Наш с Димой роман был стремительным, как летний ливень. Познакомились мы на какой-то скучной конференции, куда нас обоих, видимо, занесло по ошибке. Он был тогда таким обаятельным, таким внимательным. Помню, как он впервые взял мою руку, и по телу пробежала волна тепла. Казалось, вот оно, то самое, что ищут всю жизнь.
Я влюбилась быстро и без оглядки, что для меня, всегда осторожной и рассудительной, было в новинку. Дима умел обволакивать вниманием, создавать иллюзию абсолютного взаимопонимания. Он был нежен, весел, всегда находил нужные слова. Единственное, что меня настораживало, – это его привычка недоговаривать. Мелочи, на которые поначалу не обращаешь внимания. Например, мог сказать, что задержится на работе, а потом выяснялось, что он был с друзьями. Или обещал что-то, а потом «забывал». Я списывала это на его загруженность, на творческий характер, на мою собственную мнительность. Ну, бывает, с кем не бывает? Мы же все не идеальны. И на фоне его несомненных достоинств эти маленькие «недомолвки» казались несущественными.
Наш брак начинался как у многих – с романтики, бытовых неурядиц и бесконечных разговоров о будущем. Мы мечтали о своей квартире, о детях, о том, как будем обустраивать уютное гнездышко. Дима работал менеджером по продажам, я – бухгалтером. Зарплаты были средние, но мы были молоды, полны энергии и оптимизма. Откладывали каждую копейку, отказывали себе во многом. Никаких тебе походов в дорогие рестораны, никаких спонтанных покупок. Каждый рубль шел в копилку, которая медленно, но верно наполнялась.
По выходным мы ездили смотреть квартиры, представляли, как будем расставлять мебель, какой цвет обоев выберем. Это было наше общее дело, наша цель. Когда наконец-то накопили на первоначальный взнос и оформили ипотеку на скромную двушку в спальном районе, радости нашей не было предела. Квартира была старенькой, требовала ремонта, но для нас это был дворец. Мы вложили в нее все, что у нас было, и даже больше – свои силы, время, надежды. Потом взяли кредит на машину, чтобы было удобнее добираться до работы и не зависеть от общественного транспорта. Казалось, мы строим нашу жизнь кирпичик за кирпичиком, крепкий и надежный фундамент. И я верила, что Дима так же, как и я, ценит каждый этот кирпичик.
Две недели назад Дима уехал в очередную командировку. Обычно в такие периоды я наслаждаюсь тишиной и возможностью побыть наедине с собой, но на этот раз мое уединение было нарушено. Звонок в дверь раздался неожиданно. На пороге стояла свекровь, Галина Петровна, с огромной сумкой.
— Лена, здравствуй, — вместо привычного поцелуя она кивнула мне, проходя мимо. — Дима предложил пожить у вас, пока он в отъезде. У меня дома трубы меняют, грязища и шум.
Я опешила. Дима ничего не говорил. Но спорить со свекровью, особенно такой, как Галина Петровна, было бесполезно. Она была из тех женщин, кто привык, чтобы всё было по её плану. Всегда прямолинейная, властная, она редко спрашивала, чаще ставила перед фактом.
Первые дни прошли относительно спокойно. Галина Петровна передвигалась по квартире с видом хозяйки, комментировала всё – от расстановки мебели до выбора продуктов. Я старалась не обращать внимания. Но вскоре ее поведение стало переходить все границы.
— Лена, ты можешь приготовить что-нибудь посытнее? Я целый день на ногах, а ты мне какую-то траву предлагаешь, — заявила она однажды вечером, отодвигая тарелку с овощным салатом.
Я усмехнулась. Она ни разу не предложила помочь с ужином, не помыла за собой даже чашку.
— Галина Петровна, я готовлю то, что мы обычно едим, — спокойно ответила я, хотя внутри уже закипало.
— Что-что? Это у вас, молодых, сейчас модно не есть. А я нормальный человек. В холодильнике, кстати, пусто. Ты вообще продукты покупаешь? — она демонстративно вздохнула.
Я чувствовала себя неловко в собственном доме. Свекровь стала давать мне указания по каждому поводу. Занавески, по ее мнению, нужно было срочно постирать, пол помыть с каким-то специальным средством, а посуду после каждого приема пищи обрабатывать чуть ли не хлоркой.
Я старалась держать себя в руках, напоминая себе, что это временное явление. Но ее тон, ее пренебрежительное отношение выводили из себя. Казалось, она нарочно испытывает мое терпение, проверяя, как далеко может зайти.
Дима вернулся, и я, честно говоря, вздохнула с облегчением. Решила, хоть теперь в доме наступит мир. Но Галина Петровна и не думала уезжать.
На следующий день, когда мы с Димой собирались на работу, раздался звонок. На экране высветился номер свекрови. Я взяла трубку.
— Алло, Лена? — голос Галины Петровны был как никогда властным. — Отвези меня в поликлинику. У меня к восьми утра талон.
Я посмотрела на часы. Было уже полвосьмого.
— Галина Петровна, простите, но я не могу, — я постаралась говорить максимально вежливо. — Я на работу собираюсь. И вообще, я уже не девочка, чтобы по первому требованию срываться.
На другом конце провода повисла тишина, а потом раздался ледяной голос:
— Ах вот как, значит? Значит, свои дела важнее, чем отвезти человека, который вас кормит? Ты живешь за мой счет, теперь делай то, что скажу я! И машина ваша наполовину куплена на мои деньги!
Я остолбенела. «Живешь за мой счет»? «Машина наполовину куплена на мои деньги»? Что это вообще значит? Мы же копили на машину сами, откладывая с каждой зарплаты. Ни о каких деньгах от свекрови и речи не шло. Мозг отказывался воспринимать услышанное.
— Галина Петровна, о чем вы говорите? — мой голос дрогнул. — Мы сами все покупали, сами на все копили! Вы ничего нам не давали!
— Не ври мне! Дима брал у меня деньги на ипотеку и на машину! Он тебе не говорил? Ну конечно, что ему, дураку, говорить! А ты теперь отрабатывай! Или будешь мне каждый месяц отдавать ту сумму, что я вам дала!
Свекровь бросила трубку. Я стояла, не в силах пошевелиться, телефон выпал из рук. Внутри все сжалось от обиды и недоумения. Что это за абсурд?
Дима стоял рядом, с удивлением глядя на меня.
— Лена, что случилось? Ты как привидение.
— Это твоя мать, — выдохнула я. — Она только что сказала, что мы живеем за ее счет, что машина наполовину куплена на ее деньги! Что это значит, Дима?
Его лицо сначала выражало полное непонимание, потом на нем промелькнуло что-то похожее на растерянность.
— Что? Мама? Она, наверное, что-то перепутала. Ты же знаешь, у нее иногда бывает… Ну, старческий маразм, что ли. Я у неё давно не одалживал ничего, да и последние разы это были сущие копейки, еще в студенчестве.
Он говорил слишком быстро, слишком убедительно, и это меня насторожило. В его глазах я заметила легкое замешательство, которое он старался скрыть. Что-то было не так. Моя интуиция кричала об этом.
— Дима, это не копейки, — твердо сказала я. — Она прямо сказала мне: «Ты живешь за мой счет». И «машина наполовину куплена на мои деньги». Это не похоже на маразм.
Он попытался обнять меня, но я отстранилась.
— Лена, ну правда, не бери в голову. Мама просто… вспылила. Давай забудем об этом.
Я покачала головой.
— Нет, не забудем. Я хочу понять, что происходит.
Утром, после того как Дима ушел на работу, я приняла решение. Я должна была узнать правду. Мне нужен был ответ, и я знала, где его искать. Я набрала номер свекрови.
— Галина Петровна, это Лена. Давайте поговорим спокойно. Объясните мне, что вы имели в виду, когда говорили про деньги?
На другом конце провода послышался надменный вздох.
— О, решила все-таки узнать? Ну, слушай. Твой муженёк, мой сыночек, брал у меня деньги. Неоднократно. Говорил, что на ипотеку вам не хватает, что на машину нужно добавить. Я ж мать, сердце болит за ребенка. Отдавала ему последние. А он, оказывается, тебе ничего не говорил!
Мое сердце сжалось.
— Когда это было? И сколько?
— Когда? Да постоянно! То пятьдесят тысяч, то сто, то двести. За последние два года набралось почти полтора миллиона. Он говорил, что вы все тратите на ремонт, что у вас денег нет. Я, дура старая, верила. А теперь ты будешь делать вид, что не знаешь ничего? Ишь ты какая, хитрая!
Полтора миллиона. Эта сумма оглушила меня. Полтора миллиона, которых я никогда не видела. Полтора миллиона, которые, по словам Димы, мы сами копили. Куда он их дел?
— Но куда… куда эти деньги делись? — мой голос дрожал.
— А я почем знаю? Он говорил, что вам не хватает. Может, он их просадил где-то? Гулянки? Бабы? Мне-то что. Главное, что теперь вы мне должны. И я свои деньги назад получу. С процентами!
Галина Петровна отключилась. Я сидела, не в силах прийти в себя. Предательство. Именно это слово крутилось в моей голове. Предательство от человека, которому я доверяла больше всего. От человека, с которым я строила свою жизнь. Дима врал мне, врал своей матери, а я жила в неведении, думая, что у нас все хорошо.
Вечер того дня был самым долгим в моей жизни. Я приготовила ужин, но есть не могла. Сердце колотилось в груди, мысли метались, как птицы в клетке. Когда Дима вернулся домой, его ждала «теплая» встреча. Галина Петровна, специально для этого, приехала и осталась на ночь.
— Дима, нам нужно поговорить, — начала я, стараясь говорить спокойно, хотя внутри все кипело. — Твоя мама сегодня рассказала мне интересные вещи. Про деньги. Про полтора миллиона.
Дима побледнел. Он взглянул на мать, которая сидела с непроницаемым выражением лица, скрестив руки на груди.
— Лена, мама, что вы… — он попытался что-то мямлить, но я его перебила.
— Не нужно больше ничего выдумывать, Дима. Я знаю, что ты брал у нее деньги. И я хочу знать, куда ты их дел. Сейчас же.
В комнате повисла напряженная тишина. Галина Петровна пристально смотрела на сына, ожидая его ответа. Дима выглядел загнанным в угол зверем. Он мялся, переступал с ноги на ногу, избегая наших взглядов.
— Ну, Дима, — голос Галины Петровны прозвучал грозно. — Говори правду. Или я сама все расскажу.
Он глубоко вздохнул, опустил голову и начал говорить. Его голос был тихим, почти неразличимым.
— Я… я брал деньги у мамы. Я врал, что на ипотеку, на машину. На самом деле… я тратил их на гулянки.
Я почувствовала, как земля уходит у меня из-под ног. Гулянки? На это?
— Что за гулянки, Дима? — я едва сдерживала гнев. — На какие гулянки нужны полтора миллиона?
Он поднял на меня глаза, полные стыда и отчаяния.
— Мои друзья… ну, с университета. Они все успешные. У них свой бизнес, они хорошо зарабатывают. Мы собирались раз в две недели в дорогих заведениях. Ужины, развлечения… Я не хотел упасть в грязь лицом. Врал им, что у меня тоже свой бизнес, что я наравне с ними. И мне приходилось оплачивать свою долю, а иногда и больше, чтобы поддерживать этот образ. Я не зарабатывал столько, чтобы соответствовать им, понимаешь? Мне было стыдно. Я боялся, что они перестанут со мной общаться.
Я слушала его, и меня охватывало не только гнев, но и глубокое разочарование. Все это время, пока я отказывала себе в самом необходимом, пока мы копили каждую копейку на наше будущее, он тратил деньги на то, чтобы пустить пыль в глаза своим «успешным» друзьям?
— Ты обманывал свою мать, свою мать, ради чего? Ради того, чтобы произвести впечатление на людей, которым на самом деле на тебя плевать, если ты не соответствуешь их уровню? — мой голос был холоден, как лед.
— Я… я виноват. Я такой дурак, — Дима опустился на стул, закрыв лицо руками. — Мне так стыдно.
Галина Петровна, наконец, подала голос.
— Вот видишь, Лена? Я же говорила. Мой сыночек, конечно, дурачок, но ты-то куда смотрела?
— Галина Петровна, не нужно меня обвинять, — резко ответила я. — Я доверяла своему мужу. А ваш сын врал нам обоим.
Дима поднял голову. В его глазах стояли слезы.
— Лена, мама, я клянусь, это был последний раз. Я все исправлю. Я верну маме все деньги. Я больше никогда не буду вам врать. Дайте мне последний шанс. Пожалуйста. Я вас люблю. Обеих.
Я посмотрела на Галину Петровну. Она вздохнула.
— Ну что ж. Шанс я ему дам. Но деньги должны быть возвращены. Все до копейки. И чтобы такого больше не было.
Я взглянула на Диму. Его лицо было бледным, он смотрел на меня с мольбой. Мне было больно. Очень больно. От осознания того, что человек, которого я люблю, оказался таким лжецом. Но в то же время я видела его раскаяние. И, возможно, этот кризис был для нас шансом начать все заново, на этот раз честно.
— Хорошо, Дима, — сказала я, и мой голос прозвучал тверже, чем я ожидала. — Мы дадим тебе шанс. Но знай: второго не будет. И если ты хоть раз еще обманешь меня, я уйду. Без всяких разговоров. Ты понял?
Он кивнул, его глаза были полны благодарности. Мне предстояло принять решение, как жить с этим дальше. Смогу ли я снова ему доверять? Время покажет. Но одно я знала точно: я больше никогда не позволю никому, даже самому близкому человеку, манипулировать мной или жить за мой счет. Я сильная, и я справлюсь.
