— А кто сказал, что я дала разрешение делать перестановку мебели в моей квартире? — наконец вспыхнула Наташа.
— А кто запретит? Ты? — рассмеялась свекровь.
Наташа прижала к груди больничную карту, будто пытаясь скрыть от посторонних глаз свой диагноз. В коридоре поликлиники было шумно, но она словно осталась одна — только она, эти стены и тихий голосок внутри, который шептал: «Все будет хорошо».
Врачи говорили, что oпeрaция несложная, но любое вмешательство в организм пугало. Особенно, когда вопрос: «Когда уже дети?» стал для нее чем-то обыденным. Наташе было тридцать два года, а за три года брака детей завести так и не получилось.
Марина Петровна, свекровь Наташи, терпеть не могла неопределенности. Ее сын Алексей всегда был открытой книгой, но с тех пор как женился, стал «замкнутым». Именно так характеризовала сына Марина Петровна.
— Ну что у нее там? — в сотый раз спросила она, наливая сыну чай и накладывая булочек. — Гастрит? Или что-то по-женски? Не зря же она так долго не может родить ребенка!
— Мам, я же сказал: все под контролем. Не переживай. Это Наташины дела, она справится, — Алексей уплетал одну булочку за одной.
— Как не переживать? — Марина Петровна шумно вздохнула. — Ты же сам говорил, что хочешь детей. А если у нее проблемы по женской части?
Алексей стиснул зубы. Он знал, что мать не успокоится, пока не вытянет из него информацию. Но Наташа просила никому не рассказывать — даже свекрови.
— Мы разберемся.
— Разберетесь вы… — фыркнула Марина Петровна. — А я вот слышала, что у Людочки с третьего этажа племянница уже третьего скоро родит. Вот, на сносях уже…
— Ты не успокоишься? — Алексей резко встал из-за стола. — Наложи-ка мне еще булок.
В больнице Наташа лежала, уставившись в потолок. Рядом сидела Ирина Николаевна, ее мать, и гладила дочь по руке.
— Да ты не переживай, — шептала она. — Врачи хорошие. Сделают все в лучшем виде, потом еще и ребеночка сможешь выносить.
— Знаю… — Наташа улыбнулась. — Просто… немного страшно.
— Понимаю, дорогая. Мы будем с тобой надеяться на лучшее! Ты, главное, верь.
Наташа закрыла глаза. Она не хотела жаловаться, но свекровь еще два года назад успела обзвонить всех знакомых, и рассказать, что невестка у нее болезненная и совсем никудышная.
— Главное, чтобы Леша тебя поддерживал. — вздохнула Ирина Николаевна, будто читая мысли дочери.
Операция была назначена на обеденное время и минуты до нее длились бесконечно. Особенно, когда Ирина Николаевна ушла. В голову лезли неприятные мысли, что все будет плохо, что операция пройдет неудачно.
Но в итоге, все прошло быстро и удачно. Через два дня Наташа стала чувствовать себя хорошо, но Леша все не появлялся в больнице. А вот Ирина Николаевна приходила каждый вечер после работы. Она умудрялась приготовить домашний куриный супчик и любимые Наташины оладьи со сметаной.
Леша не звонил.
Это Наташа каждый вечер набирала его номер, прижимая телефон к уху, пока в палате не затихали шаги медсестер.
— Как дела? — спрашивала она, стараясь, чтобы голос звучал бодро.
— Отлично! — слышала она в ответ. — Сегодня такой клиент приехал — купил мерседес лучшей комплектации! Я его лично обслуживал, теперь неплохую надбавку получу!
— Молодец, — улыбалась Наташа, глядя в потолок.
Он рассказывал о машинах, коллегах, новом кредитном специалисте, у которой «нет мозгов, а только смазливое личико». Леша ни разу не спросил, как Наташа себя чувствует. Она подумала, что ему неловко говорить об этом, или, может, боится расстроить ее.
В последний день перед выпиской телефонный разговор начался, как обычно: Леша хвастался своими успехами на работе. Наташа уже открыла рот, чтобы сказать про завтрашнюю выписку, но он вдруг перебил:
— Кстати, мать к нам переезжает… на время.
— …Что?
— Ну, ты же после операции. Кто тебе будет варить супчики? Я работаю. А мать как раз на пенсии, ей нечем заняться.
Наташа замолчала и сжала простыню в кулак.
— Ты… спросил меня?
— А что спрашивать? — Леша фыркнул. — Ты же сама говорила, что еще не очень хорошо себя чувствуешь. Кому еще помочь, как не матери?
Он говорил так, будто предлагал купить на ужин пельмени.
— Леш…
— Ладно, мне клиент звонит. Завтра встречу тебя у больницы в пять.
Ирина Николаевна пришла раньше — помогла собрать вещи. Наташа оформила документы и они начала спускаться по лестнице.
— Мам, — Наташа вдруг схватила ее за руку. — Леша… позвал Марину Петровну к нам пожить. Сказал, что будет ухаживать за мной…
Ирина Николаевна замерла. Потом медленно выдохнула:
— А кто же этой милочке не давал ухаживать, пока ты неделю в больнице валялась?
— У нее больные ноги.
— А у меня здоровые? — резко ответила Ирина Николаевна. — Если б захотела, то приехала. А тут… точно дело нечисто.
Мать резко развернулась к окну, но Наташа успела заметить, как дрогнули ее губы.
— Ты всегда можешь выгнать их обоих. Не забывай чья это квартира. И, если что, сразу же звони мне. Не позволяй никому себя обижать. Теперь ты полностью здорова!
Леша встретил их у выхода и потрепал супругу по плечу:
— Что-то ты похудела немного, — он забрал сумку у тещи. — Спасибо, Ирина Николаевна. Теперь мы сами.
В машине он включил музыку и всю дорогу рассказывал про планы на выходные. Наташа смотрела в окно, изредка вслушиваясь в истории мужа.
Когда Наташа зашла домой, то почувствовала, как дома пахло жареной картошкой. Из кухни донеслось позвякивание вилки о тарелку.
— О, приехали! — Марина Петровна вышла в прихожую, вытирая руки о фартук. — Ну что, больная, как самочувствие?
— Спасибо, все хорошо, — прошептала Наташа.
— Я тебе гречку с котлетой оставила. Только разогрей, а мы уж с Лешей картошечки поедим.
Леша пошел в душ, бросив на диван ключи. Он даже не подумал о том, чтобы сначала предложить пойти в ванную комнату супруге. Марина Петровна скользнула взглядом по Наташиному животу:
— Врачи-то что сказали? Ну, вдруг… попозже получится?
Наташа вдруг поняла: он рассказал. Рассказал ей все, что Наташа просила держать в тайне.
— Я пойду прилягу, — резко оборвала она.
В спальне она закрыла дверь и села на кровать, сжимая в руках подушку. За стеной зазвенела посуда — свекровь мыла тарелки, которые Наташа даже в глаза ни разу не видела.
Наташа закрыла глаза, глубоко вдохнула и потянулась к шкафу за домашним халатом. Весь шкаф пропах стиральным порошком — резким и дешевым. Она сморщилась, но надела домашнюю одежду.
В ванной ее ждал еще один сюрприз: любимое Наташино жидкое мыло с лавандой исчезло, вместо него стоял кусок обычного мыла в мыльнице, которое наполовину уже размокло.
— Ну наконец-то! — раздался голос Марины Петровны, когда Наташа вышла на кухню.
Они с Лешей сидели за столом, доедая картошку с котлетами. На столе красовался новый сервиз — белоснежные тарелки с золотой каймой и каким-то цветами. Наташины керамические кружки, которые они с Лешей выбирали на ярмарке в день помолвки, бесследно исчезли.
— Садись, — буркнула свекровь, даже не подняв глаз от тарелки.
Наташа молча взяла с полки свою старую тарелку — единственную, что осталась от комплекта, и наложила картошки из общей сковороды.
— Ты чего это?! — Марина Петровна резко вскинула голову. — Тебе жареное нельзя!
— Можно, — тихо, но четко сказала Наташа. — Диета мне не требуется.
Свекровь фыркнула и демонстративно отодвинула сковороду:
— Ну, если хочешь осложнений…
Леша, словно не замечая напряжения, с аппетитом уплетал вторую порцию.
— Кстати, — вдруг сказала Марина Петровна, ковыряя вилкой в тарелке, — Я была в шоке, от того как грязно было в квартире. Семь дней прошло, а я только убрала и все перемыла. Ваши дурацкие тарелки в дальний ящик убрала — очень тяжелые, к тому же некрасивые.
Наташа замерла с вилкой в воздухе.
— Неделю? — ее голос дрогнул. — Но я же только сегодня выписалась…
— Ну да, — свекровь самодовольно улыбнулась. — Лешеньке одному скучно было. Да и квартиру надо было привести в порядок к твоему возвращению.
Наташа перевела взгляд на мужа. Он сосредоточенно выковыривал из зубов кусочек мяса. В голове у Наташи звенело. Она механически жевала пережаренную картошку, которая вдруг резко стала безвкусной.
— А завтра, — продолжала свекровь, — я хочу переставить мебель в гостиной. Этот ваш диван просто ужасен! Но куда деваться. Мебель нынче — дорогое удовольствие.
Леша наконец поднял глаза:
— Мам, может, Наташа только из больницы… Да и я с работы. Мне надоели эти бабские разговоры.
— Дето говоришь! — Марина Петровна хлопнула ладонью по столу. — Завтра утром и начнем двигать мебель. А сегодня спать! — она было хотела уже уйти, но Наташа остановила свекровь.
— Я не буду двигать мебель — мне нельзя сейчас напрягаться.
— Здрасти! Как жареную картошку лопать, так можно. А как помочь по хозяйству — она сразу больная. Ты посмотри на нее, Леш!
— Мама права, Наташ. Все-таки уже неделя прошла. Да и маме хочется с комфортом жить.
— А кто сказал, что я дала разрешение делать перестановку в моей квартире? — наконец вспыхнула Наташа.
— А кто же запретит? Ты? — рассмеялась свекровь.
— Да! Именно я, потому что квартира — моя, — отрезала Наталья.
— Ты должна моему сыну руки целовать, что он тебя, такую болезненную, терпит, — сказала Марина Петровна и тут закрыла рот рукой.
— Ах, болезненную?! Тогда оба вон отсюда! И заберите свои ужасные тарелки! Весь дом вашим вонючим порошком провонял! — Наташа была не похожа сама на себя.
Свекровь сначала опешила, а потом рассмеялась.
— Ты кого пытаешься напугать. Я на тебя быстро найду управу!
— И я — на вас, — Наташа сама не поняла, как набрала номер знакомого полицейского. Она подумала, что просто так полиция не приедет.
Андрей приехал через пятнадцать минут. Он представился и попросил документы у Марины Петровны и Алексея. Наташа, как незнакомцу, объяснила всю ситуацию. Она сказала, что с мужем разводится, а он не то, что не хочет съезжать, так еще и привез свою мать.
В итоге и Алексею, и Марине Петровне пришлось собрать свои вещи и покинуть квартиру. Наташ закрыла дверь и наконец, смогла выдохнуть.
Наташа тут же позвонила матери. Ее пальцы дрожали, когда она набирала номер.
— Мама, ты не поверишь, что здесь сейчас было… — голос ее сорвался, когда она начала рассказывать о новых тарелках, пропавших вещах и планах свекрови на перестановку.
— Я сейчас же приеду! — Ирина Николаевна уже хватала ключи.
— Нет, — Наташа твердо покачала головой, хотя знала, что мать этого не видит. — Я уже выгнала их с помощью Андрея. А сейчас мне нужно побыть одной.
Она положила трубку и оглядела квартиру.
Следующие несколько дней Наташа провела в спокойной уборке. Она выкинула старые кроссовки Леши, которые он годами не решался отнести на помойку, выбросила банки с непонятными болтами и гайками, которые «когда-нибудь пригодились бы». В дальнем ящике нашла свои тарелки — Марина Петровна, к счастью, не успела их выбросить.
На кухне она приготовила пасту с морепродуктами — ту самую, которую Леша терпеть не мог. Аромат чеснока и белого вина наполнил квартиру, и Наташа впервые за долгое время почувствовала себя счастливой.
Затем она села за ноутбук и подала заявление на развод.
Наташа знала, что должна была сделать это еще давно. Леша был не тем человеком, с которым она хотела провести всю жизнь. Он не был рядом, когда ей было страшно, не поддержал, когда она нуждалась в этом. Вместо этого он привел в их дом мать, которая тут же начала устанавливать свои правила.
Через несколько дней раздался звонок.
— Наташ, привет. Это Андрей. — Голос в трубке звучал тепло и заботливо. — Как ты? Родственнички не возвращались?
— Нет, — Наташа улыбнулась. — Пока тихо.
— Хорошо. — Он помолчал. — Слушай, может, встретимся? В кафе, например. Просто поболтаем.
Наташа опешила. Она не ожидала такого предложения от давнего одноклассника.
— Давай, — наконец ответила она.
Их встреча в кафе стала началом новых романтических отношений. Андрей оказался внимательным и интересным собеседником. Он не перебивал, не хвастался своими успехами и не пытался учить ее жизни.
Сначала они общались как друзья, но потом стали ближе.
Через два года Наташа стала мамой.
Она переехала к Андрею, а свою квартиру сдавала. Иногда, проходя мимо, она вспоминала те дни, когда жила там с Лешей. Но теперь это были лишь воспоминания — далекие и уже не такие болезненные.
Она была счастлива. Рядом с человеком, который действительно ее ценил.
И впервые за долгое время Наташа почувствовала, что все в жизни — именно так, как должно быть.
