Наталья стояла на кухне и с какой-то почти мазохистской одержимостью терла плиту. Не то чтобы ей нравилось драить её пятнадцатый раз за день, просто это был единственный способ не заорать. Хотя… А может, пора?
Из зала доносился надтреснутый голос свекрови:
— И вот скажи мне, Наташенька… Ну КАК можно было купить такие стулья? Это же не стулья, а… ну ты поняла… Извини, конечно, но у меня в девяносто восьмом лучше стояли!
Наталья скривилась. Вчера Алевтина Петровна явилась к ним, как всегда — без предупреждения. И, как всегда, не с пустыми руками. Принесла мешок своих советов, добрую порцию критики и… стопку документов. Наталья вчера мельком увидела на верхнем листе слова «дарственная», но решила не нервничать заранее.
Сдержалась. До сегодняшнего утра.
— А что не так со стульями-то, Алевтина Петровна? — Наталья старалась говорить ровно, но голос дрожал.
— Ну ты посмотри! — Свекровь театрально хлопнула ладонью по сиденью. — Шатаются! Шатаются, как ваши отношения с Димой. Дом, между прочим, фундамент требует, а вы стулья эти… китайские…
С кухни вышел Дмитрий, потягиваясь.
— Ма, ну… не начинай. Всё нормально со стульями…
— Ты лучше молчи, Дмитрий! Нормально у них только то, что я сюда пришла и порядок навожу. Вот ты мне скажи — ты мужик или кто? Почему у твоей жены есть дом, а у тебя — нет? — Алевтина Петровна упёрла руки в бока, словно собралась командовать стройкой.
Наталья уставилась на неё, как на гремучую змею.
— Во-первых, этот дом куплен мной ДО брака. На мои деньги. Это вообще не обсуждается. — В голосе прозвучал металл.
— Да ладно! На чьи деньги, говоришь? — Алевтина Петровна склонила голову набок. — На твои? А не на то ли время, что ты у Димы по ресторанам ходила, каблучки стирала? Уж не думай, что забыла, как ты тут хвост распускала, когда за него цеплялась!
— Это что сейчас было? — Наталья побледнела. — Вы меня сейчас — кем назвали?!
Дмитрий сделал вид, что его внезапно заинтересовал потолок.
— Да что вы, невестушка, не обижайся! Чего обижаться-то, если правда глаза колет… — продолжала свекровь сладко, но с ядом в голосе.
Наталья скрестила руки на груди.
— Говорите уже, зачем пришли, а то цирк бесплатный, но времени жалко.
И тут Алевтина Петровна с победным видом вытащила из своей огромной, похожей на чемодан, сумки папку.
— А вот. Дарственная. Тут нотариус сказал, что всё просто. Подписываешь — и половина дома переходит Димочке. Всё по-честному. Муж — это ж семья! А потом и до внучат недалеко…
— ЧТО?! — Наталья даже подалась вперёд. — Вы это серьёзно сейчас?
— Абсолютно. Ты что думала, жить в доме одна, а сын мой где? На улице? — голос стал жестким, с металлом. — Нет, милая. Пора делиться. А то ишь ты… самостоятельная.
Дмитрий вяло попытался вставить:
— Ну, Наташ… может, и правда… чтоб по-честному было…
— Ты — серьёзно сейчас?! — Наталья уставилась на мужа, как будто впервые его увидела. — Ты хочешь, чтобы я половину дома… подарила тебе? А потом угадай кому? — она метнула взгляд на свекровь. — Алевтине Петровне, которая уже ментально мебель тут делит?!
Алевтина Петровна хмыкнула:
— Ну, если ты так переживаешь, могу и я жить тут. За порядком смотреть. А то вы тут… молодёжь… жить не умеете. Посуду моете через раз. Пыль в углах. Да и обои давно надо поменять…
Наталья шагнула вперёд, почти вплотную:
— Вы меня не слышите? Этот дом МОЙ. Куплен ДО вашего драгоценного сыночка. И никто, слышите, НИКТО, не имеет на него прав!
Свекровь усмехнулась:
— Милая, в жизни не так всё просто. Семья — это общее. А раз ты жену играешь, так и будь добра…
— Жену?! Да я не играю! Это вы тут мать-героиню изображаете! — сорвалась Наталья.
Дмитрий растерянно почесал затылок:
— Может, без скандалов… Наташ… ну что ты заводишься…
— А ты вообще молчи! — она резко повернулась к нему. — Ты, взрослый мужик, стоишь, как школьник. Мамочка за тебя опять всё решает? Ты когда последний раз хоть что-то САМ решил, а?!
Алевтина Петровна с показным спокойствием села на диван, хлопнула ладонью по подлокотнику:
— Да ты не ори, невестушка. Подпишешь — и всё будет хорошо. Семейно. По-человечески.
Наталья посмотрела на них обоих. В глазах — злость, обида, шок. А потом вдруг медленно, очень медленно усмехнулась.
— Знаете что, граждане родственники… Подождите минутку. — Она ушла в спальню.
Вернулась через пару минут с документами. Брачно-договорными.
— Вот. Договор. Всё оформлено у нотариуса два года назад. Дом — мой. И в случае развода никаких тебе «пополам», Дима. Даже ключей не будет. Знаете, я тогда подумала, что надо себя подстраховать. И, похоже, не зря.
— ЧТО?! — Алевтина Петровна вскочила, побагровела. — Ты что, совсем охренела?!
Дмитрий побледнел, захлопал глазами.
— Ты… ты мне не доверяешь?! — еле выдавил он.
Наталья посмотрела прямо в глаза:
— После сегодняшнего — точно нет.
— А мы ещё посмотрим, кто кого! — зло бросила свекровь, с трудом напяливая на плечо свою сумку. — Думаешь, умная самая? Живём в России, детка. Тут за справедливость бороться умеют…
Она хлопнула дверью так, что со стены чуть не слетела полка.
Наталья села прямо на пол посреди комнаты, уткнулась лицом в колени и впервые за долгое время — разрыдалась. Не от обиды. От злости. От ощущения, что это — только начало войны.
Прошла неделя. Ровно семь дней, за которые Наталья поняла одну простую вещь: затишье — это вовсе не мир, а всего лишь перегруппировка сил перед новой атакой.
И атака не заставила себя ждать.
В пятницу, когда Наталья возвращалась с работы, у подъезда её встретила соседка тётя Галя — женщина с вечным халатом, вечно недовольным лицом и слухами, которые опережают события минут на двадцать.
— Ох, Наташ, ты домой-то заходи осторожнее… Там, кажется, твоя свекровь хозяйничает… — шепнула она, исподлобья поглядывая на третий этаж.
— В смысле — хозяйничает?! — Наталья аж пакет с продуктами уронила.
— Ну, я что… Я ничего… Я так, мимо проходила… С утра уже там. С какими-то мужиками. Мебель выносят… — тётя Галя даже губы облизнула от удовольствия.
— ЧТО?! — Наталья метнулась к подъезду.
Лифт, конечно же, не работал. Подскочила на третий этаж быстрее олимпийского спринтера. И тут… увидела. Открытая дверь. В прихожей — гора пакетов, коробок и… О, Боже… её любимый диван!
А рядом — Алевтина Петровна. Величественная, с лицом прокурора на смертном приговоре. И два мужика в синих спецовках, которые, не поднимая глаз, тащили на лестницу комод.
— А что это, простите, здесь происходит?! — Наталья влетела в квартиру, чуть не сшибив дверной косяк плечом.
Свекровь, не моргнув:
— О, Наташенька, ты вовремя. Как раз хотела тебе сказать. Мы тут решили — кое-что поменять. Ты же сама говорила, что бардак. Вот и начали порядок наводить.
— Минуточку… — Наталья поставила руки в бока. — Это мой диван. Это мой комод. Это вообще моя квартира!
— Квартира, может, и твоя, а вот семья — общая! — отчеканила Алевтина Петровна. — Так что не ори. Мы тут с Димой решили — жить будем по-другому. Более… правильно. Я вот подумала, что этот диван тебе ни к чему. Всё равно на нём только пыль собирается. Я его себе забираю. На дачу. А ты купишь новый. Современный. Из Икеи какой-нибудь. Молодёжный.
Наталья выдохнула так, что воздух зашипел сквозь зубы:
— Вы… с Димой… решили?
— Ну да. А что ты удивляешься? Ты у нас тут гостья, а не хозяйка. Дом-то семейный. И если ты хочешь здесь жить, будь добра — подстраивайся под семейные порядки!
— А ничего, что этот «семейный» дом куплен мной?! На мои деньги. ДО брака! — Наталья буквально дрожала.
Свекровь поджала губы:
— Ты всё путаешь, милая. Деньги-то, может, и твои были… А вот семья — общая. А значит, и быт общий. И имущество — по справедливости.
— Какая справедливость?! Вы в своём уме?! — Наталья бросилась к грузчикам. — Поставили комод обратно! Быстро!
Мужики переглянулись, один нерешительно пожал плечами:
— Мы… Нам женщина сказала… Оплачено…
— Женщина?! Какая женщина?! Вот я — хозяйка квартиры! Я оплачу вам тройную ставку за то, чтобы вы ПРЯМО СЕЙЧАС всё это вернули обратно!
Свекровь прыснула:
— Ой, да не смеши! Ты что — думаешь, тебя тут кто-то боится?
И тут в дверях возник он. Дмитрий. Великий молчун. С пакетом из магазина, будто невзначай.
— О… Наташ… Ты уже дома…
— Да ладно?! А ты думал, я где?! В монастыре?! Дмитрий, объясни, ЧТО здесь происходит! — Наталья ткнула пальцем в диван, который уже почти сполз с лестницы.
Дмитрий переминался с ноги на ногу:
— Ну, мы с мамой подумали… В общем… Мама пока тут поживёт. Чтобы… ну… помочь нам. А ты… ну… ты же говорила, что хотела поехать к подруге в Краснодар…
Наталья уставилась на него так, что если бы взгляд убивал, полиция бы приехала забирать труп.
— Я… значит… в Краснодар… А тут — мамочка жить будет?
— Ну… временно… Пока…
Свекровь добила:
— Не переживай, Наташенька. Мы твою комнату даже трогать не будем. Пока. Хотя диван я всё-таки заберу.
— Ах ты… — Наталья кинулась к дивану, вцепилась в подлокотник. — НЕ ДАМ!
Мужики — те уже от греха подальше свалили диван прямо посреди площадки и испарились.
Дмитрий мялся в дверях:
— Ну… Наташ… может, ты не будешь так драматизировать?
— Драматизировать?! Ты вообще себя слышишь?! Ты взрослый мужик или мамино приложение к кредитке?!
Свекровь цокнула языком:
— Ой, да ты посмотри на неё… Вся такая деловая! А знаешь что? Раз такая умная — давай по закону! Увидим, кому что достанется. Мы уже в консультации были…
— В консультации?! — Наталья сжала кулаки.
— Ага! И тебе скажу — закон у нас семейный. Ты тут не одна хозяйка!
Тишина повисла зловещая. Соседские двери приоткрылись — в щёлки уже выглядывали любопытные глаза.
Наталья подошла к Дмитрию вплотную. Лицо в лицо.
— Запоминай, Дима. Завтра. В девять утра. Мы идём к юристу. А потом — в суд. Понял?
Дмитрий затрясся подбородком:
— Ты… ты что, развод хочешь?!
— А что ты хотел? Чтобы я тут ещё и ковер под тебя постелила?!
Свекровь ехидно добавила:
— Правильно, сынок. Она всегда была временная. Вот и заканчиваем этот цирк. Теперь мы тут сами по-семейному будем.
Наталья молча взяла телефон. Дрожа пальцами, набрала номер. Голос подруги на том конце провода.
— Лен, привет. У тебя место для беженцев есть? Временно. До развода.
В глазах у неё уже не было ни страха, ни растерянности. Только злость. Холодная, уверенная, стальная.
И внутри — твёрдое решение.
— Всё. Больше они со мной так не будут.
Юрист слушал Наталью, чуть поджимая губы и записывая что-то в блокнот. У него было лицо человека, который в жизни повидал всё: и дам с бойцовскими наклонностями, и мужей-тряпок, и свекровей, у которых на лице прямо отпечатан штамп «я здесь власть».
— Ну что, Наталья Владимировна… Ситуация типовая. Квартира куплена до брака? — уточнил он, заглядывая в бумаги.
— До брака. За мои деньги. Документы все тут. — Наталья положила перед ним кипу справок и выписок. — Пусть попробуют сказать, что это семейное имущество.
— Правильно. По закону это ваша личная собственность. Ни супруг, ни его родственники на неё претендовать не могут. Но… — юрист выдержал паузу, — …эти господа могут попытаться доказать, что вы якобы сдавали жильё в совместное пользование. Но шансов у них… меньше, чем у мёртвого аккумулятора завестись в -40.
Наталья зло усмехнулась:
— Значит, идём до конца.
— Идём. — подтвердил юрист, захлопывая папку.
…
Когда она вернулась домой, её встретил тот самый знакомый пейзаж: Алевтина Петровна в кресле — в халате, тапочках и с видом полновластной царицы этого мира. Дмитрий… ну, Дмитрий, как всегда, сидел за столом, ковыряя вилкой в макаронах и изображая, что его тут нет.
— О, Наташенька… — свекровь вскинула брови. — Ты вернулась. Ну что? Остыли? Давай жить мирно. Мы тут подумали… Ты извинись. И останешься. В конце концов, семья есть семья.
— Извиниться? — Наталья уронила сумку на пол. — Перед кем? Перед тобой, что ли? За то, что ты решила из моей квартиры сделать филиал дома престарелых?! Или перед Димой, за то что он позвоночник потерял где-то между твоими нравоучениями и своей кредитной картой?!
Дмитрий вскинул голову:
— Ты чего так грубо?
— А что? Неправда, что ли? Ты вообще сам себе принадлежишь, или мама до сих пор тебе штаны гладит и кроссовки завязывает?!
Алевтина Петровна вскочила:
— Да ты посмотри на неё! Совсем с ума сошла! Я между прочим твоему мужу жизнь посвятила! Вырастила, воспитала! А ты что? Приперлась тут со своими правилами! Да кто ты вообще такая, чтобы мне указывать?!
Наталья подошла к столу, достала из сумки папку и бросила её прямо перед свекровью:
— Вот. Ознакомьтесь. Это свидетельство о праве собственности. На МОЮ квартиру. Это выписка из Росреестра. Видишь? Вот тут. Собственник — я. И никто больше. Ни ты, ни твой маменькин сынок здесь не имеете никаких прав.
Свекровь побледнела:
— Ты… ты что… грозишься нас выгнать?!
— Не грожусь. А выгоняю. — Наталья достала телефон. — И вот ещё. Вот это — заявление в полицию о самоуправстве. А вот — уведомление о разводе. Всё. Закончилось ваше весёлое время.
Дмитрий вскочил:
— Да ты не смеешь! Это наш общий дом!
— Серьёзно? С чего бы это? С того, что ты здесь тапки поставил?! Или с того, что мама твоя решила, что теперь она тут хозяйка?! — Наталья даже не кричала. Голос был ледяной. — Вы оба — чемодан без ручки. И знаете, что с такими делают? Оставляют на обочине.
Алевтина Петровна, спотыкаясь, бросилась к креслу:
— Я… Я тебе этого не прощу! Неблагодарная! Я же как лучше хотела!
— Вот именно. «Как лучше». Для себя. Ты перепутала мою квартиру с домом престарелых. Исправляю твою ошибку. — Наталья уже звонила участковому. — Алло, здравствуйте. Вызывала. Адрес знаете.
Дмитрий метался по комнате:
— Наташ, ну ты чего… Давай нормально всё решим. Ну не выгоняй маму…
— Дима… — она посмотрела на него с такой смесью жалости и презрения, что даже соседский кот, случайно забежавший в квартиру, тихо выскользнул обратно. — Ты взрослый мужик. Пора наконец самому жить. Без мамы. Без меня. Без моего дивана. Без моей квартиры. И без моих нервов.
Когда приехал участковый, Наталья спокойно показала документы. А потом — под запись — сказала:
— Прошу зафиксировать факт незаконного вселения. Эти граждане проживают здесь без моего согласия. Прошу принять меры.
Алевтина Петровна вцепилась в дверной косяк:
— Я отсюда не уйду! Не дождётесь! Это семейный дом!
Участковый, привычно хмурясь, записывал в блокнот:
— Гражданка, вы, по сути, никто. Вас тут не зарегистрировано. Освободите помещение добровольно. Или будем через суд и приставов.
И вот тогда свекровь впервые за все годы замолчала. Заткнулась. Даже воздух всосала так, будто проглотила половину атмосферы.
Дмитрий стоял, уставившись в пол. Тряслись руки.
— Наташ… может, ну его… этот развод? Ну поссорились… — выдавил он.
Наталья посмотрела в его потухшие глаза и поняла — всё. Больше нечего спасать. Ни любовь, ни семью, ни этот фарс.
— Дима… Ты меня потерял. Удачи. — она закрыла за ним дверь. Медленно. Надёжно. С замком.
И вот тогда в квартире впервые за долгие годы стало тихо. По-настоящему тихо. Чистой, горькой, но счастливой тишиной.
На столе остался только один предмет — свидетельство о собственности.
И оно, наконец, стало значить то, что должно.
— Теперь тут только одна хозяйка. И её зовут Наталья.
