Свекровь
Настя помнила тот день до мельчайших подробностей. Белые розы в букете невесты уже начали вянуть от жары, а гости, разгорячённые вином и весельем, шумно беседовали за круглыми столиками, застланными накрахмаленными скатертями. Ресторан «Золотое кольцо» был украшен воздушными шарами цвета слоновой кости, и всё казалось идеальным, словно картинка из свадебного журнала.
Но идиллия разрушилась в одно мгновение.
Настя заметила, как Валентина Петровна — её новоиспечённая свекровь — осторожно, словно воровка, подкралась к столику у стены, где лежали поздравительные конверты от гостей. Женщина оглянулась по сторонам и быстро сгребла несколько конвертов в свою лакированную сумочку.
— Валентина Петровна, — тихо, но твёрдо произнесла Настя, подходя сзади, — что вы делаете?
Свекровь вздрогнула и резко обернулась. На её лице, припудренном толстым слоем тонального крема, отразилось что-то среднее между виной и злостью.
— А что такого? — вызывающе спросила она, не убирая руку от конвертов. — Я ведь половину свадьбы оплатила!
— Половину? — Настя почувствовала, как сердце забилось чаще. — Но это же подарки нам с Вадимом…
— Подарки? — Валентина Петровна рассмеялась резким, неприятным смехом. — Девочка моя, я всю эту свадьбу из собственного кармана оплатила! И твоё платье тоже! Так что не смей мне указывать!
Голос свекрови звенел всё громче, привлекая внимание соседних столиков. Гости начали оборачиваться, и Настя почувствовала, как щёки пылают от стыда и возмущения.
— Это неправда! — не выдержала она. — Мои родители заплатили больше половины!
— Твои родители? — Валентина Петровна встала во весь рост, и теперь весь ресторан слышал каждое её слово. — Да что они вообще могут себе позволить на свои гроши! Всё здесь — моё! От скатертей до музыки!
Отец Насти, Михаил Иванович, человек спокойный и рассудительный, резко поднялся со своего места.
— Позвольте, сударыня, — сказал он, подходя к разбушевавшейся свекрови, — мы с женой внесли свою долю, и немалую. И позвольте напомнить, что платье дочери мы покупали сами.
— Сами? — Валентина Петровна едва не подпрыгнула от негодования. — Да вы что себе позволяете! Я…
Но тут к спору присоединилась мать Насти, Людмила Николаевна, обычно молчаливая женщина в строгом тёмно-синем костюме.
— Валентина Петровна, довольно, — произнесла она ледяным тоном. — Не позорьтесь перед людьми.
Почувствовав, что силы неравны, свекровь схватила свою сумочку и, громко стуча каблуками по паркету, направилась к выходу.
— Запомните! — крикнула она на прощание. — Ещё пожалеете об этом дне!
Гости сидели в оцепенении. Тамада, мужчина с добродушным лицом и седеющими усами, изо всех сил пытался вернуть празднику прежнее настроение, но смех звучал натянуто, а тосты — вымученно.
Настя стояла в своём кружевном платье среди осколков разрушенного праздника и думала: «Как же так? Самый счастливый день в жизни превратился в кошмар…»
Семейная жизнь с самого начала складывалась под дамокловым мечом свекрови. Валентина Петровна словно поставила себе целью превратить существование невестки в ад.
Их однокомнатная квартира на окраине города была небольшой, но уютной. Настя старалась создать домашний очаг: вешала лёгкие ситцевые занавески, расставляла по подоконникам горшки с фиалками, готовила по вечерам, когда Вадим возвращался с работы. Но стоило только зазвонить телефону, и голос свекрови разрушал всю эту хрупкую идиллию.
— Вадик, — гнусавила Валентина Петровна в трубку, — твоя жена опять мне хамила! Представляешь, я попросила её помочь с уборкой, а она мне нагрубила!
Настя слушала эти разговоры, сжимая кулаки. Она действительно помогала свекрови убираться в её тёмной двухкомнатной квартире на пятом этаже старой хрущёвки. Мыла полы до блеска, протирала пыль с мебели сталинских времён, чистила засаленную плиту на крохотной кухне. Но Валентина Петровна находила изъяны в каждой мелочи.
— Ты зеркало плохо протёрла, видишь разводы? — придиралась она, водя пальцем по стеклу. — И пол под диваном забыла помыть. Ленивая какая!
Когда Настя покупала продукты для свекрови, та и тут находила повод для недовольства.
— Этот хлеб чёрствый! — возмущалась Валентина Петровна, тыкая пальцем в мягкую булку. — А молоко скисшее! Ты что, специально мне испорченное берёшь?
Настя проверяла сроки годности дважды, выбирала самые свежие продукты, тратила на свекровь больше денег, чем на себя с мужем. Но благодарности не было и в помине.
Особенно болезненно воспринимались придирки к подаркам. На день рождения свекрови Настя с Вадимом купили красивую шкатулку для украшений — деревянную, с тонкой резьбой и бархатной подкладкой внутри.
— Что мне с этой безделушкой делать? — презрительно фыркнула Валентина Петровна, едва взглянув на подарок. — У меня и так хлама полно.
А через неделю Настя увидела эту шкатулку в ванной — свекровь использовала её для хранения тряпок и губок для мытья.
Вадим же, приходя домой после трудового дня, уставший и измотанный, не хотел слышать жалоб.
— Настя, ну что ты опять? — раздражённо говорил он, расстёгивая рубашку. — Мама пожилой человек, у неё свои причуды. Неужели так сложно относиться к этому спокойнее?
И Настя молчала, глотая обиду. Что она могла сказать мужу, который любил мать слепой, безоговорочной любовью?
Спасением стал переезд. Родители Насти, Михаил Иванович и Людмила Николаевна, несмотря на свои скромные доходы — он работал инженером на заводе, она — медсестрой в поликлинике — помогли молодой семье купить двухкомнатную квартиру в новом районе.
— Мы хотим внуков, — сказала мать Насте, передавая ей пухлый конверт с деньгами. — И чтобы они росли в нормальных условиях.
Новая квартира была светлой и просторной. Большие окна выходили на детскую площадку, где играли малыши, а на кухне помещался обеденный стол, за которым могла собраться вся семья. Настя с упоением обставляла новое жильё: выбирала обои, покупала мебель, развешивала картины.
На новоселье пришли родители, друзья, коллеги. И, к удивлению Насти, Валентина Петровна вела себя на редкость тихо. Она сидела в углу дивана, пила чай из новых чашек и даже улыбалась, когда к ней обращались.
«Может быть, всё наладится? — подумала Настя, наблюдая за свекровью. — Может, она поняла, что зашла слишком далеко?»
Но эта передышка оказалась лишь затишьем перед бурей.
— Настя, к нам мама едет, — сказал Вадим как-то вечером, когда она мыла посуду после ужина.
Настя замерла, не выпуская из рук тарелку.
— Зачем? — спросила она, не оборачиваясь.
— У неё крыша протекла. Квартира залита, нужен ремонт.
— Крыша? — Настя обернулась. — Она же на пятом этаже живёт.
— Да, но кровля дома прохудилась. Затопило сильно. Она временно к нам переедет.
— На сколько? — Настя почувствовала, как внутри всё сжимается от тревоги.
— На месяц, максимум. Пока ремонт не сделают.
— Месяц! — У Насти подкосились ноги, и она схватилась за край стола. — Вадим, я не выдержу месяц!
— Настюша, — муж подошёл и обнял её за плечи, — ну пожалуйста. Потерпи немного. А потом мы поедем в отпуск, как ты хотела. На море. Будем лежать на пляже, купаться, пить коктейли…
Настя закрыла глаза. Море… Она так мечтала о тёплом песке под ногами, о шуме волн, о закатах над водой.
— Хорошо, — прошептала она. — Но ты обещаешь? Море?
— Обещаю, — твёрдо сказал Вадим.
Валентина Петровна приехала на следующий день с огромным чемоданом и тремя сумками. Настя встречала её одна — Вадим был на работе.
— А, дома сидишь, — с порога заявила свекровь, даже не поздоровавшись. — Не стыдно на мужа висеть?
Настя молча взяла у неё сумки. В квартире началось светопреставление.
— Почему тут так пахнет? Открой окна! Нет, закрой, дует! Почему так темно? Включи свет! Выключи, слепит глаза!
Настя металась по квартире, выполняя противоречивые приказы. К обеду она чувствовала себя загнанной лошадью.
— Вставай, лентяйка! — Острый локоть Валентины Петровны впился в рёбра Насти, когда та присела на диван. — Ужин готовить будешь? И чтобы не ту бурду, что обычно варишь!
Готовка превратилась в пытку. Свекровь стояла над душой, комментируя каждое движение.
— Лук мельче режь! Нет, крупнее! Огонь убавь! Пересолила! Недосолила!
К вечеру у Насти тряслись руки от усталости и злости. Она лежала в постели рядом со спящим мужем и думала: «Ещё двадцать девять дней… Я не выдержу».
Наутро Настя приняла решение. Она достала из ящика стола маленькие беспроводные наушники — подарок к прошлому дню рождения — и вставила их в уши.
— Эй, ты! — Валентина Петровна махала руками, пытаясь привлечь внимание невестки. — Я с тобой говорю!
Настя спокойно намазывала масло на хлеб, словно не слыша.
— Ты что, оглохла? — Свекровь подошла ближе и замахала руками перед лицом Насти.
Никакой реакции.
Валентина Петровна начала кричать, но Настя продолжала завтракать, изредка напевая что-то под нос и улыбаясь загадочной улыбкой.
Во время готовки обеда свекровь попробовала тронуть Настю за плечо. Та обернулась и вынула один наушник.
— Простите, вы что-то хотели?
— Хотела! Я…
Настя включила блендер. Шум заглушил все слова Валентины Петровны. Та захлопнула рот и стала ждать. Но как только блендер умолк и свекровь открыла рот, он зажужжал снова.
Потом был пылесос. Потом телевизор на полную громкость. Потом музыка из колонок.
Валентина Петровна металась по квартире, как тигр в клетке, не в силах высказать накопившуюся злость.
За обедом Настя не снимала наушников. На вопрос свекрови, что она слушает, невестка ответила с невинной улыбкой:
— Лекции психолога. Очень полезные! Рассказывает, как общаться с трудными людьми без вреда для нервной системы.
Валентина Петровна побагровела и открыла рот, но наушники уже вернулись на место, а лицо Насти снова стало безмятежным.
Вечером Вадим вернулся домой и застыл в дверях кухни. Его жена спокойно собирала пазл с изображением альпийского озера, а мать, красная как рак, охрипшим голосом орала на неё, размахивая руками.
— Мама, что происходит? — растерянно спросил Вадим.
— Спроси у своей жены! — прохрипела Валентина Петровна. — Она меня целый день игнорирует! Я устала с ней разговаривать!
— Настя, что случилось?
— Ничего особенного, — спокойно ответила Настя, не отрываясь от пазла. — Я весь день убиралась, готовила, стирала. Мама была недовольна, но я терпела, как ты просил.
— Недовольна? — взвизгнула свекровь. — Да она меня вообще не слушает!
— В таком случае не вижу проблемы, — пожал плечами Вадим. — Настя делает свои дела, мама, а ты… ну, занимайся своими.
Настя поднялась и поцеловала мужа в щёку.
— Ужин готов. Сегодня твоя любимая картошка с котлетами.
За ужином Валентина Петровна сидела, надувшись, как сова. Но долго молчать она не могла.
— Вадик, скажи своей жене, чтобы она меня слушалась! Я ведь старший человек в доме!
Вадим медленно поднял голову от тарелки. Настя видела, как что-то менялось в его лице — мягкость уступала место твёрдости.
— Мама, — тихо сказал он, — ты в гостях. Никто не обязан выполнять твои прихоти. Если тебе не нравится еда — готовь сама. Если не нравится обстановка — мы можем найти тебе гостиницу.
Валентина Петровна онемела.
Вадим встал из-за стола и через минуту вернулся с чемоданом матери.
— Поехали, — сказал он.
— Куда? — прошептала свекровь.
— В гостиницу. Мама, мне надоело выбирать между тобой и женой. Ты начала эту войну на собственной свадьбе моей жены, ты её и продолжаешь. Но я больше не буду в этом участвовать.
— Я никуда не поеду! — завизжала Валентина Петровна. — Это мой сын!
— Был, — холодно ответил Вадим. — Не заставляй меня выводить тебя силой.
Настя молчала, наблюдая за этой сценой. В её душе боролись злорадство и жалость. Валентина Петровна вдруг показалась ей не злой мегерой, а просто одинокой старой женщиной.
— Вадим, — мягко сказала она, — оставь. Я думаю, мама всё поняла. Правда ведь? — Она посмотрела на свекровь. — Давайте просто спокойно доедим и ляжем спать. Мы все устали.
Валентина Петровна медленно вернулась за стол. Вадим унёс чемодан.
— Это всё ты, — прошипела свекровь, когда сын ушёл в душ.
— Может быть, — спокойно согласилась Настя. — Но заметьте: вы остались здесь только благодаря мне. Так что выбор за вами.
До утра в квартире стояла тишина.
За завтраком Валентина Петровна молчала. Она ела овсянку, которую приготовила Настя, пила чай из красивых чашек и смотрела в окно.
— Я уезжаю, — вдруг сказала она.
— Мама, — удивился Вадим, — но ведь ремонт ещё не закончился.
— Поживу у Зои Марковны. Она давно звала.
— Как хочешь, — пожал плечами сын.
Валентина Петровна собрала вещи быстро и молча. У порога она обернулась:
— Вадик, ты предатель. А твоя жена — змея. Видеть вас больше не могу.
Дверь хлопнула.
Настя подошла к окну и смотрела, как свекровь садится в такси с чемоданом. Маленькая сгорбленная фигурка в старом пальто казалась такой беззащитной…
— Жалеешь? — спросил Вадим, обнимая жену сзади.
— Не знаю, — честно ответила Настя. — Мне её не жалко. Но мне жалко тебя. И её тоже немного.
— Она сама всё выбрала, — сказал Вадим. — Мама взрослый человек.
Через месяц они действительно поехали на море. Лежали на тёплом песке, пили коктейли под пальмами, встречали рассветы над водой. Валентина Петровна больше не звонила.
Но иногда Настя думала о ней — о том, как та сидит одна в своей тёмной квартире после ремонта, смотрит в окно и вспоминает сына. И на душе становилось тяжело от понимания, что в этой истории не было победителей — только люди, которые не сумели найти общий язык.
Весной пришла весточка через общих знакомых: Валентина Петровна всё ещё злится и планирует месть. Но Настя только грустно улыбнулась, услышав это. Какая может быть месть, когда сын больше не берёт трубку?
