— Игорь, руку дай! — Настя балансировала на подножке автомобиля, пытаясь удержать пакет с продуктами и не испачкать светлые брюки. — Кажется, я уже полюбила вашу дачу.
Муж улыбнулся, но как-то вскользь, словно мысли его были где-то далеко. Настя давно заметила эту его особенность — отстраняться в самые неожиданные моменты. Будто невидимая стена вырастала между ними.
Огромный деревянный дом родителей Игоря утопал в яблоневом цвету. Майское солнце заливало террасу, где Светлана уже накрывала стол для первого семейного чаепития сезона. — Наконец-то! — свекровь всплеснула руками. — Мы с Олегом думали, вы до ночи будете ехать. Настенька, проходи, не стесняйся, ты же не первый день в семье.
Хотя в семье Настя была уже два года, она всё никак не могла привыкнуть к двойственности Светланы — на словах приторно ласковой, а на деле держащей всех в стальной узде.
Свекор, молчаливый с пронизывающим взглядом, коротко обнял сына и кивнул невестке: — Располагайтесь. Игорь, потом поможешь мне с антенной.
День покатился по накатанной колее: шашлыки на свежем воздухе, разговоры о ремонте бани, планы на урожай.
Настя чувствовала нарастающее желание сделать что-то особенное, показать, что она не просто «жена сына», а полноправный член семьи.
— А знаете что? — объявила она за вечерним чаем. — Я завтра приготовлю бабушкины булочки с маком. Вы такого никогда не пробовали!
Светлана изогнула идеально выщипанную бровь:
— Как мило, дорогая. Только смотри, чтобы духовка не подвела. Она у нас с характером.
Утро следующего дня встретило Настю на просторной дачной кухне. Она замесила тесто, достала все нужные ингредиенты и только потом заметила — мака нет. — Светлана Павловна, — позвала она свекровь, копавшуюся в теплице. — А у вас мака случайно нет? Для булочек.
Та выпрямилась, отряхивая садовые перчатки:
— У нас на кухне всё есть, но мака точно не видела. Может, в кладовке поищи.
Настя обыскала все шкафчики — безрезультатно. И тут вспомнилось, как однажды Светлана обронила фразу о «специях и закрутках в подвале».
Тогда Настя пропустила это мимо ушей, но сейчас…
Все разбрелись по участку: Игорь с отцом что-то мастерили у сарая, свекровь возилась с рассадой. Настя решила действовать самостоятельно. Дверь в подвал находилась под лестницей. Тяжёлый навесной замок поддался не сразу — заржавел, видимо.
Внутри пахло сыростью, землёй и чем-то странным, неуловимым.
Деревянные ступени скрипели под ногами. Настя включила фонарик на телефоне — свет падал тусклыми пятнами на ряды банок с солениями и варениями.
Казалось, сюда давно никто не заходил, хотя все полки были аккуратно уставлены припасами.
— Должен же здесь быть мак, — пробормотала Настя, водя лучом света по этикеткам.
Она продвигалась вглубь подвала, когда вдруг почувствовала — сквозняк. Словно где-то была открыта ещё одна дверь.
Настя шагнула дальше, за высокий деревянный стеллаж, и луч телефона выхватил из темноты странную пристройку.
Дверь. Металлическая. С засовом.
Сердце дрогнуло. Что-то здесь было не так. Никто не упоминал о второй комнате в подвале.
Засов поддался с протяжным металлическим скрежетом. Дверь приоткрылась, и Настя посветила внутрь. Вначале она не поняла, что видит. На земляном полу — матрас. На стене — цепь с наручниками. А в углу, съёжившись, сидел человек — грязный, заросший, с всклокоченными волосами.
Мужчина, одетый в застиранную футболку и треники, поднял голову на свет. Глаза его были одновременно испуганными и… странно детскими.
— Кто ты? — прошептала Настя.
Мужчина вжался в стену, как загнанный зверь. По его лицу Настя вдруг поняла — черты были пугающе знакомыми. Что-то от Игоря, что-то от свекра…
Холод пробежал по спине. В груди стало трудно дышать. Последнее, что увидела Настя перед тем, как потерять сознание — это жёлтая пластиковая миска с остатками еды в углу комнаты.
И табличка с надписью «Миша» на стене.
Насте казалось, что она тонет. Каждый вдох давался с трудом, будто грудь сдавливал бетонный блок.
Она медленно открыла глаза и попыталась пошевелиться — не получилось. Руки были стянуты за спиной. Паника хлынула горячей волной, затопила сознание.
— Очнулась наконец, — голос Светланы звучал буднично, словно речь шла о проснувшемся ребенке. — Игорь, помоги ей сесть.
Настя почувствовала, как чьи-то руки подхватили её под мышки, усадили на стул. Она моргнула несколько раз, пытаясь сфокусировать зрение.
Подвал, та же комната, но теперь ярко освещённая переносной лампой. Перед ней стояли Светлана, Олег и Игорь. А в углу, прикованный к стене, сидел тот самый незнакомец.
— Что происходит? — губы Насти пересохли. — Кто это? Развяжите меня немедленно!
Светлана поджала губы и села напротив, сложив руки на коленях, как на деловых переговорах. — Настя, сейчас тебе нужно очень внимательно нас послушать. Это Михаил, старший сын Олега. Брат Игоря.
— Сын? Брат? — Настя переводила взгляд с мужа на свекровь. — Но почему… почему он здесь? Прикованный?
Игорь впервые посмотрел ей прямо в глаза. Настя вздрогнула — она никогда не видела у мужа такого холодного, отстранённого взгляда. — Миша болен с детства, — произнёс он ровным голосом. — В шестнадцать лет он напал на соседскую девочку. Если бы отец не успел… — Игорь провёл рукой по лицу. — Нам удалось всё замять.
Но риск оставался. Его бы просто заперло его в психушку до конца дней.
Олег шагнул вперёд, его массивная фигура закрыла свет:
— Мы возили его к лучшим врачам. Ничего не помогло. У него мозг как у ребёнка, но с приступами агрессии. Здесь ему спокойно. Мы его кормим, следим за здоровьем.
— Вы… держите человека на цепи! — голос Насти сорвался. — Это преступление!
Светлана резко наклонилась вперёд:
— А бросить собственного сына — не преступление? Оставить его доживать век в смирительной рубашке, под препаратами? Мы его семья. Мы о нём заботимся.
Настя посмотрела на Мишу. Мужчина раскачивался из стороны в сторону, что-то беззвучно шептал, глядя в пол. Его руки, испещрённые царапинами и синяками, дрожали. — Необходимо вызвать полицию, врачей, социальные службы, — Настя пыталась говорить уверенно, но голос дрожал. — То, что вы делаете…
— Полиция? — Игорь усмехнулся и встал рядом с родителями. — Я думал, ты умнее.
Ты правда считаешь, что после твоего звонка сюда ворвутся спасатели и увезут Мишу в чудесную больницу, где о нём позаботятся? А нас просто отпустят, раз мы так старались?
Он наклонился, его лицо оказалось в сантиметрах от лица Насти:
— Одно твоё слово — и вся наша семья разрушена. Отец и мать в тюрьме. Миша — в государственной психушке.
— Я… — Настя чувствовала, как по щекам текут слёзы. — Игорь, это же безумие. Нельзя так обращаться с человеком. Даже если он болен.
Светлана вдруг нежно погладила Настю по голове. Этот материнский жест в такой обстановке показался особенно жутким. — Детка, ты теперь часть нашей семьи. Наша плоть и кровь. И либо ты принимаешь наши правила — либо…
Она не договорила, но кивнула в сторону Миши.
— Вы… угрожаете мне? — Настя не верила своим ушам.
Олег подошёл к Мише, потрепал его по голове, как собаку:
— Мы предлагаем тебе выбор. Семья — это бремя и ответственность. Иногда приходится защищать своих, даже если методы… нетрадиционные.
Настя почувствовала, как внутри поднимается тошнота. Муж, которого она любила, родители, которых уважала — все они смотрели на неё как на потенциальную угрозу. Как на проблему, которую нужно решить.
— Я хочу поговорить с Игорем, — выдавила она. — Наедине.
Светлана переглянулась с мужем и кивнула:
— Пять минут. Мы будем наверху.
Когда они остались вдвоём (не считая безучастного Миши), Настя заговорила быстро, отчаянно:
— Игорь, опомнись! Это твой родной брат! Его можно устроить в хороший центр, с нормальными условиями, где его будут лечить!
Ты же работаешь в крупной компании, у тебя есть деньги, связи…
Игорь присел перед ней на корточки. В полумраке его лицо казалось чужим.
— Настя, послушай. Я люблю тебя. Но есть вещи важнее любви. Это семья. Род. Кровь. — Его голос стал тише.
— Один звонок в полицию, одно неосторожное слово — и ты больше никогда меня не увидишь. Ты этого хочешь?
— Я хочу поступить правильно, — прошептала Настя.
— Правильно — это сохранить семью. — Игорь взял её за подбородок. — Я знаю, тебе страшно. Но со временем ты поймёшь. Мы защищаем своих. Всегда.
Во взгляде мужа Настя увидела что-то новое, пугающее. Словно маска благополучного айтишника слетела, обнажив настоящее лицо.
Лицо человека, для которого закон и мораль — пустой звук.
— Хорошо, — она опустила глаза. — Я никому не скажу. Клянусь.
Игорь улыбнулся с облегчением:
— Моя умница.
Он развязал верёвки на её запястьях. Поцеловал покрасневшую кожу. — Мы вернёмся домой, и всё будет как прежде, — сказал он. — Только теперь я должен быть уверен, что ты на нашей стороне. Понимаешь?
Настя кивнула, растирая руки. Её взгляд упал на Мишу. Мужчина смотрел прямо на неё – в его глазах была мольба.
Спустя три дня Настя поняла — она в ловушке. Их просторная квартира превратилась в изящную тюрьму: домашний арест без решётки на окнах.
Игорь взял внезапный отпуск «чтобы побыть с любимой женой». А потом и вовсе собирался работать из дома. Айтишник на удалёнке — кто заподозрит неладное?
— Я принёс твой ноутбук из офиса, — сообщил он вечером, выкладывая на стол её рабочий компьютер.
— Можешь заниматься проектами не выходя из дома. Удобно, правда?
Он улыбался, но глаза оставались настороженными, изучающими. Настя ощущала этот взгляд каждую минуту — даже когда поворачивалась спиной. — Может, пройдёмся? — предложила она на второй день. — Воздухом подышим…
— Зачем? — Игорь перебирал её телефон. — На балконе отличный воздух. И потом, я заказал продукты онлайн, всё доставят к двери.
Её телефон теперь лежал только возле кровати — ночью, когда она спала. Днём он всегда был у него. Интернет работал только на его устройствах. По вечерам звонила Светлана: — Как дела, голубки? Настенька, ты же понимаешь, что всё это — забота о тебе? О нас всех?
В пятницу они поехали на дачу. Настя сидела на заднем сиденье, зажатая между Игорем и Олегом. Светлана вела машину, то и дело бросая взгляды в зеркало заднего вида.
— Семейный ужин — что может быть лучше, — приговаривала свекровь, расставляя тарелки. — Настенька, помоги с салатом.
Они улыбались, шутили, обсуждали погоду. И лишь изредка обменивались короткими взглядами, в которых читалось: «Она под контролем? — Да, всё в порядке». А внизу, в подвале, томился человек. Настя не могла спать, думая о нём. О Мише, который не видел солнца, не знал нормальной жизни.
После ужина свекровь достала коньяк: — За семью, — подняла бокал Светлана. — За верность и понимание.
Настя сделала вид, что пьёт, но алкоголь обжёг только губы. Она заметила, что и сама стала актрисой — улыбалась, кивала, поддерживала разговор. А внутри собирала осколки себя, выстраивая план.
Вечером, когда все разошлись по комнатам, Настя вспомнила аптечку в ванной наверху. Там были снотворные таблетки — Светлана однажды жаловалась на бессонницу. Дождавшись, пока в доме стихнут шаги, она прокралась в ванную. Пузырёк нашёлся сразу — сильное снотворное, прописанное врачом.
Утром, пока все занимались своими делами, Настя растолкла шесть таблеток в кофемолке. Предложила приготовить кофе: — У меня фирменный рецепт. С корицей и ванилью, — она улыбнулась своей лучшей улыбкой. — Вы такого не пробовали.
Светлана недоверчиво подняла бровь, но не стала отказываться. Игорь лишь кивнул — любой каприз жены был лучше её потенциального бунта. Через полчаса все трое спали в гостиной — кто в кресле, кто на диване. Настя дрожащими руками достала телефон Игоря из кармана его домашних брюк. Разблокировала отпечатком пальца — спасибо современным технологиям.
Выбежав на улицу, чтобы был сигнал, она позвонила единственному человеку, который мог помочь — Кате, подруге со времён университета. Муж Кати работал в полиции. — Катя, — голос Насти сорвался на шёпот, хотя вокруг была только пустая дачная улица. — Это я. Слушай внимательно и не перебивай. Я в беде.
Пока Настя торопливо выкладывала детали кошмара, в котором оказалась, её взгляд метался между домом и дорогой.
Руки предательски дрожали. Телефон, зажатый слишком крепко, впивался в ладонь.
— Они держат человека в подвале. Не перебивай, — оборвала она возглас Кати. — Брат мужа. С психическим расстройством. Цепи, Катя. Там цепи. И я теперь под домашним арестом.
Они все спят — снотворное в кофе. Мне нужен Михаил. Сейчас же.
Закончив разговор и запомнив инструкции, Настя проскользнула обратно в дом. Капли пота стекали между лопаток, когда она на цыпочках спускалась по ступеням в подвал.
За грубой дверью, в полумраке, Миша вскинул голову, как испуганное животное.
Настя приложила палец к губам, доставая из кармана шоколадку — простую молочную плитку, которую схватила с кухонного стола. Подойдя ближе, она протянула сладость сквозь прутья.
Миша дёрнулся, отпрянул, замер — недоверие читалось в каждом движении. Потом медленно протянул руку и взял шоколад, с той осторожностью, с какой берут хрупкую драгоценность.
Надломив плитку, он отправил кусочек в рот. И вдруг его лицо преобразилось — тревожная складка между бровей разгладилась, глаза блеснули, а губы растянулись в улыбке.
Тёплой, беззащитной, такой человечной, что у Насти сдавило горло.
— Мы выберемся, — одними губами произнесла она, глядя ему прямо в глаза. — Даю слово.
Через час в дверь позвонили. Настя открыла — на пороге стоял Михаил, муж Кати, в гражданской одежде. За его спиной маячили ещё двое мужчин.
— Они спят, — Настя впустила их. — Я подмешала снотворное.
— Расскажи всё с самого начала, — Михаил достал диктофон. — И не торопись.
Полиция спустилась вниз. Когда они поднялись с Мишей, Настя не смогла сдержать слёз. Мужчина щурился от яркого света, дрожал, но крепко держался за руку одного из офицеров.
Настя шагнула к нему:
— Всё будет хорошо, Миша. Теперь всё будет хорошо.
К шести утра всё было кончено. Светлану и Олега с Игоерем увезли в наручниках. Мишу отправили в больницу для обследования.
Игорь не сопротивлялся. Только посмотрел на Настю с такой холодной ненавистью, что она невольно отступила.
— Ты уничтожила свою семью, — процедил он, когда его выводили. — Ты никогда не была одной из нас.
Настя не ответила. Внутри было пусто и легко одновременно.
Два месяца спустя она сидела на скамейке в парке, наблюдая за детьми на площадке, когда зазвонил телефон.
— Как ты? — голос Кати звучал обеспокоенно.
— Лучше, — Настя улыбнулась. — Сегодня была на приёме у психотерапевта. Говорит, я молодец.
— Ты правда молодец, — в трубке послышался вздох. — Знаешь, Миш сказал, что дело почти закрыто.
Они все получат серьёзные сроки. А брата Игоря перевели в хороший реабилитационный центр. Там специальная программа… в общем, у него есть шанс.
Настя смотрела, как золотистый кленовый лист кружится в воздухе.
— Знаешь, что я поняла, Кать? — произнесла она после паузы. — Я всегда думала, что смелость — это что-то громкое.
Подвиг. Поступок. А на самом деле… это просто не молчать, когда страшно.
— Ты сильнее, чем думала, да?
— Наверное, — Настя встала со скамейки. — Слушай, я пойду. У меня встреча с риелтором. Хочу снять новую квартиру. Начать с чистого листа.
Она нажала отбой и сделала глубокий вдох. Впереди был длинный путь. Показания в суде. Новая работа. Тысяча мелких шагов к новой жизни.
Но внутри уже не было страха. Только спокойная уверенность человека, который наконец-то смог поступить правильно.
