— Сергей, ты деньги брал? — голос Анжелы был спокойным, почти ровным, но с той едва уловимой дрожью, которую слышит только тот, кто уже давно знает, к чему всё идёт.
Сергей выглянул из-за двери ванной, с зубной щёткой в зубах.
— Какие деньги? — спросил он, булькая пеной.
— Те, что в кошельке были. Пять тысяч. На хлеб и другую мелочь.
Он сплюнул в раковину, долго смотрел в зеркало, словно искал в нём ответ. Или просто прятался.
— Не я, — выдохнул наконец.
— Ну значит, мыши научились расплачиваться наличкой. Саша был вчера?
Сергей молчал. Это молчание было хуже любого «да».
Анжела присела на край дивана, сжала губы и обняла себя за плечи.
Пять тысяч — может, и не конец света, но в доме, где на всё откладывается, даже пятёрка имеет вес. Тем более когда это не первая «магическая пропажа».
Саша, брат Сергея, появился в их жизни «на пару дней», когда у него сгорела комната на съёмной квартире. Это «пару дней» длилось уже полгода. Он приносил с собой запах дешёвых сигарет, шорты, вечно сползающие ниже бедра, и нескончаемые отмазки:
— Анжел, ну я чуть-чуть. Верну. Сто процентов.
Только возвращал он максимум слова. Остальное — уходило в никуда.
Сергей вышел в комнату, вытирая руки о полотенце.
— Я с ним поговорю. Обещаю.
— Ты уже с ним говорил. В прошлый раз, и до того, и после. Ты с ним уже почти романтический сериал ведёшь: «обещаю», «поговорю», «всё исправим»…
Сергей сел рядом.
— Ну он же брат. Он в трудной ситуации.
— А я, значит, в лёгкой? Я пашу в этой стоматологии по двенадцать часов. Я накопила, чтобы мы поехали, хоть раз, хоть куда-то. Не в Турцию даже — в Пензу к твоей маме, чтобы она на меня опять смотрела, как на клеща, впившегося в драгоценного сына.
Он хотел пошутить, но перехватил её взгляд и заткнулся.
Молчание повисло густое, как старая занавеска в квартире-хрущёвке.
— Послушай, я завтра же найду ему жильё. — Сергей поднял руки, как полицейский под прицелом. — Всё. Хватит.
— Найдёшь? — Анжела сжала губы. — Или предложишь переехать к твоей маме? Она будет в восторге. Или может, мне переехать? Это будет вообще удобнее. Вы тут с Сашей, как два баклана на мусорке, а я на свежем воздухе.
Он нервно засмеялся.
— Ну не надо сразу с сарказмом, ладно?
— Я шучу только, чтобы не взвыть, Серёжа. Потому что если я сейчас по-настоящему начну говорить, ты этого не вынесешь.
Она встала и пошла на кухню. Поставила чайник. Машинально. Всё, что она делала — машинально. Жила, терпела, надеялась.
— Ты пойми, — продолжил он ей в спину, — ему просто тяжело. Он ищет работу. Он…
— …нашёл твою карту, — закончила она, оборачиваясь. — Вчера. Я видела на выписке — «АлкоМир», «Вейп-Бар», «Додо Пицца». Потрясающее собеседование.
Сергей замер.
— Ты уверена?
— Хочешь, покажу? Я теперь скриню. Потому что ты веришь словам, а я — фактам.
Он сел. Обхватил голову руками.
— Блин, ну он же обещал…
— Да. И Путин тоже обещал не менять Конституцию. Что дальше, Серёжа?
Чайник вскипел, но Анжела не пошла его выключать. Она стояла в дверях кухни, прижав ладони к груди. Как будто сердце вырывалось. Не от гнева. От обиды. От усталости.
— Я устала быть терпеливой. Устала быть вечно виноватой. Устала ждать, когда твой брат станет взрослым, а ты — мужчиной.
— Эй! — Сергей поднял голову. — Не перегибай.
— Я не перегибаю. Я тебя люблю, Серёжа. Но если ты завтра не решишь это — решу я. И не факт, что ты понравишься себе после этого.
Он не ответил. Лишь смотрел, как медленно остывает чайник.
— Ну чё вы сразу заводитесь-то? — Саша ввалился в квартиру, как будто не было ни утреннего скандала, ни исчезнувших пятёры, ни уж тем более облома с «АлкоМиром» и «Додо Пиццей». — Я чё, прям в банк вломился с пистолетом, а? Снял чуток. Верну. Всё по чесноку.
Он скинул кеды прямо в прихожей. Один ударился о стену, второй улетел под обувницу, оставив за собой несмываемый след.
На нём был тот же самый серый худи с пятном от кетчупа, только теперь поверх него висела новая жилетка. Этикетка ещё торчала. Пятнадцать тысяч, как потом выяснилось. На «чуток».
Анжела молчала. Не потому что не было слов — как раз слов было вагон и тележка. Просто ей не хотелось, чтобы эти слова стали последними, перед тем как она заедет ему сковородкой. А такая мысль мелькала. Не шутка.
— Саша. — Сергей вышел из спальни. Говорил тихо, как будто боялся спугнуть последнюю надежду. — Ты взял деньги у Анжелы. С карты. Без разрешения. Это воровство.
Саша фыркнул.
— Воровство — это когда украл и не вернул. А я просто взял взаймы. Ну в магазин надо было сходить, поесть что-то… Ну и куртка — по акции, кстати, — он оттянул ворот, демонстрируя подклад. — Анж, ты не пожалеешь. Я тебе потом в два раза отдам.
— Когда? — тихо спросила она. — После пенсии? Или после твоего первого альбома, который ты записываешь уже шестой год?
Он ухмыльнулся, хлопнул себя по колену.
— А вот не веришь ты в меня, вот и зря!
— Я верю в реальность, Саша. — Она подошла ближе. В глазах — усталость, как у учительницы в пятницу на шестом уроке. — Хочешь пошутить — пошути. Но давай честно. Ты даже не спросил. Даже не написал. Просто взял. Потому что можешь.
— Да я… ну… — он запнулся. Улыбка исчезла. — Я думал, ты поймёшь.
— Я поняла. Спасибо. Теперь ты пойми.
Она подошла к тумбочке, вытащила оттуда его зарядку, носки, один пакет с какими-то бумажками и коробку с надписью «мои важные вещи».
Всё это она молча швырнула в холщовый пакет из «Пятёрочки».
— Анж… — Сергей вмешался. — Ну подожди. Давай не сейчас. Я поговорю. Мы разрулим.
— Ты хочешь поговорить? Давай. Вот прям сейчас.
Она повернулась к нему. — У тебя брат — паразит. Ты — его спонсор. Я — банкомат с ногами. Всё понятно. Только этот банкомат теперь с блокировкой. Дальше — без меня.
Саша тихо посмеялся.
— Ну ты даёшь… Я ж к тебе, как к родной.
И тут, как назло, зазвонил телефон.
Анжела рефлекторно глянула на экран — смс от банка: *«Операция на сумму 347 рублей. МАКАВЕЙ-КАФЕ. Счёт: карта ***4411».
Она даже не вскрикнула. Просто бросилась в спальню, достала из сумки кошелёк. Карты не было.
— ТЫ ЕЩЁ И СЕЙЧАС ЕЁ ВЗЯЛ?!
— Да я… я думал, ты уже не пользуешься этой… там же старая… — Саша начал пятиться. — Ну серьёзно, чё ты так?
— Сергей. — Голос Анжелы был уже не голосом, а камнем. — Ты его защищаешь — значит, ты с ним. И пусть он тебе теперь песни поёт, вейпы покупает и куртки новые шьёт. Я — всё.
Сергей открыл было рот — и тут же закрыл. Слишком много лет он жил между ними. Между женой и братом. Сидел на двух стульях, пока они не раскатились в разные стороны и не оставили его на полу с синяками.
Анжела уже стояла у двери.
— Я на работе до восьми. К девяти чтоб вас тут не было. Оба. С вещами. С совестью, если найдётся.
— Ты нас выгоняешь? — тихо, почти шёпотом, спросил Сергей.
— Я себя спасаю. И мне наплевать, кто первым выпрыгнет. Я больше не буду в этой игре.
Она ушла, громко хлопнув дверью. За ней остались двое: один — в новой жилетке, другой — в старых мыслях. Один ел её деньги, другой — время и надежду.
Когда Анжела вернулась с работы, в квартире было непривычно тихо. Тревожно тихо.
Обычно в это время Саша флексил на кухне под свои трэпчики или шуршал пиццей. Сергей либо гонял по каналам, либо искал глазами кнопку «не вмешиваться» в собственную жизнь.
А тут — тишина. Только еле слышное пощёлкивание холодильника и тонкое, как паутина, напряжение в воздухе.
Она включила свет в коридоре, скинула обувь и крикнула:
— Ушли? Или притворяетесь мебелью?
Ответа не последовало.
Она облегчённо выдохнула, прошла в зал и уже потянулась к чайнику — и тут из кухни послышался голос. Холодный, уверенный, с еле уловимым привкусом трикотажа и приюта бабушкиных салфеток:
— Анжелочка. Мы с тобой наконец-то можем поговорить, как две взрослые женщины.
Анжела чуть не выронила чашку.
На кухне, с чашкой ромашкового чая, как будто сливаясь с засаленной скатертью, сидела Тамара Георгиевна — мать Сергея. Та самая, чьё имя у Анжелы вызывало нервный тик даже при чтении списков в аптеке.
— А вы… — начала Анжела, тяжело сглотнув, — вы чего тут?
— А где мне быть? — удивилась Тамара Георгиевна. — Сын попросил — я приехала. Ты же выгоняешь его, как собаку. Вот и подумала, что надо вмешаться. Спасти, пока не поздно.
Анжела положила ключи на полку, медленно села.
— То есть… вы теперь тут жить собираетесь?
— Почему «теперь»? — подняла брови свекровь. — Я тут всегда была. Просто не физически. А морально. Я мать. А мать — как родина. Всегда рядом, даже если на расстоянии.
— Мда. Родина у нас нынче такая… с военным положением.
— Не язви, милая. Это от обиды. Я тебя понимаю. Баба в возрасте. Пашешь, как лошадь. А толку? Мужа теряешь, брат его — пиявка, и на горизонте — ни одного светлого пятна. Не жизнь, а понедельник.
Анжела даже на секунду хотела рассмеяться. Потом вспомнила, кто перед ней — и передумала.
— Знаете что, Тамара Георгиевна. Спасибо, конечно, что спустились с Олимпа и благословили нас своей реформаторской рукой, но я справлюсь.
— О, я не сомневаюсь. Только вот… — она заглянула в свою чашку, будто гадала на чаинках. — Сына ты уже выгоняешь. А знаешь, что дальше будет?
— Просветите.
— Сначала одиночество. Потом привычка. А потом — тоска. Я через это прошла. Ты будешь сильно независимой, пока не поймёшь, что спать под одним одеялом — не про унижение, а про тепло. И про человека рядом. Даже если он не всегда герой. Главное — что свой.
Анжела почувствовала, как сжалось горло.
Вот только она уже и правда не знала — свой ли он.
— Ваш сын сам сделал выбор. Не в мою пользу. И не впервые.
В этот момент открылась входная дверь.
Сергей зашёл, с двумя сумками и покрасневшим лицом.
— Мам, ну ты как-то по-военному влетела. Я ж просто сказал — переночевать надо. А ты тут уже шторы перестилаешь.
— Да не до штор, Серёжа. — свекровь встала. — До мозгов. Она мне только что объявила, что ты — не её человек.
— Я сказала, что он выбрал брата. И пусть теперь брат делает ему борщ и стирает носки.
Саша в этот момент тоже появился, как по команде, с улицы.
В новой кепке. Видимо, «по акции».
— О, ну здрасте. Все в сборе? Супер. Мам, ты бы борща сварила, а? Тот, что с фасолью.
Анжела обернулась к Сергею.
— Ну? Говори. Кто тебе нужен? Я или это семейное чаепитие с вороватым привкусом?
Сергей долго молчал.
— Я просто хочу, чтобы всё было, как раньше.
Анжела покачала головой.
— Как раньше не будет. Это как йогурт с истёкшим сроком — назад не закрутишь. Выбирай. Сейчас.
Сергей перевёл взгляд с неё на мать. Потом — на брата.
И… промолчал.
Анжела поднялась.
— Поняла. До свидания.
— Ты же не можешь выгнать всех. — попыталась улыбнуться Тамара Георгиевна.
— Уже выгнала. Просто вы не сразу заметили.
Анжела ушла в спальню. Через десять минут она вышла — с одним чемоданом.
На выходе задержалась.
— Я сняла квартиру. Завтра — отпуск. На моря. Без вас. Деньги — с карты, которую вы забыли в стиралке. Я не ворую. Я просто взяла своё.
Дверь захлопнулась с той самой силой, с какой ломаются не замки — иллюзии.
Эпилог.
Анжела сидела на веранде гостиницы в Сочи.
Утро. Море шепчет о том, что всё — впереди.
В руке — кофе. В глазах — уверенность.
Смс от Сергея: «Прости. Мама уже уехала. Саша — нет. Я всё понял. Поздно?»
Она нажала «удалить».
Нет, не поздно. Просто уже неважно.
