Людмила Сергеевна вздрогнула, услышав такое от младшей дочери. Она хотела что-то ответить, но слова застряли в горле, словно рыбья кость. В глазах потемнело, а в висках застучало. Кажется, это называется предынсультное состояние? Впрочем, сейчас не до медицинских терминов.
— Мне восемьдесят два года, Кать, — только и смогла выдавить из себя Людмила Сергеевна.
— А мне не двадцать, — отрезала Катя, нервно поправляя крашеный светлый локон. — И ты отлично знаешь, что у меня трое детей, муж-инвалид и зарплата воспитательницы. А квартиру свою — последнее, что у тебя было — ты переписала на Ольгу. На свою любимицу, которая тебя за эти десять лет дай бог три раза навестила. Так теперь и получай то, что заслужила.
Невысокая, сухонькая Людмила Сергеевна смотрела на ставшую чужой дочь и не узнавала в ней того улыбчивого ребёнка с косичками, которого когда-то водила в первый класс. Впрочем, первоклашка Катя — это было очень давно. Пятьдесят пять лет назад, если точнее.
— Ладно, ладно, — прошептала старушка. — Я всё поняла. Дай мне собрать вещи.
— Собирай, — Катя демонстративно посмотрела на часы. — Через час приедет такси. Я всё оплатила. На станции сядешь на электричку и поедешь к своей Оле. А здесь ключи оставь. Все, какие есть.
Жизнь Людмилы Сергеевны поместилась в старый чемодан и две потрёпанные сумки. Плюс трость, без которой она теперь не могла обойтись. В комнате, где она прожила последние восемь лет, остались фотографии в рамочках, какие-то книги, тарелки с голубой каёмочкой и много других вещей, которые она считала своими. Оказалось, зря считала.
— Это всё я покупала на свои деньги, — отрезала Катя. — А твои тряпки можешь забрать. Только мой новый чемодан не трогай, он дорогой. Бери старый, который в кладовке.
Деньги… Людмила Сергеевна мысленно горько усмехнулась. Да уж, всю жизнь она думала не о деньгах, а о каких-то высоких материях. И вот результат — в восемьдесят два года выставлена из дома родной дочерью. А вторая дочь, похоже, тоже не горит желанием приютить престарелую мать.
Москва осталась позади. Поезд мчался в сторону Твери. Людмила Сергеевна, хоть и чувствовала себя разбитой, не могла не любоваться пейзажем за окном — величественными соснами, устремлёнными ввысь. Над лесом кружили птицы. Наверное, вороны, точнее она не могла разглядеть. Зрение уже не то.
Женщина напротив — крупная, с крашенными в красный цвет волосами — всю дорогу что-то жевала, громко чавкая. Потом достала термос и плеснула себе в крышку какой-то жидкости. Запахло спиртным.
— Будешь? — неожиданно спросила попутчица, протягивая Людмиле Сергеевне крышку от термоса. — Не бойся, это не водка. Это бальзам карельский, сорок градусов.
Людмила Сергеевна хотела было отказаться, но вдруг передумала. Почему бы и нет? Может, хоть согреется немного — в вагоне было зябко.
— Спасибо, — она приняла крышку и осторожно отхлебнула. Горло обожгло, и старушка закашлялась.
— Ну ты даёшь, мать! — загоготала соседка. — Бальзам — это ж лекарство, его потихоньку пьют, глоточками маленькими. Ты куда едешь-то?
— К дочери, — Людмила Сергеевна вернула крышку.
— Живёт, значит, дочка в Твери?
— Нет, она в Клину. Но туда поезда нет, только автобус.
— А-а, — понимающе протянула собеседница. — Ну, автобус тоже нормально. Только сейчас уже поздно будет, когда доберёшься. Автобусы-то ещё ходят?
Людмила Сергеевна замерла. Об этом она не подумала. Действительно, уже скоро пять вечера. А когда там ходит последний автобус из Твери в Клин?
— Не знаю, — честно ответила старушка. — Давно не ездила.
— Давно не ездила? — удивилась попутчица. — А дочка что, не приглашала?
— Да как-то… Не сложилось.
— Ты ей хоть позвонила? Предупредила, что едешь?
Тут Людмила Сергеевна окончательно смешалась. Нет, она не звонила Ольге. Более того, её телефон остался у Кати. Вернее, остался в тумбочке, а Людмила Сергеевна в спешке забыла его забрать. А может, и специально не взяла — он всё равно был записан на Катю.
— Не позвонила, — созналась она. — Да и телефона её у меня нет.
Соседка хмыкнула, разглядывая старушку уже более внимательно.
— Ты что, мать, в бега ударилась? От кого бежишь-то? От внуков, небось? Тяжко с ними?
— Да нет, не от внуков, — Людмила Сергеевна покачала головой. — От дочери младшей. Я у неё жила, а она меня… попросила съехать. И правильно, в общем-то. Квартиру-то я на старшую дочь переписала.
Соседка присвистнула.
— Да уж, влипла ты. И что, теперь к старшей едешь? А она-то в курсе?
— Нет, — тихо ответила Людмила Сергеевна. — Не в курсе.
— Ну ты, мать, даёшь! — качнула головой попутчица. — А если её дома нет? Или она тоже не обрадуется?
Людмила Сергеевна промолчала. По правде говоря, она не особо надеялась, что Ольга обрадуется её появлению. За последние десять лет дочь навестила её всего несколько раз. И каждый раз разговор был какой-то натянутый, неловкий. Но тогда Людмила Сергеевна жила у Кати, младшей. А теперь…
— Есть телефон? — неожиданно спросила попутчица. — На, позвони дочери. Предупреди.
Она протянула Людмиле Сергеевне мобильный — огромный, с большими кнопками, явно для пожилых людей.
— Я номера не помню, — развела руками Людмила Сергеевна.
— Совсем беда, — вздохнула соседка. — Ладно, выкрутимся как-нибудь. Меня, кстати, Маргарита зовут. Можно просто Рита.
— Людмила Сергеевна, — представилась старушка.
— Ладно, Людмила Сергеевна, — Рита откинулась на спинку сиденья. — Давай-ка подумаем, что делать будем.
И тут Людмила Сергеевна вдруг разрыдалась. Беззвучно, мелко тряся плечами. Рита испуганно подалась вперёд.
— Ты чего, мать? Что случилось-то?
Но Людмила Сергеевна не могла ответить. Все силы уходили на то, чтобы не завыть в голос. Как же так вышло? Где она ошиблась? Почему дочери оказались такими… чужими?
Выйдя из здания вокзала, Людмила Сергеевна огляделась. Куда теперь? Время уже к семи, зимний вечер — темень хоть глаз выколи. Автобусы в Клин, как выяснилось, ещё ходили, но последний — через полчаса. Риты уже не было рядом — она пересела на электричку до Бологого. Сунула напоследок Людмиле Сергеевне мятую купюру, а та даже не разглядела, сколько там.
В любом случае, идея ехать сейчас в Клин была сомнительной. Во-первых, она не знала адреса Ольги. Точнее, помнила, что где-то в центре, но дом и квартиру… Склероз проклятый. К тому же был шанс, что дочь не откроет, а оставаться ночью на улице в незнакомом городе совсем не хотелось.
Так что Людмила Сергеевна отложила билет до Клина на завтра. А пока решила поискать какую-нибудь дешёвую гостиницу. Денег у неё было совсем мало — десять тысяч в кошельке да карточка с пенсией, которая должна была прийти через неделю. Вряд ли этого хватит надолго, но хотя бы на пару ночей в гостинице…
Её размышления прервал визг тормозов. У вокзала остановился старенький «Жигули», из которого вышел невысокий крепкий мужчина в кожаной куртке и кепке. Он огляделся, словно кого-то искал, потом прищурился, вглядываясь в Людмилу Сергеевну.
— Простите, вы случайно не Людмила? — спросил он, подходя ближе.
Старушка вздрогнула. Откуда этот человек знает её имя?
— Да, — осторожно ответила она. — А вы кто?
— Меня Ваня зовут, — улыбнулся мужчина. — Мне Рита позвонила, сказала, что вам нужна помощь. Попросила встретить и устроить на ночлег, если что. Я вообще-то таксист, но сегодня выходной. Поехали, отвезу вас в хостел недорогой, я там знаю хозяйку, договорюсь.
Людмила Сергеевна застыла в нерешительности. С одной стороны, садиться в машину к незнакомому мужчине — последнее дело. С другой стороны, он, похоже, действительно знаком с Ритой. И других вариантов у неё всё равно нет.
— Да не бойтесь вы, — рассмеялся Ваня, глядя на её замешательство. — Я не маньяк какой-нибудь. Рита — моя тётка. Мы с ней из одной деревни, только я в Твери живу давно уже. Она мне всю вашу историю рассказала. Про дочерей ваших. Знаете, у нас в семье тоже такое было. Прадеда моего дети выгнали из дома, который он сам построил. Он потом у соседей жил. Нехорошая история.
Это звучало настолько искренне, что Людмила Сергеевна решилась.
— Хорошо, поехали, — кивнула она. — Только денег у меня немного.
— Да ладно вам, — отмахнулся Ваня. — Разберёмся.
Он помог ей погрузить вещи в багажник и сесть в машину.
— В хостеле вам понравится, — говорил он, выруливая со стоянки. — Там хозяйка — Тамара Петровна, моя хорошая знакомая. Она раньше учительницей работала, на пенсии уже. Дом купила старый и переделала под мини-гостиницу. Уютно там, чисто. И недорого.
Людмила Сергеевна слушала его вполуха. Мысли её были далеко — в прошлом. Она вспоминала, как когда-то, очень давно, гуляла с двумя дочками в парке. Оля — серьёзная, рассудительная, с тугими косичками, и Катя — хохотушка с растрёпанными вихрами. Как они обе цеплялись за её руки, как звонко смеялись… Куда это всё делось? Когда всё пошло не так?
Она проснулась от настойчивого стука в дверь. Вчера Ваня привёз её в обещанный хостел — старый деревянный дом на окраине Твери. Внутри было чисто и аккуратно, хотя и скромно. Людмила Сергеевна получила маленькую комнатку на втором этаже, с узкой кроватью, тумбочкой и комодом. Общий санузел был в конце коридора. Хозяйка — худощавая женщина лет шестидесяти с крупными чертами лица — оказалась приветливой и разговорчивой. Она долго расспрашивала Людмилу Сергеевну о её жизни, ахала и качала головой.
— Ладно, отдыхайте, — сказала она напоследок. — Завтра поговорим. Может, что и придумаем.
И вот теперь кто-то настойчиво стучал в дверь. Людмила Сергеевна с трудом поднялась с кровати, накинула халат и открыла.
На пороге стояла Тамара Петровна с подносом, на котором дымилась чашка чая и лежала булочка.
— Доброе утро, — улыбнулась хозяйка. — Я тут вам завтрак принесла. В хостеле, конечно, самообслуживание, но вы только приехали, не разобрались ещё что к чему.
— Спасибо, — Людмила Сергеевна пропустила женщину в комнату. — Очень мило с вашей стороны.
— Да что там, — отмахнулась та. — Ванька вчера всё рассказал. Безобразие, конечно. Как так можно с родной матерью? Я своих детей по-другому воспитала. У меня их трое, и все уже взрослые, разъехались. Но каждый месяц навещают, помогают. Хотя я пока, слава богу, сама справляюсь.
Людмила Сергеевна вздохнула. Да, ей тоже казалось, что она воспитала дочерей правильно. Но жизнь показала, что это не так.
— Вы, кстати, так и не сказали вчера, чем занимались, — продолжала Тамара Петровна. — Кем работали?
— Я была учителем русского языка и литературы, — ответила Людмила Сергеевна, отхлёбывая чай. — Сорок лет в школе. Потом на пенсию вышла.
— О, коллега! — обрадовалась хозяйка. — Я тоже учительница, только математики. В школе № 5 работала, знаете?
— Нет, я не местная, — покачала головой Людмила Сергеевна. — Я из Москвы.
— Из самой столицы, значит, — уважительно протянула Тамара Петровна. — И что, дети ваши тоже в Москве живут?
— Катя — да. А Оля — в Клину. Я к ней ехала, но вот… не доехала.
— Да, Ваня рассказал. Адреса не знаете, телефона тоже нет. Так-то конечно, можно в справочной поискать, но нужно знать хотя бы фамилию…
Людмила Сергеевна вздрогнула.
— Фамилию?
— Ну да, — пожала плечами Тамара Петровна. — Замужем же дочь, наверное? Под какой фамилией искать-то?
И тут Людмила Сергеевна растерялась окончательно. Она не помнила фамилию зятя. Вернее, помнила, что какая-то простая, распространённая — то ли Иванов, то ли Петров… Господи, неужели склероз настолько прогрессирует?
— Не помню, — призналась она. — Знаете, возраст…
— Да-да, понимаю, — закивала хозяйка. — У меня у самой память уже не та. Фамилии-имена забываю, даты путаю… Но ничего, это поправимо. Сейчас позвоню своей подруге в Клин, она там в собесе работает. Всех знает. Как хоть дочку зовут?
— Ольга Владимировна, — сказала Людмила Сергеевна. — Ей пятьдесят семь лет. Она преподаватель вуза, кандидат наук.
— Вот как! — присвистнула Тамара Петровна. — Умная, значит. В кого пошла?
— В отца, — вздохнула Людмила Сергеевна. — Он у меня доцентом был, на кафедре физики работал. Давно умер.
— А муж её кто?
— Бизнесмен какой-то, — Людмила Сергеевна поморщилась. — Не знаю точно. Они последние годы не очень-то откровенничали со мной.
Тамара Петровна сочувственно покачала головой.
— Сейчас молодёжь такая, от родителей отдаляется. Ну ничего, сейчас разберёмся. Вы пока ешьте, а я пойду звонить.
Она вышла, оставив Людмилу Сергеевну наедине с чаем и булочкой. Старушка задумчиво жевала, глядя в окно на заснеженный двор. Где-то там, в Клину, живёт её дочь Ольга — успешная, образованная, благополучная. И, возможно, даже не вспоминает о матери. А Людмила Сергеевна, как побирушка, вынуждена просить помощи у чужих людей.
Но разве чужие? Рита в поезде, её племянник Ваня, эта Тамара Петровна — все они отнеслись к ней по-человечески. Может, не так уж и плох этот мир?
Размышления прервал стук в дверь. Вернулась хозяйка, на этот раз с телефоном в руках.
— Нашла! — торжествующе воскликнула она. — Ольга Владимировна Карташова, ваша дочь. Она действительно преподаёт в филиале одного московского вуза. Живёт с мужем Сергеем Анатольевичем. Детей нет. Адрес: улица Ленина, дом 25, квартира 17. Это в самом центре. Хороший район.
Людмила Сергеевна от неожиданности чуть не подавилась булочкой.
— Вот это да! Как вы быстро… И что, мы можем ей позвонить?
— Телефона нет, — развела руками Тамара Петровна. — Подруга говорит, что они публичности не любят, номера нигде не оставляют. Но теперь хотя бы адрес знаем. Можно съездить.
— Да, — кивнула Людмила Сергеевна. — Прямо сегодня. Можно?
— Конечно! — Тамара Петровна даже всплеснула руками. — Сейчас Ваню попрошу, он вас отвезёт. Только позавтракайте сначала.
Маленький город Клин встретил их промозглым ветром и мокрым снегом. Ваня лихо гнал по узким улочкам, явно зная дорогу.
— Я тут часто бываю, — пояснил он, заметив удивлённый взгляд Людмилы Сергеевны. — У меня тут сестра живёт. Она, кстати, тоже преподаёт. Может, даже знает вашу дочь. Хотя вряд ли, она в школе работает.
Центр города оказался вполне симпатичным — старинные особнячки соседствовали с более современными зданиями. Дом № 25 по улице Ленина представлял собой четырёхэтажное кирпичное здание сталинской постройки. Солидное, с лепниной и широкими окнами.
— Приехали, — Ваня припарковался у подъезда. — Пойдёмте, провожу вас.
Людмила Сергеевна вдруг почувствовала, как сердце заколотилось в груди. Что она скажет дочери? Как объяснит своё появление? А что, если Ольга не обрадуется? Или вообще не откроет дверь?
— Идёмте, — Ваня легонько подтолкнул её к подъезду. — Не переживайте вы так. Всё будет хорошо.
Они поднялись на второй этаж. Квартира № 17 оказалась в самом конце коридора. Массивная дубовая дверь с бронзовой ручкой. Ваня решительно нажал на звонок.
За дверью послышались шаги. Потом щёлкнул замок, и дверь приоткрылась. На пороге стояла женщина лет сорока — высокая, статная, с короткой стрижкой и в очках с тонкой оправой.
— Да? — вопросительно произнесла она, переводя взгляд с Вани на Людмилу Сергеевну.
— Здравствуйте, — начал Ваня. — Мы ищем Ольгу Владимировну Карташову. Она здесь живёт?
— Жила, — женщина поправила очки. — Она умерла три года назад. А вы кто?
Людмила Сергеевна почувствовала, как земля уходит из-под ног. В глазах потемнело, голова закружилась. Она не услышала, что ответил Ваня, не видела, как он подхватил её под руки. Очнулась она уже в чужой квартире, лёжа на диване. Рядом суетилась незнакомая женщина, а Ваня стоял в стороне с озабоченным видом.
— Очнулась! — воскликнула женщина. — Как вы себя чувствуете?
— Где я? — пробормотала Людмила Сергеевна. — Что случилось?
— Вам стало плохо, — пояснил Ваня. — Мы в квартире Нины Сергеевны, она любезно согласилась помочь.
И тут Людмила Сергеевна всё вспомнила. Ольга. Её дочь Ольга умерла три года назад. А она даже не знала об этом.
— Как… как это произошло? — с трудом выговорила она.
Нина Сергеевна присела на край дивана.
— Авария, — тихо сказала она. — Они с мужем ехали из Москвы, и на трассе в их машину врезался грузовик. Оба погибли на месте.
Людмила Сергеевна закрыла глаза. Слёзы потекли по морщинистым щекам. Как же так? Почему никто не сообщил ей? Почему Катя молчала все эти годы?
— А вы кто ей? — спросила Нина Сергеевна. — Родственница?
— Я… — Людмила Сергеевна запнулась. — Я её мать.
— Мать? — Нина Сергеевна удивлённо приподняла брови. — Странно. Ольга Владимировна говорила, что у неё нет родителей. Что она сирота.
Эти слова были как пощёчина. Людмила Сергеевна даже задохнулась от боли и обиды.
— Нет, что вы, — пробормотала она. — Я жива. Просто мы… мы не общались в последние годы.
— Ох, извините, — Нина Сергеевна смутилась. — Я не хотела вас расстроить. Просто… она никогда не упоминала о матери. Я думала…
— Всё в порядке, — Людмила Сергеевна с трудом села на диване. — Так бывает. Люди отдаляются друг от друга.
Нина Сергеевна неловко поёрзала на месте.
— Я купила эту квартиру у наследников Ольги Владимировны. Какой-то дальний родственник мужа, кажется. Он сразу после похорон приехал, все формальности уладил и продал квартиру. Я тогда как раз искала жильё в центре.
Людмила Сергеевна кивнула. Ей было всё равно. Главное, что Ольги больше нет. И никогда не будет. А она даже не попрощалась с дочерью, не проводила её в последний путь.
— Где… где она похоронена? — спросила старушка.
— На Первомайском кладбище, — ответила Нина Сергеевна. — Это на окраине города. Красивое место, тихое. Я иногда прохожу мимо, когда на дачу еду.
Могила Ольги оказалась ухоженной, с приличным памятником из тёмного гранита. На фотографии — Ольга в строгом костюме, с лёгкой полуулыбкой. Совсем не похожа на ту девочку с косичками, которую помнила Людмила Сергеевна. Рядом на памятнике — фото мужа, Сергея Анатольевича. Крупный мужчина с залысинами и волевым подбородком.
Людмила Сергеевна долго стояла у могилы, опираясь на свою трость. Ваня маялся поодаль, не решаясь потревожить старушку. Ветер усилился, начал падать мокрый снег. Но Людмила Сергеевна не чувствовала холода. Она смотрела на фотографию дочери и пыталась понять — почему? Почему Ольга сказала соседям, что она сирота? Почему Катя скрыла от неё смерть сестры? Что она такого сделала своим детям?
Память услужливо подкинула обрывки прошлого. Вот Ольга, совсем ещё маленькая, тянется к ней ручками: «Мама, на ручки!» А она отмахивается: «Подожди, я диссертацию пишу». Вот Катя с разбитой коленкой, ревёт во дворе, а она отчитывает её: «Сколько раз говорила — не бегай по лужам!» Вот дочери-подростки за ужином, а она устало: «Девочки, вы не могли бы потише? У меня голова раскалывается». Вот Ольга с красным дипломом, а она только кивает рассеянно: «Молодец, я в тебе не сомневалась». Вот Катя со своим первым мужем, а она качает головой: «Не пара он тебе, доченька. Слишком простой».
Всегда ли она была такой — рассеянной, погружённой в работу, в свои мысли? Не замечала радостей и бед собственных детей? Людмила Сергеевна вдруг с болезненной ясностью поняла — да, всегда. Школа забирала всё её время и силы. Чужие дети казались важнее собственных. Она могла часами заниматься с отстающим учеником, но не находила пяти минут, чтобы выслушать дочь.
А потом, когда девочки выросли, она вдруг спохватилась — захотела внимания, заботы. Но было поздно. Ольга уже отдалилась, погрузилась в науку, построила свой мир, куда матери не было хода. А Катя… Катя просто не простила. Все эти годы, живя под одной крышей, она копила обиду. И вот теперь выплеснула её.
— Поедем обратно? — осторожно спросил подошедший Ваня. — Темнеет уже, да и холодно.
Людмила Сергеевна кивнула. Что ей ещё оставалось делать?
— И что же теперь? — спросила Тамара Петровна, наливая чай. Уже третий день Людмила Сергеевна жила в её хостеле, и за это время женщины успели подружиться. — К младшей дочери не поедете?
— Нет, — твёрдо ответила Людмила Сергеевна. — Не поеду. Не хочу быть обузой.
— Куда же тогда? — Тамара Петровна пододвинула к ней вазочку с печеньем.
— Не знаю, — вздохнула старушка. — Может, квартиру какую-нибудь снять. На пенсию. Или комнату.
— На пенсию много не снимешь, — покачала головой хозяйка. — Разве что койко-место в общежитии каком-нибудь.
Людмила Сергеевна понуро опустила голову. Да, перспективы не радовали. В лучшем случае — дом престарелых. В худшем — ночлежка для бездомных.
— Знаете что, — вдруг оживилась Тамара Петровна. — А оставайтесь у меня! В качестве помощницы. Я как раз думала кого-нибудь нанять — гостей встречать, когда меня нет, с уборкой помогать. Жильё и питание бесплатно, плюс небольшая зарплата. Что скажете?
Людмила Сергеевна недоверчиво посмотрела на неё.
— Вы это серьёзно?
— Абсолютно, — кивнула Тамара Петровна. — Мне в радость будет. Всё-таки коллега, человек образованный. Будем с вами чай пить, книжки обсуждать. Скучно одной-то.
— Но я… я же старая, — растерянно пробормотала Людмила Сергеевна. — Мне восемьдесят два. Какой из меня работник?
— Зато опыта жизненного сколько! — хлопнула в ладоши Тамара Петровна. — Да и потом, работа не пыльная. Бельё сменить, ключи выдать, журнал записей вести. Справитесь?
— Наверное, — неуверенно ответила старушка. — Но всё равно, это как-то… Неловко.
— Бросьте, — махнула рукой хозяйка. — Мне выгодно, и вам хорошо. По рукам?
Людмила Сергеевна помедлила, но потом кивнула и протянула руку.
— По рукам.
Прошло три месяца. Людмила Сергеевна освоилась в хостеле и даже полюбила свою работу. Каждый день новые лица, новые истории. Кто-то приезжает по делам, кто-то — на экскурсию, кто-то — навестить родственников. Многие останавливаются на несколько дней, и за это время успевают рассказать о себе немало интересного.
Был у неё и отдельный уголок — небольшая комната на втором этаже, которую Тамара Петровна выделила ей навсегда. Людмила Сергеевна обжила её, расставила свои немногочисленные вещи, повесила на стену фотографии дочерей — те немногие, что успела захватить из дома Кати.
О младшей она старалась не думать, но иногда, по ночам, всё же накатывало. Жалость к себе, обида на Катю, тоска по внукам. Людмила Сергеевна плакала в подушку, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить соседей. А утром вставала как ни в чём не бывало и шла работать.
О том, что Ольга умерла, она Кате не сообщала. Пусть живёт со своей ложью, если ей так спокойнее.
Однажды вечером, когда Людмила Сергеевна разбирала журнал регистрации, в хостел вошла молодая женщина с маленьким ребёнком — девочкой лет пяти.
— Здравствуйте, — улыбнулась она. — У вас можно снять комнату на пару дней?
— Конечно, — кивнула Людмила Сергеевна. — Паспорт, пожалуйста.
Женщина протянула документ. Старушка машинально взглянула на фамилию и вздрогнула. Савельева Екатерина Владимировна. Как её младшая дочь. Совпадение, конечно, но всё равно неприятно кольнуло.
— Проходите, пожалуйста, — Людмила Сергеевна вернула паспорт. — Комната на втором этаже, номер шесть. Вот ключ. Ванная и туалет — в конце коридора. Завтрак включён в стоимость, с восьми до десяти утра. Если что-то понадобится — обращайтесь.
— Спасибо, — кивнула женщина и повернулась к девочке. — Ну что, Машенька, пойдём наверх?
Ребёнок серьёзно посмотрел на Людмилу Сергеевну своими большими глазами и вдруг спросил:
— А вы кто?
— Я администратор, — улыбнулась старушка. — Слежу, чтобы всем было хорошо и удобно.
— А меня Маша зовут, — важно сказала девочка. — Мы с мамой к бабушке едем. Только она в больнице, поэтому мы здесь будем ночевать.
— Понятно, — кивнула Людмила Сергеевна. — Надеюсь, твоя бабушка скоро поправится.
— Обязательно поправится! — уверенно заявила Маша. — Я ей подарок везу — браслетик из бисера. Сама сделала!
— Какая ты молодец, — растроганно произнесла Людмила Сергеевна. — Бабушка обрадуется.
Девочка просияла и побежала наверх. Мать с извиняющейся улыбкой последовала за ней.
Глядя им вслед, Людмила Сергеевна вдруг ощутила острый укол тоски. Её внуки, наверное, уже совсем взрослые. Старшему, кажется, шестнадцать. Интересно, помнят ли они бабушку? Вспоминают ли иногда?
Тут зазвонил телефон, и она отвлеклась от грустных мыслей.
— Мини-отель «Уют», слушаю вас.
— Это Ольховская Людмила Сергеевна? — спросил незнакомый мужской голос.
— Да, — настороженно ответила она. — А кто вы?
— Меня зовут Игорь Степанович, я адвокат. Звоню по поручению вашей дочери, Екатерины Владимировны. Она хотела бы встретиться с вами.
Людмила Сергеевна замерла. Катя? Хочет встретиться? Зачем?
— Зачем? — прямо спросила она.
— Есть ряд вопросов, требующих урегулирования, — уклончиво ответил адвокат. — В частности, касающихся наследства вашей старшей дочери, Ольги Владимировны.
Так вот в чём дело. Деньги. Опять деньги.
— Передайте Екатерине Владимировне, что я не заинтересована во встрече, — холодно сказала Людмила Сергеевна. — И в наследстве тоже. У меня всё есть.
— Но позвольте… — начал было адвокат, но она перебила его.
— Нет. Не позволю. Всего доброго.
И положила трубку.
В тот вечер она долго не могла уснуть. Ворочалась с боку на бок, думая о том, как странно всё сложилось. Она, учитель русского языка и литературы, всю жизнь говорила детям о добре, справедливости, любви. А своих собственных дочерей не смогла этому научить. Или, может, это она сама не умела любить по-настоящему? Не могла показать это, выразить? Всегда держала дистанцию, пряталась за маской строгой учительницы?
Теперь уже не узнаешь. Ольга унесла свои обиды в могилу. А Катя… Что ж, Катя сделала свой выбор.
Утром Людмила Сергеевна проснулась с твёрдым решением. Она больше не будет оглядываться назад. У неё есть настоящее — работа, которая ей нравится, крыша над головой, новая подруга Тамара Петровна. И, возможно, будущее — ещё несколько лет относительно спокойной жизни. Без упрёков, без чувства вины, без необходимости оправдываться перед кем-то.
За завтраком она встретила вчерашнюю постоялицу с дочкой. Маленькая Маша радостно помахала ей ручкой.
— Доброе утро! — крикнула девочка. — А мы сегодня к бабушке идём! Я ей расскажу про вас.
— Доброе утро, — улыбнулась Людмила Сергеевна. — Передавай бабушке привет. И скорейшего выздоровления.
Она смотрела, как мать с дочерью завтракают, о чём-то весело болтая, и думала о том, что жизнь, в сущности, продолжается. Дети растут, рождаются внуки, внуки становятся родителями. Этот поток не остановить. И у каждого поколения — свои ошибки, свои радости, свои открытия.
Когда-нибудь и её дочь Катя станет бабушкой. И, может быть, тогда поймёт что-то важное. Или не поймёт — это уже её дело, её жизнь, её выбор.
А Людмила Сергеевна сделала свой выбор. Ей нравилось встречать постояльцев, помогать им устроиться, слушать их истории. Нравилось чувствовать себя нужной. Пусть не родным людям — чужим. Но разве это так важно?
Через полгода в хостел заглянул знакомый почтальон.
— Вам письмо, Людмила Сергеевна, — сказал он, протягивая конверт. — Из Москвы.
Сердце ёкнуло. Неужели от Кати? Но на конверте стоял штамп какой-то официальной организации. Людмила Сергеевна вскрыла его и пробежала глазами текст. Письмо было от нотариуса. Он сообщал, что в связи с внезапной смертью гражданки Савельевой Екатерины Владимировны открылось наследство, и Людмила Сергеевна, как мать умершей, является одним из наследников первой очереди наряду с детьми покойной.
Листок выпал из рук. Катя умерла? Как? Почему? Что с детьми?
В письме об этом ничего не говорилось. Был только адрес нотариальной конторы и телефон.
Дрожащими руками Людмила Сергеевна набрала номер.
— Нотариус Семёнов, — ответил мужской голос.
— Здравствуйте, — с трудом выговорила она. — Это Ольховская Людмила Сергеевна. Я получила ваше письмо о… о смерти дочери.
— А, Людмила Сергеевна, — в голосе послышалось облегчение. — Наконец-то! Мы вас обыскались. Старый адрес не действует, телефон тоже. Еле нашли через паспортный стол.
— Что случилось с моей дочерью? — перебила его Людмила Сергеевна.
— Инсульт, — коротко ответил нотариус. — Скоропостижно. Врачи не успели спасти.
— А дети?
— Дети сейчас с отцом. Он инвалид, как вы знаете, но вполне дееспособен. Так что опекунство не требуется. Однако по поводу наследства нужно решить.
— Какое наследство? — устало спросила Людмила Сергеевна. — У Кати ничего не было, кроме квартиры.
— Не совсем так, — возразил нотариус. — Во-первых, выяснилось, что на её имя была открыта фирма. Небольшая, но прибыльная — торговля текстилем. Во-вторых, у неё был счёт в банке с приличной суммой. В-третьих, выяснилось, что ваша старшая дочь, Ольга Владимировна, перед смертью составила завещание, по которому всё её имущество переходило к сестре. А теперь, когда не стало и Екатерины Владимировны, наследниками становятся её дети и вы.
Людмила Сергеевна слушала как в тумане. Фирма? Счёт в банке? Откуда? И Ольга оставила всё Кате? А Катя скрыла это от матери?
— Я… — она запнулась. — Я отказываюсь от наследства в пользу внуков. Мне ничего не нужно.
— Но, Людмила Сергеевна… — начал было нотариус.
— Ничего не нужно, — твёрдо повторила она. — Оформите всё на детей. И передайте им… Нет, ничего не передавайте.
Она повесила трубку и долго сидела, глядя в одну точку. Потом медленно поднялась и подошла к окну. За окном был обычный весенний день — яркое солнце, лужи, проталины на газонах. Люди спешили по своим делам, не подозревая, что в этот момент старая женщина за окном второго этажа прощалась со своим прошлым.
Обе дочери ушли из жизни. Остались внуки, но они чужие, они не знают бабушку, да и не хотят знать, наверное. Что ж, так тому и быть.
Людмила Сергеевна вернулась к стойке администратора. Скоро должны приехать новые постояльцы, надо подготовить документы. Эта работа, этот маленький хостел на окраине Твери — теперь её дом, её семья, её жизнь.
А прошлое пусть остаётся в прошлом. Нет смысла ворошить его, выискивать ошибки, назначать виновных. Все виноваты понемногу. И все по-своему несчастны.
— Людмила Сергеевна, вы не заняты? — в холл вошла Тамара Петровна. — Тут новые гости приехали, а я ухожу по делам. Справитесь?
— Конечно, — улыбнулась старушка. — Я всегда справляюсь…
