Каждый вечер, переступая порог собственной квартиры, Милана ощущала запах сладковатого одеколона Николая Васильевича и лавандового саше Зинаиды Алексеевны.
Подобное происходило уже больше двух месяцев, а сегодня женщина окончательно поняла: свекры повадились приходить к ним в квартиру, пока она на работе.
«Опять…» – мысленно вздохнула Милана, снимая туфли. В прихожей стояли не ее балетки, а две пары практичных туфель, аккуратно поставленных на коврик.
Из гостиной доносился приглушенный голос телевизора. Женщина прошла на кухню.
На столе, вместо привычной вазы с фруктами, красовалась коробка конфет «Белочка», которые обожала свекровь.
А в раковине… в раковине стояла ее любимая кружка с надписью «Кофе – моя религия», но в ней плавали чаинки зеленого чая, который Милана терпеть не могла.
– Эдик! – раздался из гостиной голос Зинаиды Алексеевны, громкий и привычно командный. – Ты не видел мою шаль? Кажется, я оставила ее вчера на спинке дивана.
– Мам, я же говорил, не надо ничего оставлять! – донесся усталый голос Эдуарда.
Он вышел на кухню, увидел жену и замер. На его лице была видна вина и обреченность.
– Привет, солнце. Ты уже…
– Уже все вижу, – тихо сказала Милана, кивая на кружку. – Опять случайно зашли?
– Да. Пришли «на часок». Мама хотела оставить тебе пирожки… и папа принес вентилятор. Говорит, наш кондиционер слабовато дует, — Эдуард вздохнул и потер переносицу.
Милана подошла к холодильнику. На верхней полке, рядом с ее йогуртом, красовалась тарелка с пирожками, плотно затянутая пищевой пленкой.
На стене, у кухонной балконной двери, на гвоздике, «красовался» громоздкий вентилятор, знакомый ей по даче свекров.
– Где наш кондиционер? – спросила Милана, ее голос дрогнул. – Зачем ты его снял?
– Папа… папа сказал, что он слишком слабый и пыльный. Я убрал его в коробку, на шкаф. Папа сказал, что этот вентилятор лучше, мощнее, да и мама почистила его на славу…
В этот момент на кухню впорхнула сама Зинаида Алексеевна. Невысокая, подтянутая, в ярко-синем платье. Ее глаза сверкнули при виде невестки.
– Миланочка, родная! Ты сегодня рано… Устала, наверное! – она порывисто обняла Милану, обдав облаком лаванды и духами «Красная Москва». – Мы тут с Колей заглянули к вам, пирожков принесли! Ты же мои капустные обожаешь! И папа наш приволок свой вентилятор. Говорит, у вас тут духота, а ваш кондиционер – игрушка, несерьезная штука!
– Зинаида Алексеевна, – начала Милана, стараясь держать голос ровным, – спасибо за пирожки, это очень мило. Но… наш кондей мне очень нравился, и поставить его сюда – мое решение. И кружку… я не пью зеленый чай. Не нужно его заваривать в моей любимой кофейной кружке. К тому же, почему вы так часто ходите к нам?
Свекровь отпрянула назад, будто кто-то невидимый оттолкнул ее. Брови женщины поползли вверх.
– Милана, мы с отцом скучаем, ходим прогуливаться в обед и до вас доходим. Заходим, чтобы чайку попить и передохнуть немного. Или нельзя? К тому же, Коля вот заметил, что ваш кондиционер так себе…
– Вам не кажется, что каждый день приходить — это уже перебор?! К тому же, когда хозяев нет дома, приходить как-то некрасиво… – непроизвольно вырвалось у Миланы. — Помнится, мы давали вам ключи совсем не для этого, а — на крайний случай.
Она увидела, как Эдуард напрягся и сильно занервничал.
– Я прихожу усталая и хочу видеть, что все вещи находятся на своих местах. Без сюрпризов. Без… без того, что кто-то решает за меня, что старый вентилятор лучше кондиционера.
В кухне повисла тяжелая тишина. Зинаида Алексеевна посмотрела на невестку с неподдельным изумлением и обидой.
Из гостиной, сладко потягиваясь и громко зевая, выглянул Николай Васильевич.
– Чего шумите? Зина, ты шаль-то нашла? А то пора уже домой, передача скоро начнется…
– Нашла, Коля, нашла, – отозвалась свекровь машинально, не отрывая глаз от Миланы. Потом ее взгляд смягчился, появилась капля растерянности.
– Милана… мы с папой… мы не хотели тебя расстроить. Хотели, как лучше…
– Я знаю, Зинаида Алексеевна, – вздохнула Милана, почувствовав, как гнев начинает сменяться усталостью. – Я очень ценю ваше внимание и заботу. Правда. Но забота – это когда спрашивают: «Можно зайти?», «Тебе это нужно?». А не когда приходят в мое отсутствие и меняют что-то в моем доме без спроса. Мне это очень неприятно.
Свекры удивленно раскрыли рты. Эдуард, почувствовав напряжение, подошел к жене и осторожно положил руку ей на плечо.
– Мама, папа, – обратился он к родителям, – Милана права. Мы должны были поговорить об этом раньше. Эта квартира – наша общая с Миланой. Приходить без предупреждения, тем более когда нас нет, и тем более что-то переставлять… это, действительно, не совсем корректно. Даже с самыми лучшими намерениями.
Зинаида Алексеевна перевела взгляд с сына на невестку, а потом — обратно. Она молчала несколько секунд, будто бы что-то обдумывала.
– Ты же сам говорил, что рад был, что мы приходим, и что я могу поставить на стирку твои вещи… — растерянно проговорила женщина.
Эдуард густо покраснел. Ему стало стыдно, ведь мать, действительно, поймала его на лжи.
– Ладно. Я все поняла, – Зинаида Алексеевна подошла к раковине, взяла злополучную кружку с чаем и вылила остатки содержимого. – Буду знать. А кондиционер… Эдик, достань его назад и верни на место. Папин вентилятор мы заберем, – она повернулась к Милане. – Пирожки… хочешь – оставь, не хочешь – тоже заберем. И… извини, если… задела.
Николай Васильевич что-то недовольно пробурчал про «неблагодарность», но под строгим взглядом жены умолк и потопал собираться.
Когда дверь за свекрами закрылась, в квартире воцарилась непривычная тишина.
Эдуард полез устанавливать назад свой кондиционер. В этот момент в дверь снова позвонили. Милана открыла и увидела смущенную свекровь.
– Я это… ключи вернуть, чтобы потом претензий не было, – Зинаида Алексеевна протянула невестке ключи.
Милана взяла ключи. Они были теплыми. Она сжала их в кулаке, почувствовав ребристые края.
– Спасибо, – тихо сказала Милана, не находя других слов.
Гнев ушел, оставив после себя странную смесь облегчения и щемящей грусти. Она видела обиду в глазах свекрови, ту самую обиду, которую та старалась прикрыть деловитостью.
– Не за что, – отрезала Зинаида Алексеевна, еще раз мельком глянув внутрь квартиры, где Эдуард возился с кондиционером. – Мы… мы пойдем. Пирожки… как знаешь, — она махнула рукой, резко развернулась и зашагала к лифту, где ее уже ждал Николай Васильевич.
Из кухни донесся стук и возня. Эдуард водружал кондиционер на место. Милана подошла к дверному проему.
Муж стоял на табуретке, закручивая последний винт. Его спина была напряжена, плечи слегка ссутулились.
– Готово, – Эдуард спрыгнул и отряхнул руки, — как родной, — добавил он и попытался улыбнуться, но улыбка получилась кривой. Его взгляд упал на ключи в руке Миланы.
– Мама, отдала тебе ключи?
– Отдала, — кивнула женщина. — Сама предложила вернуть, я даже не подумала…
Мужчина кивнул и крепко сжал губы, понимая, что этот нюанс точно не пройдет просто так.
Действительно, Зинаида Алексеевна и Николай Васильевич на неделю отдалились от сына и невестки.
Их обида была совершенно очевидна. Эдуард это понимал и сильно переживал. В какой-то момент он даже пожалел о том, что не поддержал родителей.
Однако обратное бы привело к ссоре с женой, которая могла серьезно навредить семейным отношениям.
Зинаида Алексеевна и Николай Васильевич хоть и отходили постепенно, но их обида так до конца и не ушла.
