Зоя поставила кастрюлю с супом на плиту и закрутила газ. Куриную грудку варила в третий раз за неделю — Леонид не переваривал ничего жирного. Говорил, желудок «уставший». Как будто желудки вообще бывают отдохнувшие.
Она краем глаза посмотрела на кухонные часы — половина восьмого. Леонид обычно приходил без пяти восемь. Не раньше и не позже. Его безработица отличалась поразительной пунктуальностью. Вот уже два года он сидел дома, но появлялся там строго по расписанию — в восемь утра уходил, в восемь вечера возвращался. Куда ходил — вопрос философский. Иногда говорил, что встречался с друзьями, иногда — что был в центре занятости. В центр занятости он, правда, не заглядывал с прошлого марта, но Зоя не уточняла. Она устала уточнять.
— Курочка, как в санатории, — пробормотала она, посыпая укроп сверху.
На столе стояли два прибора. Ножи — остриём вправо, салфетки — сложенные по диагонали. Она не помнила, с чего началась эта её педантичность, но теперь изменить что-то было невозможно. Даже если Леонид ел, как бурлака в привале, без салфетки и с хлюпаньем.
Дверь открылась ровно в 19:55. По щелчку замка она уже знала — не пьян. Когда пил, щелчок был другим. Задерживался, возился. Сегодня вошёл как обычно. В куртке, хотя на улице +18.
— Привет, — буркнул он, кидая ключи на полку.
— Привет. Руки помой. Суп на плите, хлеб свежий.
Он не ответил. Зашёл в ванную. Оттуда доносился всплеск воды и какой-то лёгкий кашель — Леонид последнее время покашливал, но к врачу идти отказывался. Говорил, что «зачем, если оно само пройдёт».
— Что нового? — спросила Зоя, когда он сел за стол.
— Да ничего, — ответил, уткнувшись в телефон. — У Ромки мотоцикл угнали. У Серёги с работы проблемы. Всё как всегда.
— А ты?
Он поднял взгляд.
— Я что? Всё нормально.
И снова в телефон. Щелчки клавиш, иногда ухмылка. Он улыбался в телефон чаще, чем ей за последнюю неделю.
— С кем ты там переписываешься? — спросила она, даже не стараясь сделать голос мягче.
Он поднял глаза — медленно, как кошка, застигнутая над разодранной шторой.
— С Ромкой, — коротко ответил. — Чего ты начинаешь?
— Не начинаю. Просто скучно.
Он пожал плечами и снова уткнулся в экран.
Зоя смотрела, как он ест. Он ел быстро, как будто кто-то отбирал. Потом вытер губы тыльной стороной ладони и встал.
— Завтра мне надо будет поехать на два дня.
— Куда это?
— В Сочи. У Ромки дела там. Надо помочь. Вдвоём поедем.
Она замерла, держа в руке пустую миску. Потом медленно поставила её в раковину.
— В Сочи?
— Ну да. Выехать надо немного. Проветриться.
— За чей счёт?
Он обернулся с видом полного непонимания.
— Ты же знаешь, у меня сейчас ничего нет. Займи мне.
Зоя молчала. Громко капала вода с ложки в раковине. Пять… шесть… семь капель. Она наконец повернулась к нему.
— Сколько?
— Ну, тысяч пятьдесят-шестьдесят. Там же перелёт, отель, еда. Сам понимаешь.
Она смотрела на него, как на чужого. На человека, которого только что кто-то оставил в её квартире, под её супом и на её диване.
— Я правильно понимаю: ты просишь у меня денег, чтобы поехать в Сочи с Ромкой, пока я буду здесь работать и готовить тебе суп?
— Да ты чего? Я устал! Мне надо отдохнуть! Ты сама всё время говоришь: «Леонид, тебе надо как-то отвлечься, развеяться, а то у тебя депрессия»!
— Я говорила — поехать к твоей матери на дачу. На выходные. А не тусоваться в Сочи за мой счёт, пока я тут с налоговой воюю.
Он бросил на неё сердитый взгляд и ушёл в комнату. Дверь захлопнулась с глухим стуком. Её оставили на кухне — с посудой, с супом, с капающей водой.
На следующий день она взяла отгул. Сказала начальнице, что мигрень. На самом деле у неё действительно болела голова, но причина была совсем не медицинская.
Она рылась в бумагах, вынимала чеки, сверяла переводы. Не доверяла своим глазам. Последние три месяца с её карты стабильно уходили суммы — по пять тысяч, по семь. «Перевод на Л.Б.» — значилось в назначении. Кто такая Л.Б.?
Решив проверить до конца, она взяла старый телефон, который давно валялся в шкафу. Он был привязан к их общей почте. Включила. Оказалось, что Леонид не отключал синхронизацию — все переписки были доступны. Приложение открылось, будто из ада.
Лена Боровикова. «Зайка, осталось совсем немного, и мы уедем».
«Он точно даст тебе деньги?»
«Обещай, что после Сочи ты больше туда не вернёшься».
«Зоя ничего не заподозрит?»
Зоя сидела на кухне с телефоном в руке, как с куском льда. Она читала эти строчки снова и снова. Леонид не просто хотел отдохнуть. Он собирался сбежать. С любовницей. На её, Зоины, деньги.
Она закрыла телефон и встала. Молча. Не плакала. Только крепко сжала губы. Потом взяла бумажник, документы, сумку — и ушла. Без скандала. Без слов. Просто вышла и поехала к подруге — к Тане, которая давно предлагала: «Если вдруг что — у меня всегда есть диван».
Уже вечером Леонид написал:
«Ты где?»
Потом:
«Ты что, обиделась?»
И последнее:
«Мне всё равно нужны деньги. Мы завтра уезжаем».
Зоя выключила телефон. Она впервые за много лет почувствовала не страх, не вину — а ясность.
***
Зоя проснулась у Тани на диване, завернувшись в старый плед с лисами. Рядом тихо посапывала кошка Люся. На кухне звенела посуда — Таня, как всегда, с утра варила кофе и напевала под нос какую-то советскую песенку. Зоя чувствовала, как ей хочется обратно в подушку, но совесть не позволяла. Не привыкла быть в гостях. Даже если это был побег, а не визит.
— Доброе утро, беженка, — сказала Таня, заглянув в комнату. — С молоком?
— Да, если можно…
— Конечно, можно. Ты у меня как на курорте. Без любовника, правда, но в остальном — всё включено.
Зоя хмыкнула, подтягиваясь.
— А он, кстати, написал ночью. «Мне всё равно нужны деньги». Представляешь?
— Ну, логично. Ты же у него как банкомат: карта вставлена, пин-код сохранён, выдаёт без звука. А теперь вдруг — ошибка. Вот и паникует.
— Как будто я ему обязана, — пробормотала Зоя, вставая. — Я десять лет тянула нас. Работала, кормила, прикрывала перед роднёй. А он…
— А он тебе говорил, что ты у него «золото», да? А сам копал где-то в другом месте.
Таня подмигнула и поставила перед Зоей чашку с кофе.
— Слушай, а ты ведь не только его кормила, ты ему и квартиру сдавала, верно? Та, что от бабушки осталась?
Зоя кивнула.
— А ты туда давно заглядывала?
Зоя помолчала. Слова будто вязли.
— Не была там уже год. Квартирой он занимался. Нашёл арендаторов, всё оформлял. Деньги переводил мне — ну, как бы мне…
— Как бы? — Таня вскинула брови. — А ну-ка давай по пунктам. Деньги все тебе шли?
— Ну… вначале — да. А потом… то якобы «ремонт», то «сантехник», то «срочная замена счётчика». Я верила.
— Господи, — Таня поставила чашку. — Зоя, а ты уверена, что она вообще сдаётся?
— Думаешь, он там…
— Думаю, он там и жил. С дамой сердца. Зачем мотаться по чужим квартирам, когда есть собственная?
Зоя почувствовала, как в груди начинает подниматься что-то горячее, распирающее — то ли злость, то ли адреналин. Она схватила телефон, открыла банковское приложение и стала пролистывать переводы за последний год.
«Оплата по договору №12-34 от ИП Боровикова Е.А.»
«Сервисный сбор. СочиПлаза.ру»
«Выплата по брони. ApartmentLena»
— Ленка Боровикова. Та самая. Он ей не только деньги переводил — он ей, видимо, ещё и квартиру предоставил. Под бизнес.
— Ну что ж, — сказала Таня, — пора вернуть своё. Сегодня же поедем. Сколько у тебя ключей?
— Один комплект у меня. Второй у него.
— Отлично. Едем. Люсю покормим, и в бой.
Дом на улице Маяковского был из тех, что строили ещё при Хрущёве — пятиэтажка, облупленная, но тёплая. Бабушка Зои когда-то получила эту квартиру за работу в роддоме. Зоя помнила, как маленькой бегала по коридорам с зелёными стенами и подслушивала, как взрослые обсуждают «гемоглобин» и «кесарево». Потом бабушки не стало, родители уехали в деревню, и квартира осталась Зое — как единственный якорь в городе.
Она дрожащими руками вставила ключ в замок. Дверь открылась легко — не меняли.
Внутри пахло духами и жареным мясом. На кухне кипел чайник. В спальне — женский смех.
— Я так и знала, — прошептала Таня. — Он, как лиса, устроился в тёплой норе.
Дверь спальни хлопнула, и в коридор выскользнула она — Лена. Блондинка, лет тридцати, в халате и с телефоном в руке. На секунду зависла, увидев Зою.
— А… это вы? — Она попыталась натянуть улыбку. — Леонид говорил, что вы уехали.
— А Леонид говорил, что квартира сдаётся, — спокойно ответила Зоя. — Оказывается, сдается он сам.
Лена вздёрнула подбородок:
— Мы договорились с ним. Он сказал, что оформит всё на меня. У нас бизнес.
— Отлично. Документы покажите.
— Он у нотариуса был… обещал всё уладить…
— Квартира моя. По завещанию. Если через десять минут вас тут не будет — я вызываю участкового.
Лена вспыхнула, как мак. Захлопнула дверь спальни, за которой зашуршало. Спустя несколько минут появилась с рюкзаком, ноутбуком и курткой Леонида.
— Он сам всё объяснит, — бросила она на прощание.
— Объяснит, — кивнула Зоя. — Только себе. И, может быть, адвокату.
Через час Зоя сидела на диване в своей квартире. Своей. Без Леонида, без чужих вещей. С хрустящей тишиной в шкафах и настоящим кофе из турки. Таня сидела рядом, держа чашку двумя руками.
— Ну, как?
— Как будто я вернулась домой. Только без иллюзий. И впервые — не на поводке.
Таня кивнула.
— Осталось только придумать, что с этим дальше делать. У тебя есть шанс начать с нуля. Без лишнего веса.
— Он будет названивать. У него же там все планы рухнули.
— А ты возьми и не отвечай. Или ответь один раз: «Я — не твой кошелёк, не твоя кухня и не твоя дура». И закрой эту главу.
Зоя задумалась.
— А ведь я даже не помню, когда в последний раз смеялась по-настоящему. Всё время как будто из-под гнёта.
Таня взяла телефон и щёлкнула что-то в поиске.
— Смотри, тут в Сочи как раз идёт распродажа билетов. Может, поедешь ты? Одна. Потратишь те самые пятьдесят тысяч — на себя. На отдых, на платье, на свободу.
Зоя рассмеялась.
— Идея мне нравится. А главное — заслужила.
***
Зоя вышла из аэропорта Сочи, глубоко вдохнула морской воздух и вдруг почувствовала — впервые за много лет — себя живой. Без плана, без расписания, без нужды готовить кому-то ужин. У неё не было рядом мужа, но был чемодан, пара новых платьев, шляпа с широкими полями и главное — свобода, от которой кружилась голова.
Таня, вручая ей билет, сказала:
— Это не побег. Это путешествие. За собой.
И Зоя ей верила.
Она сняла номер в небольшом отеле на окраине. Хозяин был суховатый армянин лет шестидесяти, который торжественно вручил ей ключи и велел «не беспокоиться, тут всё под присмотром». В номере пахло хвоей, с балкона было видно кусочек моря, и от этой простоты Зое стало так спокойно, как не бывало много лет.
В первый день она просто гуляла. Сидела на лавке, ела кукурузу, слушала, как рядом дети пускают мыльные пузыри. Телефон лежал в сумке. Молчал. И это было прекрасно.
Во второй день позвонил Леонид.
— Ты где?
— Далеко, — ответила Зоя. — И знаешь, мне тут нравится.
— Я всё объясню. Лена — это была просто ситуация. Это бизнес. Ты же знаешь, как сейчас трудно с деньгами…
— Леонид, — перебила она, — ты же взрослый человек. Ну не веришь ты в любовь. Не веришь — не притворяйся. И меня не тащи за собой, как чемодан без ручки.
Он заткнулся.
Потом сказал:
— Я думал, ты всё равно простишь. Ты ведь всегда… такая.
— Вот именно. Я была такая. Теперь — нет. Прощай.
И нажала «завершить вызов».
На четвёртый день Зоя купила себе экскурсию на катере. Маленький старенький теплоход, восемь туристов и хохочущая гид по имени Лариса. Зоя села у борта, закуталась в ветровку, и когда катер отошёл от берега, ветер сорвал с неё остатки тревог. Осталась только она — и вода.
— А вы одна? — спросил какой-то мужчина рядом.
— Да, — усмехнулась Зоя. — Уже да.
— Это «уже» звучит как свобода.
— А вы, случайно, не психолог?
— Писатель, — ответил он. — Иногда подрабатываю угадыванием сломанных крыльев.
Они разговаривали до конца прогулки. Его звали Константин, он действительно писал — небольшие рассказы в журналы. Был разведен, любил котов и кофе без сахара. У него были смешные уши и тёплые ладони. Он не полез в душу, не пытался «пожалеть». Он просто был рядом.
После катера они выпили кофе. Потом ещё. А на следующий день он снова пришёл — не с цветами, а с билетом в театр.
Зоя не строила планов. Не фантазировала. Просто жила. Смеялась. Спала до девяти. Купила себе ярко-красное платье и впервые за десять лет позволила себе не думать, «а что скажет муж».
Через две недели она вернулась в город. Встретила Таню у поезда, в красном пальто, с новой стрижкой и блестящими глазами.
— Ты как будто в санатории омоложения побывала! — воскликнула подруга. — Или замуж вышла?
— Хуже, — засмеялась Зоя. — Развелась. С собой прежней.
В квартире Зоя сняла с двери старое фото с Леонидом. Поставила туда снимок моря. Открыла окно. Записалась на курсы бухгалтерии «для продвинутых». Взяла работу на удалёнке, чтобы не сидеть в душном офисе. Разобрала завалы на балконе. Купила кресло-качалку. И начала снова пить кофе по утрам — не в спешке, не из термокружки, а из фарфоровой чашки, медленно, со вкусом.
Леонид ещё писал. Однажды даже стоял под окнами. Но она не вышла. У неё были дела. У неё была новая жизнь.
И никто не поверил бы, что всё началось с одного скандала, одного чемодана и одного звонка. А закончилось — морем, красным платьем и чашкой кофе без сожалений.
