Маша сидела за столом, сгорбившись, и нервно крутила в руках ложку. Её муж, Олег, стоял у плиты, держа в руках телефон, и что-то бормотал, листая сообщения.
— Я не обязана кормить твоих гостей, — резко сказала Маша, и её голос, обычно мягкий, задрожал от еле сдерживаемого раздражения.
Олег замер, не отрывая глаз от экрана. Потом медленно поднял голову, его брови сдвинулись, образуя глубокую складку.
— Что значит «не обязана»? — спросил он, и в его тоне сквозило удивление, смешанное с усталостью. — Это же просто ребята с работы. Они зайдут на час, пивка попьют, и всё.
— Пивка? — Маша швырнула ложку на стол, та звякнула о край миски. — Ты каждый раз так говоришь! А потом они сидят до полуночи, орут, курят на балконе, а я должна бегать вокруг вас с тарелками, как официантка.
Олег вздохнул, отложил телефон.
— Маша, ну что ты начинаешь? Я же не прошу ничего особенного. Дай нам просто посидеть, поговорить. Ты же сама всегда говоришь, что любишь, когда дом полон людей.
— Когда мы вместе зовем этих людей, Олег! — Она встала, стул скрипнул по линолеуму. — Когда вместе решаем, кого приглашать и когда. А не когда ты в последний момент заявляешь, что через час придут твои дружки, и я должна волшебным образом накрыть стол из ничего!
Олег открыл было рот, но промолчал. Он знал, что спорить сейчас — только подливать масла в огонь. Маша отвернулась к раковине, схватила губку и начала яростно тереть тарелку, хотя та уже блестела.
Маша и Олег жили вместе уже семь лет. Их квартира, небольшая двушка на окраине города, была куплена в ипотеку, и каждый месяц они откладывали деньги, чтобы поскорее закрыть долг. Маша работала администратором в ветеринарной клинике, а Олег — мастером на заводе. Работа у обоих была не то чтобы мечтой, но стабильной, и это их устраивало. По крайней мере, так они говорили друг другу.
Но за последние пару лет что-то изменилось. Олег всё чаще стал звать коллег домой. Сначала это были редкие посиделки — пара человек, несколько бутылок пива, разговоры о работе.
Маша не возражала: она сама любила, когда в доме звучали голоса, смех. Но постепенно эти встречи превратились в норму. Каждые выходные Олег притаскивал домой то одного, то другого «друга с работы», и Маша оказывалась в роли хозяйки, которая должна накормить, напоить и убрать за всеми.
Она пыталась говорить об этом с Олегом. Сначала мягко, потом настойчивее. Но он отмахивался: «Ну что такого? Это же просто мужики, нам много не надо». А потом добавлял: «Ты же у меня такая замечательная хозяйка, всё можешь». Эти слова, которые раньше звучали как комплимент, теперь казались ей насмешкой.
Маша не была против гостей как таковых. Она любила готовить, любила, когда её хвалили за умение собрать на стол что-то вкусное из простых продуктов. Но она хотела, чтобы это было её выбором, а не обязанностью. И ещё её бесило, что Олег никогда не спрашивал, удобно ли ей, хочет ли она. Он просто ставил её перед фактом.
На следующий день после ссоры Маша проснулась с тяжёлой головой. Олег уже ушёл на работу, оставив на столе записку: «Прости, погорячился. Давай вечером поговорим». Она смяла бумажку и бросила её в мусорное ведро. Разговоры у них всегда заканчивались одинаково: Олег обещал, что «всё будет по-другому», а через неделю всё возвращалось на круги своя.
Днём Маша встретилась с подругой Наташей в небольшом кафе у метро. Наташа, высокая женщина с короткой стрижкой и привычкой говорить всё прямо, выслушала её рассказ.
— Маш, ты сама себя загоняешь, — сказала Наташа, отставив кружку. — Почему ты не скажешь ему прямо: «Хватит таскать своих дружков домой»? Ты же не их жена.
— Я говорила, — Маша вздохнула, глядя в окно, за которым сновали прохожие. — Он делает вид, что понимает, а потом всё по-старому. И знаешь, что бесит больше всего? Он даже не замечает, сколько я сил на это трачу. Для него это просто «похлебать супчика», а для меня — три часа у плиты, потом уборка, а он ещё и обижается, если я не улыбаюсь.
Наташа покачала головой.
— А ты пробовала просто не готовить? Пусть сам разбирается.
Маша фыркнула, но в её глазах мелькнула искра интереса.
— Не готовить? Да он скажет, что я его позорю перед мужиками.
— Ну и пусть говорит. Это его гости, вот пусть он и бегает с кастрюлями.
Маша задумалась. Идея была простой, но пугающей. Она привыкла всё держать под контролем, быть «хорошей женой». И мысль о том, чтобы просто взять и отказаться, казалась ей почти революционной.
К вечеру Маша решилась попробовать. Когда Олег вернулся домой и объявил, что завтра к ним зайдут двое коллег, она спокойно, но твёрдо сказала:
— Я не буду готовить. Если хочешь, чтобы они что-то ели, делай всё сам.
Олег замер, явно не ожидая такого. Его лицо покраснело, но он сдержался.
— Серьёзно? — спросил он, прищурившись. — Ты что, теперь вообще ничего делать не будешь?
— Я делаю достаточно, — ответила Маша, стараясь говорить спокойно. — Я убираю, стираю, хожу за продуктами. Но я не обязана устраивать пиры для твоих друзей, если мне это не в радость.
Олег молчал, глядя на неё. Потом пробормотал что-то невнятное и ушёл в комнату. Маша ждала, что он начнёт спорить, но он просто включил телевизор. Это молчание было хуже крика — оно словно говорило: «Ты меня предала».
На следующий день в квартире было непривычно тихо. Олег, вернувшись с завода, выглядел растерянным. Он открыл холодильник, постоял перед ним минуту, потом достал замороженные пельмени и бросил их в кипящую воду.
Когда пришли гости — здоровяк Игорь и худощавый парень по имени Дима, — Маша уже вернулась домой. Она сидела в комнате с книгой, демонстративно не обращая внимания на шум в кухне. Гости, привыкшие к тому, что Маша всегда суетится вокруг них, выглядели слегка ошарашенными.
— А где Маша? — спросил Игорь, оглядываясь.
— Да там, отдыхает, — буркнул Олег, ставя на стол тарелку с пельменями и банку сметаны.
Дима хмыкнул, но ничего не сказал. Разговор за столом был вялым. Игорь пытался шутить, но Олег отвечал односложно. Маша слышала всё через приоткрытую дверь и чувствовала, как внутри неё борются стыд и облегчение. Стыд — потому что ей всё ещё хотелось быть «хорошей». Облегчение — потому что она наконец-то сделала шаг к тому, чтобы её по-настоящему услышали.
— Я не думал, что тебя это так напрягает, — сказал Олег на следующее утро, глядя в стол. — Ну, эти посиделки. Я думал, тебе нравится.
Маша отложила нож, которым чистила яблоко, и посмотрела на мужа. Впервые за долгое время в его голосе не было ни сарказма, ни раздражения. Только усталость и что-то похожее на вину.
— Мне нравилось, когда это было нашим общим делом, — сказала она тихо. — Когда мы вместе решали, кого звать, что готовить. А теперь я чувствую себя прислугой.
Олег кивнул, но ничего не ответил. Маша ждала, что он скажет что-то ещё, но он просто допил квас и ушёл. Это был не тот разговор, которого она ждала, но он стал поворотным моментом. Олег начал задумываться о том, что его привычка «просто позвать ребят» разрушает их отношения.
Через неделю Олег снова позвал гостей. Но на этот раз он предупредил Машу заранее и спросил, не против ли она. Она удивилась, но согласилась — при условии, что они разделят обязанности. Олег купил продукты, а Маша приготовила салат. Остальное — пиццу и закуски — заказали.
Вечер прошёл на удивление спокойно. Гости, кажется, даже не заметили разницы: они смеялись, обсуждали работу, а Маша впервые за долгое время не чувствовала себя обязанной развлекать их. Она сидела за столом, иногда вставляя пару слов в разговор, и ловила себя на мысли, что ей почти комфортно.
Но настоящий поворот случился позже, когда гости ушли. Олег, убирая посуду, вдруг сказал:
— Знаешь, я понял, что вёл себя как эгоист. Ты права, я просто сваливал всё на тебя и не думал, как тебе тяжело.
Маша замерла, держа в руках мокрую тряпку. Она ждала подвоха, но его не было. Олег смотрел на неё, и в его глазах была искренность.
— Я хочу, чтобы нам обоим было хорошо, — продолжил он. — Если эти посиделки тебя бесят, я могу встречаться с ребятами в баре. Или звать их реже. Ты только скажи, как лучше.
Маша почувствовала, как внутри что-то отпускает. Она не знала, надолго ли хватит этого обещания, но в тот момент ей было достаточно того, что он наконец-то её услышал.
Прошёл месяц. Олег действительно стал реже звать гостей, а если и звал, то всегда спрашивал Машу, готова ли она. Они начали обсуждать, что им обоим важно в этих встречах, и даже пару раз пригласили Наташу с её мужем, чтобы посидеть вчетвером. Это были неидеальные вечера, но они были общими, и Маша чувствовала, что её голос снова имеет вес.
Она не стала вдруг «идеальной женой», да и Олег не превратился в образцового мужа. Но они научились говорить друг с другом — не кричать, не молчать, а говорить. И Маша поняла, что иногда правда, сказанная вслух, даже если она звучит резко, может стать началом чего-то нового.
