Квартира пахла жареной картошкой и тоской. Не то чтобы Яна не умела готовить что-то другое, просто картошка – это был Артемовский фетиш. Он мог есть ее каждый день, и, судя по всему, мать его, Валентина Степановна, тоже считала картошку основой жизни. Она регулярно притаскивала мешок картошки, как будто они голодали.
— Опять она была? – спросил Артем, заходя в кухню. Он стянул с головы капюшон куртки, и в квартире стало немного просторнее. 38 квадратных метров, знаете ли, не дворец.
— Ну да, – Яна помешивала картошку на плите. – Спросила, не мерзну ли я. Как будто я тут в Сибири живу.
Артем хмыкнул, невозмутимо достав из холодильника майонез. Он щедро выдавил его на картошку, так что соус потек по краям тарелки.
— Мам просто заботится.
Яна закатила глаза. «Заботится» в исполнении Валентины Степановны означало тотальный контроль. Не просто советы, а жесткие указания, как ей надо жить: что готовить Артему, в каком направлении ему двигаться по карьерной лестнице и, самое главное, как правильно воспитывать… то есть, направлять их будущее потомство. А поскольку потомства пока не было, направлять свекровь пыталась меня.
— Волшебная забота, – процедила Яна, стараясь не повышать голос. – Лучше бы квартиру мне помогла купить, чем солью засыпать.
Артем задумчиво жевал картошку. Он всегда был таким – медлительным, неторопливым, словно в нем вместо крови текла патока. Решения он принимал с трудом, особенно если эти решения касались матери.
— Ну маме не так много нужно. Она просто хочет, чтобы мы хорошо жили.
— Хорошо, по-твоему, это когда мы живем в ней, как в общежитии? – Яна махнула рукой в сторону прихожей, где до сих пор красовались огромные резиновые сапоги Валентины Степановны. – Когда она с утра до вечера копается в наших вещах и комментирует мой гардероб?
Артем пожал плечами.
— Она же тебе советует.
— Я не просила советов! – Яна хлопнула крышкой кастрюли, так что Артем вздрогнул. – Мне не нужна консультация стилиста от моей свекрови!
Артем отложил вилку. По его лицу пробежала тень обиды.
— Ну что ты сразу так? Мама ведь…
— Твоя мама, – перебила его Яна. – И она, кажется, считает, что я недостойная ее сыночка.
— Да брось ты, – Артем попытался улыбнуться, но у него не очень вышло. – Мам просто беспокоится.
— Беспокоится о моей карьере, о моем внешнем виде, о моей личной жизни… – Яна перечисляла на пальцах. – Всеми аспектами моей жизни она беспокоится, кроме того, чтобы дать мне спокойно жить.
Они жили в этой маленькой квартире уже три года. Яна работала дизайнером интерьеров, Артем – программистом. Денег хватало только на самое необходимое. Но Яна мечтала о большем. О своем пространстве, о собственном доме, о возможности дышать полной грудью, не ощущая на себе постоянного надзора Валентины Степановны.
— Ты помнишь, – Яна вдруг смягчилась, – как мы искали эту квартиру? Как радовались, что наконец-то нашли что-то свое? Не материно, а наше?
Артем кивнул.
— Помню.
— Ты говорил, что эта квартира – наш шанс. Что мы будем строить здесь нашу жизнь.
— И будем, – пробормотал Артем, снова погружаясь в картошку.
Но Яна уже чувствовала, что что-то меняется. Последние месяцы Артем стал каким-то подавленным, словно боялся принять какое-либо решение самостоятельно. Он часто советовался с матерью по самым незначительным вопросам. А Валентина Степановна, пользуясь его слабостью, все больше и больше вмешивалась в их жизнь.
На прошлой неделе она прямо заявила Яне:
— Пора вам подумать о расширении. Эта квартирка для вас, как клетка для канарейки. У меня есть свободная комната, вы можете переехать ко мне. Не волнуйся, Артему будет комфортно. Он у меня мальчик послушный.
Яна тогда сдержалась, но внутри все кипело. Она понимала, что Валентина Степановна видит в ней соперницу, препятствие на пути к полному контролю над сыном.
Ситуация накалилась, когда Валентина Степановна подсунула Артему идею о ремонте своей квартиры.
— А что если… – начал Артем робко, спустя несколько дней. – А что если мы не будем продлевать договор аренды?
Яна подняла брови.
— И что?
— Мам предложила… – Артем замялся. – Мам предложила нам пожить у нее, пока она делает ремонт. А потом… потом мы сможем помочь ей с мебелью.
Яна почувствовала, как к горлу подступает комок.
— Подожди, что значит «помочь с мебелью»? Ты хочешь сказать, что мы переедем к ней на неопределенный срок?
— Ну… временно. Мам сказала, что это будет удобно.
— Удобно кому? – Яна вскочила из-за стола. – Тебе удобно? Или твоей маме?
— Яна, ну что ты начинаешь? – Артем раздраженно посмотрел на нее. – Это же всего лишь временное решение!
— Временное решение, которое меня абсолютно не устраивает! – Яна сжала кулаки. – Я не собираюсь жить в коммуналке с твоей матерью!
— Это не коммуналка, это ее квартира! – Артем повысил голос.
— Да какая разница? – Яна кричала, срываясь. – Мне нужно свое пространство! Мне нужно чувствовать себя свободной! А не жить по ее правилам!
— Ты просто не понимаешь! – Артем тоже кричал. – Мам хочет нам помочь! Она просто хочет, чтобы у нас все было хорошо!
— Ей важно, чтобы у тебя все было хорошо, и чтобы это «хорошо» было устроено по ее указке! – выпалила Яна.
— Прекрати! – Артем хлопнул ладонью по столу. – Не говори так о моей матери!
— А что, не правда? – Яна смотрела ему прямо в глаза. – Ты хоть раз в жизни попытался ей хоть в чем-то перечить? Хоть раз сделал что-то вопреки ее мнению?
Артем молчал, опустив голову.
— Ответь мне!
— Не знаю… – прошептал он.
Яна почувствовала, что все кончено. Она поняла, что Артем никогда не сможет стать для нее опорой, что он всегда будет маленьким мальчиком, зависимым от своей матери.
— Я ухожу, – сказала она тихо, но твердо.
Артем поднял на нее глаза, полные растерянности.
— Куда?
— Неважно. Просто я больше не могу так жить.
Она развернулась и вышла из кухни, оставив Артема одного с его картошкой и его матерью. В груди у нее бушевала боль, но вместе с ней рождалось и странное чувство облегчения. Кажется, она только что вырвалась из клетки. Но цена этой свободы оказалась слишком высока.
Я ушла к подруге, Светлане. Света жила в небольшой, но уютной однокомнатной квартире на другом конце города. Мы познакомились еще на первом курсе университета, и она всегда была для меня, как сестра. Она выслушала меня, не перебивая, налила ромашковый чай и молча обняла, когда я расплакалась.
– Да ну ее, эту Валентину Степановну, – Светлана, когда я закончила свой рассказ, гневно стукнула кулаком по столу. – Человек, который тебе не дает дышать, он тебе не нужен. Ни в каком качестве.
– Легко сказать, – Я вытерла слезы. – Но это же мой муж… был моим мужем.
– Был – ключевое слово. Ты видела его лицо? Он даже не попытался тебя защитить. Он просто промолчал и опустил голову.
Светлана была права. Артем вел себя, как испуганный кролик. Я ожидала хоть какого-то протеста, хоть какой-то попытки за меня заступиться. Но его не последовало.
Я провела у Светланы три дня. Три дня, полных слез, споров и попыток разобраться в себе. Я понимала, что развод – это не выход, это конец. Но я также понимала, что жить с Артемом, в тени его матери, я больше не могу.
На четвертый день я вернулась в нашу квартиру, чтобы собрать свои вещи. Артема не было дома. На кухонном столе лежала записка: «Я на работе. Мама придет вечером».
Я с отвращением посмотрела на эту записку. Даже сейчас, когда мы фактически расстались, Артем советуется с матерью.
Сбор вещей шел тяжело. Каждая вещь напоминала о счастливых моментах, которые мы пережили вместе. Я доставала из шкафа наши совместные фотографии, перебирала книги, которые мы читали вместе. Каждая мелочь причиняла боль.
Когда я добиралась до ванной комнаты, я увидела, что Артем убрал мои косметические принадлежности в дальний угол шкафчика, освободив место для своих. Этот маленький, но очень показательный жест окончательно добил меня.
Я заскрипела зубами и приняла решение. Я не буду больше терпеть. Я не буду больше унижаться. Я подам на развод.
В этот момент в дверь позвонили. Я знала, кто это.
Я открыла дверь, и на пороге стояла Валентина Степановна с огромной сумкой в руках.
– Я принесла тебе теплые носки, – сказала она, проталкиваясь в квартиру. – Ты же, наверняка, замерзла у своей подружки.
– Спасибо, не нужно, – я постаралась говорить вежливо, но в голосе все равно прозвучала холодность.
– Что значит «не нужно»? Я же твоя свекровь. Я должна заботиться о тебе.
– Мне не нужна ваша забота, – ответила я, стараясь сдержать гнев.
Валентина Степановна удивленно посмотрела на меня.
– Ты что, взбесилась?
– Я просто хочу, чтобы вы перестали вмешиваться в мою жизнь, – сказала я, наконец не выдержав.
– Я вмешиваюсь, потому что хочу вам помочь! – воскликнула Валентина Степановна.
– Мне не нужна ваша помощь! Мне нужна свобода!
Валентина Степановна прищурила глаза.
– Ты не понимаешь, что творишь. Ты разрушаешь свою семью.
– Это не я ее разрушаю, – я повысила голос. – Это Артем разрушает ее своей слабостью.
– Ты не смей так говорить о моем сыне! – Валентина Степановна замахнулась на меня сумкой.
Я отшатнулась.
– Не смейте меня трогать!
Валентина Степановна опустила сумку, но продолжала смотреть на меня с ненавистью.
– Ты всегда была эгоисткой. Ты думаешь только о себе.
– А вы думаете только о своем сыне! – я тоже не оставалась в долгу.
– Ты…
– Хватит! – я перебила ее. – Я ухожу. И с Артемом мы больше не будем вместе.
На лице Валентины Степановны отразилось крайнее изумление.
– Что?
– Я подаю на развод.
Она попыталась что-то сказать, но я не дала ей возможности. Я схватила свою сумку и вышла из квартиры, захлопнув за собой дверь.
Я чувствовала себя опустошенной. Я понимала, что развод – это только начало. Мне придется начинать все с нуля. Но я была готова к этому. Я готова бороться за свою свободу.
Вечером, когда я была у Светланы, раздался звонок в дверь. На пороге стоял Артем. Он выглядел растерянным и подавленным.
– Яна, пожалуйста, вернись, – сказал он, глядя мне в глаза. – Я поговорил с мамой. Мы можем все исправить.
– Нет, Артем, – ответила я, отворачиваясь. – Все кончено.
– Но мама…
– Твоя мама не имеет ко мне никакого отношения. Это твоя проблема, а не моя.
Артем попытался обнять меня, но я отстранилась.
– Я не могу больше так жить. Я не хочу больше быть твоей марионеткой.
Он ушел, не говоря ни слова.
Я осталась одна, в окружении подруги и ощущения странной, горькой свободы.
Через несколько дней я узнала, что Артем, под давлением матери, отказался от аренды квартиры и, действительно, планирует сделать ремонт в квартире Валентины Степановны, чтобы она пустила их пожить. Он прислал мне сообщение, полное уговоров и самооправданий. Я не ответила.
А потом начался настоящий ад. Валентина Степановна начала звонить мне, писать угрожающие сообщения, распространять обо мне грязные слухи на работе. Она обвиняла меня во всех смертных грехах, уверяла, что я разрушила жизнь ее сына и что я обязательно пожалею о своем решении.
Однажды я получила анонимное письмо с фотографией, на которой была изображена моя машина, обклеенная грязными листовками. На листовках было написано: «Разрушительница семей!».
Я была в отчаянии. Я боялась выходить на улицу, боялась отвечать на телефон. Я чувствовала себя жертвой травли.
И тогда я решилась на отчаянный шаг. Я обратилась к адвокату и подала в суд на Валентину Степановну за клевету и оскорбления. Я понимала, что это будет долгий и трудный процесс, но я была готова бороться. Я хотела защитить свое имя и свою честь. Я хотела, наконец, положить конец этому кошмару. Я знала, что эта борьба может стоить мне всего, но я больше не боялась. Я была готова к худшему, но я не собиралась сдаваться. Я просто хотела жить. Просто хотела быть свободной.
В суде было не по себе. Холодный, стерильный зал, пристальные взгляды, нервная тишина. Валентина Степановна сидела напротив, с каменным лицом, излучая ледяное презрение. Рядом с ней, потупившись, сидел Артем. Он старался не смотреть мне в глаза.
Мой адвокат, молодой, но очень компетентный мужчина по имени Игорь, проводил убедительную линию защиты. Он представил суду доказательства: перехваченные сообщения Валентины Степановны, свидетельские показания моих коллег, фотографии изрисованной машины.
Валентина Степановна отрицала все обвинения. Она утверждала, что все это – клевета, подстроенная коварной невесткой, чтобы разрушить ее семью. Она плакала, заламывала руки и уверяла, что просто беспокоится о своем сыне.
Каждый раз, когда она говорила, я чувствовала приступ тошноты. Эта женщина – гений манипулирования. Она умела притворяться жертвой, даже когда была главным агрессором.
Но Игорь был готов к этому. Он задавал Валентине Степановне каверзные вопросы, выводил ее на чистую воду, демонстрировал ее противоречия.
Артем молчал. Он сидел, как парализованный, не в силах ни помочь мне, ни защитить свою мать.
Суд длился несколько дней. Я была измотана морально и физически. Но я не сдавалась. Я знала, что от исхода этого процесса зависит моя дальнейшая жизнь.
В день вынесения приговора зал был переполнен. Я сидела рядом с Игорем, сжимая его руку. В груди бешено колотилось сердце.
Судья начал зачитывать решение. Голос его звучал спокойно и твердо. Он признал Валентину Степановну виновной в клевете и оскорблениях. Она была обязана выплатить мне компенсацию за моральный ущерб и публично извиниться во всех тех изданиях, где распространяла обо мне ложные сведения.
Валентина Степановна вскочила со своего места.
– Это несправедливо! – закричала она. – Я невиновна! Это все из-за этой змеи!
Судья потребовал от нее успокоиться. Она продолжала кричать, пока ее не вывели из зала судебные приставы.
Я почувствовала, как слезы текут по моему лицу. Это была победа. Но победа горькая. Я выиграла суд, но я потеряла семью.
После суда я вышла на улицу. Было пасмурно и сыро. Я глубоко вдохнула свежий воздух. Рядом со мной стоял Игорь.
– Вы справились, – сказал он, улыбаясь. – Вы сильная женщина.
– Спасибо, – я ответила, стараясь сдержать слезы.
В этот момент я увидела Артема. Он стоял на противоположной стороне улицы, смущенный и растерянный. Я бросила на него взгляд. Он отвел глаза.
Я поняла, что между нами больше ничего не осталось. Он выбрал свою мать. Он всегда будет жить под ее крылом. И я не могу этого изменить.
Я повернулась спиной к Артему и пошла домой.
Через неделю я получила письмо от Валентины Степановны. Это было письмо с извинениями. Но в этих извинениях чувствовалась фальшь. Она писала о том, что сожалеет о случившемся, но в то же время обвиняла меня в том, что я спровоцировала ее на эти действия.
Я скомкала письмо и выбросила его в мусорную корзину. Мне больше не было дела до ее извинений.
Несколько месяцев спустя я получила уведомление о продаже квартиры Валентины Степановны. Оказалось, что у нее накопились долги, и она была вынуждена продать свое жилье, чтобы их погасить.
Я почувствовала странное облегчение. Наконец-то этот кошмар закончился. Наконец-то я свободна.
Я решила начать новую жизнь. Я переехала в другой город, нашла новую работу, завела новых друзей. Я начала заниматься йогой, рисованием, танцами. Я старалась заполнить свою жизнь новыми смыслами и новыми впечатлениями.
Однажды вечером я сидела в кафе, читая книгу. Ко мне подошел мужчина. Он представился Александром. Он был приятным, интеллигентным и очень обаятельным. Мы разговорились, и я поняла, что он мне симпатичен.
Мы начали встречаться. Александр был внимателен, заботлив и уважителен ко мне. Он никогда не пытался меня контролировать или изменить. Он просто любил меня такой, какая я есть.
Через год мы поженились. Это была небольшая, скромная церемония, на которой присутствовали только самые близкие друзья и родственники.
Я была счастлива. Я наконец-то нашла мужчину, который ценил меня, уважал меня и любил меня.
Однажды я получила телефонный звонок. На другом конце провода был Артем.
– Яна… – сказал он дрожащим голосом. – Мама…
Я затаила дыхание.
– Мамы больше нет.
Я молчала. Я не знала, что сказать.
– Она умерла во сне, – продолжил Артем. – Сердце не выдержало.
Я почувствовала, как слезы текут по моему лицу. Но это были другие слезы. Это были не слезы горя, а слезы облегчения.
– Мне очень жаль, – сказала я, стараясь говорить спокойно.
– Я знаю, – ответил Артем. – Я знаю, что ты много ей простила.
– Я простила все ради себя, – сказала я. – Чтобы освободиться от прошлого.
– Я понял, – прошептал Артем. – Я тоже хочу быть свободным.
Мы попрощались и положили трубку.
Я посмотрела на своего мужа, Александра. Он сидел рядом со мной, держа меня за руку.
Я прижалась к нему щекой и закрыла глаза.
Я была свободна. Я была счастлива. Я была жива.
Я выбрала свою жизнь.
