Ровно в семь часов утра Юлия Андреевна Северцева выключила будильник и открыла глаза. Полумрак спальни, утренняя прохлада из приоткрытого окна и запах свежесваренного кофе — ежедневный ритуал, который она поддерживала вот уже четыре года своей самостоятельной жизни. Тридцатидвухлетняя женщина потянулась, подошла к окну и раздвинула шторы. Город уже проснулся, торопливо бежал по делам, гудел машинами и суетился перед новым рабочим днём.
— Ну что, Москва, как ты сегодня? — проговорила Юлия, глядя на серые высотки напротив.
Её квартира располагалась на четырнадцатом этаже современного жилого комплекса — не самое дешёвое жильё в столице. Финансовый директор крупной фармацевтической компании могла позволить себе и более роскошные апартаменты, но именно здесь, среди минимализма и сдержанной элегантности, Юлия чувствовала себя по-настоящему защищённой.
Мобильный телефон, оставленный на прикроватной тумбочке, внезапно ожил назойливой трелью. Юлия вздрогнула — звонки в такую рань не предвещали ничего хорошего. На экране высветилось «Мама».
— Слушаю, — сухо ответила Юлия, прижав телефон к уху.
— Юленька, доченька, здравствуй, — голос Ирины Петровны звучал подозрительно мягко и заискивающе. Такие интонации появлялись у матери только когда ей что-то требовалось. — Ты как? Не разбудила?
— Нет, я уже встала. Что случилось?
— Почему сразу что-то случилось? — в голосе матери промелькнула обида. — Разве я не могу просто позвонить родной дочери узнать, как она?
Юлия молча ждала. Опыт подсказывал, что за этим вступлением последует настоящая причина звонка. Так и произошло.
— Ну, раз уж ты спрашиваешь… У нас с отцом небольшие финансовые затруднения. Совсем временные, конечно. Ты ведь знаешь, твой папа всегда безупречно вёл дела, но тут такая неприятность с партнёрами…
Юлия подошла к окну, прислонилась лбом к прохладному стеклу. Ей не нужно было слышать детали — суть она уловила сразу.
— Сколько? — спросила она, перебив очередной виток оправданий.
— Что «сколько»? — растерянно переспросила Ирина Петровна.
— Сколько вам нужно денег, мама?
На том конце провода повисла пауза.
— Три миллиона, — наконец произнесла Ирина Петровна. — Но это только на первое время, пока папа не разберётся с проблемами. Мы вернём, Юлечка, обязательно вернём!
Три миллиона рублей. Для Юлии это была значительная, но вполне подъёмная сумма. Не критическая, но и не та, которой можно разбрасываться. Особенно когда речь идёт о родителях, которые…
Память услужливо подкинула эпизод двадцатипятилетней давности. Юле семь лет. Она стоит посреди детского сада в старом выцветшем платьице, когда все девочки вокруг блистают в нарядных костюмах принцесс на новогоднем утреннике.
— Мама, а почему у меня нет костюма? — спрашивает она дома, глотая слёзы.
— Юля, это пустая трата денег, — отрезает Ирина Петровна. — Надеть один раз и выбросить? У нас каждая копейка на счету.
И это при том, что отец уже тогда был успешным бизнесменом, а семья жила в просторной четырёхкомнатной квартире в центре города…
— Юля? Ты слышишь меня? — голос матери вернул её в реальность.
— Да, мама, слышу. Я подумаю над вашей просьбой.
— Но нам нужно срочно! До конца недели!
— Я сказала, что подумаю, — твёрдо ответила Юлия. — Сейчас мне пора собираться на работу. Я перезвоню.
Она положила трубку, не дожидаясь ответа.
Офис фармацевтической компании «НеоМедикс» занимал три этажа в современном бизнес-центре. Юлия шла по коридору, и сотрудники почтительно кивали ей, а некоторые старались незаметно отойти в сторону. Финансовый директор Северцева имела репутацию блестящего профессионала, но при этом человека жёсткого, несговорчивого и принципиального до мелочей.
— Доброе утро, Юлия Андреевна! — ассистентка Вера вскочила при её появлении. — Кофе уже готов, документы на подпись на столе, в десять совещание с отделом продаж.
— Спасибо, Вера. Что там с квартальным отчётом?
— Экономический отдел обещал предоставить все данные к обеду.
Юлия кивнула и закрыла за собой дверь кабинета. Села за стол, включила компьютер, но вместо того, чтобы погрузиться в работу, невидящим взглядом уставилась в пустоту перед собой.
Звонок матери выбил её из колеи сильнее, чем она готова была признать. Дело было не в деньгах, а в том ощущении гнетущей несправедливости, которое преследовало её с детства.
Андрей и Ирина Северцевы всегда имели средства. В 90-е, когда многие опускали руки, отец сумел создать успешный бизнес по импорту бытовой техники. Деньги текли рекой, и семья никогда не нуждалась. Но при этом на единственной дочери родители экономили всегда и во всём.
Юля выросла в странном мире, где были дорогие машины и шубы у матери, деловые костюмы отца от известных брендов, но при этом — постоянные отказы в самых простых детских радостях.
— Зачем тебе этот лагерь? Дома будешь, с бабушкой.
— Музыкальная школа? А кто за инструмент платить будет? Это же бесконечные траты!
— Велосипед? У тебя же есть старый, от двоюродной сестры. Да, он маловат, но потерпишь!
— Джинсы? Ты с ума сошла? Такие деньги за тряпку? У тебя и так полный шкаф одежды.
Полный шкаф состоял из вещей, перешитых из маминых, доставшихся от родственников, купленных на распродажах по принципу «бери что дают, а не то, что нравится».
В школе Юля научилась врать, что дорогие вещи ей «не нравятся», что модная обувь «неудобная», а популярные среди одноклассников развлечения «глупые и скучные». Проще было сделать вид, что ты выше этого, чем признаться, что родители просто не хотят тратить на тебя деньги.
При этом, что самое поразительное, Северцевы искренне считали себя заботливыми и любящими родителями. Ведь у дочери была крыша над головой, еда и одежда. Чего ещё может хотеть ребёнок?
Телефон на столе Юлии снова зазвонил. На этот раз высветилось «Отец».
— Доброе утро, папа, — ответила она.
— Юля, твоя мать сказала, что говорила с тобой, — без предисловий начал Андрей Северцев. Его голос звучал уверенно, как будто ситуация с долгом была пустяковой мелочью. — Я понимаю, сумма немаленькая, но для тебя это не проблема, верно? Я знаю, сколько ты зарабатываешь.
«Конечно знаешь, — подумала Юлия. — Ты всегда интересовался моими доходами больше, чем моей жизнью».
— Папа, я на работе, — сухо ответила она. — Давай обсудим это позже.
— Что тут обсуждать? — в голосе отца появились нотки раздражения. — Нам нужны деньги. Ты наша дочь. По-моему, всё просто.
— Для тебя — возможно. Я перезвоню.
Она положила трубку и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Как типично для отца — даже не пытаться объяснить, что произошло с бизнесом, почему им срочно понадобились деньги. Просто потребовать помощи, считая её своим правом.
В дверь постучали. Вера заглянула в кабинет:
— Юлия Андреевна, вас ждут на совещании.
— Иду.
— Северцева! Серьёзно? Никогда бы не подумал! — Михаил Громов, бывший одноклассник, теперь преуспевающий архитектор, с изумлением смотрел на Юлию через стол в модном ресторане. — Встретил бы на улице — не узнал бы. Как ты изменилась!
Юлия улыбнулась. Встреча одноклассников была последним, что ей хотелось посетить в этот вечер, но Вера, узнав, что босс собирается после работы сразу домой, буквально заставила её пойти.
— Тебе нужно развеяться, — настаивала ассистентка. — Вы с ними не виделись сколько? Пятнадцать лет? Это же интересно!
И вот теперь Юлия сидела в окружении бывших одноклассников, большинство из которых она едва узнавала. Детские черты давно стёрлись временем, а новые, взрослые, были ей незнакомы.
— Так ты правда финансовый директор «НеоМедикс»? — не унимался Михаил. — Это же одна из крупнейших фармацевтических компаний!
— Правда, — кивнула Юлия. Говорить о работе было проще, чем о личном. — А ты, я слышала, открыл собственное архитектурное бюро?
— Да, пять лет назад. Не пожалел ни разу. Знаешь, когда работаешь на себя…
Михаил увлечённо рассказывал о своих проектах, а Юлия рассматривала его, пытаясь разглядеть того пятнадцатилетнего мальчишку, который когда-то ей нравился. Тогда, в школе, она даже не пыталась обратить на себя его внимание — зачем? Чтобы он увидел её старомодную одежду? Услышал насмешки других девчонок, которые за глаза называли её «нищенкой»?
— А ты замужем? Дети есть? — Михаил прервал её воспоминания прямым вопросом.
— Нет, не сложилось как-то, — Юлия отпила вина. — Работа занимает почти всё время.
— Понимаю. У меня тоже первый брак развалился именно из-за этого. Полное погружение в бизнес, вечные проекты, дедлайны… Жена не выдержала.
— А сейчас?
— Сейчас лучше. Второй брак, сыну три года. Научился расставлять приоритеты.
Вечер продолжался, одноклассники вспоминали школьные годы, делились историями, смеялись над старыми фотографиями, которые кто-то догадался принести. Юлия держалась в стороне от всеобщего веселья, вежливо улыбалась, но не участвовала в оживлённых дискуссиях о «лучших годах жизни».
Для неё школьные годы не были лучшими. Они были временем постоянного напряжения, страха быть осмеянной за свою «бедность» (которая на самом деле была лишь скупостью родителей), борьбы за хорошие оценки, чтобы доказать, что она чего-то стоит.
— Скучаешь? — к ней подсела Ольга Воронцова, бывшая отличница, а ныне, как выяснилось, преподаватель университета. — Я тебя понимаю. Половину присутствующих я едва помню.
— Не то чтобы скучаю, — честно ответила Юлия. — Просто странно видеть, как все изменились. Как будто смотришь фильм о незнакомых людях.
— А я вот тебя сразу узнала, — улыбнулась Ольга. — Ты всегда была такой… целеустремлённой. С характером. Помнишь, как в девятом классе отказалась сдавать деньги на подарок математичке? Все скинулись, а ты — нет.
Юлия поморщилась. Она помнила. Не потому, что не хотела дарить подарок учительнице. Просто дома устроили скандал, когда она попросила деньги. «Опять поборы в школе! Мы не обязаны! Учить должны бесплатно!» — кричала мать.
— Дело было не в подарке, — тихо сказала Юлия. — Просто родители были против.
— Знаешь, — Ольга подвинулась ближе, в её глазах появился заговорщический блеск, — я всегда удивлялась твоим родителям. Все знали, что Северцевы не бедствуют. Твой отец разъезжал на дорогих машинах, когда у большинства наших родителей вообще машин не было. Но при этом ты всегда была одета так… — она замялась, подбирая слово, — скромно.
— Мои родители верили в экономию, — сухо ответила Юлия.
— На единственном ребёнке? — Ольга вдруг осеклась. — Прости, я не хотела тебя обидеть. Просто вспомнилось почему-то.
Юлия заставила себя улыбнуться:
— Всё в порядке. Это было давно.
Но это было не давно. Это было с ней всегда, с самого детства, и продолжалось до сих пор — память о том, как её заставляли чувствовать себя обузой, расточительной и неблагодарной, когда она просила о чём-то, что имели почти все её сверстники.
Когда стрелки часов приблизились к одиннадцати, Юлия извинилась и вызвала такси. Прощаясь, Михаил задержал её руку в своей чуть дольше, чем требовали приличия:
— Может, встретимся как-нибудь? Просто поговорить. Без всей этой толпы.
Она посмотрела ему в глаза и на мгновение представила, что могло бы быть, если бы они встретились при других обстоятельствах, в другой жизни.
— У тебя жена, сын, — напомнила она.
— Я имел в виду дружескую встречу, — быстро уточнил Михаил, но его глаза говорили о другом.
— Конечно, — Юлия мягко высвободила руку. — Возможно, когда-нибудь.
Они оба понимали, что этого не произойдёт.
Следующие три дня Юлия игнорировала звонки родителей. Не сбрасывала, просто не брала трубку, глядя, как высвечиваются на экране имена «Мама» и «Папа». Она знала, что это нечестно, что следует дать им определённый ответ, но никак не могла решиться.
На четвёртый день её ждал сюрприз. Выходя из офиса, она увидела у входа в бизнес-центр знакомую фигуру отца. Андрей Северцев, высокий, подтянутый мужчина шестидесяти лет, с аккуратно подстриженной седой бородой, стоял, опираясь на трость. Это было новшеством — раньше отец не пользовался тростью.
— Папа? — Юлия подошла к нему. — Что ты здесь делаешь?
— Пришлось самому приехать, раз уж ты не берёшь трубку, — ответил Северцев, и в его голосе Юлия уловила не столько обиду, сколько раздражение. — Может, пообедаем вместе? Поговорим?
Отказать было невозможно. Они направились в ближайшее кафе, где Северцев заказал себе только чай.
— Не голоден? — спросила Юлия, выбрав для себя салат и пасту.
— Экономлю, — хмыкнул отец, и в этой шутке было больше правды, чем он хотел показать.
Когда официантка отошла, Андрей Северцев перешёл к делу:
— Юля, я не буду ходить вокруг да около. Ситуация серьёзная. У нас серьёзные проблемы с налоговой. Возникли… недоразумения. Если не решить вопрос в ближайшие дни, могут быть неприятности. Очень серьёзные.
Юлия внимательно смотрела на отца. Что-то в его рассказе не складывалось.
— И для решения этих проблем нужно именно три миллиона? — спросила она. — Папа, я работаю с финансами. Если у тебя проблемы с налоговой, то три миллиона — это либо слишком много, либо слишком мало. О чём на самом деле речь?
Северцев побарабанил пальцами по столу — жест, который Юлия помнила с детства. Так отец делал всегда, когда был недоволен, но пытался сдержаться.
— Хорошо, — наконец произнёс он. — Дело не только в налоговой. Мы с матерью… мы вложили деньги в один проект. Перспективный. Но сейчас возникли временные трудности, и нам нужна сумма, чтобы перекрыть кассовый разрыв.
— Какой проект?
— Это неважно, — отрезал Северцев. — Главное, что это надёжное дело. Просто нужно немного поддержать на начальном этапе.
Юлия отложила вилку. Неприятное предчувствие кольнуло под ложечкой.
— Папа, я хочу знать, во что именно вы вложились. Если я должна дать вам три миллиона, то имею право знать, куда они пойдут.
Андрей Северцев раздражённо вздохнул:
— Инвестиционный проект в Сочи. Апартаменты у моря. Мы купили три номера на стадии котлована. Сейчас нужно внести очередной платёж, а денег нет.
— Погоди, — Юлия нахмурилась, — вы вложили деньги в недостроенные апартаменты? Это же классическая схема! Сколько подобных историй заканчивалось ничем? Замороженными стройками, двойными продажами, банкротством застройщика…
— Этот застройщик надёжный, — упрямо возразил отец. — У них уже есть реализованные проекты.
— И сколько вы уже вложили?
— Около пяти миллионов.
Юлия откинулась на спинку стула. Пять миллионов. Сумма, которой хватило бы на серьёзный первоначальный взнос за квартиру в Москве. А они вложили её в сомнительный курортный проект.
— И когда сдача этих апартаментов?
— Через год. Максимум полтора.
— Папа, ты же понимаешь, что это авантюра? Даже если всё построят, окупаемость таких проектов…
— Я не просил тебя анализировать мои инвестиции! — раздражённо перебил Северцев. — Я просил помочь с деньгами. Ты можешь или нет?
— Могу, — спокойно ответила Юлия. — Вопрос в том, хочу ли я.
На лице отца отразилось искреннее удивление:
— То есть, ты отказываешься помогать родителям?
Юлия вздохнула. Вот оно. Момент, который она представляла много раз, но никогда не думала, что он действительно наступит.
— Папа, я помогу вам. Но не так, как вы просите.
— Что это значит?
— Это значит, что я не дам вам денег на сомнительные инвестиции. Но я могу оплачивать вам продукты, лекарства, коммунальные услуги. Если нужна медицинская помощь — я организую. Если понадобится ремонт в квартире — пожалуйста.
Лицо Андрея Северцева медленно наливалось краской.
— Ты предлагаешь нам подачки? — тихо, но с явной угрозой в голосе произнёс он. — Ты хочешь, чтобы мы отчитывались перед тобой за каждый рубль?
— Нет, папа. Я предлагаю реальную помощь вместо финансирования вашей очередной авантюры. Которая, скорее всего, закончится потерей денег.
Северцев резко поднялся, опираясь на трость:
— Значит, вот как ты решила отблагодарить нас за всё, что мы для тебя сделали? За то, что вырастили, выучили, дали путёвку в жизнь?
Юлия смотрела на отца снизу вверх, и внезапно почувствовала странное спокойствие. Словно что-то, долго копившееся внутри, наконец прорвалось наружу.
— А что именно вы для меня сделали, папа? — спросила она тихо. — Да, вы кормили и одевали меня. Но разве не это минимум, который должны обеспечивать родители? При этом на мне вы экономили всегда. На всём — от игрушек до образования.
— Не говори ерунды! — возмутился Северцев. — Мы дали тебе всё необходимое!
— Необходимое — да. Но никогда — то, что хотела я. Помнишь, как я просила отпустить меня на языковые курсы в Англию? Все мои одноклассники поехали, а мне вы сказали, что это пустая трата денег. При этом мама в тот же месяц купила новую шубу!
— Мы не могли позволить себе все эти прихоти…
— Прихоти? — Юлия тоже встала. — Папа, у тебя тогда был джип за пять миллионов. Это не были прихоти — это было вложение в моё будущее. Которое вы считали неоправданным.
Северцев крепче сжал трость:
— Я не собираюсь слушать этот бред. Если ты не хочешь помочь, так и скажи. Не нужно выдумывать оправдания!
— Я уже сказала — я помогу. Но не деньгами на ваши авантюры.
— Оставь свою помощь себе! — Северцев развернулся и направился к выходу, прихрамывая сильнее, чем раньше.
Юлия смотрела ему вслед, и странное опустошение разливалось внутри неё. Она не чувствовала ни злости, ни обиды — только усталость. Как будто долгая, тяжёлая глава её жизни наконец завершилась.
Она расплатилась за обед и вышла на улицу. Моросил мелкий дождь, но зонт доставать не хотелось. Капли на лице смешивались со слезами, которые она не пыталась сдержать.
— Юля, я тебя не понимаю, — Вера сидела напротив Юлии в маленьком баре недалеко от офиса. — Они же твои родители! Как можно отказать в помощи?
Прошла неделя с момента разговора с отцом. Ни он, ни мать больше не звонили. Юлия пыталась погрузиться в работу, но мысли постоянно возвращались к той встрече в кафе.
— Я не отказала, — возразила Юлия. — Я предложила другую форму помощи. Которую они отвергли.
— Но может, им действительно нужны именно деньги? — Вера отпила вино. — Люди гордые, не хотят признаваться в истинных проблемах.
Юлия горько усмехнулась:
— Поверь, мои родители рассказали правду. Они действительно вложились в сомнительный проект и теперь хотят, чтобы я спонсировала их авантюру. При этом, заметь, речь не идёт о том, чтобы поделиться с дочерью в случае успеха. Им нужен спонсор, а не партнёр.
— Всё равно как-то жёстко, — пожала плечами Вера. — Всё-таки родители.
— Знаешь, — Юлия подалась вперёд, — когда мне было шестнадцать, я заболела ангиной. Высокая температура, боль, вся эта прелесть. Мне нужны были антибиотики. Знаешь, что сказал отец? «В наше время лечились полосканием, и ничего». Трое суток я валялась с температурой под сорок, пока не начались осложнения. Только тогда они повезли меня к врачу. И знаешь, что сказала мама по дороге? «Надеюсь, это не слишком дорого выйдет».
Вера молчала, не зная, что ответить.
— Так что да, — продолжила Юлия, — я могу дать им денег. Но не для того, чтобы они спустили их на очередную авантюру. Я лучше потрачу эти три миллиона на благотворительность. По крайней мере, кому-то от этого будет реальная польза.
Две недели спустя Юлия вошла в здание бизнес-центра, где располагался офис её компании, и увидела в холле мать. Ирина Петровна, элегантная женщина с идеальной укладкой и безупречным макияжем, сидела в кресле для посетителей, нервно теребя ремешок дорогой сумки.
— Мама? — Юлия подошла к ней. — Что ты здесь делаешь?
Ирина Петровна вскочила:
— Юленька! Наконец-то! Я тебе звонила, но ты не берёшь трубку.
— Я видела пропущенные вызовы, но у меня совещание за совещанием. Что случилось?
Мать затравленно огляделась по сторонам:
— Можем мы поговорить не здесь?
Они поднялись в офис компании. Юлия привела мать в свой кабинет, попросила Веру принести кофе и плотно закрыла дверь.
— Рассказывай, — сказала она, садясь напротив матери.
Ирина Петровна опустила глаза:
— Юля, ситуация хуже, чем мы думали. Этот застройщик… По всей видимости, мы попали на мошенников. Папа ездил в Сочи, там только котлован вырыт, и тот заброшенный. Документы, которые нам показывали — подделка. А мы вложили почти все сбережения.
Юлия закрыла глаза. Она ожидала чего-то подобного, но всё равно новость ударила больно.
— И сколько вы потеряли?
— Около семи миллионов.
— Семи? Папа говорил о пяти.
Ирина Петровна нервно сцепила пальцы:
— Он не хотел тебя пугать. Думал, что справимся. Но теперь…
— Что теперь?
— Нам грозит потеря квартиры, — голос матери дрогнул. — Мы взяли кредит под залог недвижимости, чтобы вложиться в этот проект. Теперь нечем платить.
Юлия смотрела на мать и не узнавала её. Куда делась та самоуверенная женщина, которая всегда точно знала, что правильно, а что нет? Которая учила дочь экономить каждую копейку, но не отказывала себе ни в чём?
— И что вы теперь хотите от меня? — спросила Юлия.
— Помоги нам, доченька, — Ирина Петровна протянула руку через стол, пытаясь коснуться ладони дочери, но Юлия отстранилась. — Нам больше не к кому обратиться. Ты наша единственная надежда.
— А что с бизнесом папы?
— Он почти разорён. Эта афера была последней попыткой удержаться на плаву.
Юлия встала и подошла к окну. Внизу кипела городская жизнь — люди спешили по своим делам, не подозревая о драме, разворачивающейся в кабинете на семнадцатом этаже.
— Сколько вам нужно, чтобы сохранить квартиру? — спросила она, не оборачиваясь.
— Около пяти миллионов, — с надеждой произнесла Ирина Петровна. — Мы продадим машину, это ещё миллион-полтора. Но основную сумму…
— Я дам вам два миллиона, — твёрдо сказала Юлия, повернувшись к матери. — Не больше. Остальное ищите сами.
— Но, Юля, этого не хватит!
— Значит, придётся продать квартиру и купить что-то поскромнее. Два миллиона — моё окончательное предложение.
Ирина Петровна сникла:
— Хорошо, мы благодарны и за это. Когда ты сможешь…
— Завтра я переведу деньги на счёт, который вы укажете. Но это будет первый и последний раз, когда я даю вам такую сумму. И у меня есть условие.
— Какое? — напряжённо спросила мать.
— Вы оба пройдёте курс финансовой грамотности. Я оплачу, но посещать занятия вы будете без пропусков. И больше никаких сомнительных инвестиций.
Ирина Петровна хотела что-то возразить, но, встретив холодный взгляд дочери, лишь кивнула:
— Хорошо. Мы согласны.
— И ещё кое-что, — добавила Юлия. — Я хочу, чтобы вы оба осознали одну вещь: я помогаю вам не потому, что вы мои родители. А вопреки этому.
Прошло полгода. Юлия сидела в своём кабинете, проверяя квартальный отчёт, когда в дверь постучали.
— Войдите, — сказала она, не отрываясь от экрана.
— Юлия Андреевна, к вам посетитель, — Вера выглядела озадаченной. — Говорит, что он ваш отец.
Юлия удивлённо подняла голову:
— Отец? Пусть войдёт.
Андрей Северцев вошёл в кабинет дочери неуверенно, словно боялся быть выставленным за дверь. Он похудел, черты лица заострились, а в глазах появилась какая-то загнанность, которой раньше не было.
— Здравствуй, Юля, — сказал он, останавливаясь у порога.
— Здравствуй, папа. Садись, — Юлия указала на кресло напротив. — Что-то случилось?
— Нет, ничего такого, — Северцев присел на край кресла. — Просто… Хотел поговорить.
Юлия ждала. После того разговора с матерью она перевела обещанные два миллиона и больше не контактировала с родителями. Знала только от Веры, которая почему-то взяла на себя роль посредника, что они продали квартиру, купили жильё поменьше и исправно посещают курсы финансовой грамотности.
— Юля, я пришёл извиниться, — наконец произнёс Северцев. — За всё. За то, как мы с матерью относились к тебе в детстве. За то, что случилось в последний раз.
Юлия молчала. Она ждала этих слов много лет, но теперь, когда они прозвучали, не чувствовала ничего особенного. Ни облегчения, ни радости, ни даже злорадства.
— Знаешь, — продолжил отец, не дождавшись ответа, — эти курсы, на которые ты нас отправила… Они заставили меня многое переосмыслить. И не только в отношении денег. Я вдруг понял, что всю жизнь страдал от странного противоречия: копил богатство и при этом боялся его потратить. Как будто сами деньги были важнее того, что на них можно получить.
— И как это связано со мной? — спросила Юлия.
— Напрямую, — Северцев поднял на неё глаза. — Мы с матерью не давали тебе того, что могли бы, не потому, что не любили. А потому, что были… больны. Деньги стали нашей манией. Мы гордились тем, что у нас есть, но боялись с ними расставаться. Даже ради собственного ребёнка.
Юлия смотрела на отца, и впервые за долгое время чувствовала, что он говорит искренне. Не манипулирует, не давит на жалость, а действительно пытается объясниться.
— Это многое объясняет, — сказала она. — Но не меняет прошлого.
— Я знаю, — кивнул Северцев. — Я не прошу тебя забыть или простить. Просто хотел, чтобы ты знала: мы осознали свои ошибки. И… мы гордимся тобой, Юля. Тем, кем ты стала. Тем, что ты сильнее и мудрее нас.
Он встал, опираясь на трость:
— Это всё, что я хотел сказать. Не буду больше отвлекать тебя от работы.
— Папа, — Юлия окликнула его, когда он уже был у двери. — Как вы сейчас? Справляетесь?
— Да, — он слабо улыбнулся. — Мы с матерью научились жить по средствам. Я устроился консультантом в небольшую фирму. Зарплата скромная, но на жизнь хватает. Мы больше не берём кредитов и не вкладываемся в сомнительные проекты.
— Это хорошо, — кивнула Юлия.
— Да, наверное, — Северцев помедлил у двери. — Знаешь, деньги, которые ты дала… Мы их не потратили. Они лежат на счёте. Мы бы хотели вернуть их тебе.
— Оставьте себе, — Юлия вернулась к экрану компьютера. — Считайте это страховкой на чёрный день. Только не вздумайте снова инвестировать их куда-то.
Северцев кивнул и вышел. Юлия смотрела на закрывшуюся дверь, и внутри неё что-то дрогнуло. Не прощение, нет. Скорее понимание. Её родители были просто людьми — со своими страхами, слабостями, изломами. Это не оправдывало их, но делало их более понятными.
Она вернулась к работе, но мысли то и дело возвращались к отцу. К его поникшей фигуре, к непривычной искренности в голосе. Может быть, думала Юлия, со временем они смогут построить какие-то новые отношения. Не как родители и ребёнок — это время ушло безвозвратно. А как взрослые люди, связанные общим прошлым, но не скованные им.
А может, и нет. Некоторые раны слишком глубоки, чтобы затянуться полностью. Иногда единственное, что можно сделать — это научиться жить с ними и двигаться дальше. Что она и делала все эти годы. И будет делать впредь.
Телефон на столе Юлии зазвонил. Вера сообщила, что через пять минут начинается совещание с руководством. Юлия собрала документы, закрыла ноутбук и, бросив последний взгляд на дверь, за которой скрылся отец, вышла из кабинета.
Жизнь продолжалась — без сожалений о прошлом и без иллюзий о будущем. Только с твёрдой уверенностью в собственных силах и праве самой решать, кому и как помогать. Это был её выбор, и она не собиралась его менять.
