— Я просто спросила, — в голосе Тамары Васильевны звучала обиженная обида, та, которая заквашивается в душе годами, как плохая квашеная капуста. — Просто. Спросила. Ну, арендаторы съезжают, вы с Алексеем работаете до ночи — кто будет квартиру смотреть? Я-то могу…
— Тамара Васильевна, — Ольга даже не поднимала глаз от чашки. Кофе уже остыл, как и её терпение, — вы в курсе, что это МОЯ квартира?
— Да кто ж спорит! — фыркнула свекровь и села на краешек дивана, как судья на трибуну. — Я же не претендую! Просто хотела помочь. А вы сразу — как в атаку. У вас что, ПМС?
Алексей, сидевший рядом, дернул плечом и уткнулся в телефон. Традиционная стратегия «меня нет, я мебель». Только мебель обычно не блеет из ванной:
— Оль, ну правда, чего ты заводишься? Мама ж по-доброму. Просто предложила.
— Угу, — Ольга поставила чашку и встала. — Слушай, у меня по закону нервной системы утро — это святое. Я только глаза открыла, а вы мне уже со своими «давайте я схожу в чужую квартиру и посмотрю, что там да как». Это не «по-доброму». Это — «по-свекровиному».
— А ты не забывай, — голос у Тамары Васильевны стал тем масляно-язвительным, каким она обычно комментировала соседок с короткими юбками и «без мужа, потому что сама виновата», — что Алексей в эту квартиру и свои деньги вложил. Ремонт кто делал? Он! Мебель кто собирал? Он! А вы теперь всем распоряжаетесь — «МОЯ квартира, МОЯ квартира»…
— Ключевое слово — «вложил». А не «купил». Купила — я. До свадьбы. За свои. Своими ногами в триста офисов, своими мозгами — свои деньги, — Ольга застегнула пиджак, уже готовясь уйти. — Квартира была моей и останется моей. Точка.
— Знаешь, — вдруг встрял Алексей. — Ты иногда говоришь, как будто я у тебя в квартире ночую по временной регистрации.
— Ну не обижайся, Леш, — голос у Ольги был ровный, но с тем ледяным налётом, после которого мужчины начинают понимать, что не всё в доме решается разводным ключом. — Просто не надо путать комфорт с собственностью.
— Да мы бы без тебя давно всё порешали, — не выдержала свекровь. — Я уже договорилась с агентом, — выдала, будто вскользь, будто это просто «мимо шла, вспомнила». — Надо сдавать, пока арендаторы есть. А ты вечно занята своей школой этих… японцев!
— Англичан, — сквозь зубы прошипела Ольга. — И я, наверное, всё-таки пойду. До того как раздавлю кого-нибудь скалкой за инициативу.
— И чего ты взъелась?! — завизжала Тамара Васильевна, вскочив. — Тебе, может, уже и дети не указ?! Я тебе не враг! Я тебе — как мать!
— Вот именно, как. Но не моя, — бросила Ольга, обуваясь. — У меня есть мама. И она меня хотя бы не сдаёт в аренду, как старый холодильник. Алексей, увидимся вечером. Если увидимся.
Дверь закрылась резко, с характерным звуком, словно кто-то выплеснул на асфальт не чай, а кипящий бульон из скороварки.
Ольга ехала на работу в автобусе — машину оставила у офиса ещё вчера, а с утра просто не хотелось вести себя как полноценный взрослый. Мозг жевал мысли, как старый магнитофон жевал кассету: с перемотками, с рывками, с хрустом.
«Они уже договаривались с агентом… без меня…»
— Извините, девушка, вы не выходите на следующей? — кто-то тронул за плечо. Она вздрогнула. Посмотрела. Молодая, в наушниках, с ногтями длиной как у маникюрного богомола.
— Нет, — буркнула Ольга и отвернулась к окну.
«Они же прекрасно знали, что квартира сдаётся. Я ведь всё делала сама. Без них. Всегда без них…»
Телефон завибрировал. Сообщение от мужа:
«Оль, ты перегибаешь. Мама просто переживает за нас. Давай вечером всё спокойно обсудим. Не злись.»
Она выключила экран. «Обсудим» — это когда он смотрит в телевизор, мама кричит с кухни, а Ольга спорит с треснувшей тарелкой.
«Они что-то задумали. Просто так они бы не совались. Особенно она. С этими агентами и внезапной заботой…»
На следующей остановке Ольга вышла. До офиса ещё пять минут пешком. Решила пройтись.
Небо хмурилось. Или это было её лицо. В какой-то момент стало совершенно ясно:
это была не забота. Это была подготовка к чему-то.
Небольшой шорох в пространстве, как перед обвалом.
Вечером, когда она вернулась домой, Алексей уже спал на диване. Или делал вид.
На столе лежали какие-то документы.
Бумага с заголовком: «Согласие на управление недвижимостью».
Подпись — похожа на её.
Очень похожа.
Когда Ольга вернулась с работы на следующий день, дома было тихо. Подозрительно тихо. Даже для их семейного зоопарка, где основными действующими лицами давно были раздражение, отчуждённость и Тамара Васильевна с вечной рецитацией «А я ж только спросила».
— Лёша, ты дома? — крикнула она с порога.
Никто не ответил.
На кухне пахло котлетами. И диктатурой. В смысле — была Тамара Васильевна. В фартуке. С поджатыми губами, как у кардинала перед важной казнью.
— Вы чего тут вдвоём устроили? — Ольга сняла куртку и даже не пыталась улыбаться.
— Я готовлю ужин, — ответила свекровь с таким достоинством, будто в её руках не сковородка, а жезл Гендальфа. — Алексей скоро придёт. У него встреча. С нотариусом.
— С каким ещё нотариусом?
Пауза. Знаете, есть такие паузы, после которых можно либо в обморок упасть, либо разнести кухню сковородкой. Эта была именно из таких.
— Так… ты ж сама подписала согласие на оформление совместной собственности. Алексей сказал, ты не против. Только нотариально нужно закрепить.
Ольга замерла. Затем очень медленно выдохнула, подошла к столу и открыла ящик с документами. Всё было на месте. Или почти всё.
— Я ничего не подписывала, — тихо сказала она. — Где эта бумага?
— Он её забрал. Утром. В полицию-то ты не побежишь, ты ж не дура. — Тамара Васильевна вздохнула, как актриса на сцене МХАТа. — Мы ж семья. Что ты устраиваешь?
— Вы — семья, — голос Ольги сорвался. — А я, выходит, клиент в вашей афере?!
Влетел Алексей. Чуть не споткнулся об ковер. Увидел лицо жены — и как-то съежился.
— О, ты уже дома… Слушай, там реально всё нормально, — начал он, подходя, — я просто хотел оформить квартиру на двоих, ну, чтобы всё было честно…
— Честно? — голос у неё уже дрожал. — А подпись чья? Где ты её взял, Алексей?
Он потупился.
— Мам, — вдруг выпалил, — зачем ты дала ей ту бумагу из прошлого договора? Я сказал — не надо.
— А что, я виновата теперь?! — воскликнула Тамара Васильевна, — Я думала, вы уже договорились! Я только отнесла агенту документы! Всё на благо семьи! У нас вон у Любы муж давно всё оформил на неё, а ты, Ольга, всё тянешь резину, как будто это не брак, а бизнес-партнёрство!
— Это и был бизнес. Только я не знала, что партнёр с подвохом, — она уже дрожала от гнева. — Ты понимаешь, Алексей, что это уголовно наказуемо? Подделка подписи. Попытка рейдерского захвата. Причём твоей собственной женой.
— Да никто ничего не захватывал! — рявкнул он, — Ты просто всегда… всё себе. Всё на себе замкнула. У тебя всё — «моё». Я не муж, я приставка! Меня никто не спрашивает, никто не считает. А мама — хоть понимает, что я человек!
— Человек? — с сарказмом переспросила она. — Человек, который с мамой идёт к агенту за моей спиной?
— А ты с нами не считаешься, — встряла свекровь. — Деньги копишь, тайно, на кого? Всё сама решаешь. Дочь в Лондон хочешь отправить — и что? Ты Алексей спросила?
— Конечно спросила! — Ольга вспыхнула. — А он сказал: «как хочешь». Всегда «как хочешь». Пока мама не подключится.
Они стояли втроём в кухне, как три фигуры в картине «Семейная анатомия». Ольга — напряжённая, как струна. Алексей — комок вины и упрямства. Тамара Васильевна — олицетворение вечного материнского самоуправства.
— Всё, — выдохнула Ольга. — Я еду в ту квартиру. Прямо сейчас. Посмотрю, что вы там уже успели «порешать».
— Там люди живут, — прошептал Алексей.
— Какие люди?
Он снова потупился.
— Ну… Арендаторы. Новые. С ключами. Мы… подписали с ними договор. Я. Через агента. Мама отвезла бумаги.
Ольга отшатнулась. Кровь отлила от лица.
— И… кто хозяин в договоре?
Тишина.
— Не ты, — признался он. — Я. Там написано — Алексей Андреевич.
— Ты что, САМ себя хозяином указал?! На МОЮ квартиру?! — она вскрикнула и схватилась за стул, иначе могла бы врезать кому-нибудь чем-нибудь не метафорическим.
— У тебя всё равно времени нет. Ты ж всегда говоришь: «Я работаю». Ну вот мы и решили…
— Да вы там не «решили», вы меня вышвырнули из своей картины мира! Арендаторы? Без меня? Документы — поддельные? Ключи выдали чужим людям?
— Не чужим, — сказала свекровь, — Очень приличная пара. Молодая. С ребёнком.
— Ой, спасибо! Прямо отлегло! А можно я туда заеду? Посижу с их ребёнком? Ведь это, как ни крути, МОЯ КВАРТИРА?!
— Ты уже не одна её владелица, — тихо сказал Алексей. — Мы сегодня подали документы на долевую.
Тут Ольга встала.
— Я всё поняла, — сказала она спокойно. — Мне теперь всё ясно. Вы меня не только предали. Вы меня обнулили. Как личность, как жену, как мать, как хозяйку.
Вы бы у меня паспорт ещё отняли и фамилию поменяли — было бы логично.
Тамара Васильевна резко бросила вилку в раковину.
— Уж не ты ли тут из нас хозяйка жизни? Всё у тебя под контролем! Вот и получай. Контроль!
— Леш, — Ольга подошла и посмотрела мужу в глаза, — я еду туда. Сейчас. И если там действительно чужие люди, если там сданы ключи, если ты оформил что-то без меня…
Ты поймёшь, что такое настоящая Ольга. Не та, что под каблук, а та, что с юристом.
— Оль, не заводись, — пробормотал он, — мы ж просто хотели как лучше…
— Как лучше — это в «советах домохозяйки». А вы сделали по-своему. Значит, получите своё.
Она взяла сумку и ушла.
Через час она стояла у двери своей квартиры. У своей — подчёркнуто и отчётливо.
На звонок открыл молодой парень в майке.
— Здрасте. Вам кого?
— А вы кто?
— Мы снимаем эту квартиру. С Мариной. С ребёнком. Всё по договору. Вот договор.
Он показал бумагу.
Хозяин: Алексей Андреевич ***.
Квартира: её.
Подпись: поддельная.
Ольга стояла и смотрела, как рушится мир. Без грома, без фейерверков. Просто — всё было не по-настоящему. Брак, доверие, жизнь — всё понарошку.
Как подпись внизу документа.
— Не переживайте, — парень с майкой нервно улыбался, стоя в дверях её квартиры. — Нам сказали, что хозяйка за границей. Всё официально. С печатью, с договором. Мы сами в шоке, если честно.
Ольга смотрела на него, как на шум в голове после взрыва. Всё звенело. Гудело. Хрипло шептало внутри: «Это не ошибка. Это предательство.»
— Где Марина? — спросила она.
— На кухне. Заваривает кашу. Нам трёхлетка нужна — сын у нас. Не шумит. Спит.
— Пусть спит, — сухо кивнула Ольга. — А вы — собирайтесь.
— В смысле?..
Она достала из сумки пачку документов, аккуратно вытащила из внутреннего кармана нотариально заверенную копию права собственности на своё имя. С датой. С регистрацией. С водяными знаками. С любовью. Без мужа.
— Это моя квартира. Куплена до брака. Документы у меня, у юриста, в Росреестре, в суде, в почте. Ваш «договор» — фальшивка. Простите, но вы здесь жить не будете.
Вы стали пешками в игре моего мужа и его мамочки. Поздравляю.
— Но нас выселят? Мы заплатили…
— Вам вернут. — Она не моргнула. — С них. Через суд. Через адвоката. Через унижение. А сейчас, простите, я — домой.
Через два часа она уже пила кофе на своей кухне. Марина — испуганная, с огромными глазами — унесла ребёнка и вещи, парень звонил «агенту» (внятного ответа не получил).
Ольга поменяла замки.
Вызвала locksmith’а, как это делала десятки раз за границей, когда забывала ключи.
Но это был не забытый ключ. Это была вынужденная зачистка следов предательства.
Телефон звенел как сорвавшийся пожарный кран. Алексей. Мама. Алексей. Мама. Алексей.
Потом — неожиданно другой номер.
— Алло, это Ольга Андреевна?
Мужской голос. Спокойный. Сухой.
— Да. Кто это?
— Адвокат. Я работаю с вашим супругом. Хотел бы уточнить…
— Мой бывший супруг. Мы уже в стадии развода. Уточняйте с ним.
— Сожалею. Тогда вы должны знать: он подал встречный иск. О разделе имущества. Он настаивает, что квартира была приобретена в браке.
— Ну-ну, — усмехнулась она. — Секунду, сейчас смеяться закончу. Всё, давайте.
— У вас есть документы, подтверждающие…
— У меня есть не только документы, — перебила Ольга. — У меня есть нотариус, которому я лично платила. Свидетели. Банковская выписка. И сканы. И фото.
И хорошая память на то, что я покупала до того, как связалась с этим мужиком и его мамой, мечтающей о собственности, как о новом гардеробе.
— Понял вас. Мы… тогда уточним позицию.
— Уточняйте. Сразу передавайте Алексею: я в суде буду не истицей — я буду его концом.
Через три дня всё случилось разом.
Ольга сидела в суде. Перед ней — адвокат Алексея. За столом — сам Алексей.
Рядом — Тамара Васильевна, как обычно в своём репертуаре: лицо трагической вдовы, голос политрука, аргументация — кухонная.
— Да эта квартира давно уже общая! Алексей сам делал ремонт! Он покупал технику!
(Ольга вспомнила, как он три месяца «выбирал» кондиционер, а в итоге ничего не купил).
— А она! Она скрывала доходы! Купила квартиру на чёрные деньги! Сказала, что это якобы «инвестиция для дочери»!
— Уважаемый суд, — голос её адвоката был спокоен и хладнокровен, как ледяная ванна после кошмара. — Мы предоставляем все документы: квартира приобретена в 2014 году.
Свидетельство о собственности — до заключения брака. В брачном договоре есть пункт, что имущество, приобретённое до брака, остаётся в личной собственности сторон.
А также — заявление нотариуса, что подпись на «договоре передачи прав» подделана.
Судья поднял брови. Алексей — глаза. Тамара Васильевна — давление.
— Это подделка? — спросил судья.
— Мы… не знали, — пробормотал Алексей.
— Вы что, идиот?! — вдруг взвизгнула Тамара Васильевна и ударила его сумкой по плечу. — Я тебе говорила — не трогай эту бумагу! Дурак ты! Тряпка!
Все замерли.
Ольга медленно обернулась и посмотрела на свекровь с жалостью. Да, с настоящей человеческой жалостью. На женщину, которая никогда не отпустила сына. На сына, который решил, что любовь можно зацементировать обманом.
И на своё прошлое. Которое, слава Богу, заканчивается.
Когда всё закончилось — суд признал документы фальшивыми, брак подлежал расторжению, квартира — исключительно её собственность — она вышла из зала и впервые за долгое время улыбнулась.
Не той вымученной корпоративной улыбкой. А настоящей.
На улице её ждала дочь — Вика. Приехала из Питера, срочно, узнав, что у мамы «серьёзное дело».
— Мам… — Вика открыла объятия. — Ты справилась.
— А у меня был выбор?
— Да. Либо сдаться. Либо победить. И ты выбрала правильно.
— Я выбрала себя. Наконец-то.
Через месяц она переехала в свою квартиру.
С новыми занавесками (да, пусть — но без флеров и без романтики), с новым креслом у окна.
Вика жила рядом. По выходным они ходили в кино, в «Ленту», закупались продуктами и обсуждали, какой у Ольги теперь будет отпуск. Впервые — для себя. А не для кого-то.
И однажды, когда в дверь позвонили, она открыла — и увидела нового мужчину.
Нет, не принца.
Юриста из дела. С той самой хладнокровной речью и теплыми глазами.
— Принёс документы. И… может, кофе? Уже неофициально.
— Кофе — можно, — сказала она. — Но у меня — свои правила. Ключи от квартиры больше никому. Только если на доверие. Без нотариуса. И без мамы.
Он улыбнулся.
— Согласен. Без мамы — особенно.
