— Помоги мне, — просила жена, — ты же видишь, что я одна не справляюсь! Что значит «отвались»?!
— Лен, уходи ты от него, — уговаривала меня подруга, — неужели ты не понимаешь, что семья Диме твоему не нужна? От тебя чистоты требует, а сам даже прогуляться с родной дочерью не может. Устает он, видите ли!
Я сидела на диване, укачивая Анюту, и смотрела на капли, бегущие по стеклу. В дождь всегда плакать было почему-то проще. Радость материнства, о которой я так мечтала, обернулась для меня горьким разочарованием. Когда мы с Димой решили завести ребенка, будущее казалось таким простым и прекрасным. Уютный дом, стабильная работа — идеальная картинка.
Я, наверное, слишком увлеклась созданием этой картинки, забыв о реальности. Стала той самой идеальной женщиной, которая тянет на себе все, чтобы мужчине было комфортно. И вот результат — я одна с ребенком на руках, погрязшая в быту, а муж… Дима как будто и не заметил, что в его жизни что-то изменилось.
— Дим, ты не мог бы сегодня пораньше прийти? Я совсем валюсь с ног, — писала я ему в мессенджер, пока Анюта сладко спала в колыбели.
Ответ пришел спустя пару часов:
— Завал на работе. Постараюсь, но не обещаю.
«Постараюсь, но не обещаю»… — фраза, ставшая рефреном последних месяцев. Он действительно старался, но только на словах. Вечерами приходил уставший, садился за компьютер, играл в свои игры. А я, как зомби, металась между кухней, стиркой и плачущей дочкой.
Вспоминаю, как впервые попыталась поговорить с ним о помощи. Это было через пару недель после родов. Я сидела за кухонным столом, совершенно измученная, а Дима, только что вернувшийся с работы, с аппетитом уплетал борщ, который я приготовила.
— Дим, мне очень тяжело, — начала я, стараясь говорить спокойно, — я просто не успеваю ничего, Анюта требует постоянного внимания.
Он поднял на меня глаза, нахмурившись.
— Ну а чего ты хотела? Это же ребенок. Я работаю, устаю тоже. Не могу же я и работать, и с ребенком сидеть.
— Я не прошу сидеть с ней целыми днями, просто хотя бы иногда помочь. Помыть посуду, погулять с коляской, пока я посплю.
— Посуда? Коляска? — он усмехнулся, — я никогда этим не занимался. У меня что, нет других дел? И вообще, с какой радости я должен напрягаться, пока ты спишь?
Тогда я промолчала. Проглотила обиду и продолжила делать все сама. Дура. Знала же, что нельзя взваливать на себя все. Но так хотелось быть хорошей женой, хорошей матерью. Хотелось, чтобы он гордился мной.
Теперь, когда я в декрете, и мой доход резко упал, ситуация стала критической. Я попросила Диму немного подсобить с деньгами. На те самые подгузники, на детское питание.
— Милая, ты же знаешь, у меня ипотека, кредит за машину. Все деньги уходят туда. Я думал, ты будешь справляться со своих декретных.
— Но, Дим, я же раньше все это оплачивала! Ипотеку, коммуналку, даже твои вещи! Ты куда деньги тратил? — я не выдержала и сорвалась на крик.
Он пожал плечами.
— Ну, на свои нужды. На бензин, на обеды, на развлечения с друзьями. Я же не знал, что ты в декрет уйдешь.
В тот вечер я впервые задумалась о разводе. О том, что моя жизнь превратилась в кошмар, из которого я не вижу выхода. Я чувствовала себя преданной, обманутой, использованной. Как-то раз, когда я в очередной раз пыталась уложить Анюту спать, раздался звонок в дверь. На пороге стояла Света, моя лучшая подруга. Она давно уговаривала меня бросить все и уехать к ней, в другой город. Вот и тогда единственная моя опора пришла меня поддержать. Света, оглядев меня критическим взглядом, сначала скривилась, а потом бросилась мне на шею.
— Я больше не могу на это смотреть, — сказала она, обнимая меня, — ты превратилась в тень! Собирай вещи, бери Анюту, и поехали. У меня есть свободная комната, работа найдем. Хватит это терпеть.
Я посмотрела на Свету. В голове боролись два чувства: страх и надежда. Страх перед неизвестностью и надежда на новую жизнь.
— Нет, Свет. Я боюсь. Куда я поеду? Как я буду жить?
Все будет хорошо, — ответила она, сжимая мою руку. — Главное — решиться. Ты заслуживаешь лучшего, ты и Анюта.
Вечером я сидела на кухне, глядя на спящего Диму. Он храпел, не подозревая, что в моей голове зреет план побега. Я не знала, смогу ли я решиться на этот шаг. Но одно я знала точно: я больше не хочу жить так, как живу сейчас. Я хочу, чтобы у моей дочери была счастливая мама. А счастливой я смогу стать только тогда, когда освобожусь от этой клетки, которую сама же и построила.
Маленькая Анюта, свернувшись калачиком на моей груди, тихонько посапывала. Она — единственное светлое пятно в этом беспросветном хаосе, в который превратилась моя жизнь после родов. А ведь я заранее все распланировала, просчитала, как все будет. Как мы с Димой будем вместе пеленать малышку, вместе радоваться ее первым улыбкам, вместе бессонными ночами качать колыбельку. Мечтала о поддержке, о понимании, о плече, на которое можно опереться.
Но реальность оказалась жестокой. Дима словно отстранился, замкнулся в себе. Он приходил с работы, ужинал, утыкался в телефон и молча уходил спать. Ни одного вопроса о том, как я себя чувствую, как Анюта, нужна ли мне помощь. Просто ледяное равнодушие.
В этом чужом городе, где у меня никого нет, я оказалась один на один со своей болью и усталостью. Хорошо хоть, Светка иногда приезжает, моя школьная подруга. Вот тогда я хоть немного оттаиваю душой, могу выговориться, поплакаться в жилетку.
— Да как ты все это выдерживаешь? — спросила она в прошлый раз, глядя на меня с сочувствием, — господи, кожа да кости, как скелет! Дима хоть помогает?
Я горько усмехнулась.
— Ты же знаешь, Димка у нас парень занятой. Работа, друзья, рыбалка… Ему некогда заниматься этим всем «бабским».
Светка покачала головой.
— Парнокопытный! Я бы ему устроила… А ты чего молчишь? Почему не скажешь ему, что тебе тяжело?
— А что говорить? Я уже пробовала. Несколько раз, между прочим. Но Дима либо отмахивался, говоря, что я преувеличиваю, либо устраивал скандал, обвиняя меня в том, что я ему пилю и не даю спокойно отдохнуть после тяжелого рабочего дня. А что у меня, спрашивается, за день такой легкий? Я целыми днями как белка в колесе: то покорми, то переодень, то покачай, то постирай, то убери… А еще, как назло, Анюта очень беспокойная. Практически не спит ни днем, ни ночью. И ведь плачет не просто так, а истошно, надрывно. И я вместе с ней плачу, от бессилия и отчаяния.
Светка слушала меня и молча качала головой.
— Иногда, когда нервы совсем на пределе, я ловлю себя на ужасных мыслях. Начинаю раздражаться на Анюту, кричать на нее, трясти… Потом, конечно, виню себя, плачу, прошу прощения у этого маленького беззащитного существа. Но страх остается. Страх, что я могу причинить ей вред, что я не справлюсь. А еще этот постоянный голод. Я могу три дня подряд ничего не есть. Просто нет времени. Да и аппетита особого нет. Все, что я готовлю, достается Диме. У него всегда должен быть полный холодильник, наглаженные рубашки и вовремя подан ужин. А я… Я как будто перестала существовать. Просто функция, машина по обслуживанию мужа и ребенка.
Светка опять начала меня уговаривать переехать к ней, говорила, что вдвоем мы точно справимся. А я опять отказалась. Все же где-то внутри теплилась надежда, что все еще будет хорошо.
Только я проводила подругу и пошла к дочке, раздался звук открывающейся двери — муж вернулся с работы.
— Привет, дорогая! — бодро произнес он, раздеваясь в прихожей, — как тут мои девочки? Анюта не плакала?
— Плакала, — ответила я сухо.
— Ну, ты же знаешь, дети все плачут. Что на ужин?
— Плов, — машинально ответила я.
Дима прошел на кухню, открыл холодильник и уставился на кастрюлю с пловом.
— О, здорово! Я как раз проголодался. А ты чего не ешь?
— Не хочу, — пробормотала я, отводя взгляд.
Дима пожал плечами и принялся накладывать себе огромную порцию. Пока он ел, я сидела и смотрела на него, и во мне поднималась волна ярости и отчаяния.
— Дим, — произнесла я, стараясь говорить спокойно, — нам нужно поговорить.
Он поднял на меня глаза и с набитым ртом спросил:
— О чем?
— О нас. О нашей жизни. О том, что я больше так не могу.
Дима нахмурился.
— Что случилось? Ты опять начинаешь?
— Я не начинаю! Я просто хочу, чтобы ты меня услышал! Я больше не могу одна тянуть все это на себе! Я нуждаюсь в помощи, в поддержке, в тебе, в конце концов!
— Да что ты прицепилась ко мне? Я работаю, устаю! Чего тебе еще надо? — он повысил голос.
— Мне надо, чтобы ты был мужем! Отцом! Чтобы ты хоть иногда думал не только о себе! Я голодная хожу, ты знаешь об этом? Ты хоть раз спросил, как я себя чувствую? Хоть раз помыл посуду? Хоть раз погулял с Анютой? — я уже не сдерживала слез.
Дима встал из-за стола, отодвинув тарелку.
— Ты меня достала! Я не собираюсь выслушивать твои истерики! Если тебе что-то не нравится, можешь идти куда хочешь!
Он развернулся и ушел в комнату, хлопнув дверью. Я сидела за столом, заливаясь слезами. В голове билась только одна мысль: «Куда идти? Куда мне идти?» Из комнаты донеслось:
— Ма-ма? Ма-ма!
Я быстро вытерла слезы и побежала к Анюте. Она стояла в своей кроватке и тянула ко мне ручки. Я взяла ее на руки, прижала к себе и почувствовала, как вся моя боль и обида уходят.
— Ну что ты, моя хорошая, — прошептала я, целуя ее в макушку, — мама всегда будет рядом. Мама тебя никогда не бросит.
Я сидела в кресле, укачивая Анюту, и смотрела в окно. Анюта, слава богу, уснула. Сколько я сегодня ее укачивала? Кажется, целую вечность. Спина ноет, руки отваливаются, а в голове — лишь одна навязчивая мысль: Я больше не могу. Да, я знаю, это звучит некрасиво. Ведь Дима тоже устает, у него работа тяжелая, требующая постоянной концентрации внимания. Он тоже не высыпается, иногда работает сутками напролет. И я вроде бы должна его понимать, поддерживать, входить в положение. Но как? Когда мои собственные силы на исходе?
Однажды, когда я в очередной раз пыталась объяснить ему, насколько мне тяжело, он вспылил.
— Ты думаешь, мне легко? — закричал он, покраснев от злости, — я работаю, как проклятый, чтобы вас обеспечить! А ты только ноешь и жалуешься! У тебя ребенок спит, ест, одет — что тебе еще надо?
— Мне нужна помощь, Дима! Мне нужно, чтобы ты хотя бы иногда брал Анюту на руки, чтобы ты помыл посуду, чтобы ты просто спросил, как я себя чувствую!
— У меня нет времени на это! Я устаю на работе! Мне нужно отдыхать!
И вот тут во мне что-то сломалось. Я посмотрела на него, на его злое, перекошенное лицо, и поняла, что мы живем в разных мирах. Он видит только свою усталость, свои проблемы, свои потребности. А мои — ему не важны.
Ситуации, когда Дима своим поведением подливал масла в огонь, стали происходить все чаще. Например, его выходные. Казалось бы, прекрасная возможность провести время вместе, помочь мне с Анютой. Но нет. Дима предпочитал отсыпаться. Проснется, потреплется по телефону ни о чем, съест все, что найдет в холодильнике, и снова спать, если Анюта, конечно, даст.
А потом, когда ему нужно было рано утром вставать на работу, начинался цирк. В четыре утра он вспоминал, что ему нужно собрать какие-то вещи. И, конечно же, начинал греметь, шуршать, хлопать дверцами шкафов. Анюта, естественно, просыпалась и начинала капризничать. И вот тогда начинался настоящий ад. Я пыталась ее успокоить, а Дима, закончив сборы, валился досыпать и злобно шипел:
— Ну что ты с ней делаешь? Дай мне поспать!
Я неоднократно просила его собирать вещи с вечера. Но он, видимо, надеялся, что все будет, как раньше. Что я, как послушная жена, соберу ему все сама, положу в сумку, наглажу рубашку. Но я больше не хочу. Я устала быть его служанкой.
И самое обидное, что эти его сборы приводят к тому, что Анюта капризничает весь день. Она не высыпается, нервничает, плохо ест. И я, как мать, переживаю за нее, чувствую себя виноватой. В такие моменты я думаю о разводе все чаще и чаще. Я понимаю, что Дима не изменится. Он эгоист, который думает только о себе. И если я хочу сохранить свое психическое здоровье и хоть немного порадоваться материнству, мне нужно уйти.
Но уйти — это страшно. Я не знаю, как я буду жить одна с ребенком. У меня нет ни работы, ни денег, ни жилья. В этом городе у меня нет никого, кроме Димки. Но с другой стороны, оставаться с ним — это медленная и мучительная гибель.
Вчера вечером, после очередного скандала, я сидела в ванной и плакала. Тихо, чтобы не разбудить Анюту. Я смотрела на свое отражение в зеркале и не узнавала себя. Измученное, заплаканное лицо, потухший взгляд. Где та жизнерадостная, полная энергии девушка, которой я была до родов?
В дверь постучали.
— Что тебе? — спросила я, вытирая слезы.
— Можно войти? — послышался голос Димки.
Я молча открыла дверь. Он стоял на пороге, опустив голову.
— Послушай, — начал он нерешительно, — я… Я понимаю, что тебе тяжело. Я… Я, наверное, не всегда правильно себя веду.
Я смотрела на него и не верила своим ушам. Неужели он наконец-то понял? Неужели он осознал, что я не просто капризничаю, а действительно нуждаюсь в помощи?
— И что? — спросила я, стараясь сдержать надежду.
— Слушай, мне вчера подружка твоя звонила. Орала, оскорбляла, говорила, что я тебя, бедную, со свету сживаю. Она, кстати, предложила отличный выход из ситуации. А переезжай и правда к ней, а? Не навсегда, на пару-тройку недель. Отдохнем друг от друга, силы восстановим. Я высплюсь, наконец!
Я обалдела. Я-то, дура, понадеялась на то, что Димка все осознал, что он извиниться пришел. А он, оказывается, «выход» из ситуации нашел! Мужа я прогнала, в спальню в ту ночь я не пустила. И к Свете тоже не ушла.
Чем больше проходило времени, тем больше я отдалялась от Димы. Нет, я не перестала его любить. Просто я теперь заботилась о нем меньше. А о себе — и вовсе забыла. Каждое утро начиналось с одного и того же: подъем в пять утра, кормление Анюты, приготовление завтрака для Димы, стирка, уборка, глажка… И так по кругу, без передышки, без выходных.
А самое странное, что когда Димки не было дома, я чувствовала себя совершенно по-другому. Не дергалась, не беспокоилась, что не успею приготовить, не боялась разбудить соседей. Я словно выдыхала, расправляла плечи и позволяла себе просто быть.
Мы, кстати, живем в коммунальной квартире. Это еще одна причина, по которой моя жизнь превратилась в ад. Соседи — пожилые, вечно недовольные жизнью люди — постоянно высказывали свое недовольство по поводу Анюты и Димы.
— Ребенок орет по ночам! Спать не дает! — ворчала баба Зина, стуча ко мне в дверь каждое утро, — а ваш муженек как слон топает! Всех перебудит!
Я понимала их, сочувствовала даже. Но что я могла сделать? Старалась успокоить Анюту, ходила на цыпочках, просила Димку быть потише. Но ничего не помогало. Соседи продолжали ворчать, а я — чувствовать себя виноватой. Муж начал все чаще и чаще меня упрекать, ссоры гремели ежедневно. И когда я в очередной раз заикнулась о разводе, Дима рассмеялся мне в лицо.
— Развод? Да ты что! Кому ты нужна с ребенком? Я Анюту себе заберу, отсужу! Ты мне еще спасибо скажешь, что я тебя от нее избавил!
В этот момент мне стало смешно. Он заберет Анюту? Да он и сейчас-то ничего о ней не знает! Он не знает, когда она кушает, когда спит, когда у нее режутся зубки. Он не знает, что она любит, а что — нет. Он просто не интересуется ею.
Он редко давал обещания, что будет помогать. И то — только тогда, когда я начинала плакать и умолять его.
— Когда у меня появится свободная минутка, я обязательно тебе помогу, — говорил он. Но эта свободная минутка так и не наступала.
Может быть, меня захлестнули эмоции, и я преподношу все это, не думая о его чувствах. Может быть, я действительно несправедлива к нему. Но сил моих больше нет. Я устала обхаживать тридцатилетнего мужчину и полуторагодовалого малыша. Я похудела, подурнела, стала нервной. Я больше не узнаю себя в зеркале.
Сегодня утром, когда я проснулась, я почувствовала, что больше не могу так жить. Я должна что-то изменить. Я должна вырваться из этого замкнутого круга. Я встала, умылась, одела Анюту и пошла на кухню. Димка уже сидел за столом и пил чай.
— Доброе утро, — сказала я сухо.
— Доброе, — ответил он, не отрываясь от газеты.
Я поставила перед ним тарелку с бутербродами и села напротив.
— Нам нужно поговорить, — сказала я, глядя ему прямо в глаза.
Он отложил газету и нахмурился.
— Опять?! О чем? — спросил он.
— О нас. О нашей жизни. О нашем будущем.
— Я слушаю, — сказал он, скрестив руки на груди.
Я сделала глубокий вдох и начала говорить. Я говорила о том, что мне тяжело, о том, что я устала, о том, что я больше не чувствую себя счастливой. Я говорила о том, что мне нужна помощь, поддержка, понимание. Он слушал меня молча, не перебивая. Когда я закончила, он вздохнул и сказал:
— Я понимаю, что ты несчастлива. Я вижу, что тебе тяжело. Но что я могу сделать? Я работаю, чтобы нас обеспечить. Я устаю, как собака. Я не могу быть идеальным мужем и отцом. Тебе придется с этим смириться. Может, когда Анюта немного подрастет, я начну проводить с ней время. Не сейчас. Через пару-тройку лет. Она еще маленькая, толком ничего не понимает, не говорит. Как с ней играть?!
Я сжала под столом кулаки и продолжила:
— Я не прошу тебя быть идеальным, — ответила я, — я прошу тебя просто быть рядом. Я прошу тебя помогать мне. Дима, хотя бы по хозяйству!
Он посмотрел на меня и молча встал.
— Я думаю, нам нужно расстаться, — бросила я ему в спину.
А он даже не обернулся — вышел из кухни, прошел в комнату, переоделся и ушел. Я тоже направилась в спальню. Собрала вещи и позвонила Светке.
Светка приняла нас с Анечкой как родных, не задавая лишних вопросов. Выделила нам просторную комнату в своей квартире, помогла обустроиться, морально поддержала. Она знала, как мне тяжело, и делала все возможное, чтобы облегчить мою боль.
— Ну что ты раскисла, Ленка? — говорила она, обнимая меня за плечи, — бросил он тебя, ну и черт с ним! Да даже не бросил — ты сама от него ушла. Не стоит он твоих слез. Ты молодая, красивая, а то, что с ребенком на руках… Еще встретишь своего человека!
Светка умела находить нужные слова. Она всегда была такой — сильной, уверенной, жизнерадостной. Именно она помогла мне не утонуть в отчаянии.
— Знаешь, что еще хорошо? — продолжала она, — я тут узнала, что нам нужна сменщица на работе. Как раз твоя кандидатура подходит. Работа несложная, график удобный, да и деньги неплохие. Что скажешь?
Я согласилась, не раздумывая. Работа была мне необходима. Нужно было кормить себя и Анечку. К тому же, это была возможность отвлечься от грустных мыслей. Так я и начала работать вместе со Светой в небольшом магазинчике одежды. Работала неофициально, получала декретные. Конечно, денег было немного, но хватало на самое необходимое.
Еще будучи в браке, я подала на алименты. Не из-за жадности, а из принципа. Дима должен был нести ответственность за свою дочь. На заседание суда Дима пришел. Выглядел отчужденным, словно все происходящее его совершенно не касалось. С моими требованиями согласился. Ни слова протеста, ни капли сожаления.
Выходя из зала, он остановился, посмотрел на меня с ненавистью и процедил сквозь зубы:
— Я тебя больше не приму никогда. И дочери ни копейки сверх алиментов не дам, потому что ты — предательница.
Я промолчала, стараясь не показывать ему свою боль. Он хотел меня задеть, унизить, но я не позволила ему этого.
Прошла неделя. И тут, словно гром среди ясного неба, я узнала, что у моего мужа уже есть другая женщина. Спустя несколько месяцев после нашего разрыва!
Светка принесла эту новость. Лицо у нее было виноватое.
— Лен, ты только не нервничай, хорошо? Но, короче, Дима твой уже во всю с какой-то кралей гуляет. Говорят, они давно встречаются. Полтора года уже…
Меня затрясло. Так вот почему он так легко меня отпустил! Так вот почему даже не попытался нас вернуть! Он просто ждал подходящего момента, чтобы избавиться от меня и начать новую жизнь. Я почувствовала, как во мне закипает ярость. Как он мог так поступить со мной? Как мог так предать меня и Анечку?
— Кто она? — спросила я, стараясь говорить спокойно.
— Да какая разница, Ленка? — ответила Светка, — не забивай себе голову. Не стоит она твоих нервов.
— Нет, я должна знать. Кто эта женщина, из-за которой рухнула моя семья?
Светка вздохнула и назвала имя. Я знала эту женщину. Она работала в той же компании, что и Дима. Мы несколько раз встречались на корпоративах. Она всегда была такой милой, улыбчивой, приветливой. Кто бы мог подумать, что она способна на такой подлый поступок?
Я почувствовала себя обманутой. Будто меня выставили дурой на посмешище.
— Ну что, Ленка? — спросила Светка, глядя на меня с тревогой, — что ты собираешься делать?
Я посмотрела на нее и усмехнулась.
— Что я собираюсь делать? Для начала благоверного своего от брачных пут освобожу. А потом… Потом, Свет, как карта ляжет. Анютку буду воспитывать, дальше жить. А Димке господь судья. Жизнь его накажет.
Через три года я во второй раз вышла замуж. Сережка и меня, и Анюту на руках носит. Дима жизнью нашей дочки не интересуется — он свое слово держит и ни копейки сверх алиментов не дает. Дочка моего второго мужа считает отцом, родного она не помнит. Я только рада, что так сложилось. Пришлось пострадать, прежде чем найти свое счастье.
