— Ну что ж, раз уж вы пришли с претензиями, давайте и я вам кое-что поясню. Начнем с квартиры. Уже год назад, до вашей первой критики в сторону моей дочери, мы оформили дарственную. Квартира принадлежит Кате. И она вправе в любой момент вас об этом уведомить. Но раз не сделала этого, значит не посчитала необходимым.
Катя и Иван поженились по любви — искренне, без расчета и без особых приготовлений. Свадьба была скромной, без огромного числа гостей. Катя и Ваня захотели провести время в кругу друзей в одном из ресторанов с панорамным видом на город.
Родители Кати — Павел Петрович и Юлия Владимировна отреагировали на это спокойно, а вот мать Ивана — Любовь Степановна, сразу сказала сыну, что это неправильно.
— Ну нет денег, тогда и не надо никакой свадьбы! — рявкнула она на сына.
— Мы лучше эти деньги отложим на квартиру, — ответил Иван. — А свадьбу скромно отметим. Мы распишемся в среду, а на субботу забронировали столик.
— Так надо было родителей позвать, а вы — друзей. Куда это годится?! — не унималась женщина.
Но Иван уже все решил, ведь это он предложил именно так отметить праздник. Ваня прекрасно знал на что способна его мать и очень не хотел, чтобы все сразу узнали, что она за человек. Поэтому как можно дольше старался отсрочить момент знакомства с родителями будущей супруги.
Как бы не была недовольна Любовь Степановна, торжество состоялось так, как запланировали молодые. А уже после Юлия Владимировна предложила отметить в кругу родственников у них в загородном доме на природе.
Вместе с Катей они приготовили разные закуски. Павел Петрович занялся мясом, а Иван ему помогал. Свекры явились в назначенное время с тортом в руках.
— До вас, конечно, не добраться простым людям, — ехидно улыбаясь, произнесла Любовь Степановна и протянула торт Кате.
— Здравствуйте, — кивнула Юлия Владимировна и предложила зайти в дом. — Погода сегодня какая-то странная, будто вот-вот пойдет дождь. Мы с Катей решили, что лучше всего будет накрыть стол в доме, а не в беседке.
Мужчины стояли у мангала и жарили мясо, пока женщины сидели за столом. Катя сидела тихо, опустив взгляд на чашку с чаем, изредка бросая взгляды в окно. Там, за пышной кроной яблони, действительно собирались тучи. И чем гуще они становились, тем сильнее сжималось что-то внутри — от напряжения, которое витало в воздухе, как перед грозой.
— А вы, Юлия Владимировна, — вдруг начала Любовь Степановна, с притворной любезностью в голосе, — расскажите-ка, как это у вас получилось такой шикарный дом выстроить? Не каждый может себе позволить такой размах. Прямо как из журнала. Вы получили наследство или что-то продали?
Юлия Владимировна отставила чашку в сторону и, не сбавляя доброжелательной интонации, улыбнулась:
— Никакого секрета тут нет, Любовь Степановна. Мой муж всю жизнь проработал на стройке. Сам, своими руками понемногу и выстроил. Землю купили еще лет пятнадцать назад, сначала летний домик поставили. А потом решили расширяться. Материалы по оптовым ценам, все работы — своими силами. Вот и вышло экономно.
— Ах, ну да, когда руки из правильного места растут — это многое упрощает, — кивнула свекровь, но ее глаза подозрительно щурились. — А то я уж подумала, что, может, у вас какой-то свой бизнес.
— Бизнес? — переспросила Юлия Владимировна и сдержанно улыбнулась. — Нет, мы обычные люди. Просто все заранее планировали.
Наступила короткая пауза. За окном прошелестел первый порыв ветра.
— А квартира? — продолжила допрос свекровь, сделав глоток чая. — Где вы раньше жили? Та, где сейчас Катенька с Ваней живет — это же ваша?
Катя вздрогнула. Юлия Владимировна взглянула на нее.
— Да, — спокойно ответила Юлия Владимировна. — Эта квартира оформлена на меня. — Но, знаете, мы с мужем подумали… зачем молодым снимать квартиру или влезать в ипотеку? Поживут пока в нашей квартире, мы переехали в дом, она все равно пустует.
Любовь Степановна на мгновение замерла, прикидывая в уме услышанное.
— То есть… квартира не Катина? — переспросила она, будто уточняя адрес для доставки важной информации.
— Нет, — уже чуть строже подтвердила Юлия Владимировна. — Я — собственник.
— Понятно… — протянула свекровь, опуская взгляд в чашку, но глаза у нее при этом блеснули. — Просто я думала, вы уже переписали на молодых. Ну… чтобы была гарантия. Ваня-то у нас парень перспективный. С карьерой.
Катя почувствовала, как в висках зашумело. Гарантия. Перспективный. Все, как всегда — сквозь заботу пробивается расчет.
Остаток вечера прошел в натянутой вежливости. Павел Петрович с Антоном Ивановичем — отцом Ивана — быстро нашли общий язык. Оба любили рыбалку, оба — из тех людей, кто понимает друг друга с полуслова. Даже договорились на следующей неделе съездить вместе на озеро. Мужчины смеялись, чокались и явно не хотели расходиться.
А вот Любовь Степановна то и дело дергала мужа за рукав:
— Пойдем уже, Антон! Неудобно так засиживаться.
— Да чего ты, подожди, только начали! — отмахивался тот, и это, кажется, злило ее еще больше.
Когда они все же вышли, Любовь Степановна даже не простилась как следует — только кивнула Кате с тем выражением лица, будто та уже успела ей чем-то задолжать.
Телефонный звонок раздался ближе к полуночи, когда Катя уже лежала в постели, стараясь не думать о вечерних разговорах. Иван, нахмурившись, поднял трубку и вышел в коридор. Катя услышала только его сдержанное «Привет, мам».
Разговор затянулся. То паузы, то громкие «ну мам, перестань», то усталое «нет, не собираемся мы продавать квартиру».
Наконец он вернулся — мрачный, с глазами, в которых смешались злость и смущение.
С того вечера Любовь Степановна начала настоящую осаду. Каждый звонок сопровождался уколами в сторону невестки.
— Сынок, ты уверен, что хочешь так жить? Невестка то совсем голая, ни гроша за душой, да и работает в какой-то неизвестной конторе? Лучше бы ты с Леночкой остался. У нее отец бизнесмен…
— Пора бы деточек заводить. Молодость, она, не вечная…
— Может, пусть твоя жена с родителями поговорит, чтобы они квартиру на вас переоформили. Так всем будет спокойнее.
Кате свекровь звонила редко. Она действовала не в лоб — в гости не приезжала, не устраивала скандалов, не лезла в личное пространство. Она звонила. Почти каждый вечер. И долго разговаривала с сыном. Иногда после этих разговоров Иван становился раздраженным, замкнутым, начинал замечать несуществующие недостатки жены.
Юлия Владимировна, узнав об этом, только усмехалась:
— Катюша, милая. Я специально сказала о том, что квартира все еще моя. Иначе Любовь Степановна не показала своего истинного лица. А тут видишь как… Не понятно, в кого у них Ванечка такой порядочный. А ты молчи и никому не рассказывай, что у отца свой строительный бизнес. Мы твоего Ваню хитростью возьмем к нему на работу, будто место освободилось. Он же у тебя отличный проектировщик!
— Правда? — удивилась Катя. — Но… не знаю… согласится ли он.
— Наше дело предложить, а его — обдумать.
Через пару дней после последнего разговора с Любовью Степановной, Иван сидел на кухне, ковыряя ложкой макароны. Настроение у него было никакое. Катя молча заваривала чай, и в этот момент у него зазвонил телефон.
— Алло, Ваня? — раздался бодрый голос Павла Петровича. — Привет, сынок. Слушай, у меня тут новость — один из проектировщиков в нашей фирме уходит. Срочно нужен толковый человек, ты же сам говорил, что тебе поднадоела корпоративная рутина?
Иван вздохнул, отставляя ложку.
— Да говорил. Только я не уверен…
— Уверенность — это дело наживное, — рассмеялся тесть. — Зарплата почти такая же, офис у нас уютный, коллектив отличный. Без корпоративных понтов. Решай. Время есть, но немного.
Весь день Иван ходил сам не свой. Он вспоминал все: и как «съедали» идеи в прежней компании, и как регулярно перерабатывал, и как один раз начальник просто подал его чертеж как свой. А вечером за ужином он вдруг сказал:
— Я согласен. Пусть твой папа мне вышлет, что нужно.
Катя чуть не расплакалась от облегчения. Она боялась настаивать, ведь знала, как для мужа важна независимость. Но он сам выбрал — и это значило, что что-то в их жизни начинало меняться.
Уже через две недели Иван начал работу. Первые дни были волнительно-непривычными, а потом он узнал, что Павел Петрович — и есть директор этой фирмы. Это было большим откровением для молодого человека.
Павел Петрович держал все в разумной строгости, не делая зятю ни поблажек, ни подножек. Наоборот, он требовал, чтобы Иван держал высокую профессиональную планку. И это Ивану нравилось. Впервые за долгое время он чувствовал уважение, а не контроль сверху.
Но спокойствие продлилось недолго. Через неделю после выхода на новую работу, ему позвонила мать.
— Ты совсем с ума сошел?! — начала она, даже не поздоровавшись. — Променять крупную фирму на мелкую контору по строительству сараев и дач! Позор! Ты хоть понимаешь, как ты прогадал?!
— Мама, там не сараи. Это частные дома, хорошие проекты, качественные материалы. И я проектирую, а не кирпичи кладу. Мне нравится, — спокойно сказал Иван.
— Что тебе может нравиться? Ты что, без меня совсем головой перестал думать? Как только женился на этой Кате, так они тебя сразу в оборот взяли!
— Все, мама, — голос Ивана стал стальным. — Или ты уважаешь мой выбор и жену, или мы просто ограничим общение.
Молчание в трубке было долгим. Потом раздалось короткое «как знаешь» — и гудки.
В тот вечер, уже дома, Иван подошел к Кате, сел рядом и взял ее за руку.
— Знаешь… Мне очень спокойно работать с твоим отцом. Я как будто перестал доказывать кому-то, что чего-то стою. Просто делаю дело.
Катя улыбнулась и обняла его крепко. Ей казалось, что впервые за долгое время можно выдохнуть.
На следующий день, в середине солнечного утра, когда Катя с Иваном были на работе, в дом Юлии Владимировны неожиданно позвонили. Женщина выглянула в окно и увидела знакомую, хорошо накрашенную фигуру в ярком пиджаке — Любовь Степановна.
Юлия Владимировна нахмурилась, но приоткрыла калитку и вышла на улицу:
— Добрый день, Любовь Степановна. Что-то случилось?
— Еще как случилось! — заговорила свекровь, перешагивая порог без приглашения. — Вы только скажите мне одно: зачем вы так поработили моего сына?! Я теперь понимаю, что это вы все устроили! Сначала — квартира, которая, как выяснилось, вообще не на Катю оформлена. Потом вы своего мужа подговорили, и он Ивана переманил к себе на работу — чтобы, значит, Ванечка у вас под контролем был, как ручной котик!
Юлия Владимировна медленно прикрыла за гостьей дверь и спокойно пошла на кухню, жестом предложив сесть.
— Чай будете? — спросила она.
— Я не за чаем приехала! — вспыхнула Любовь Степановна. — Я приехала разобраться, потому что вы разрушаете жизнь моего сына!
Юлия Владимировна чуть усмехнулась и поставила чайник на плиту.
— Ну что ж, раз уж вы пришли с претензиями, давайте и я вам кое-что поясню, — ее голос был спокоен, но в нем звенела сталь. — Начнем с квартиры. Мы с Павлом Петровичем действительно сначала не оформляли ничего на Катю. Но уже год назад, до вашей первой критики в сторону моей дочери, мы оформили дарственную. Квартира принадлежит Кате. И она вправе в любой момент вас об этом уведомить. Но раз не сделала этого, значит не посчитала необходимым.
Любовь Степановна побледнела.
— Да вы… вы специально глумитесь надо мной?!
— Нет. Просто мы умеем ждать. А теперь — работа. Фирма, где сейчас трудится Иван, действительно принадлежит Павлу. Это его дело, которое он строил почти двадцать лет. Но мы ни разу не воспользовались этой связью, пока Иван сам не принял решение уйти из той «шикарной компании», где его идеи крали, а труд обесценивали. Вы бы гордились своим чудесным сыном, если бы меньше злились, — Юлия Владимировна положила перед гостьей чашку чая. — У вашего сына наконец появилась работа, где его ценят.
Любовь Степановна открыла рот, но слов не нашла.
— И последнее, — добавила Юлия Владимировна, смотря ей прямо в глаза. — Вы не имеете права разрушать чужую семью. Ни звонками, ни упреками, ни своим вечным «лучше бы ты». Ваш сын взрослый человек. У него своя семья, своя жизнь. И, если вы не научитесь ее уважать — вас в этой жизни не будет. В их жизни, я имею в виду.
— Вы меня запугиваете? — дрогнувшим голосом спросила свекровь.
— Я прошу вас извиниться перед Катей. И научиться говорить с людьми вежливо, независимо от их статуса. Если не хотите меняться, то больше не приходите в наш дом. Все очень просто.
Любовь Степановна резко встала. Помедлила, а потом направилась к двери. Перед тем как выйти, она бросила коротко:
— Я подумаю.
— Лучше бы вы начали чувствовать, — негромко сказала Юлия Владимировна в спину. — Потому что думать вы давно разучились.
Когда за гостьей захлопнулась дверь, Юлия Владимировна села обратно и, наконец, спокойно отпила чай.
А вечером Катя зашла в дом с букетом пионов в руках:
— Мам, тебе!
— За что это?
— Просто. Потому что я с каждым днем убеждаюсь, что у меня потрясающая семья.
И они улыбнулись друг другу, словно зная, что все самое трудное уже позади.
