– Что? – Катя замерла, сжимая в руке лопатку для торта. Крем соскользнул с лезвия и шлёпнулся на стол, оставив белое пятно на скатерти.
– Ну, Катюш, – тётя Нина, сестра свёкра, расплылась в улыбке, будто предлагала что-то само собой разумеющееся. – Дача же теперь ваша, семейное добро. Мы с Лёшей и детьми на выходные съездим, шашлыки пожарим, искупаемся. Ты не против?
Катя медленно вытерла руки о фартук, чувствуя, как внутри закипает что-то горячее и колючее. В гостиной их маленькой квартиры было тесно от родственников мужа – тётя Нина с мужем, их двое детей-подростков, да ещё двоюродный брат Слава, который молча листал телефон, сидя на диване. Все они явились без предупреждения, якобы «просто в гости». А теперь вот – дача.
– Против, – выдавила Катя, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Мы с Димой только закончили ремонт. Это наш дом, не база отдыха.
Тётя Нина прищурилась, её улыбка стала натянутой, как струна.
– Ой, Катя, не начинай. Семья же! Дима, скажи ей! – она повернулась к мужу Кати, который как раз вошёл с подносом бутербродов.
Дима замер, переводя взгляд с тёти на жену. Его тёмные брови нахмурились, а в глазах мелькнула растерянность. Катя знала этот взгляд – он всегда появлялся, когда родня начинала давить.
Два года назад Катя получила в наследство от бабушки старенькую дачу в Подмосковье. Домишко был ветхий: покосившаяся веранда, протекающая крыша, окна, которые не закрывались без лома. Но для Кати это было не просто строение – это были воспоминания. Летние вечера с бабушкой, запах свежескошенной травы, скрип качелей во дворе. Она видела в этом месте будущее – своё и Димино. Место, где они могли бы сбежать от московской суеты, где их будущие дети могли бы бегать босиком по траве.
Они с Димой вложили в дачу всё: сбережения, выходные, нервы. Катя сама красила стены, училась класть плитку по видео в интернете, таскала мешки с цементом, пока Дима чинил крышу и проводку. Каждую доску, каждый гвоздь они выбирали вместе, спорили до хрипоты, но в итоге создали уютный уголок – деревянный домик с белыми занавесками, камином и маленькой террасой, выходящей к речке. Это был их труд, их мечта.
А теперь эта мечта стала приманкой для всей Диминой родни. Сначала звонила его мама, Светлана Ивановна, с намёками, что «хорошо бы всей семьёй на даче собраться». Потом двоюродная сестра Оля предложила «просто заехать на денёк». А сегодня тётя Нина с ходу потребовала ключи, будто дача – это общий котёл, куда каждый может запустить ложку.
Катя посмотрела на Диму, ожидая поддержки. Он поставил поднос на стол, вытер руки о джинсы и кашлянул.
– Ну… тёть Нин, дача пока не готова для гостей, – начал он неуверенно. – Мы ещё не всё доделали.
– Не готова? – тётя Нина всплеснула руками. – Димочка, ты же сам рассказывал, как вы там всё обустроили! Камин, банька, речка рядом – рай, а не дача! Мы же не чужие, не нагрянем толпой. Только я, Лёша и дети.
Катя почувствовала, как кровь прилила к щекам. Дима рассказывал? Когда? И почему она об этом не знала?
– Дима, – она повернулась к мужу, стараясь говорить спокойно, – ты обещал, что это будет наше место. Только наше.
В комнате повисла тишина. Дети тёти Нины, Маша и Ваня, оторвались от телефонов и уставились на взрослых. Слава, двоюродный брат, хмыкнул и пробормотал:
– Ну, начинается…
– Катя, не драматизируй, – тётя Нина махнула рукой. – Никто вашу дачу не отберёт. Просто отдохнём пару дней, что такого? Вы же не каждый выходной там?
– Дело не в этом, – Катя сжала кулаки, чувствуя, как голос дрожит от обиды. – Это наш дом. Мы его своими руками строили. А вы даже не спросили, удобно ли нам.
– Удобно? – тётя Нина приподняла бровь. – Девочка моя, это семейное имущество. Дима же не чужой, правда? А семья делится.
Катя посмотрела на Диму. Он стоял, опустив глаза, и теребил край футболки. Почему он молчит? Почему не скажет, что это их с Катей труд, их мечта?
Вечер тянулся мучительно долго. Родственники ушли, оставив после себя крошки на столе и пустые обещания «заехать ещё». Катя молча мыла посуду, а Дима сидел на кухне, глядя в телефон. Напряжение между ними было таким густым, что казалось, его можно резать ножом.
– Ты собираешься что-то сказать? – наконец не выдержала Катя, швырнув губку в раковину.
Дима поднял взгляд, его лицо было усталым.
– Кать, я не знал, что они так насядут. Честно. Я просто упомянул дачу пару раз, и всё закрутилось.
– Упомянул? – она скрестила руки на груди. – Ты рассказал им про камин, про баню, про речку. А мне не сказал, что они уже планы строят!
– Да не строил я ничего! – Дима повысил голос, но тут же осёкся, заметив, как Катя вздрогнула. – Прости. Я просто… не думал, что это так тебя заденет.
– Заденет? – Катя почувствовала, как слёзы жгут глаза. – Дим, это не просто дача. Это место, где я бабушку вспоминала, пока стены красила. Где мы с тобой до ночи спорили, какой цвет штор выбрать. Это наш дом. А твоя родня ведёт себя так, будто имеет на него право!
Дима вздохнул и потёр виски.
– Они не со зла, Кать. Просто привыкли, что в семье всё общее.
– А я не привыкла, – отрезала она. – И не хочу, чтобы наш дом стал общим.
Он посмотрел на неё долгим взглядом, будто пытался найти слова.
– Я поговорю с ними, – наконец сказал он. – Обещаю.
Катя кивнула, но внутри всё сжималось от сомнений. Дима всегда был мягким, особенно с роднёй. Его мама, Светлана Ивановна, могла уговорить его на что угодно – от покупки ненужной техники до поездок на другой конец города, чтобы помочь с её огородом. Сможет ли он сказать «нет» своей тёте, которая уже мысленно жарит шашлыки на их даче?
На следующий день Катя поехала на дачу одна. Ей нужно было проветрить голову, вдохнуть запах сосен, посидеть на террасе с кружкой чая. Дорога петляла через лес, и с каждым километром напряжение отпускало. Она включила радио – старенький приёмник в машине хрипел, но песня про лето звучала так, будто обещала всё наладить.
Дача встретила её тишиной. Солнце пробивалось сквозь кроны сосен, отбрасывая пятна света на деревянные стены. Катя прошлась по участку, трогая шершавые доски забора, который они с Димой красили в прошлом месяце. Здесь всё было их – каждая мелочь, каждый уголок. Она вспомнила, как они смеялись, когда Дима уронил банку с краской, и как потом отмывали друг друга под шлангом, хохоча до слёз.
Но теперь эти воспоминания омрачала мысль о чужих людях, которые будут топтаться по их газону, сидеть на их террасе, трогать их вещи. Катя присела на качели, которые Дима смастерил из старых досок. Качели поскрипывали, и этот звук почему-то казался единственным, что её сейчас понимал.
Телефон завибрировал. Сообщение от Димы: «Мам звонила. Хочет на дачу с тётей Ниной. Я сказал, что мы подумаем. Не злись, ладно?»
Катя стиснула зубы. Подумаем? Это что, теперь его мама тоже в деле? Она набрала ответ: «Дим, я не хочу туда никого пускать. Это наш дом. Поговори с ними. Пожалуйста».
Ответ пришёл через минуту: «Я попробую. Но ты же знаешь маму…»
Катя швырнула телефон на траву. Знает она его маму! Светлана Ивановна всегда считала, что её сын – центр вселенной, а Катя – лишь приложение к нему. Когда они с Димой только поженились, свекровь не раз намекала, что Катя «не дотягивает» – то борщ у неё жидкий, то квартира не убрана. А теперь ещё и дача.
К вечеру Дима приехал на дачу. Его старенькая «Лада» затормозила у ворот, и Катя услышала, как хлопнула дверца. Он вышел, держа в руках пакет с продуктами, и улыбнулся – той самой улыбкой, от которой у Кати всегда теплело на душе. Но сегодня она не поддалась.
– Привёз тебе пирожков, – сказал он, поднимаясь на террасу. – Мамины. С капустой, как ты любишь.
– Спасибо, – Катя взяла пакет, но не открыла. – Ты с ней говорил?
Дима вздохнул и сел на стул напротив.
– Пытался. Она… ну, ты знаешь, какая она. Сказала, что раз дача теперь наша, то это как бы и семейное. Что она тоже имеет право там бывать.
– Право? – Катя вскочила, едва не опрокинув кружку. – Какое право, Дим? Это моя бабушкина дача! Я её получила, я её ремонтировала, я туда душу вложила! А твоя мама даже не спросила, хотим ли мы гостей!
– Кать, не кричи, – он поднял руки, будто сдаваясь. – Я понимаю. Правда. Но она же не чужая. И тётя Нина тоже. Они просто хотят…
– Хотят бесплатно отдохнуть! – перебила Катя. – И плевать им, что это наш труд. Что мы с тобой ночей не спали, чтобы всё это сделать. Они видят готовый дом и думают, что могут просто взять ключи и приехать, как в санаторий!
Дима молчал, глядя на реку. Его пальцы нервно теребили край пакета с пирожками.
– Я не знаю, как их остановить, – наконец сказал он тихо. – Они же семья.
– А я кто? – Катя почувствовала, как голос срывается. – Я не семья? Это не мой дом?
– Конечно, твой, – он посмотрел на неё, и в его глазах было столько вины, что Катя почти пожалела о своём тоне. – Кать, я не хочу ссориться. Давай просто… придумаем, как это уладить.
– Уладить? – она горько усмехнулась. – Дим, если ты сейчас не скажешь им «нет», они будут приезжать каждые выходные. А я этого не хочу. Я хочу, чтобы это было наше место. Только наше.
Он кивнул, но в его взгляде была неуверенность. Катя знала, что он боится конфликтов с роднёй. Боится обидеть маму, тётю, брата. Но она тоже боялась – боялась потерять то, что они с таким трудом создали.
Через неделю напряжение достигло пика. Тётя Нина позвонила снова, на этот раз с конкретным планом: они с семьёй приедут в субботу, «чтобы открыть сезон шашлыков». Светлана Ивановна поддержала идею, добавив, что «возьмёт с собой племянников». Катя слушала, как Дима мямлит в трубку что-то про «неудобный момент», и внутри у неё всё кипело.
Она ушла на кухню, чтобы не сорваться. Там, среди кастрюль и запаха вчерашнего ужина, Катя вдруг вспомнила бабушку. Как та сидела на этой самой даче, на старом крыльце, и рассказывала ей, маленькой, про звёзды. «Это твой дом, Катюша, – говорила она. – Храни его. Он будет твоим убежищем».
Катя сжала кулаки. Это её убежище. И она не отдаст его никому.
Когда Дима закончил разговор, она вернулась в гостиную.
– Что сказал? – спросила она, стараясь звучать спокойно.
– Они всё равно хотят приехать, – он пожал плечами, будто это было неизбежно. – Я сказал, что мы заняты, но… ты же знаешь, как они.
– Знаю, – Катя посмотрела ему в глаза. – А ты знаешь, что я не пущу их на дачу.
Дима замер.
– Кать, ты серьёзно? Это же…
– Серьёзно, – перебила она. – Если ты не можешь сказать им «нет», я скажу. И поверь, я найду способ.
Она развернулась и вышла из комнаты, оставив Диму в тишине. Внутри у неё всё дрожало – от злости, от страха, от решимости. Она не знала, как далеко зайдёт этот конфликт. Не знала, поддержит ли её Дима или снова поддастся родне. Но одно она знала точно: она не сдастся.
А что будет дальше? Сможет ли она отстоять свой дом? И что это будет стоить их с Димой браку?
*****
– Я не позволю твоей родне превратить нашу дачу в проходной двор! – Катя стукнула кулаком по столу, и чашка с чаем опасно звякнула
– Кать, успокойся, – Дима поднял руки, словно защищаясь от её слов. – Я же сказал, что поговорю с ними. Не надо так кипятиться.
Катя посмотрела на мужа, сидящего напротив за кухонным столом их московской квартиры. Его лицо, обычно такое открытое и доброе, сейчас было напряжённым, а глаза избегали её взгляда. Она чувствовала, как внутри нарастает буря – смесь обиды, усталости и решимости. Две недели прошло с того дня, как тётя Нина потребовала ключи от дачи, а ситуация только накалялась. Родственники мужа не отступали, и Катя понимала: если она сейчас не поставит точку, их мечта о тихом убежище рухнет под напором чужих шашлыков и пикников.
– Поговоришь? – она скрестила руки, стараясь держать голос ровным. – Дим, ты уже три раза обещал поговорить. И что? Тётя Нина звонит каждый день, твоя мама уже список гостей составила, а Слава вчера написал, что «заедет на рыбалку». Это не разговоры, это капитуляция!
Дима вздохнул, потирая виски.
– Они не понимают, Кать. Для них это просто дача. Место, где можно отдохнуть. Они же не хотят ничего плохого.
– Не хотят? – Катя вскочила, не в силах усидеть. – Они хотят наш дом! Мой дом! Я туда каждую копейку вложила, каждую доску выбирала, а они даже не спросили, можно ли приехать! Просто решили, что имеют право!
Дима молчал, глядя в пол. Его молчание резало сильнее любых слов. Катя отвернулась к окну, где за стеклом моросил осенний дождь. Она вспомнила, как они с Димой красили стены на даче, как он смеялся, когда она случайно мазнула краской ему по щеке. Тогда казалось, что этот дом – их общий мир, их крепость. А теперь он будто растворялся под напором его родни.
Утро субботы началось с звонка. Катя как раз чистила картошку на даче, куда они с Димой приехали, чтобы наконец-то провести выходные вдвоём. Телефон завибрировал на столе, и она увидела имя – Светлана Ивановна, свекровь. Сердце ухнуло вниз.
– Не бери, – сказала она Диме, который тянулся к телефону. – Пожалуйста.
– Кать, это мама, – он посмотрел на неё с укором. – Нельзя просто игнорировать.
– Можно, – отрезала она, но Дима уже нажал «ответить».
– Алло, мам? – его голос был мягким, почти извиняющимся. – Да, мы на даче… Нет, только мы с Катей… Что?
Катя замерла, слушая, как Дима мямлит в трубку. Через минуту он положил телефон и повернулся к ней, явно не зная, как начать.
– Мама с тётей Ниной… они уже едут сюда, – наконец выдавил он. – Сказали, что будут через час.
– Что?! – Катя бросила нож в раковину, и он звякнул о металлическое дно. – Ты же обещал, Дима! Обещал, что скажешь «нет»!
– Я пытался! – он поднял голос, но тут же осёкся. – Они просто… не слушают. Сказали, что это сюрприз. Что они с пирогами и всё такое.
– Сюрприз? – Катя почувствовала, как слёзы жгут глаза. – Это не сюрприз, это вторжение! Они даже не спросили!
Она выбежала на террасу, хлопнув дверью. Холодный ветер ударил в лицо, принося запах сырого леса и реки. Катя обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь. Это был её дом. Её убежище. А теперь сюда едут чужие люди, которые будут топтаться по её газону, сидеть на её качелях, трогать её вещи.
Дима вышел следом, его шаги скрипели по деревянному полу.
– Кать, – он положил руку ей на плечо, но она сбросила её. – Не злись. Они же ненадолго.
– Ненадолго? – она резко повернулась к нему. – А потом кто? Слава с удочками? Оля с детьми? Твоя мама с племянниками? Когда это закончится, Дима? Когда я перестану чувствовать себя гостьей в своём доме?
Он открыл рот, но не нашёл, что сказать. Катя смотрела на него, и в её груди росло что-то тяжёлое, как камень. Она любила Диму. Любила его улыбку, его доброту, его привычку напевать старые песни, когда он чинил что-то по дому. Но сейчас она не узнавала его. Где тот мужчина, который обещал ей, что они построят свою жизнь вместе?
Через час у ворот затормозила машина. Светлана Ивановна вышла первой, в ярком красном пальто, с корзинкой в руках. За ней – тётя Нина, её муж Лёша и их дети, Маша и Ваня, с рюкзаками. Катя стояла на крыльце, скрестив руки, и чувствовала, как сердце колотится. Дима вышел встречать гостей, но его улыбка была натянутой.
– Катюша, какие вы молодцы! – Светлана Ивановна обняла её, обдав запахом сладких духов. – Домик – загляденье! А мы пирогов напекли, сейчас чаю попьём!
– Спасибо, – выдавила Катя, но её голос был холодным. – Только мы не ждали гостей.
– Ой, да ладно тебе, – тётя Нина махнула рукой, втаскивая сумку на крыльцо. – Семья же! Мы ненадолго, до завтра. Дети так хотели на речку посмотреть!
Маша и Ваня уже топтались у качелей, перебрасываясь какими-то шутками. Лёша, муж тёти Нины, молча курил у забора, будто всё происходящее его не касалось. Катя посмотрела на Диму, но он отвёл взгляд.
Внутри дома стало ещё хуже. Светлана Ивановна тут же принялась осматривать всё, будто инспектор.
– Ой, Катя, а шторы тут какие тонкие, – она пощупала занавески. – Поменять бы на что-то посолиднее. А полки в кухне где? У вас же посуда не помещается!
– Нам хватает, – коротко ответила Катя, чувствуя, как щёки горят.
– Ну, это пока, – тётя Нина подхватила тон свекрови. – А если гостей много будет? Надо просторнее всё делать, для семьи!
Катя сжала кулаки. Для семьи? Это её дом! Её с Димой! Почему она должна подстраиваться под чужие планы?
За чаем напряжение только нарастало. Маша пролила сок на скатерть, Ваня уронил пирог на пол, а Светлана Ивановна продолжала раздавать «советы» – от того, как правильно красить забор, до того, где лучше поставить баню. Катя молчала, но внутри всё кипело. Она ловила взгляд Димы, но он только пожимал плечами, словно говоря: «Ну что я могу сделать?»
К вечеру Катя не выдержала. Она ушла на речку, оставив гостей в доме. Села на старый деревянный мостик, где они с Димой когда-то ловили рыбу, и уставилась на воду. Речка журчала, отражая закатное небо, и этот звук немного успокаивал. Но обида не уходила. Почему Дима не остановил их? Почему не сказал, что это их место, их правила?
Она вспомнила, как бабушка учила её стоять за своё. «Катюша, – говорила она, – если не будешь защищать то, что тебе дорого, никто за тебя это не сделает». Тогда Катя была маленькой и не понимала, как это – защищать. А теперь понимала слишком хорошо.
Вернувшись в дом, она застала картину, от которой чуть не задохнулась. Тётя Нина копалась в шкафу на веранде, вытаскивая старые пледы.
– Что вы делаете? – Катя замерла в дверях.
– Ой, Катюш, – тётя Нина даже не обернулась. – Тут такие пыльные тряпки, надо бы постирать. А то гости приедут, а у вас бардак.
– Это не тряпки, – Катя шагнула вперёд, выхватывая плед из её рук. – Это бабушкины вещи. И гости тут не приедут.
– Катя! – Светлана Ивановна появилась в дверях, её голос был строгим. – Что за тон? Мы же помочь хотим!
– Помочь? – Катя почувствовала, как слёзы подступают, но не дала им вырваться. – Вы не помогаете. Вы просто берёте то, что вам не принадлежит. Это мой дом. Мой и Димин. И я не хочу, чтобы вы сюда приезжали без спроса.
В доме стало тихо. Маша и Ваня замерли, даже Лёша оторвался от сигареты. Дима стоял в углу, его лицо было белым, как мел.
– Катя, – начала Светлана Ивановна, но Катя перебила.
– Нет. Хватит. Я устала чувствовать себя чужой в своём доме. Если вы хотите приезжать, спрашивайте. А если не можете, то вообще не приезжайте.
Она повернулась и вышла на улицу, не в силах больше терпеть. Сердце колотилось, руки дрожали. Она знала, что перешла черту. Но отступать было некуда.
Дима догнал её у речки. Он выглядел растерянным, его тёмные волосы растрепались от ветра.
– Кать, ты чего? – он остановился рядом, тяжело дыша. – Зачем ты так с мамой? С тётей? Они же обиделись.
– Обиделись? – Катя резко повернулась к нему. – А я? Мне не обидно, Дим? Я каждый день слышу, как они критикуют наш дом, лезут в наши вещи, решают за нас! А ты молчишь!
– Я не молчу, – он повысил голос. – Я пытаюсь всех примирить!
– Примирить? – она горько рассмеялась. – Ты просто сдаёшься. Ты не можешь сказать «нет» своей маме, своей тёте, своему брату. А я не могу больше это терпеть.
Дима смотрел на неё, и в его глазах было что-то новое – не только вина, но и понимание. Он шагнул ближе.
– Кать, я не хочу, чтобы ты так себя чувствовала. Правда. Я просто… не знаю, как их остановить, не обидев.
– А меня обидеть можно? – тихо спросила она. – Дим, если ты сейчас не выберешь, на чьей ты стороне, это всё разрушит. Не только дачу. Нас.
Он замер, словно её слова ударили его. Потом медленно кивнул.
– Хорошо. Я поговорю с ними. По-настоящему.
Катя посмотрела на него, не зная, верить ли. Но в его голосе было что-то твёрдое, чего она раньше не слышала.
На следующее утро родственники уехали. Светлана Ивановна была холодно-вежливой, тётя Нина бурчала что-то про «негостеприимство», а дети просто уткнулись в телефоны. Катя стояла на крыльце, глядя, как их машина исчезает за поворотом. Дима вышел к ней, держа в руках две кружки с кофе.
– Они уехали, – сказал он тихо. – Я сказал, что мы не готовы принимать гостей. И что это наш дом.
Катя повернулась к нему, её сердце дрогнуло.
– Правда? – она боялась поверить.
– Правда, – он протянул ей кружку. – Мама, конечно, ворчала, но я был твёрд. Сказал, что мы сами будем решать, кого и когда звать.
Катя взяла кофе, чувствуя, как тепло кружки согревает ладони.
– И как они отреагировали?
– Тётя Нина сказала, что мы «зажрались», – Дима усмехнулся. – А мама… она просто молчала. Думаю, до неё дошло.
Катя посмотрела на реку, где утренний туман стелился над водой. Впервые за долгое время она почувствовала, что может дышать свободно.
– Спасибо, – тихо сказала она. – Я знаю, как тебе тяжело с ними спорить.
– Тяжело, – признался он. – Но ты права. Это наш дом. И я не хочу, чтобы ты чувствовала себя в нём чужой.
Они сели на качели, и скрип дерева смешался с журчанием реки. Катя положила голову ему на плечо, чувствуя, как напряжение отпускает.
– Думаешь, они ещё будут пытаться? – спросила она.
– Может быть, – Дима пожал плечами. – Но теперь я знаю, что сказать. И я не дам им переступить через нас.
Катя улыбнулась, глядя на дом. Их дом. С белыми занавесками, с камином, с качелями, которые скрипят под их весом. Это было их убежище, их мечта. И теперь она знала, что Дима будет стоять за неё.
