Дверь захлопнулась с таким грохотом, что в прихожей с подзеркальника упала мамина любимая фарфоровая статуэтка слоника. Я даже не обернулась — просто стиснула зубы и рванула за собой сумку, в которую мать вцепилась, будто это последняя ниточка, связывающая меня с этим домом.
— Ты никуда не пойдёшь! — её голос, пронзительный, как сирена, впился в спину. — Жить тебе негде! На вокзал, что ли? С чем? С гордостью своей?
Я резко дёрнула ручку, ткань затрещала, но сумка осталась у меня. Внутри — всё, что успела схватить за десять минут под аккомпанемент её воплей: документы, ноутбук, пара футболок, телефон с треснувшим экраном (спасибо, Кристина, за «случайный» толчок вчера).
— Я не буду сидеть здесь и смотреть, как вы все празднуете моё предательство.
Мать замерла, её лицо исказилось — не от раскаяния, нет. От ярости, что я осмелилась говорить вслух то, о чём все молчали.
Воспоминание: свадьба, которой не будет.
Три месяца назад мы с Артёмом стояли в салоне, выбирали обои для нашей будущей квартиры.
— Может, вот эти?— он тыкал в образец, который мне категорически не нравился.
— Ты серьёзно? Это же цвет запёкшейся крови.
Он рассмеялся, обнял меня за плечи:
— Ну и ладно. Пусть будет, как ты скажешь.
Я тогда подумала: «Какой же он сговорчивый!»
Ошиблась.
Он был не сговорчивый. Он был равнодушный.
Потому что эта квартира, этот ремонт, эта свадьба — всё это было для меня. А для него… Для него всё это время существовала Кристина. Моя младшая сестра. Которая сейчас за стеной рыдает в голос, изображая невинную жертву. Причина ухода
— Ты вообще понимаешь, что натворила?— мать шипит, загораживая дверь. — Она же на третьем месяце! Если из-за стресса что-то случится…
— А если со мной что-то случится? — я сжимаю кулаки.
— С тобой? — она фыркает. — Ты же железная.
Да. Железная. Потому что если бы я была обычной, то уже сломалась бы, когда узнала, что:
Артём спит с Кристиной уже полгода.
Она беременна.
Все знали.
Молчали.
Особенно трогательно, что «не хотели меня расстраивать».
— Где мои деньги — внезапно спрашиваю я, глядя матери в глаза.
Она моргает.
— Какие деньги?
— Те, что лежали в моём ящике. Ты же знаешь, о чём я.
Её взгляд дёргается в сторону.
— Ты сама их потратила и забыла.
Конечно. Очень удобно.
Я разворачиваюсь и выхожу в коридор. Там уже стоит целый совет: отец (молчит, как партизан на задании), тётка Лида (руки в боки, лицо — будто я украла её последнюю пенсию), и… да, конечно же, Кристина.
Она всхлипывает, прижимая руки к животу.
— Ты счастлива? — шипит тётка. — Довела сестру! А если с ребёнком что-то случится?
Я медленно поворачиваюсь к Кристине.
— А если с моим?
Тишина.
— …С каким твоим? — тётка бледнеет.
— С таким.— Я улыбаюсь. Холодно.— Артём, между прочим, всё это время спал со мной. Без предохранения. Так что если что… у вас будет двое внуков. Можно сэкономить на крестинах.
Мать аж подпрыгивает, хватается за сердце.
— Ты… ты врёшь!
— Проверьте.
Я разворачиваюсь и выхожу.
За спиной — вопли, шум, голос отца:
— Оставь её… Пусть остынет.
Он единственный, кто не лезет с нравоучениями. Потому что знает— я не вернусь.
Лифт едет медленно. Я сжимаю сумку.
Куда я еду?
Пока — просто подальше.
Лифт ехал мучительно медленно. Я уткнулась лбом в холодную металлическую стенку, пытаясь не разрыдаться здесь, на глазах у соседей, которые уже наверняка слышали весь наш «семейный спектакль».
На улице хлестал дождь. Я шла, не разбирая дороги, сжимая в руке телефон. В голове крутилась только одна мысль:
Куда?
Вокзал? У меня даже билета не было. К подругам? После того, как половина из них, оказывается, знала про Артёма и Кристину — ни за что.
В итоге гугл выдал адрес дешёвой гостиницы в районе промзоны. Час езды на метро, два перехода под ливнем — и вот я в номере, который пахнет сыростью и дешёвым освежителем.
Я рухнула на жесткую кровать, даже не снимая мокрый свитер. Телефон взорвался уведомлениями:
Мама (12 пропущенных) – «Вернись, надо поговорить! Ты всё неправильно поняла!»
Кристина (3 голосовых)– всхлипы, что-то про «мы не хотели тебя ранить.
Артём (1 сообщение) – сухое: «Где ключи от квартиры?»
Я выключила звук.
Потом вдруг осознала: у меня больше нет дома.
Квартира, которую мы «вместе» готовили к свадьбе — теперь их логово. Моя комната у родителей — место, где меня предали. Даже мои деньги из заначки исчезли (спасибо, мама).
Я закрыла глаза. В голове всплывали обрывки фраз:
«Она же твоя сестра!»
«Ты должна понять…»
«Артём просто запутался!»
Бред.
Телефон зазвонил среди ночи. Я вздрогнула — на экране имя «Бабушка Вера».
— Лерка, ты жива? – её хриплый голос звучал резко, без предисловий.
Я не ответила. Просто сжала трубку и зарыдала.
— Всё, молчи, всё понятно,– бабушка хмыкнула. – Я только вчера от твоей тётки Лиды про эту камасутру узнала. Если бы раньше — я б им всем ноги переломала.
Я фыркнула сквозь слёзы.
— Где ты?
— В гостинице.
— Деньги есть?
— Осталось немного…
Раздался шум, будто она что-то ищет.
— Слушай сюда. У меня есть участок под городом. Домик там — худая избушка, но крыша есть. Вода из колодца, свет — генератор. Никому о нём не говорила, даже твоей мамаше.
Я села на кровати.
— Зачем он тебе?
— Дед строил — для рыбалки. Потом сдох, а участок так и остался. Дарю тебе. Хочешь — продавай, хочешь — живи. Только смотри…
Она понизила голос.
— Твоя мать и Кристина уже делят твою долю в «семейной» квартире. Артём, гад, документы на ипотеку переоформляет. Если ты сейчас не за что не зацепишься — они тебя сожрут.
Я стиснула телефон.
— Приезжай ко мне завтра. Оформим дарственную.
Я легла, уставившись в потолок.
Где-то там, в «нашей» квартире, Артём наверняка уже обнимал Кристину, обсуждая, какую мебель выбрать вместо испорченной мной.
А я…
Я смотрела на трещину в потолке гостиничного номера и впервые за сутки улыбнулась.
У меня теперь есть план.
Ключ всё ещё входил в замок.
Я замерла на пороге «нашей» квартиры, прислушиваясь к тишине. Никого. Артём, видимо, ночевал у Кристины, уверенный, что я сгорю от стыда где-нибудь в подворотне.
Ошибся.
В прихожей пахло свежей краской — они уже замазывали мои «художества» на стенах. На полу лежал новый ламинат, ещё не распакованный. Спешили обустроить любовное гнёздышко.
Я поставила сумку на пол и достала:
Молоток (прихватила из гаража отца).
Баллончик с краской (чёрной, матовой, идеальной для «граффити»).
Ножницы(большие, острые).
Первым пострадало зеркало в прихожей — то самое, в котором мы с Артёмом когда-то смеялись, примеряя свадебные аксессуары.
Удар.
Стекло рассыпалось звёздами.
Ещё удар.
Теперь остались только мелкие осколки.
— Так лучше, — прошептала я.
Я двинулась дальше:
-Кухня. Раскроила ножницами новую скатерть (её выбирала я, а теперь здесь будет сидеть она).
Гостиная.Выплеснула краску на диван (бежевый, «как у всех» — ненавидела его с первого дня).
Спальня. Изрезала простыни (шёлковые, подарок мамы «для первой брачной ночи»).
Но главное — ванная.
Там висел полотенцедержатель в виде сердца — подарок Кристины («чтобы у вас всегда была любовь!»).
Я сорвала его со стены и прибила к полу.
— На счастье.
Последний штрих — надпись на стене чёрной краской:
«С лёгким паром»
Я огляделась.
Квартира больше не была «идеальной». Теперь она была настоящей — с трещинами, сколами, следами ярости.
Как и я.
Я вышла, не оглядываясь.
Телефон завибрировал — бабушка:
«Дарственная готова. Ключи от избушки ждут. Ты решила, что с ней делать?»
Я улыбнулась и набрала ответ:
«Остаюсь.»
Утро в избушке
Первое, что я почувствовала — холод.
Бабушка не врала: в домике не было отопления. Я закуталась в плед, взятый из «той» квартиры, и подошла к крошечному окну. За ним — лес, туман, тишина. Никаких матерей, сестёр, Артёмов.
Телефон снова взорвался:
Мама (25 пропущенных) – «Ты совсем с ума сошла! Кто тебя так воспитал?!»
Кристина (голосовые с рыданиями) – «Как ты могла испортить наш дом?!»
Артём (1 сообщение) – «Ты психопатка. Я подаю в суд за порчу имущества.»
Я выключила телефон.
На скрипучем столе лежали:
Дарственная на участок (официально мой).
Конверт с деньгами (бабушка подписала: «На первую бензопилу»).
Записка: «Лерка, если решишь остаться — колодец во дворе, дрова под навесом. Не умрёшь. А если передумаешь — продавай и сваливай куда подальше. Выбор твой.»
Я взяла топор и вышла наружу.
Дрова надо было колоть. Я никогда этого не делала.
Первый удар — топор застрял в полене. Второй — отскочил, едва не попав мне в ногу. К третьему удару руки дрожали, спина взмокла. Но получилось.
Я рассмеялась. Впервые за месяц — искренне.
Вечером приехали они.
Мать вылезла из машины в меховой шубе (в лесу-то +5), Кристина — бледная, с явно нарисованными синяками под глазами. Артём остался в машине — видимо, боялся, что добью.
— Ты обязана вернуть деньги за ремонт! – закричала мать. – Мы подали заявление в полицию!
— Какие деньги?– я облокотилась на топор. – Вы же сказали, я сама их потратила.
Кристина заплакала:
— Как ты здесь живёшь?! Это же край света!
Я оглянулась на избушку, на лес, на дымок из трубы.
— Зато честно.
Мать вдруг смолкла. Потом выдохнула:
— Ты… ты действительно останешься здесь?
Я повернулась и пошла к дому.
— Попробуйте меня выгнать.
Ночью я разожгла камин (с трудом, но получилось), завернулась в плед и открыла ноутбук.
На экране — сайт с объявлением:
«Сдам избушку в лесу. Туристам, блогерам, беглым невестам. Цена — договорная.»
Я улыбнулась и добавила:
«P.S. Есть топор. Колодец. Тишина. И никаких родственников.»
Я сидела на крыльце, попивая обжигающий чай из жестяной кружки, когда в ветвях деревьев что-то громко хрустнуло.
— Ну что, медведь, пришёл меня добивать? — крикнула я в темноту, сжимая в руке топор.
Из кустов вылез… курьер.
— Лера Соколова? Вам посылка.
Я опустила топор. В коробке оказались:
Новый телефон(старый я утопила в колодце неделю назад).
Конверт с деньгами (в три раза больше, чем я просила за неделю аренды).
Записка: «Ваш блог о «жизни после всех» — гениален. Хотите контракт с медиаагентством? P.S. Топор в кадре — отличный образ.»
Я рассмеялась и бросила взгляд на экран телефона. 157 непрочитанных сообщений .
Первое — от мамы: «Ты выставила нашу драму на весь интернет?!»
Второе — от Кристины: «Можешь забрать своего Артёма обратно. Он…»
Я удалила всё, не дочитав.
Набрала только один номер.
— Баб, — сказала я, когда она взяла трубку. — Я передумала продавать участок.
— Ну и славно, — хрипло ответила бабушка. — А то я уже запаслась попкорном. Жду, когда твоя мать доберётся до тебя с криками про «семейную честь».
— Пусть попробует, — я пнула топор ногой. — У меня теперь есть подписчики. И адвокаты из агентства.
Ветер донёс запах дыма из трубы. Где-то в лесу заухал филин.
Я наконец-то была дома.