— Ты что, с ума сошла? — голос Андрея разносился по кухне так, что даже кастрюля на плите задрожала. — Это же мой отец! Ему доверять можно, он для нас как вторая пара рук!
— Как вторая пара рук? — я вытерла мокрые ладони о фартук и вскинула глаза. — Ну да, только эти «руки» уже третий раз лезут ко мне в кошелёк! Ты сам-то слышишь, что говоришь?
Он стоял посреди кухни, сжав кулаки, и смотрел на меня так, как будто я только что украла у его матери семейные серьги. В глазах горела обида — не на отца, а на меня.
Вот ведь чудо… Муж оскорблён тем, что я обвиняю его папу в воровстве. А я оскорблена тем, что папа не постеснялся тянуть деньги из моей сумки.
— Оль, ты просто ошибаешься, — Андрей наконец выдохнул и сел за стол. Он провёл рукой по лицу, будто стирая раздражение. — Ну… Ну не мог он взять деньги. Ты думаешь, он бы стал так рисковать ради каких-то… двух-трёх тысяч?
— Да ты знаешь, сколько там было? — я прищурилась, чувствуя, как по спине ползёт ледяной холод. — Скажу тебе: пятьдесят. Пятьдесят тысяч. Я их откладывала на лечение маме!
Андрей поднял брови, но тут же отвернулся, закусив губу. Я знала этот жест. Он всегда делал так, когда понимал, что аргументы закончились. Но гордость не позволяла сдаться.
— Может, ты их сама куда-то сунула? — голос его стал мягче, но от этого только злее внутри кипело. — Ну знаешь, как бывает… Женщины любят прятать заначки, а потом забывают.
Я засмеялась. Громко. Нервно.
— Ага, а ещё мы любим варить борщ, крутить банки и параллельно подбрасывать свои деньги чужим людям! Ты слышишь себя?
— Не ори, — он резко вскочил. — У соседей маленький ребёнок, ты хочешь, чтобы они вызвали полицию?
— Отлично, пусть вызывают! Заодно и заявление приму: у меня воруют деньги из квартиры! — я вцепилась руками в столешницу, чтобы не расплакаться.
Чёрт возьми, как же так? Я же доверяла… И ему, и его родителям. А теперь стою, как дура, и оправдываюсь за то, что защищаю своё.
— Оль, — Андрей выдохнул, подходя ближе. Его рука потянулась к моему плечу. — Пожалуйста. Ну давай без скандалов. Это же мой отец… Он попросил у тебя ключи только на случай экстренных ситуаций. Если вдруг нас нет дома, а у нас затопит… Или газ, не дай бог. Ты же сама согласилась.
— Согласилась! — я отдёрнула плечо. — Но я не соглашалась, чтобы он превращал нашу квартиру в банкомат без комиссии!
Я схватила полотенце и с силой швырнула его на стол.
— Всё. Хватит. Я сегодня же закажу установку новых замков.
— Что?! — Андрей побледнел. — Ты не посмеешь. Это и мой дом тоже.
— О, правда? — я усмехнулась. — Тогда напомни, на чьи деньги он куплен? На чьи деньги ремонт делался? И кто платит ипотеку, Андрей?
Он молчал. Лицо побагровело.
— Ты сейчас переходишь все границы.
— Границы? — я рассмеялась коротко и горько. — Да ваши родители эти «границы» давно перешли, когда полезли ко мне в сумку!
Тишина накрыла кухню. Только тикал старый настенный часы, которые подарила свекровь. Символично, подумала я. Каждая секунда — как удар молота по моей уверенности в этом браке.
— Завтра я поеду к родителям, — глухо сказал Андрей. — Нам нужно остыть.
— Отлично. Передай им привет и скажи, чтобы больше не рассчитывали на ключи от моей квартиры.
Он бросил на меня взгляд — короткий, тяжёлый, как кирпич в живот. И ушёл, хлопнув дверью так, что дрогнули стёкла.
Я осталась одна. На плите стояло мясо по-французски — любимое Андрея. Остывало. Как и мои чувства к нему.
Сев на стул, я уставилась в телефон. Палец дрожал над кнопкой «заказать установку замков».
А может, я и правда слишком остро реагирую? — закралась предательская мысль. Вдруг это просто совпадение?
Нет. Совпадений не бывает. Я слишком долго закрывала глаза. Пора их открыть.
***
Ольга заказывает установку новых замков и в ту же секунду видит на экране телефона уведомление: «Поступление: 15 000 руб. от ИВАН СЕРГЕЕВИЧ С.» — свёкор вернул часть денег. Без комментариев.
Она застывает. В груди — смесь злости, облегчения и тревоги.
Ну вот и признание…
— Так вот что значит «родные люди», да? — мой голос дрожал, а руки сжимали телефон так, что костяшки побелели. — Родные — это когда можно втихую тянуть деньги у невестки, пока сын прикидывается слепым и глухим?
— Ты с ума сошла! — Андрей орал так, что я испугалась, не сойдут ли соседи снизу пожаловаться. — Это клевета! Мой отец… он… он не такой!
— Не такой? — я кинула телефон ему на стол. — Смотри!
На экране застыл кадр: его отец, Иван Сергеевич, аккуратно отпирает нашу дверь, озирается, снимает ботинки (воспитанный, мать его!) и идёт прямо к тумбочке в спальне. Там он открывает ящик, достаёт мои купюры, пересчитывает их, засовывает в карман и, как ни в чём не бывало, выходит.
— Это… Это что за постановка? — голос Андрея сорвался. Он говорил, но глаза метались, как у загнанного зверя. — Ты… ты наняла актёра? Это монтаж?!
— Монтаж? — я хмыкнула. — Ты думаешь, я настолько отбитая, что подстрою кражу, лишь бы опозорить твоего батю? Да он сам себя опозорил.
Тишина. Только я и он. Я и его опущенные глаза.
И тут раздался звонок в дверь. Как по заказу.
— Отлично, — я вытерла слёзы тыльной стороной ладони. — Давай, впускай своих святых родителей.
Андрей помедлил, но всё же открыл. На пороге стояли Иван Сергеевич и Наталья Петровна. Свекровь с видом королевы, которой слуга подал холодный чай, свёкор — бледный, как стена.
— Ольга… — начала Наталья Петровна сладким голосом. — Мы пришли поговорить. Андрей сказал, что ты… э-э… переживаешь из-за денег.
— Переживаю? — я вскочила, глядя прямо в глаза свёкру. — Да нет, что вы. Просто, знаете, странно как-то — деньги исчезают, а ваш муж оказывается на видео с полными карманами моих сбережений.
— Это бред! — выкрикнула свекровь, резко вскинув руку, как дирижёр. — Это наглая ложь! Иван такого не делал! Он порядочный человек!
— Порядочный? — я подошла ближе, чувствуя, как внутри всё закипает. — Порядочный не шарит в чужих ящиках!
— Хватит орать! — рявкнул Андрей. — Мам, пап, идите на кухню.
— Не надо на кухню. Пусть стоят здесь и слушают, — я перехватила взгляд Андрея. — Я не собираюсь шептаться за их спинами.
Свёкор стоял молча, взгляд его был тяжёлым, но виноватым. Он не отрицал. И это бесило ещё больше.
— Ну что, Иван Сергеевич? — я сделала шаг к нему. — Может, вы всё-таки признаетесь? Или будете и дальше молчать, как будто я тут спектакли ставлю?
— Оля… — он наконец заговорил. Голос дрожал. — Я… я думал, ты не заметишь. Мне нужны были деньги. Мы с Наташей… Мы попали в долги. Я хотел потом вернуть.
— Хотел вернуть?! — я засмеялась горько. — А если бы я не поставила камеру? Возвращать собирались, когда — после моей пенсии? Или когда я в суд подам?
— Не надо этого цирка! — свекровь шагнула ко мне. Глаза её метали молнии. — Это мой муж! И если он взял немного, значит, ему было нужно! Мы — семья, а в семье делятся!
— О-о-о, делятся? — я стиснула зубы. — Отлично. Тогда давайте я сразу перепишу на вас квартиру, машину и свои почки. Семья же!
Андрей встал между нами:
— Хватит. Все. Успокойтесь! Оля, ты слишком перегибаешь.
— Я перегибаю?! — я почти закричала. — Да твоё семейство давно уже перегнуло, Андрей! Ты вообще понимаешь, что происходит? Или ты настолько подкаблучник у своей мамы, что боишься сказать слово против?
— Следи за языком! — его лицо исказилось.
— А ты следи за своими родственниками! — я крикнула в ответ. — Я больше не потерплю это воровство и враньё в своём доме.
— Ну и что ты собираешься делать? — сквозь зубы бросила Наталья Петровна.
Я усмехнулась.
— Для начала сменю замки. Потом подам на развод.
В комнате повисла мёртвая тишина. Только за окном где-то вдалеке скулил дворняга.
— Ты… ты не посмеешь, — Андрей шагнул ко мне. — Это и мой дом тоже!
— Дом мой, Андрей. И знаешь почему? Потому что я одна его выплачивала, пока ты «искал себя» в трёх работах за два года. И я одна решаю, кто здесь будет жить.
Я подошла к двери и резко открыла её:
— А теперь все вон. Вон из моей квартиры.
Свекровь хотела что-то сказать, но Андрей остановил её рукой. Лицо его было белое, как мука, а губы — сжатые в тонкую линию. Он даже не посмотрел на меня, выходя за порог.
Дверь захлопнулась. Гулко, как гробовая плита.
Я обессиленно сползла на пол, прижимая к груди телефон с записью. Руки дрожали. Сердце колотилось.
Так вот как рушатся семьи… Не крики, не измены. А мелкое, тихое воровство. И равнодушие.
***
Ольга сидит на полу в пустой квартире. На экране телефона мигает новое сообщение от Андрея: «Ты совершила ошибку. Завтра мы придём за вещами. Подумай, пока не поздно.»
Она смотрит на экран и стирает слёзы.
Поздно. Очень поздно.
Всё утро я слушала, как тикают часы на кухне. Каждую секунду — как удар по нервам. Я даже не включила чайник. Сердце билось так громко, что казалось, его услышат соседи.
Сегодня они придут.
Я знала, что Андрей не смирился. Его сообщение вчера вечером звучало как угроза. «Мы придём за вещами. Подумай, пока не поздно.»
— Поздно думать, — шепнула я себе в тишине и взяла в руки телефон. На экране замерло фото: я и Андрей на море три года назад. Я смеюсь, он обнимает меня за плечи. Наивная, счастливая я. Чужие люди.
Резкий звонок в дверь.
Я вздрогнула. Глубокий вдох — и пошла открывать.
На пороге стояли они: Андрей с чёрным спортивным рюкзаком за спиной, Наталья Петровна с сумкой, и Иван Сергеевич, который даже в глаза мне не смотрел.
— Мы пришли спокойно, — начал Андрей. — Без скандалов. Мы просто заберём вещи.
— Спокойно? — я усмехнулась, опираясь на косяк. — Это у вас фамильное, да? Сначала спокойно тянуть деньги из чужого ящика, потом спокойно требовать отдать ключи?
— Хватит устраивать истерику, Ольга, — отрезала Наталья Петровна и шагнула внутрь, не дожидаясь приглашения. — Дом наполовину принадлежит Андрею. Ты не имеешь права…
Я схватила её за локоть и резко остановила:
— Шаг назад. Это МОЙ дом. Выписка из Росреестра есть? Или только наглость в карманах?
— Да что ты себе позволяешь?! — свекровь вырвалась и зло сверкнула глазами. — Мы пришли за вещами. Мы имеем право!
— Имеете право стоять на лестничной клетке и ждать, пока я их вынесу.
— Оля, хватит цирка, — Андрей сжал кулаки. — Дай пройти. Ты уже наговорила ерунды, а теперь веди себя как взрослая женщина.
— Как взрослая? — я рассмеялась так громко, что самой стало страшно. — А ты веди себя как мужик. Не как сынок, который за мамину юбку держится, а как мужик. Или это уже непосильная ноша?
— Оля! — Андрей повысил голос. — Успокойся! Мы же не враги…
— Нет? — я шагнула к нему и ткнула пальцем в грудь. — Ты стоял молча, когда твой отец крал мои деньги. Ты стоял молча, когда твоя мать назвала меня истеричкой. И сейчас стоишь молча. Знаешь, Андрей, враг хотя бы честен. А ты — предатель.
Он отпрянул, будто я его ударила. Наталья Петровна вскинулась:
— Ты не смеешь так говорить с моим сыном! Ты неблагодарная! Мы приняли тебя в семью, а ты…
— Приняли? — я сжала кулаки. — Да вы меня не приняли. Вы меня использовали. Ключи — «на случай экстренной ситуации», деньги — «одолжили», уважение… Ах да, уважения не было. Ни разу.
Иван Сергеевич наконец поднял глаза:
— Ольга… я всё верну. Честно. Я… я был не прав. Но давай решим всё мирно.
— Мирно? — я сделала шаг назад и указала на дверь. — Мирно — это вы забираете вещи и больше никогда не переступаете этот порог.
Андрей нахмурился.
— Ты не имеешь права меня выгонять.
— А ты не имеешь права оставаться. Дом оформлен на меня. Хочешь — судись. Я не боюсь.
Свекровь в бешенстве зашипела:
— Андрей, не слушай её. Вызови полицию. Это и твой дом тоже!
— Вызови, — я кивнула. — Пусть заодно посмотрят видео с воровством. Может, им будет интересно, как отец семейства по-тихому обчищает тумбочки.
— Ты стерва, — процедила Наталья Петровна.
— А вы воровка поощряющая. Разошлись бы мы полюбовно, я бы хотя бы уважала вас. А так — дверь там.
Я развернулась, прошла в спальню и вынесла Андрею сложенные вещи. Швырнула сумку к его ногам.
— Забирай. И не возвращайся.
— Ты правда так решила? — в голосе Андрея было что-то новое. Отчаяние? Или всё же злость? — Ты не оставляешь мне выбора.
— Я оставила тебе выбор, Андрей, но ты выбрал молчать, когда нужно было говорить.
Они ушли. Не хлопнули дверью — захлопнулась сама, тяжело, гулко.
Я медленно подошла к замку и повернула ключ два раза. Села на пол. Дрожь в руках не проходила.
Только теперь, когда тишина накрыла квартиру, я поняла, что сделала.
Я выгнала их всех. Одним махом перечеркнула годы, отношения, родственные узы.
Но внутри было не пусто. Внутри было… спокойно.
Свобода пахнет иначе. Свобода пахнет свежим воздухом из открытой форточки.
