскладушке, придвинутой к кровати Саши.
— Пап, пойдём на пирс! — мальчик потянул Алексея за руку, и тот покорно последовал, оставив на столе конверт с зарплатой. Ирина развернула его молча: 27 340 рублей. Ровно столько стоила неделя в санатории, куда они так и не попали.
«Лена повезло в кредитах».
В городе, за 300 километров от этого балтийского берега, Марина стояла за кассой «СуперПлюса» в фирменной жилетке цвета заплесневелого сыра. Её ногти, когда-то покрытые гель-лаком «музейный восторг», теперь облупились от смены ценников.
— С вас 654 рубля, — она протянула пакет с гречкой и тушёнкой женщине в дорогой одежде. Та презрительно сморщила нос:
— У вас на лице грим? Или это новый стиль?
Марина закусила губу. Вчерашний поход в дешёвый бар закончился дракой — под глазом зеленел синяк. Она вспомнила, как неделю назад звонила Алексею:
— Одолжи хоть на аренду студии…
— У меня нет денег, — он бросил трубку.
Теперь её «студией» был подсобный склад. В перерывах она рисовала на коробках из-под памперсов. «Море в луже», «Закат за мусорным баком» — шедевры, которые покупали разве что крысы.
— Перекур! — крикнула менеджер, и Марина рванула в туалет. В кабинке она достала смятый листок — объявление о конкурсе для начинающих художников. Приз: резидентство в галерее.
На пляже Саша лепил песочный замок, куда Алексей вставил ветку вместо флага.
— Пап, а тётя Марина тоже так умеет?
Алексей вздрогнул. В кармане ждало неотправленное сообщение: «Прости. Может, встретимся?» Он посмотрел на Ирину, которая штопала сыну шорты нитками из старой кофты.
— Она… рисует по-другому.
— Значит, не умеет? — Саша хмыкнул, и Алексей неожиданно рассмеялся.
Вечером, когда сын уснул, Ирина вышла на крыльцо. Алексей сидел на ступеньках, перебирая ракушки из жестяной банки.
— Хочешь кофе? — она протянула эмалированную кружку.
Он взял её, случайно коснувшись пальцев.
— Я устроился грузчиком в порт, — выдохнул он. — Начальник обещал надбавку за ночные смены.
Ирина молча кивнула. Где-то вдали грохотали волны, смывая старые обиды, как цифры с ипотечных графиков.
Алексей нашёл её в сквере у фонтана, где они в детстве кормили уток. Марина сидела на скамейке в чёрном плаще, который когда-то называла «плащом гения». В руках она сжимала свёрток — холст, обёрнутый в дешёвый полиэтилен.
— Привет, — он сел на край скамьи, оставив между ними расстояние в два ладоня.
— Я… хотела отдать Саше, — она протянула свёрток. На холсте бурлило море, написанное акрилом из строительного магазина. В углу виднелся силуэт мальчика с жестяной банкой.
Алексей кивнул, не в силах сказать «спасибо». Память вонзила нож: её крик про «выродка», осколки вазы у ног.
— Галерея берёт меня на стажировку, — Марина провела пальцем по трещине на скамье. — Буду мыть кисти, но… это начало.
Он заметил мозоли на её ладонях. Тех самых, что раньше украшали кольца с фальшивыми изумрудами.
— Рад за тебя, — сказал Алексей, и это не было ложью.
Тишина затянулась, как рана. Где-то дети бросали крошки уткам, смеялись.
— Прости, — прошептала она, но он уже вставал.
— И меня тоже.
Он ушёл, не обняв её. Марина осталась сидеть, пока дождь не смыл следы его ботинок на асфальте. На следующий день она отправила Саше посылку — коробку ракушек с запиской: «Это кусочки неба. Береги папу».
Алексей нашёл её в мусорном баке у подъезда. Ирина выбросила, не распаковав.
