Марина проснулась не от детского плача, как это бывало последние восемь месяцев, а от тишины. Это насторожило. Привычное утреннее «уа-уа» из кроватки обычно служило ей биологическим будильником. Она вскочила, не глядя в зеркало, на цыпочках прошла по коридору и заглянула в детскую. Полина мирно сопела, прижав к себе лисёнка с обгрызенным ухом. Значит, можно позволить себе пятиминутную передышку. Хотя бы кружку чая допить горячим, не разогревая трижды.
Кухня встретила её в том состоянии, в котором осталась вчера вечером: чашка с остатками недопитого компота Дениса, хлебные крошки на столе и какие-то чужие кроссовки у двери — племянник приходил в гости с женой. Оставили обувь и ушли, как цари. Марина вздохнула. Она не ворчала — просто отметила. Кроссовки были грязные.
Она успела только достать кружку из сушилки, как зазвонил телефон. На экране — Лада. Конечно. Девять утра — время напомнить, что «ты же всё равно дома». Марина ответила с лёгкой дрожью.
— Привет, — бодро сказала Лада. — Слушай, у меня тут проблема. Мне должны были привезти заказ из «Ленты», но у них что-то сломалось, и они переносят на завтра. Сможешь забрать сама? Там немного — вода, йогурты, салат, рыбка. Ну, ты же на машине всё равно сегодня, да?
Марина молчала. Машина была — но с пустым баком и сигналом давления в шинах, а её день состоял из трёх дел: поликлиника, банк и смена подгузников каждые два часа.
— Лада, — Марина села. — Я не могу. У меня сегодня очень плотный график. И Полина капризничает второй день. Я в аптеку собиралась.
— Ну, капризничает и капризничает. Что, нельзя на час её бабушке оставить?
Марина снова замолчала. «Бабушка», то есть мама Лады и Дениса, работала в турагентстве и категорически отказывалась сидеть с внучкой. Считала, что своё уже отсидела с Ладой. Её лозунг: «Вы рожали — вы и нянчите».
— Я не могу, правда, — тихо, но твёрдо повторила Марина.
Лада на секунду замолчала. А потом голос стал холоднее.
— Хорошо. Тогда мне придётся отменить ужин. А то я планировала, что ты ещё и салат сделаешь. Раз уж заказ мой не приедет.
— Подожди, — Марина замерла. — Какой ужин?
— Ну… Я же пригласила всех. Ну, не тебя, конечно, ты с ребёнком. Но салат-то ты могла бы сделать — классический, с креветками. Ты ведь его умеешь.
Марина чувствовала, как внутри сжимается что-то резиновое, тугое. Обида и злость — знакомая смесь.
— Ты хочешь, чтобы я приготовила салат для гостей, на ужин, на который ты меня не пригласила?
— Ну ты же понимаешь… Это не против тебя. Просто формат такой, взрослый, корпоративный. Без детей. Ты бы там всё равно устала. А так — салат, и ты свободна.
Тут на кухню вошёл Денис. В трусах, с заспанным лицом, и сел к столу.
— Кто там с утра орёт? — буркнул он.
Марина протянула ему трубку.
— Твоя сестра. Уточни, пожалуйста, ты как — тоже считаешь, что я обязана ей салат на корпоратив делать?
Денис взял трубку, послушал, помолчал.
— Лад, ну не начинай… Ну да, я понимаю… Нет, я ей скажу. Всё, пока.
Он вернул телефон. Посмотрел на Марину виновато, как мальчик, которого поймали за шпаргалкой.
— Ну не обижайся. Она просто опять перегнула.
— Это не «перегнула». Это системно, — сухо сказала Марина. — Я — бесплатный помощник. Не человек. Даже не член семьи. Пригласить нельзя, а жрать пусть готовит.
— Ну она привыкла, что ты ей помогаешь… Ты же раньше не отказывала.
— Так я и раньше дура была.
Он замолчал. В кухне повисла тишина, которую прервала Полина — громким, капризным «уа!». Марина встала, отодвигая стул с таким скрипом, что у Дениса дернулся глаз.
К вечеру всё повторилось. Лада снова позвонила. Тоном хозяйки, которой должны. Список продуктов, адрес, время — без «пожалуйста» и «можешь ли ты». Просто приказ. Марина слушала молча, потом положила трубку.
— Ну и что ты молчишь? — возмущённо сказала Лада, уже в мессенджере. — Ты что, обиделась, что я тебя не позвала? Ну прости. Но это же не причина вот так себя вести.
Ответа она не дождалась. Через десять минут Лада звонила уже Денису. Потом — матери. Вечером в квартиру влетела свекровь.
— Марина, ты что творишь? Почему ты не хочешь помочь Ладе? Она же одна! У неё проект, клиенты, она крутится как белка!
— Я тоже одна, — спокойно сказала Марина. — С восьмимесячным ребёнком на руках. И головной болью каждый день. Но ничего — никто не замечает.
— Так ты же дома! А она работает! Ты — жена, мама. Это почётно, конечно, но не повод устраивать скандалы.
— То есть если ты мама — ты обязана быть прислугой?
— Не начинай…
— Вот именно, — перебила Марина. — Я не начинаю. Я заканчиваю. Всё. Я больше не готовлю по заказу, не ношу пакеты и не тащу на себе чужую еду. Хочешь скандал — будет. Хочешь мир — учитесь просить, а не приказывать.
Она ушла. Вышла на лестницу, села на ступеньки. Дышала.
А потом взяла телефон и набрала подругу:
— Слушай, могу я у тебя пожить пару дней с ребёнком? Просто… отдохнуть. Немного.
В квартире за дверью раздался шум. Голоса. Потом хлопнула дверь.
А Марина уже ехала в такси, Полина посапывала у неё на груди. Впервые за долгое время Марина чувствовала себя живой.
Подруга, к счастью, не задала лишних вопросов. Утром на кухне — свежее бельё, овсянка с бананом, тишина. Полина спала в детской кроватке — подарке бывшего бойфренда подруги, который, по словам самой подруги, «ушёл, но хоть что-то полезное оставил».
Марина пила чай и впервые за долгое время смотрела в окно. Не в телефон, не на грязную посуду, не на пеленальный столик — а просто в окно. Дождь шёл ровный, спокойный. Она вдруг поняла: ей не хочется возвращаться. Ни завтра, ни послезавтра.
Телефон молчал. Подозрительно молчал.
В обед он ожил. Писал Денис.
Денис: «Мамина психика на пределе. Лада в бешенстве. Что ты устроила?»
Марина: «Я просто отказалась быть обслуживающим персоналом. Это теперь называется “устроить”?»
Денис: «Мариш, ты всегда помогала. Почему сейчас так резко?»
Марина: «Потому что я устала. И потому что меня это больше не устраивает».
Пауза. Долгая. Потом:
Денис: «Ты могла бы хоть предупредить. У нас сейчас и так всё на грани. Миша опять вляпался…»
Вот оно. Лада была только прелюдией. А теперь — основное блюдо.
Марина: «Что значит — вляпался?»
Денис: «У него долги. Серьёзные. На него вышли. Просил помочь».
Марина: «И?»
Денис: «Я обещал, что мы попробуем что-то придумать. Он — мой брат».
Марина: «А я — твоя жена. Не твоя касса. И не ваша ипотека в юбке».
Денис не ответил.
Вечером раздался звонок в дверь. Подруга выглянула в глазок, посмотрела на Марину.
— Твой. С чемоданом.
— Чёрт, — прошептала Марина. — Пусти. Быстро. Пока Полина не проснулась.
Денис вошёл. Уставший, небритый, с какой-то растерянной виноватостью.
— Я просто… хотел поговорить.
Марина молчала. Он сел.
— Слушай, — начал он, опершись локтями о колени. — Я понимаю, ты злишься. Я бы тоже злился. Но Миша реально в заднице. На него наехали. Он может остаться без машины, без работы. У него паника. Он просит двадцать пять тысяч. Не миллионов. Ты же знаешь, он не зло…
— Денис, — перебила Марина, — давай по пунктам. Первое: Миша влез в долги в третий раз за год. Второе: мы живём на одну твою зарплату. Третье: у нас ребёнок. Четвёртое: ты это обсуждаешь без меня, но за мой счёт. Пятое: не надо делать лицо, будто я бессердечная. Я просто не идиотка.
Он вздохнул.
— Я думал, ты поймёшь. Это же семья.
— А я — не семья?
— Ты не даёшь мне между вами выбрать. А мне тяжело!
— Так выбери, наконец! — Марина повысила голос. — Хватит сидеть на двух стульях и ныть, что у тебя спина болит. Либо мы с тобой вместе, и ты ставишь нашу семью на первое место. Либо ты остаёшься с Ладой и Мишей. И пусть они тебе кашу варят, салаты режут и долги оплачивают.
Он молчал. Потом встал.
— Значит, развод?
— А как ты думаешь? — устало сказала Марина. — Ты думал, я всегда буду “понимать”? Что можно лгать, врать, скрывать, обещать и списывать на “это же брат”?
Он отвёл взгляд.
— Ладно. Я подумаю.
— Ты уже думал десять лет, Денис. Пора сделать.
Он вышел.
Марина не плакала. Она просто села на пол рядом с диваном и долго смотрела в пустоту. Подруга молча подала ей плед.
— Ты сделала правильно, — сказала она. — Впервые — ради себя.
— Страшно, — прошептала Марина.
— Значит, живёшь.
На следующий день пришло письмо. Электронное. От нотариуса. Скан доверенности: Денис хотел переписать долю в их квартире на Мишу — «чтобы было проще с займами». Дата стояла до того, как он пришёл к ней с чемоданом.
Марина смотрела на экран и не могла поверить. Сначала пришла пустота. Потом — ярость. И потом — холодное, стальное спокойствие.
Она встала, достала документы, свидетельство о браке и рождение дочери, паспорт. Записалась к юристу. И к психологу.
— Я действительно подаю на развод, — сказала она себе вслух. — Не для эффектности. Не в сердцах. А потому что иначе — я исчезну.
Последним днём этой главы стал вечер, когда Лада написала в мессенджере:
«Надеюсь, ты довольна. Ты развалила семью. Миша теперь должен колоссальную сумму. Ты эгоистка».
Марина закрыла телефон и стёрла сообщение. Потом набрала ответ:
«Вы сами её развалили. Я только вовремя вышла из-под завалов».
Прошло два месяца. Казалось, целая жизнь.
Марина сняла однокомнатную квартиру недалеко от детского сада, откуда Полину можно было забрать пешком. На стенах — белая краска, на полу — ламинат, который почему-то всё время скрипел под левым каблуком. Холодильник бормотал как уставший дед, чайник закипал как будто с внутренним скрипом. Но это было её пространство. Ни Лады, ни Дениса, ни визгов «Ну ты же в декрете, у тебя времени полно!».
Теперь у неё было время. На то, чтобы лечить мигрени. На утренние мультики с Полиной. На кофе, пусть и в термокружке, но в тишине, без упрёков и распоряжений.
И да, на юристов. Развод оформили быстро. Квартиру делить не пришлось — у Марины была своя доля, подаренная бабушкой, и, к счастью, документы лежали не в доме Лады, а у мамы в пригороде.
Денис пару раз пытался «поговорить». Звонил, писал. Но то, как быстро он предал, запомнилось острее всех его «Мариш, ты не так поняла».
Теперь они виделись только когда он забирал Полину. Он приходил с перекошенным лицом, говорил с дочкой слащаво, с Мариной — сухо. И всё.
Лада больше не писала. Вероятно, ей было некогда — Миша, как оказалось, задолжал не 25 тысяч, а почти миллион. Появились коллекторы. Не звонящие, а приходящие. По словам общей знакомой, один раз Ладу даже увезли в отделение — то ли как свидетельницу, то ли как «влияющего родственника». Марина только пожала плечами.
Жалость к Ладе, как ни странно, была. Но ненадолго. В её голосе всегда звучало: «Ты — никто. Ты — просто мать и жена. А я — успех».
Ну вот. Теперь она — успех, а Марина впервые дышала полной грудью.
День начался как обычно. Каша, садик, магазин. Потом — звонок.
Не Денис. Лада.
Марина смотрела на экран, как на дохлую мышь: вроде мёртвая, но взять в руки всё равно жутко.
Ответила.
— Алло?
— Привет. Не пугайся, я не за этим, — голос был тихий, без ноток превосходства. — Я… я хотела бы с тобой поговорить. Лично.
— Лада, это точно тебе? — сухо сказала Марина. — У тебя в голосе что-то похожее на вежливость.
— Мне стыдно. Правда. Я… Я многое поняла.
— Ты и «поняла» — это как я и «тихая вечеринка».
Лада даже усмехнулась.
— Можно я просто приеду? Без претензий. Без Миши. Без Дениса. Я не ссориться.
Марина вздохнула. Полина у бабушки. Квартиру проветрить надо. Может, пусть приедет? Хуже уже не станет.
— Ладно. Только чай у меня дешёвый. И стулья скрипят.
— У меня тоже всё скрипит. Особенно совесть, — тихо сказала Лада.
Она приехала через час. Без машины. В дождевике. С глазами, как будто месяц не спала.
— Ну, заходи, раз уж пришла, — буркнула Марина.
На кухне Лада долго молчала. Потом достала из кармана два письма. Одно — с логотипом суда. Второе — от прокуратуры.
— Мишу взяли. По полной. Там были кредиты на подставные имена. Фальсификация документов. Он всё подписывал, не читая. Ему грозит срок.
— Ты знала?
— Нет. До последнего. Я… Я думала, он просто опять влез в какие-то кредиты. Я, как дура, платила за него проценты. А потом пришли.
— А Денис?
— Он… он сломался. Уволился. Сидит у мамы. Пьёт. Я даже… — Лада сглотнула. — Я даже подумываю забрать его к себе. Сдать свою и снять двушку. Чтоб не сдох, прости.
Марина молчала. Пожалела? Может быть. Но ненадолго.
— Зачем ты приехала?
— Сказать тебе спасибо. И извиниться. Я не понимала, каково тебе с нами. С этими просьбами, с этим давлением. Я думала, ты просто ленивая. Типичная домохозяйка. А ты, оказывается, выживала. Каждый день.
Марина чуть усмехнулась.
— Хорошо, что ты не пришла с тортиком и шампанским. Не люблю пафос.
Лада улыбнулась в ответ.
— У меня нет на них денег.
Они выпили дешёвый чай. Сели у окна. И молчали.
Вечером, провожая Ладу, Марина вдруг остановилась.
— Послушай… ты правда веришь, что всё исправимо?
— Нет, — честно сказала Лада. — Я думаю, есть вещи, которые уже не починить. Но жить-то как-то надо.
Марина кивнула.
— Жить — да. Только уже по-другому.
Через неделю она подала документы на восстановление квалификации. Дистанционно, через университет, где когда-то училась. Переводчиком. Её мозг скрипел, как старые полки, но просыпался.
Полина сидела рядом, раскрашивала принцессу фломастером и вдруг спросила:
— Мам, а тётя Лада теперь хорошая?
Марина задумалась.
— Она теперь… настоящая. А это — уже хорошо.
Летом Марина сняла маленький домик в Подмосковье на месяц. Соседка по участку оказалась библиотекарем на пенсии и быстро подружилась с Мариной.
— Милая, вы такая спокойная. Всё у вас будет хорошо.
— Да, — сказала Марина, впервые за долгое время не с надеждой, а с уверенностью. — Теперь — точно.
