— Так ты и правда думаешь, что он женился на тебе из-за любви? — голос Раисы Петровны был сладким, как чай с восемью ложками сахара, но от него тянуло холодом.
— А вы и правда думаете, что я настолько глупая, чтобы переписать на вашего сына свою квартиру? — Алиса прищурилась и вытерла руки о фартук.
— Ты ж понимаешь… Мужик без квартиры — как чай без заварки. Никакой! — хмыкнула свекровь.
— Ну пусть ваш сын заварится сам, раз такой крепкий, — ответила Алиса и впервые за вечер улыбнулась.
— Алиса, я тут подумал, — Илья стоял посреди комнаты с руками в карманах и видом человека, который вот-вот скажет что-то гениальное. — Надо бы кухню переделать. Да и вообще ремонт сделать. Стены снести, коридор расширить.
Алиса, не отрываясь от ноутбука, кивнула.
— Звучит как план. И ты, конечно, сам всё оплатишь?
— Ну… у нас же семья. Всё общее. Ты квартиру от бабки получила, а я… я идеи приношу.
Алиса откинулась на спинку стула. Ей очень не хотелось сейчас ссориться. Но в воздухе уже чувствовался запах грозы. Илья часто начинал с «идей», а заканчивал требованием: «Сделай как я сказал».
— Илюш, давай уточним сразу: квартира не «общая». Она моя. По документам, по закону и по здравому смыслу.
Илья поморщился:
— Ну ты же понимаешь, это не по-мужски. Я чувствую себя… как будто живу на птичьих правах. Мужик должен быть хозяином.
— Ты хочешь быть хозяином? Так стань им. Построй свою квартиру. Купи. Я не против.
— Ты издеваешься? — его голос задрожал. — Мне копить сто лет, а ты уже сидишь на готовом и ещё пальцы гнёшь.
Алиса вздохнула. Она видела это начало уже много раз у знакомых. Сначала мужчина стеснён, потом обижается, а потом считает, что женщина должна быть «женственной» и переписать всё на него «ради семьи».
— Слушай, давай не будем ссориться, — попыталась она смягчить тон. — Я не отбираю у тебя ничего. Но и свою квартиру я никому отдавать не собираюсь.
Илья молчал. Это молчание было громче крика. Он развернулся и ушёл на кухню, громко хлопнув дверцей холодильника.
Вечером в гости нагрянула Раиса Петровна. Как всегда, без звонка — ведь зачем предупреждать, если можно внезапно проверить, «как там сынок питается».
— Алиса, милая, как же вы тут теснитесь… Кухонька малюсенькая, ванна, наверное, тоже с гулькин нос? — огляделась она, с пренебрежением глядя на Алисины шторы.
Алиса сдержалась.
— Да, тесновато. Но ничего, уютно.
— Ой, да какой там уют… Вот если бы квартира была на Илюшкином имени, тогда бы можно было кредиты брать на ремонт. Мужик — опора семьи. А так что? Женщина на хозяйстве, мужик — гость. Так и семьи не построишь.
Алиса поставила чайник. В голове стучало: «Это моя квартира. Моя жизнь. Моё наследство. Почему я должна доказывать это каждый день?»
— Раиса Петровна, мне кажется, для счастья достаточно, что мы с Ильёй любим друг друга. Разве не так?
— Любовь… Это всё романтика, а жизнь — это квадратные метры, девочка, — хмыкнула свекровь. — Перепиши на него хотя бы половину. Так спокойнее будет всем.
Илья молчал, сидя в углу и ковыряя телефон. Вид у него был обиженный, как у кота, которому не долили корма.
— Вы серьёзно? — Алиса медленно поставила чашки на стол. — Чтобы я отдала половину квартиры человеку, который за неё не заплатил ни копейки?
— Ты меркантильная, — с упрёком произнесла Раиса Петровна. — А ведь моя бабка в таких случаях говорила: «Если хочешь сохранить мужчину — делись с ним».
Алиса посмотрела на свекровь и вдруг рассмеялась. Смех получился нервный, но очень искренний.
— Знаете, Раиса Петровна, я лучше рискну его потерять, чем квартиру.
Ночью Илья лег на самый край кровати. Он не обнимал её, как раньше, не шептал «спокойной ночи». И даже дышал демонстративно громко, чтобы она слышала его обиду.
— Илья, — тихо сказала Алиса в темноте. — Ты меня любишь или мою квартиру?
— Это одно и то же, Алиса. Ты же с ней вместе идёшь в комплекте.
У Алисы защемило в груди. Она понимала, что только что услышала самое честное признание за последний год. И от этого стало особенно пусто.
— Ну и что ты теперь будешь делать? — Раиса Петровна держала трубку на громкой связи, и Алиса слышала каждый вздох. — Алиска упрётся рогом, и ты так и будешь жить у неё на птичьих правах? Это же унизительно, Илюша. Ты мужик или кто?
— Мам, я разберусь, — голос Ильи звучал устало, но в нём сквозила та же злость, что и вчера вечером. — Не лезь пока.
Алиса стояла в прихожей и слушала. Она даже не пыталась прятаться. Пусть знают, что слышит. Ей надоело играть в «хорошую жену», которая молчит и проглатывает.
— Алиса, ты чего подслушиваешь? — Илья заметил её и сразу бросил телефон на диван. — Так нельзя. Это мои личные разговоры.
— Личные? — Алиса скрестила руки на груди. — А квартира, выходит, не моя личная, да? Это ж теперь «семейное дело».
— Опять ты за своё! — Илья шагнул к ней, лицо перекосилось. — Да что ты за человек такой? Всё твоё, всё тебе! А я кто? Тряпка в твоей квартире?
— Нет, Илюш. Тряпкой тебя делает не квартира, а твоя мама с её советами.
Он дернулся, как от пощёчины.
— Не трогай маму! Она права: мужик должен быть хозяином.
— Хозяин, который просит у жены её наследство? Звучит… вдохновляюще.
— Не начинай язвить, Алиса, — он провёл рукой по лицу. — Ты же понимаешь, я не для себя прошу. Это для нас.
— Для нас? Или чтобы твоё эго перестало страдать? — Алиса подняла брови. — Если бы тебе нужна была квартира, ты бы пахал и купил. А ты женился и сразу решил, что всё должно идти в комплекте: жена, кухня и квадратные метры.
— Ты не понимаешь… — Илья сел на табуретку и закрыл лицо ладонями. — У всех моих друзей жёны живут в их квартирах. Они хозяева. А я? Надо мной уже ржут!
Алиса вдруг рассмеялась. Смех был злой, колкий, как осколки стекла.
— Правда? Твои друзья обсуждают, кто на чьей жилплощади спит? А может, мне тоже с подругами устроить чаепитие и обсудить твою зарплату?
Илья вскочил, глаза налились кровью.
— Всё! Я больше так не могу. Либо ты переписываешь хотя бы половину на меня, либо я ухожу.
— Дверь знаешь, — холодно сказала Алиса и отвернулась.
Через два дня он всё же ушёл. Сначала хлопнул дверью. Потом вернулся за зарядкой. Потом снова хлопнул. Алиса стояла у окна и смотрела, как он сжимает руль своей старенькой «Лады», пытаясь завестись. Машина чихнула, заглохла. Она усмехнулась.
«Вот и вся твоя мужественность. Даже уехать толком не можешь…»
Телефон завибрировал.
— Слышь, девка, — голос Раисы Петровны был как оскал. — Ты думаешь, что выиграла? Не тут-то было. Илья подаст в суд. По закону квартира нажитая в браке делится пополам!
— Раиса Петровна, вы путаете брачное имущество с наследством. Изучите Гражданский кодекс, — Алиса говорила ровно, но пальцы дрожали.
— Ах ты… юристка! — свекровь почти прокричала. — Да ты сама без мужика пропадёшь! Кому ты нужна после тридцати?
Алиса сжала телефон в руке так сильно, что побелели костяшки пальцев.
— Ну, если мужик нужен только ради квадратных метров, то лучше уж пропасть.
— Это мы ещё посмотрим! — гаркнула Раиса и сбросила вызов.
На следующий день пришла повестка. Илья действительно подал в суд. Алиса читала текст и чувствовала, как внутри всё клокочет.
«Требует признать половину квартиры совместно нажитым имуществом… ссылаясь на то, что супруг проживал на данной жилплощади и участвовал в благоустройстве…»
Благоустройство? Это он про те три полки, которые криво повесил в ванной? Или про то, как сам сломал кран, а потом неделю клянчил денег на вызов сантехника?
Алиса громко рассмеялась, но в голосе звучала истерика.
— Ну что, Илюшенька… играем по-взрослому? Тогда держись.
Она достала телефон и набрала номер подруги-юриста.
— Лен, привет. Слушай, мне срочно нужна твоя помощь. Тут один мужик решил, что за полтора года брака он заслужил половину квартиры…
— Алиса, ну ты даёшь. Это классика жанра. У тебя нотариальное свидетельство о наследстве есть?
— Есть. И я готова идти до конца.
— Отлично. Мы сделаем так, что он потом и чайник из твоей квартиры не осмелится вынести.
Алиса улыбнулась сквозь слёзы. Ей было страшно, одиноко, но впервые за долгое время она почувствовала себя сильной.
Зал суда был душным и пахнул старым деревом и дешевым дезодорантом. Алиса сидела ровно, сжимая в руках папку с документами. В голове пульсировала одна мысль: «Это последний бой. Держись».
Илья сидел напротив, ссутулившись. Вид у него был такой, будто это он наследство отдал, а не требовал чужого. Рядом грозно топорщилась Раиса Петровна, стиснув сумочку так, что та чуть не треснула.
— Алиса, — Илья наконец поднял глаза. В голосе сквозило что-то среднее между усталостью и обидой. — Может, давай договоримся? Зачем это всё? Суд, нервы… Ты ведь понимаешь, я заслужил.
Алиса прищурилась.
— Заслужил? Чего именно? Права на квартиру моей бабушки? Или чтобы я до конца жизни чувствовала себя должной?
— Не надо так говорить, — он отвёл взгляд. — Я же жил там, вкладывался…
— Вкладывался? — Алиса чуть не рассмеялась. — В кого? В полки, которые криво повесил? Или в себя, когда просил денег на ремонт машины?
— Да как ты смеешь! — вскрикнула Раиса Петровна и вскочила. — Мой сын жил с тобой, терпел твоё хамство, твою холодность! Имеет полное право на половину!
— Садитесь, — сухо бросил судья, глядя на Раису поверх очков. — Следующий эмоциональный взрыв — и удалю из зала.
Раиса села, фыркая, как чайник на плите.
— Алиса Валентиновна, квартира была оформлена на ваше имя до брака? — спросил судья, листая бумаги.
— Да, — голос у неё был спокойный, хоть внутри всё дрожало. — Это наследство от бабушки. Вот свидетельство о праве собственности.
— А совместного вклада в стоимость жилья стороны не доказали.
Судья отложил документы, глядя на Илью с лёгким раздражением.
— Илья Сергеевич, ваши доводы о том, что проживание в квартире и «участие в благоустройстве» дают вам право на долю, юридически несостоятельны.
Илья побледнел.
— Но я… я же муж…
— Муж — это не профессия, — отрезал судья. — В удовлетворении иска отказано.
Раиса Петровна вскочила снова.
— Это всё подстроено! Это суд продажный! Вы защищаете этих молодых наглых девок! Мой сын настоящий мужчина, а его тут…
— Раиса Петровна! — Алиса встала и впервые за всё это время посмотрела на свекровь с такой ледяной яростью, что та осеклась. — Ваш сын настоящий мужчина? Настоящие мужчины не претендуют на то, что им не принадлежит. И не прячутся за мамину юбку.
Зал ахнул. Даже судья едва заметно улыбнулся.
Илья схватил сумку и почти выбежал из зала, увлекая за собой Раису Петровну. Та вырывалась и кричала:
— Алиса! Ты ещё пожалеешь! Одна не выживешь! Без мужчины ты — ничто!
Алиса стояла посреди пустеющего зала и вдруг поняла, что ей больше не страшно. Ни Раиса Петровна, ни Илья, ни одиночество.
— Одна — значит свободна, — сказала она вслух и впервые за много месяцев улыбнулась.
Вечером Алиса наливала себе бокал вина на кухне. Солнце садилось за окнами, окрашивая стены тёплым светом. Эта квартира больше не была для неё полем битвы. Она снова стала домом.
— За свободу, — сказала Алиса и чокнулась с бокалом.
