Маргарита Владимировна медленно обводила взглядом гостиную, словно оценивая каждую деталь интерьера. Её невестка Алла нервно теребила край скатерти, понимая, что эта пауза не предвещает ничего хорошего.
— Значит, говоришь, наследство от бабушки получила? — свекровь наконец нарушила тишину, и в её голосе звучали нотки, которые Алла научилась распознавать за три года замужества.
— Да, мама, — тихо ответила она, стараясь не встречаться взглядом с сидящим рядом Максимом. — Бабушка оставила мне квартиру.
Максим молчал, уткнувшись в телефон. Алла знала этот его способ уходить от неприятных разговоров — делать вид, что он занят чем-то очень важным.
— Квартиру… — Маргарита Владимировна медленно покачала головой. — И когда же ты собиралась нам об этом сообщить? Или ты решила скрыть от семьи такую важную информацию?
Алла вздрогнула. Она получила известие о наследстве всего три дня назад и ещё сама не до конца осознала произошедшее. Бабушка, с которой они были очень близки, умерла два месяца назад. И вот теперь нотариус сообщил, что старушка оставила ей свою двухкомнатную квартиру в центре города.
— Я не скрывала, просто хотела сначала всё оформить…
— Ах, оформить! — свекровь всплеснула руками. — Втайне от нас! Максим, ты слышишь? Твоя жена получает наследство и молчит!
Максим наконец оторвался от телефона:
— Мам, ну что ты накручиваешь? Алла же сказала — только узнала.
— Три дня назад узнала! — подхватила Маргарита Владимировна. — Три дня молчала! А мы тут все вместе ютимся в этой тесной квартирке!
Алла почувствовала, как внутри поднимается волна возмущения. «Ютимся» — это про их вполне просторную трёхкомнатную квартиру, которую они с Максимом купили в ипотеку год назад. Правда, через месяц после покупки Маргарита Владимировна заявила, что ей одиноко в своей однушке, и переехала к ним «временно, пока не найдёт что-то получше».
— Мама, у нас нормальная квартира, — попытался вступиться Максим, но без особого энтузиазма.
— Нормальная? — свекровь театрально вздохнула. — Я сплю в комнате, которую вы называете кабинетом! На раскладном диване!
Алла прикусила язык, чтобы не напомнить, что изначально это действительно был кабинет, где она работала из дома. Теперь приходилось устраиваться с ноутбуком на кухне.
— Знаешь что, Алла, — Маргарита Владимировна вдруг изменила тон на более мягкий, даже заботливый. — Я понимаю, тебе тяжело. Потерять бабушку… Но подумай — разве она хотела бы, чтобы её наследство стало причиной раздора в семье?
— Какого раздора? — не поняла Алла.
— Ну как же! Ты получаешь целую квартиру, а мы тут все вместе… Это несправедливо по отношению к Максиму. Он же твой муж! Вы должны всем делиться!
— Мы и делимся, — осторожно сказала Алла. — Просто квартира…
— Вот именно! — перебила свекровь. — Квартира — это серьёзное имущество. И правильно будет, если ты переоформишь её на вас обоих. Или… — она сделала паузу, — ещё лучше будет, если мы все вместе переедем туда! Там же две комнаты, говоришь?
Алла почувствовала, как похолодели руки. Она отлично помнила бабушкину квартиру — уютную, светлую, с большой кухней и застеклённым балконом, где старушка выращивала цветы. Бабушка всегда говорила, что оставит квартиру именно ей, Алле, потому что знала — внучка сохранит память о ней.
— Там нужен ремонт, — попыталась она выиграть время. — Серьёзный ремонт.
— Ну и что? — Маргарита Владимировна махнула рукой. — Сделаем! У меня есть знакомый прораб, недорого возьмёт. А пока ремонт — я могу там пожить, присмотреть, чтобы ничего не украли.
— Мам, — неуверенно подал голос Максим, — может, не стоит торопиться? Алла сама разберётся.
— Ах, Максим, Максим, — свекровь укоризненно покачала головой. — Ты слишком мягкий. А жена пользуется этим! Получает наследство и не спешит делиться с семьёй!
— Я не… — начала Алла, но Маргарита Владимировна уже была не остановить.
— Знаешь, что я тебе скажу? Настоящая жена не стала бы так себя вести. Настоящая жена сразу бы сказала: «Это наше общее!» А ты что? Три дня молчала, планы какие-то строила втайне!
Алла посмотрела на Максима, надеясь на поддержку, но он опять уткнулся в телефон. Она знала — он терпеть не может конфликтов с матерью. Проще промолчать, переждать, а потом, когда они останутся вдвоём, сказать: «Ты же знаешь, какая она. Не обращай внимания».
Но в этот раз Алла не могла просто промолчать. Речь шла о последней памяти о бабушке, о квартире, где она провела своё детство, где каждый угол был дорог её сердцу.
— Маргарита Владимировна, — она старалась говорить спокойно, — я понимаю вашу позицию. Но это бабушкино наследство. Она оставила его именно мне, и я хочу сначала всё обдумать.
— Обдумать? — свекровь возмущённо фыркнула. — А что тут думать? Или ты хочешь сказать, что собираешься владеть этой квартирой единолично? Не делиться с мужем?
— Я этого не говорила…
— Но думаешь! Я же вижу! — Маргарита Владимировна вскочила с дивана. — Максим, твоя жена считает тебя недостойным её наследства!
— Мам, перестань, — вяло попросил Максим. — Алла такого не говорила.
— А что она вообще говорила? — свекровь повернулась к сыну. — Три дня молчала! А теперь хочет «подумать»! О чём тут думать, если вы — семья?
Алла почувствовала, как в груди нарастает ком обиды. За три года замужества она привыкла к придиркам свекрови, к её попыткам контролировать их жизнь. Но это было уже слишком.
— Знаете что, — она встала, стараясь сохранить достоинство. — Я действительно хочу подумать. И приму решение сама. Это моё наследство от моей бабушки.
— Ах, вот как! — Маргарита Владимировна всплеснула руками. — «Моё наследство»! Слышишь, Максим? Для твоей жены ты — никто! У неё есть «её» имущество!
— Я пойду прогуляюсь, — Алла взяла сумочку. — Мне нужен воздух.
Выходя из квартиры, она слышала, как свекровь продолжает возмущаться, а Максим что-то невнятно бормочет. На улице стало легче дышать. Алла медленно шла по знакомым улицам, размышляя о произошедшем.
Она вспомнила, как познакомилась с Максимом четыре года назад. Он казался таким заботливым, внимательным. Да, она знала, что он близок с матерью, но разве это плохо? Только после свадьбы выяснилось, насколько сильно Маргарита Владимировна влияет на сына.
Сначала это были мелочи — советы, как лучше готовить борщ, какие шторы повесить в спальне, где проводить отпуск. Потом вмешательство стало серьёзнее. Свекровь высказывала мнение о работе Аллы («Зачем тебе эти переработки? Максим достаточно зарабатывает!»), о её друзьях («Эта твоя Катя какая-то легкомысленная»), даже о планах на детей («Что вы тянете? Мне уже 60, я хочу внуков!»).
И всегда, всегда Максим выбирал позицию «не раскачивать лодку». «Мама желает нам добра», «Она одинокая, ей нужно внимание», «Потерпи, она успокоится». Но Маргарита Владимировна не успокаивалась. Наоборот, с каждым месяцем её аппетиты росли.
Переезд свекрови к ним стал последней каплей. «Временно» превратилось в полгода, и конца не было видно. Алла потеряла возможность спокойно работать дома, их с Максимом интимная жизнь практически сошла на нет (Маргарита Владимировна имела привычку заходить без стука), а семейные ужины превратились в пытку выслушивания претензий.
Телефон завибрировал. СМС от Максима: «Алл, ты где? Мама ушла к себе. Приходи, поговорим».
«К себе» — это в ту самую однокомнатную квартиру, которую свекровь сдавала, получая неплохой доход. Об этом Алла узнала случайно, от соседки. Маргарита Владимировна уверяла их, что едва сводит концы с концами на пенсию, а сама получала 30 тысяч в месяц за сдачу жилья.
Алла медленно побрела домой. Она знала, о чём будет их разговор с Максимом. Он будет уговаривать её «не обострять», «подумать о маме», «найти компромисс». Как всегда.
Дома Максим встретил её виноватым взглядом:
— Прости, мама перегнула палку. Но ты же её знаешь — вспыльчивая.
— Макс, — Алла села напротив мужа. — Нам нужно серьёзно поговорить.
— О квартире? Слушай, может, действительно стоит её продать? А деньги поделить — часть на погашение ипотеки, часть отложить…
— Нет, — твёрдо сказала Алла. — Я не буду продавать бабушкину квартиру.
— Но мама права в одном — негоже держать такое имущество втайне от семьи.
— Я не держала втайне! Я узнала три дня назад!
— Ладно, ладно, — Максим поднял руки. — Не будем ссориться. Просто подумай — может, мама могла бы там пожить? Ей правда тесно у нас.
Алла не верила своим ушам:
— Ты серьёзно? Твоя мать сдаёт свою квартиру, получает деньги, живёт у нас бесплатно, и ты хочешь отдать ей ещё и моё наследство?
— Откуда ты знаешь про сдачу? — Максим нахмурился.
— От соседки. Но дело не в этом! Макс, это память о моей бабушке!
— Память можно хранить в сердце, — философски заметил он. — А квартира — это просто недвижимость. К тому же, мама обещала сделать там ремонт…
— На наши деньги!
— Ну, она же пенсионерка…
Алла встала, чувствуя, что ещё немного — и она сорвётся:
— Пенсионерка, которая получает 30 тысяч за сдачу квартиры плюс пенсию! Макс, ты правда не видишь, что происходит?
— Вижу, что ты настроена против моей матери, — он тоже поднялся. — Она старается для нас, а ты…
— Старается? Да она манипулирует тобой! И тобой тоже!
— Не смей так говорить о моей матери!
Впервые за время их брака Максим повысил на неё голос. Алла отступила, ошарашенная:
— Ты… ты кричишь на меня из-за неё?
Максим, кажется, и сам испугался своей вспышки:
— Прости, я не хотел. Просто… Давай успокоимся, а? Завтра на свежую голову всё обсудим.
Но Алла уже всё решила. Той ночью она почти не спала, обдумывая план действий. Утром, едва Максим ушёл на работу, она позвонила нотариусу и записалась на приём. Затем связалась с риелтором — не чтобы продать квартиру, а чтобы оценить её состояние и узнать о возможности сдачи.
К вечеру у неё был чёткий план. Квартира действительно требовала косметического ремонта, но в целом была в хорошем состоянии. Риелтор заверила, что после небольших вложений её можно будет сдавать за хорошие деньги.
— Или вы можете сами там жить, — добавила женщина. — Район прекрасный, транспорт рядом. Многие мечтают о такой квартире.
Сами там жить… Эта мысль не давала Алле покоя весь день.
Вечером её ждал сюрприз. Придя домой, она обнаружила в гостиной не только Максима и его мать, но и какого-то незнакомого мужчину в костюме.
— А, вот и Алла! — Маргарита Владимировна сияла. — Знакомься, это Виктор Петрович, мой хороший знакомый. Он юрист.
— Юрист? — Алла насторожилась. — Зачем?
— Ну как же, дорогая! — свекровь всплеснула руками. — Нужно правильно оформить все документы! Чтобы квартира стала вашей общей с Максимом собственностью. Виктор Петрович всё объяснит.
Мужчина кашлянул и начал что-то говорить про совместно нажитое имущество, но Алла его не слушала. Она смотрела на Максима, который избегал её взгляда, на довольную свекровь, на чужого человека, который уже распоряжался её наследством.
— Стоп, — она подняла руку. — Виктор Петрович, спасибо, что пришли, но ваши услуги не понадобятся.
— Как это? — возмутилась Маргарита Владимировна. — Алла, не глупи!
— Я не глуплю. Квартира оставлена мне по завещанию. Это не совместно нажитое имущество. И я не собираюсь её переоформлять.
— Максим! — свекровь повернулась к сыну. — Скажи же что-нибудь!
Максим наконец посмотрел на жену:
— Алла, давай не будем при посторонних…
— При посторонних? — она не верила своим ушам. — Это ты привёл постороннего человека решать судьбу моего наследства!
— Мама привела, — пробормотал он. — Она хотела как лучше…
— Да, я хотела как лучше! — подхватила Маргарита Владимировна. — Для семьи! А ты, эгоистка, думаешь только о себе!
Виктор Петрович, поняв, что его присутствие явно неуместно, начал собираться:
— Я, пожалуй, пойду. Если понадоблюсь — звоните.
Едва за ним закрылась дверь, Маргарита Владимировна перешла в наступление:
— Ты позорила нас перед человеком! Что он теперь подумает?
— Меня не волнует, что он подумает, — отрезала Алла. — Меня волнует, что вы за моей спиной решаете, как распорядиться моим наследством!
— Не твоим, а вашим! Вы — семья!
— Если мы семья, то почему никто не спросил моего мнения, прежде чем приглашать юриста?
— Потому что ты упрямая и неразумная! — выпалила свекровь. — Хочешь оставить мужа ни с чем!
— Я не оставляю мужа ни с чем. У нас есть общая квартира, за которую мы вместе платим ипотеку.
— Ага, платите! А кто вам помогал с первоначальным взносом? Забыла?
Алла прикусила губу. Действительно, Маргарита Владимировна одолжила им часть денег на первый взнос. Правда, потом выяснилось, что это были не её личные сбережения, а деньги от продажи дачи, которая принадлежала покойному отцу Максима. Но свекровь подавала это как личное одолжение.
— Мы вернём эти деньги, — твёрдо сказала Алла.
— Вернёте? — Маргарита Владимировна рассмеялась. — Чем? Или ты собираешься продать бабушкину квартиру?
— Это не ваше дело.
— Максим! — свекровь снова повернулась к сыну. — Ты слышишь, как она со мной разговаривает?
Максим тяжело вздохнул:
— Алла, может, хватит? Мама старается помочь…
— Помочь? — Алла почувствовала, как внутри всё закипает. — Она старается отобрать у меня наследство!
— Никто ничего не отбирает, — возразил он. — Просто логично, что имущество супругов должно быть общим.
— Логично? А логично ли, что твоя мать живёт с нами уже полгода, хотя у неё есть своя квартира, которую она сдаёт?
Максим покраснел:
— Это другое…
— Чем другое? Почему она не предлагает сделать её квартиру «общей семейной собственностью»?
— Потому что я заработала её своим трудом! — вмешалась Маргарита Владимировна. — А ты получила просто так, по наследству!
— Моя бабушка тоже заработала эту квартиру своим трудом. И оставила её мне, потому что любила меня!
— Ах, так мы не любим тебя, да? — свекровь прижала руку к груди. — Я приняла тебя как дочь, а ты…
— Вы приняли меня как бесплатную прислугу! — выпалила Алла. — Готовь, убирай, стирай, а теперь ещё и квартиру отдай!
— Алла! — Максим вскочил. — Как ты можешь такое говорить?
— А как я могу молчать? — слёзы подступили к глазам, но она сдержалась. — Макс, неужели ты не видишь? Твоя мать манипулирует нами! Тобой!
— Я? Манипулирую? — Маргарита Владимировна схватилась за сердце. — Максим, мне плохо…
— Мама! — он кинулся к ней. — Тебе вызвать скорую?
— Нет, нет… Просто воды…
Пока Максим бегал на кухню за водой, свекровь бросила на Аллу торжествующий взгляд. В этом взгляде было всё — и презрение, и уверенность в своей победе.
Алла поняла, что больше не может. Не может жить в этом театре абсурда, где она всегда будет крайней, где её чувства и желания не значат ничего.
— Я ухожу, — сказала она, когда Максим вернулся со стаканом воды.
— Куда? — он растерянно посмотрел на неё.
— К подруге. Мне нужно подумать.
— Алла, не уходи, — Максим попытался удержать её. — Давай поговорим спокойно.
— Мы три года «говорим спокойно». И всегда результат один — я должна уступить твоей матери. Но не в этот раз.
— Вот и уходи! — всхлипнула Маргарита Владимировна. — Бросай мужа! Показывай своё истинное лицо!
Алла не ответила. Она собрала самые необходимые вещи и вышла из квартиры, которая перестала быть домом.
Подруга Катя приняла её без лишних вопросов. Только когда Алла немного успокоилась, она рассказала всю историю.
— Давно пора было, — вздохнула Катя. — Я же видела, как ты мучаешься. Эта его мамаша — просто монстр какой-то.
— Но Макс… Я люблю его. Любила.
— Любила не его, а того, кем он казался. А на деле он маменькин сынок, который не может защитить жену.
Следующие дни прошли как в тумане. Максим звонил, писал сообщения, умолял вернуться. Обещал поговорить с матерью, установить границы. Но Алла уже слышала эти обещания. И знала, чем они закончатся.
На четвёртый день позвонила Маргарита Владимировна:
— Алла, это безобразие должно прекратиться. Ты разрушаешь семью!
— Я не разрушаю. Я пытаюсь её сохранить.
— Странный способ — сбежать из дома!
— Это не мой дом. Это ваш дом, где я была гостьей на птичьих правах.
— Не драматизируй. Возвращайся, и мы всё обсудим. Я готова пойти на компромисс.
— Какой компромисс? — насторожилась Алла.
— Ну, ты оставляешь квартиру на себя, но сдаёшь её. А деньги идут в семейный бюджет. Это справедливо.
Алла не знала, плакать ей или смеяться:
— То есть квартира остаётся моей только на бумаге, а распоряжаетесь вы?
— Не я, а вы с Максимом! Я же не лезу в ваши дела!
— Маргарита Владимировна, вы лезете во все наши дела. От выбора обоев до планирования детей.
— Я просто забочусь о вас! Вы молодые, неопытные…
— Нам по тридцать лет. Мы давно не дети.
— Для матери вы всегда будете детьми!
— Вы не моя мать.
Повисла пауза. Потом Маргарита Владимировна холодно произнесла:
— Вот именно. Я не твоя мать. Но я мать Максима. И не позволю какой-то…
— Какой-то кто? — перебила Алла. — Договаривайте.
— Какой-то эгоистке разрушить жизнь моего сына!
— Я не разрушаю. Я пытаюсь построить нормальную семью. Где есть границы, уважение, личное пространство.
— Личное пространство! — фыркнула свекровь. — Модные словечки! В моё время семья была семьёй!
— В ваше время невестки терпели и молчали. Но времена изменились.
— Вот и живи по своим новым временам! Одна, в своей драгоценной квартире!
Маргарита Владимировна бросила трубку. Алла сидела, глядя на потухший экран телефона. Кажется, мосты были сожжены.
Вечером приехал Максим. Катя тактично ушла в свою комнату, оставив их наедине.
— Алла, хватит дуться, — начал он. — Мама согласна на компромисс.
— Я знаю. Она звонила. Это не компромисс, а очередная манипуляция.
— Почему ты всегда думаешь о ней плохо?
— Потому что у меня есть для этого основания. Макс, ответь честно — ты правда не видишь, что происходит? Или просто не хочешь видеть?
Он помолчал, потом тихо сказал:
— Она моя мать, Алл. Единственная. Отца нет уже десять лет. Я не могу её бросить.
— Я не прошу тебя её бросить. Я прошу выстроить границы. Чтобы она жила своей жизнью, а мы — своей.
— Но она одинока…
— У неё есть подруги, соседи, целый клуб пенсионеров, куда она ходит. И квартира, которую она сдаёт. Она не одинока, Макс. Она контролирует.
— Ты преувеличиваешь.
Алла посмотрела на мужа — усталого, растерянного, разрывающегося между двумя женщинами. И поняла, что он никогда не изменится. Слишком глубоко в нём сидит чувство вины перед матерью, слишком крепки узы зависимости.
— Макс, я приняла решение. Я оформляю наследство и перееду в бабушкину квартиру.
— Что? Ты хочешь развестись?
— Я хочу пожить отдельно. Подумать. Понять, есть ли у нас будущее.
— Конечно есть! Алла, не надо так радикально!
— Это не радикально. Это необходимо. Мне нужно пространство, где я смогу быть собой. Где никто не будет указывать, как мне жить.
— Но мы же можем снять квартиру маме! Она уедет, и всё будет как раньше!
— Не будет, — покачала головой Алла. — Потому что она никуда не уедет. Найдёт тысячу причин остаться. А ты не сможешь ей отказать.
Максим опустил голову:
— Значит, всё? Ты уходишь?
— Я не ухожу. Я даю нам шанс. Если ты сможешь стать самостоятельным, если мы сможем строить семью вдвоём, а не втроём — у нас есть будущее.
— А если нет?
Алла промолчала. Ответ был очевиден обоим.
Следующие недели пролетели в хлопотах. Оформление наследства, косметический ремонт квартиры, переезд. Маргарита Владимировна названивала, то угрожая, то умоляя, то снова угрожая. Максим метался между матерью и женой, пытаясь примирить непримиримое.
Когда Алла въехала в отремонтированную квартиру, она впервые за долгое время почувствовала себя дома. Здесь всё дышало памятью о бабушке — старый сервант, который она оставила, фотографии на стенах, даже запах как будто сохранился.
В первый вечер на новом месте она сидела на кухне, пила чай из бабушкиной чашки и думала о своей жизни. Было страшно — начинать всё заново в тридцать лет. Но было и облегчение — больше не нужно оправдываться, подстраиваться, терпеть.
Телефон зазвонил. Максим.
— Как ты там? Устроилась?
— Да, всё хорошо.
— Мама сегодня весь день плакала. Говорит, ты разрушила нашу семью.
Алла вздохнула:
— Макс, хватит. Твоя мама прекрасно себя чувствует. И хватит передавать мне её слова. Если хочешь общаться — давай говорить о нас, а не о ней.
— Но она же…
— Всё, Макс. Либо мы говорим как муж и жена, либо не говорим вообще.
Повисла пауза. Потом он тихо спросил:
— Ты правда думаешь, что у нас есть шанс?
— Я хочу верить, что есть. Но это зависит от тебя.
— Что я должен сделать?
— Стать взрослым. Отделиться от мамы. Понять, что ты уже не маленький мальчик, а мужчина, у которого есть жена.
— Бывшая жена, — горько поправил он.
— Пока ещё нет. Но если ничего не изменится…
— Я понял. Дай мне время, ладно?
— У тебя есть время. Но не бесконечное.
Прошёл месяц. Алла обустраивалась в квартире, наслаждалась тишиной и спокойствием. Работала из дома, как мечтала. Встречалась с подругами, ходила в театр, читала — всё то, на что раньше не было ни времени, ни сил.
Максим звонил регулярно. Сначала каждый день, потом реже. Рассказывал, что устал от постоянных жалоб матери, что подумывает снять ей квартиру. Алла слушала, кивала, но не давала советов. Это должно было быть его решение.
А потом случилось неожиданное. Позвонила Маргарита Владимировна:
— Алла, нам нужно встретиться.
— Зачем?
— Поговорить. Без эмоций, спокойно. Я… я многое переосмыслила.
Алла согласилась, хотя и без особого энтузиазма. Они встретились в кафе — на нейтральной территории.
Свекровь выглядела постаревшей, усталой. Села напротив, долго молчала, потом заговорила:
— Знаешь, я ведь тоже была невесткой. Моя свекровь… она была ещё тем фруктом. Придиралась к каждой мелочи, контролировала каждый шаг.
Алла удивлённо подняла брови, но промолчала.
— Я клялась себе, что никогда не буду такой. Что приму невестку как дочь. Но… — Маргарита Владимировна горько усмехнулась, — видимо, яблоко от яблони недалеко падает.
— Почему вы мне это рассказываете?
— Потому что Максим несчастен. И я понимаю, что это моя вина. Я слишком долго держала его при себе, не давала взрослеть. А когда появилась ты…
— Вы увидели во мне угрозу.
— Да, — кивнула свекровь. — Мне казалось, ты хочешь отнять у меня сына. И я боролась. Всеми способами.
— А на самом деле я просто хотела создать семью.
— Знаю. Теперь знаю. Максим сказал, что если я не изменюсь, он потеряет тебя навсегда. И я… я не хочу, чтобы он был несчастен.
Алла молчала, переваривая услышанное. Неужели Маргарита Владимировна способна измениться?
— Я съезжаю, — продолжила свекровь. — Вернусь в свою квартиру. И постараюсь… ну, не лезть в вашу жизнь.
— Постараетесь?
— Алла, мне шестьдесят лет. Сложно менять привычки. Но я буду стараться. Если ты дашь мне — нам — ещё один шанс.
Алла смотрела на эту женщину, которая отравляла ей жизнь три года. И видела не монстра, а одинокую, испуганную женщину, которая боялась потерять единственного сына.
— Я подумаю, — наконец сказала она.
— Спасибо. Это больше, чем я заслуживаю.
Вечером позвонил Максим:
— Мама переехала. Сказала, что поговорила с тобой.
— Да, поговорила.
— Алла, можно я приеду? Нам нужно поговорить. Без неё, только мы вдвоём.
— Приезжай.
Он приехал с букетом ромашек — её любимых цветов. Выглядел растерянным, словно пришёл в гости к малознакомому человеку.
— Красиво у тебя, — сказал он, оглядываясь. — Уютно.
— Спасибо. Чай будешь?
— Буду.
Они сидели на кухне, пили чай, и молчание было на удивление комфортным. Наконец Максим заговорил:
— Я много думал эти недели. О нас, о маме, обо всём. И понял, что ты была права. Я действительно не повзрослел. Продолжал быть маленьким мальчиком, за которого всё решает мама.
— И что изменилось?
— Я сказал ей, что если она не изменит отношение к тебе, я прекращу с ней общение.
Алла удивлённо посмотрела на мужа:
— Ты правда так сказал?
— Да. И знаешь что? Мир не рухнул. Мама не умерла от горя. Она просто… приняла это. И даже попыталась понять.
— Это хорошо. Но это только начало, Макс. Впереди много работы.
— Я знаю. И я готов. Готов учиться быть мужем, а не сыном. Если ты дашь мне шанс.
Алла смотрела на него — всё того же любимого человека, ради которого когда-то была готова на всё. Только теперь она знала — «на всё» не включает в себя отказ от собственного достоинства.
— У нас обоих есть шанс, — сказала она. — Но давай не торопиться. Будем встречаться, общаться, заново узнавать друг друга.
— А квартира? — осторожно спросил он.
— Квартира остаётся моей. Это память о бабушке. Но если мы решим быть вместе — мы что-нибудь придумаем. Вместе.
Максим кивнул:
— Справедливо. Я… я правда сожалею обо всём. О том, что не защитил тебя.
— Я знаю. И я тоже сожалею. О том, что позволяла это слишком долго.
Они говорили до поздней ночи. О прошлом, о будущем, о том, какой они хотят видеть свою семью. Это был трудный разговор, но необходимый.
Когда Максим уходил, он остановился в дверях:
— Спасибо, что не сдалась. Что боролась за нас.
— Я боролась не только за нас. Я боролась за себя. За право быть собой.
— И правильно делала.
Следующие месяцы были непростыми. Они заново учились быть парой — без постоянного присутствия третьего человека. Маргарита Владимировна держала слово — жила в своей квартире, звонила не чаще раза в неделю, не давала непрошеных советов.
Были срывы, конечно. Пару раз она пыталась по-старому вмешаться в их дела, но Максим научился вежливо, но твёрдо пресекать эти попытки. Алла видела, как трудно ему даётся эта новая роль, и ценила его усилия.
Через полгода они снова съехались — в ту самую трёхкомнатную квартиру, которая наконец-то стала их домом. Бабушкину квартиру Алла решила сдавать, а деньги откладывать — на будущее, на детей, на мечты.
На годовщину их воссоединения Маргарита Владимировна пришла к ним в гости. Принесла пирог собственного приготовления и бутылку вина.
— Я хочу сказать тост, — сказала она, когда они сели за стол. — За мудрость. За то, чтобы вовремя понимать свои ошибки. И за невесток, которые умеют постоять за себя.
Алла удивлённо посмотрела на свекровь. Та улыбнулась — немного грустно, но искренне:
— Если бы не твоя твёрдость, Алла, мы бы так и продолжали играть в эти глупые игры. А Максим так и остался бы моим маленьким мальчиком. Спасибо, что помогла ему повзрослеть. И мне тоже.
Это не было концом всех проблем. Отношения в семье — это постоянная работа, компромиссы, умение слышать друг друга. Но теперь у них был главный ингредиент успеха — взаимное уважение.
А бабушкина квартира стала символом того, что иногда, чтобы сохранить семью, нужно иметь смелость отстоять своё право на личное пространство. И что настоящая любовь — это не поглощение друг друга, а умение быть вместе, оставаясь собой.
Годы спустя, когда у Аллы и Максима родилась дочь, Маргарита Владимировна стала прекрасной бабушкой — любящей, но не навязчивой. Она приходила помогать, когда просили, давала советы, когда спрашивали, и никогда не забывала главный урок — у каждой семьи должны быть свои границы.
А в бабушкиной квартире теперь жила молодая семья с ребёнком. Алла иногда проходила мимо, видела свет в окнах и улыбалась. Бабушка была бы рада, что её дом снова наполнен жизнью и детским смехом.
История с наследством научила их всех важной истине: настоящая семья — это не та, где все слиты воедино, а та, где каждый имеет право на свой выбор, своё мнение, свою жизнь. И где это право уважают все члены семьи.
