— Вещи для ребенка можно брать и б/у, — заявил муж, — зачем тратиться на новое? Я резину на деньги, отложенные на кровать и коляску, купил.
— Ну почему нельзя готовить нормальную еду? — ныл Максим, — почему на завтра у меня нет каши? Я требую, чтобы ты каждый день ставила на стол свежую еду. Слушай, токсикоза этого вашего не существует, ты все выдумываешь! Даже если тебя и мутит от каких-то продуктов, ты ради меня потерпеть не можешь?!
Шелест страниц кулинарной книги казался оглушительным в наступившей тишине. Я сидела за кухонным столом, обложившись рецептами, но глаза отказывались фокусироваться на строчках. В голове был сумбур, а в животе — настойчивое щекотание, напоминающее о маленьком человечке, который рос внутри меня. Шестой месяц… еще немного, и моя жизнь перевернется с ног на голову.
Стук двери вырвал меня из раздумий — вернулся муж с работы. Он зашел на кухню, хмуро оглядывая меня и стол, заваленный книгами.
— Что это у тебя тут за библиотека? — спросил он, не здороваясь.
— Рецепты смотрю, — ответила я, стараясь говорить спокойно.
— И что, ничего подходящего не нашла? — в его голосе чувствовалась издевка.
Я вздохнула.
— Максим, я же тебе говорила, что я стараюсь. Но я не могу готовить ресторанные блюда каждый день. Я тоже работаю, и у меня не так много времени.
— Работаешь? А я что, не работаю? Я между прочим, вкалываю, чтобы обеспечить семью. А что получаю взамен? Холодные бутерброды на завтрак и вчерашний суп на обед, — возмутился он.
Я сжала кулаки под столом.
— Максим, вчерашний суп был вполне съедобным. И я специально для тебя приготовила его побольше, чтобы ты не остался голодным. А на завтрак у тебя были горячие бутерброды с сыром и колбасой. Что в них плохого?
— Бутерброды? Это не завтрак для мужчины! Мне нужна нормальная еда. Каша с мясом, яичница с беконом, оладьи со сметаной. Ты же раньше все это готовила, — упрекнул он.
Я почувствовала, как к горлу подступает ком.
— Раньше я не была беременна! У меня токсикоз, и я не всегда могу готовить то, что ты хочешь. И потом, раньше мы делили быт поровну. А сейчас все взвалилось на меня. Ты даже мусор не выносишь.
— А я это должен делать? Я работаю, у меня нет времени на домашние дела! — огрызнулся он.
— А у меня есть? Я тоже работаю. И у меня еще и ребенок в животе. Я устаю не меньше тебя, — ответила я, повышая голос.
Максим нахмурился.
— Не кричи на меня. Тебе нельзя нервничать. Ты же беременная.
— А ты меня не провоцируй! Я стараюсь изо всех сил. Я хочу, чтобы тебе было хорошо. Но я не могу разорваться на части. Я не могу быть идеальной хозяйкой, идеальной женой и идеальным работником одновременно, — выпалила я.
— Я хочу приходить домой и чувствовать себя комфортно. Я хочу, чтобы меня ждал вкусный ужин и уютная обстановка! — стукнул по столу муж.
— А я не хочу приходить домой и чувствовать себя виноватой, что не успела приготовить тебе утку по—пекински, — парировала я.
Наступила тишина. Мы оба молчали, обдумывая сказанное, потом Макс просто ушел. Скандалы у нас начались неделю назад. Максим пришел с работы и недовольно осмотрел накрытый стол — курицу с гречкой и салат из огурцов и помидоров.
— Это все? — спросил он, — а что—нибудь поинтереснее было нельзя приготовить?
— Максим, я готовила это весь день. Я еле стою на ногах. Что ты хочешь, чтобы я тебе тут, банкет устроила? — ответила я тогда.
— Да нет, банкет не надо. Просто… я устал от однообразия. Хочется чего—то особенного, — пробурчал он, садясь за стол.
С того дня все и началось. Сначала — легкие недовольства, потом — прямые претензии. Я плохая хозяйка, я плохо его кормлю, я не слежу за домом. И все это — в период, когда я чувствую себя наиболее уязвимой и нуждаюсь в поддержке. Я не ем мяса, осознанно несколько лет назад я ушла в вегетарианство, но свои убеждения я на мужа не вешаю. Не часто, по выходным, я старалась изо всех сил. Я готовила его любимые блюда: мясо по—французски, запеканку с грибами, пироги с яблоками. Максим хвалил меня, но потом все возвращалось на круги своя. В будни — недовольство и претензии.
В тот вечер мы сильно поругались. Я сказала ему, что больше не могу так жить, что я устала от его претензий и от его эгоизма. Максим же доказывал, что я бешусь с жиру — другие женщины в куда худших условиях живут.
Вот и сегодня, после очередного «перфоманса» Максима, я ему предложила:
— Может быть, нам стоит сходить к семейному психологу?
Максим, переодеваясь в футболку, нахмурился.
— К психологу? Зачем? У нас что, все так плохо?
— Я думаю, да. Нам нужна помощь. Мы не можем сами справиться с этой ситуацией, — ответила я.
— Я не хочу ходить к психологу. Это пустая трата времени и денег. Сами разберемся, — заявил Максим.
Я вздохнула.
— Ты куда—то уходишь?
Муж мне заявил, что собирается встретиться с друзьями. А то я его своим бесконечным нытьем раздражаю. Конечно, я обиделась, но ругаться с ним не стала. Себе дороже! Пусть катится, раз дома ему не сидится.
Макс ушел, я позвонила маме и снова села за кулинарную книгу. Листала страницы, ища вдохновение. Но вместо рецептов в голове у меня крутились одни и те же мысли: «Что я делаю не так? Почему он так себя ведет? И как мне сохранить нашу семью?»
Через сорок минут после ухода мужа в дверь позвонили. Я открыла дверь и увидела на пороге свою маму.
— Пришла тебя поддержать, — ответила мама, обнимая меня, — не могла остаться в стороне. Расскажи мне, милая, что тебя тревожит.
Я расплакалась и обняла маму в ответ. Мне так нужна была ее поддержка.
— Рассказывай, что случилось, — сказала мама, садясь за кухонный стол и доставая кастрюльку с котлетами, — будем вместе думать, как из положения выйти.
Я рассказала ей все: о претензиях Максима, о моей усталости, о моих страхах. Мама слушала меня внимательно, не перебивая.
— Мужчины, милая, часто меняются, когда узнают о беременности жены. Они начинают чувствовать себя неуверенно. Ответственность начинает на них давить, понимаешь? Максим, возможно, просто не знает, как выразить свои чувства. Он тоже боится.
— И разве это повод цепляться ко мне? Почему он придирается к моей готовке? Почему он не ценит мои старания? — спросила я.
— Потому что ему страшно. Он боится, что ты перестанешь его любить. Он боится, что ты будешь больше заботиться о ребенке, чем о нем. Он боится, что он не сможет быть хорошим отцом, — ответила мама.
— И что мне делать? — простонала я.
— Поговори с ним. Откровенно и честно. Расскажи ему о своих чувствах. Выслушай его. Попробуйте найти компромисс. И помни, что ты не одна. Я всегда буду рядом, чтобы поддержать тебя, — сказала мама, обнимая меня.
Мы проговорили еще несколько часов. Мама давала мне советы и рассказывала о своем опыте. Я чувствовала, что она понимает меня, как никто другой. Где—то в глубине души зашевелилась надежда — а вдруг и правда разговор поможет?
Беседы не помогли. Совсем. Мой муж искренне не понимал, почему я не могу кормить его «нормально»? Ну и что, что у меня живот уже на нос лезет, и что, что меня мутит от одного вида некоторых продуктов? Ради него я могу и потерпеть! А еще он хочет, чтобы мы ели одинаковую еду из одной кастрюли.
Запах жареного кофе бодрил, но не настолько, чтобы заглушить назойливую мысль, крутившуюся в голове: мне придется готовить кашу. Овсянка, манная, рисовая — все они представали передо мной в кошмарном виде склизкой, сладкой массы, от которой у меня мурашки бежали по коже.
— Доброе утро, — сказал Максим, входя на кухню, и потер заспанные глаза, — чем это так вкусно пахнет?
— Кофе, — сухо ответила я, наливая себе чашку.
— Только кофе? А где моя каша? — в голосе Максима послышалась обида.
— Макс, я тебе уже говорила, что я не могу ее готовить. Просто физически не могу! Меня от одного запаха тошнит, — попыталась я объяснить в сотый раз.
— А я хочу завтракать по-человечески! Я требую молочную, сладкую, как в детстве, — он надул губы, как маленький ребенок.
— Я предлагала тебе готовить ее самому, — вздохнула я, — но ты же упрямишься.
— Я хочу, чтобы мы завтракали вместе, как нормальная семья. А не как соседи по квартире, — Максим скрестил руки на груди.
Я закатила глаза.
— Макс, ну что значит нормальная семья? Мы же не обязаны есть одно и то же, чтобы быть семьей.
И тут понеслось. Сценарий был отработан до автоматизма.
— Ты никогда не идешь мне навстречу! Тебе плевать на мои желания!
— Это я не иду тебе навстречу? А кто каждый вечер готовит твое любимое мясо с картошкой, хотя я вообще-то предпочитаю рыбу и овощи?
— Но я же не прошу ничего особенного! Просто кашу на завтрак! Это же обычная еда!
— Обычная для тебя! А для меня это воспоминание о детском саде и склеенных макаронах в молоке! Меня до сих пор трясет от одного вида.
Я налила еще кофе, стараясь не сорваться на крик. Как же меня это все достало! Эти каши, эти претензии, это его вечное «я хочу».
— Макс, может, ты попробуешь понять меня? Я же не просто так отказываюсь. Это действительно для меня противно.
— А ты попробуй понять меня! Я хочу чувствовать себя как дома! Хочу, чтобы у меня был нормальный завтрак! Как у всех нормальных людей, — он не унимался.
Что он понимает под «нормальным»? Чтобы я, беременная, каждый день мучилась, готовя то, что ненавижу, лишь бы он чувствовал себя «как дома»? Бред!
— Максим, давай не будем сейчас об этом. Я еще не проснулась толком, — попыталась я закончить этот бессмысленный разговор.
— Нет, давай поговорим! Я хочу понять, почему ты такая эгоистка, — он повысил голос.
— Я эгоистка? А кто тут у нас каждый год новую машину покупает, хотя мы вообще-то копим на отпуск? — не выдержала я.
— Ну и что? Я же зарабатываю деньги! Я имею право тратить их, как хочу, — возмутился Максим.
После завтрака я ушла в душ, надеясь смыть с себя весь этот негатив. Но в голове продолжало крутиться: каша, макароны, детсад, эгоизм. Почему он не может просто принять то, что я не люблю молочные продукты? Почему ему так важно, чтобы мы ели одно и то же? Может, дело не в каше, а в чем-то другом? Может, он просто хочет контролировать меня? Или, как ребенок, ощущать заботу, проявляющуюся в приготовленной мамой каше?
Выйдя из душа, я услышала, как Максим разговаривает по телефону. Я не хотела подслушивать, но…
— Да, мам, все нормально. Просто Катя опять не хочет готовить мне кашу. Говорит, что ненавидит ее. Я не понимаю, почему она такая упрямая.
Мама… Вот оно что. В очередной раз за всеми его желаниями и претензиями стояла тень его матери. Той самой матери, которая, по его же словам, не готовила ничего, кроме растворимой лапши, и в доме у которой всегда был вечный беспорядок.
— Ну да, я знаю, что она вегетарианка, и у нас всегда нечего есть. Но я же не прошу ничего особенного! Просто кашу на завтрак!
Я почувствовала, как во мне закипает злость. Он жалуется своей маме на меня из—за каши! Я вышла из комнаты.
— Максим, кто там звонит? — спросила я, стараясь сохранять спокойствие.
Максим вздрогнул и повернулся ко мне.
— Это… мама.
— А, ну понятно. Жаль, что я помешала вашему разговору о моей упертости по поводу каши, — с сарказмом сказала я.
Максим покраснел.
— Почему ты всегда жалуешься своей маме на меня? Ты что, маленький мальчик? — не сдержалась я.
— Не начинай опять, — пробурчал Максим.
— Я не начинаю. Я просто хочу понять, почему ты не можешь быть взрослым человеком и решать проблемы со мной, а не бежать к маме жаловаться, — ответила я.
Максим молчал, опустив голову. Я видела, что ему стыдно. Но это не меняло сути дела. Он все еще оставался маленьким мальчиком, который хотел молочную кашу и маму, которая его пожалеет.
Проснулась с ощущением, будто меня переехал каток. Голова раскалывалась, горло саднило, а слабость во всем теле не позволяла даже перевернуться на другой бок. Третий день больничного, а улучшения — ноль. Зато претензий от мужа — вагон и маленькая тележка.
— Доброе утро, — проворчал Максим, ввалившись в спальню, — время завтрака, — ну что, сегодня хоть что-нибудь приготовишь? А то я уже изголодался по нормальной еде, два дня лапшой и пельменями давился.
Я закашлялась в ответ.
— Максим, я же болею. Ты разве не видишь? Может, сам себе что-нибудь сделаешь?
— Ой, начинается! Болеет она. Лежишь тут целыми днями, ничего не делаешь. Небось, в телефоне торчишь. А мне потом после работы пахать, да еще и ужин готовить? — тон у него был обвинительный.
Внутри все закипело.
— Во-первых, я не лежу целыми днями, а пытаюсь вылечиться. Во-вторых, ты прекрасно знаешь, что мне плохо. И в-третьих, я на седьмом месяце, и до сих пор работаю! И когда не болею, делаю по дому не меньше твоего!
— Да ладно тебе, чего ты завелась? Я же пошутил, — Максим попытался обнять меня, но я отвернулась.
— Не смешно. Я бы посмотрела на тебя, если бы ты с температурой и больным горлом бегал по кухне и готовил ужин, — пробурчала я.
— Ну, я же мужик. Я бы не раскис, — ответил он, пожав плечами.
Я закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Этот разговор был словно дежавю — мы обсуждали одно и то же каждый день на протяжении последнего месяца. Никогда бы не подумала, что мне захочется уйти от любимого мужчины из-за еды. Мне казалось, что я превратилась в бесплатную домработницу, которая еще и должна чувствовать себя виноватой за то, что осмелилась заболеть.
— Слушай, а что у нас там с твоими чудо-машинками? — Максим сменил тему, — ты все еще хочешь этот пылесос и посудомойку?
— Да, хочу. И считаю, что это отличная идея. Тогда я смогу больше времени отдыхать и заниматься тем, что мне нравится, а не драить квартиру и мыть посуду, — ответила я, надеясь, что он поймет.
— Ну и ну! Зажралась ты, я смотрю! Вместо того, чтобы заниматься домом, она хочет сидеть, сложа руки. Деньги некуда девать, что ли? — Максим был явно недоволен.
— Я не хочу сидеть, сложа руки! Я хочу, чтобы у меня было больше времени на себя! И потом, мы же можем себе это позволить. Это инвестиция в мое здоровье и в наш комфорт, — пыталась я объяснить.
— Ага, инвестиция в твою лень! Лучше бы на эти деньги новую резину для машины купила. А то эта уже совсем лысая, — парировал он.
— Максим, серьезно? Ты готов тратить деньги на третьи коврики в машину и бесконечные мойки с полировкой, но тебе жалко купить мне посудомойку, чтобы я не чувствовала себя прислугой? — я уже не могла сдерживать раздражение.
— Да что ты прицепилась к этим коврикам? Это же для машины! Это важно! А посуду можно и руками помыть. Ты что, развалишься, что ли? — Максим повысил голос.
— Я не развалюсь, но и пахать, как лошадь, я тоже не хочу! Я хочу, чтобы у нас был нормальный быт, с современными удобствами! Ты же сам работаешь в IT—сфере, знаешь, что такое прогресс! — я была в ярости.
— Прогресс — это хорошо, но зачем тратить деньги на всякую ерунду, если можно их потратить на что-то полезное? — Максим был непреклонен.
Я замолчала, понимая, что спорить бесполезно. Он все равно останется при своем мнении. И в очередной раз его любовь к автомобилям перевесит мои потребности. Вечером, когда Максим был на работе, я зашла в интернет и начала смотреть посудомоечные машины. Цены кусались, но я знала, что это того стоит. Я уже почти решилась на покупку, когда увидела новое сообщение от мужа.
— Слушай, тут один знакомый продает коляску и кроватку для ребенка почти новые. Говорит, отдал бы за полцены. Может, купим?
Я чуть не подавилась чаем. Купить ребенку бывшие в употреблении вещи?! Да еще и по предложению какого-то знакомого? Это уже переходило все границы!
Я тут же набрала номер мужа.
— Ты серьезно сейчас? — спросила я, еле сдерживая гнев.
— Что такое? Я же думаю о будущем. Дети растут быстро, зачем переплачивать за новые вещи? — удивился Максим.
— Ты готов покупать третьи коврики в машину за бешеные деньги, а ребенку предлагаешь б/у вещи? Ты вообще в своем уме? — я не могла поверить в то, что слышу.
— Ну и что? Они же почти новые! И потом, это же экономия! Мы лучше на эти деньги потом что-нибудь другое купим, — пытался оправдаться Максим.
— Что-нибудь другое? Например, новые диски на твою машину? Или еще один комплект ковриков? — язвительно спросила я.
— Да ладно тебе, не кипятись. Я же просто предложил. Если не хочешь, не будем покупать, — Максим тут же дал заднюю.
— Максим, дело не в коляске и не в кроватке. Дело в твоем отношении! Ты постоянно экономишь на мне и на будущем ребенке, но готов тратить огромные деньги на свои машины! Я не понимаю, что происходит? Ты что, перестал меня любить? Ты что, не хочешь ребенка? — я не могла сдержать слезы.
В трубке повисла тишина. Я ждала ответа, но Максим молчал.
— Максим, скажи хоть что-нибудь! — взмолилась я.
— Я просто экономлю, — промямлил Максим.
— Экономишь? А ты знаешь, что я чувствую себя униженной, когда ты предлагаешь мне купить б/у вещи для ребенка, а сам тратишь деньги на всякую ерунду для своей машины? Ты знаешь, что мне обидно, когда ты жалеешь денег на посудомойку, но готов платить за бесконечные мойки и полировки? — я не могла остановиться.
Слезы текли по моему лицу ручьем.
— Все, мне работать надо, — заявил Максим, — пока. Дома поговорим!
Трубку муж бросил, а я в голос разрыдалась. Ну что такое? Почему я такая несчастливая? Почему у меня все, не как у людей? Постоянно скандалы, вечная критика, его претензии по поводу недостаточного ухода. Когда все это кончится?!
Я стояла посреди детской, сжимая в руках три помятые купюры. Три тысячи рублей. Все, что осталось от наших накоплений на кроватку и коляску для нашей дочки. Через месяц я должна родить, а денег нет.
В голове пульсировала одна мысль: где взять деньги? Я же откладывала каждую копейку, отказывала себе в мелочах, мечтала, как буду выбирать самую красивую кроватку, самую удобную коляску… И вот теперь это? Я сразу поняла, куда подевались мои сбережения. И гадать не приходилось — их взял муж.
Я набрала номер Максима. Он ответил почти сразу, как всегда бодро и весело:
— Привет, любимая! Как ты? Все в порядке?
В горле стоял ком.
— Максим, мне нужно с тобой поговорить.
— Что-то случилось? Ты как-то странно говоришь.
— Сорок тысяч где?! В шкатулке всего три тысячи рублей.
В трубке повисла тишина. Я слышала только его тяжелое дыхание.
— Максим? Где остальные деньги?
— Эмм… — он замялся, — понимаешь, тут такое дело…
Я почувствовала, как внутри меня закипает злость.
— Какое такое дело? Максим, не тяни!
Он вздохнул.
— Я взял деньги.
Я молчала, стараясь переварить услышанное. Взял деньги. Просто взял. Как будто это норма.
— Куда? Зачем?
— Понимаешь, тут с машиной… В общем, резина совсем износилась. Ездить было опасно.
— И ты решил взять сорок тысяч из нашей кубышки, из денег на ребенка, чтобы купить себе резину?
— Ну, а что мне было делать? Я же должен возить тебя в больницу, потом с дочкой…
— Максим, ты серьезно? Ты даже не посоветовался со мной! Не спросил, можно ли взять эти деньги! Ты просто взял и потратил их на себя!
— Ну, я думал, это не так важно. Кроватку и коляску можно и потом купить. И опять же, есть дешевые вещи…
Я заорала в трубку:
— Потом? Ты вообще понимаешь, что через месяц я рожаю? Что нам нужно все подготовить? Или ты думаешь, что ребенок будет спать в коробке из-под телевизора, а гулять в тележке из супермаркета?
— Ну, не кипятись, — сказал он раздраженно, — я же сказал, что потом купим. Заработаем еще.
— Заработаем? Ты хоть представляешь, сколько стоит хорошая кроватка и коляска? И когда ты собираешься заработать эти деньги? После родов? Когда я буду с ребенком одна дома, а ты будешь колесить по городу на своей новой резине?
Я чувствовала, как слезы подступают к глазам.
— Максим, я так зла на тебя. Я не понимаю, как ты мог так поступить.
— Да ладно тебе, — сказал он. — Не преувеличивай. Все будет хорошо. Найдем выход.
— Какой выход? Ты мне скажи, какой выход? Ты хоть один выход видишь, кроме как признать, что ты поступил как эгоист и безответственный человек?
Муж молчал, и я бросила трубку. Наверное, это конец. Если раньше, когда дело касалось лично меня, я еще терпела его эгоизм, но теперь… С меня хватит. Буду разводиться, делить все, что только можно. Приедет домой и я его тут же вышибу! А дочь подниму сама, и без его помощи. Нашла коса на камень, муж доигрался.
