— Вот и приперлась наконец! А я тут с утра как дура жду, когда невестка соизволит явиться! — голос свекрови ударил Марину прямо с порога, едва она переступила через порог квартиры.
Ключи выпали из дрожащих пальцев, звякнув о кафельный пол. Марина застыла в дверном проеме, не веря своим глазам. Валентина Петровна восседала в их с Димой гостиной как на троне, окруженная какими-то бумагами и папками. Рядом примостился незнакомый мужчина в строгом костюме с кожаным портфелем.
— Мама? — Марина растерянно моргнула, пытаясь понять, что происходит. — Что вы здесь делаете? У вас же нет ключей…
Свекровь презрительно фыркнула, поправляя идеально уложенную прическу. Её губы растянулись в той самой улыбке, которую Марина научилась бояться за три года замужества — улыбке хищницы, загнавшей добычу в угол.
— Димочка дал, конечно же. Мой сын всегда заботится о матери, в отличие от некоторых, — Валентина Петровна окинула невестку оценивающим взглядом. — Опять задержалась на работе? Муж голодный сидит, а ты по конторам шляешься.
Марина почувствовала, как внутри поднимается знакомая волна раздражения. Три года. Три бесконечных года она терпела колкости, замечания и откровенное хамство этой женщины. Свекровь появлялась в их жизни как стихийное бедствие — всегда неожиданно, всегда некстати, всегда с претензиями.
— Валентина Петровна, я не шляюсь, а работаю. И Дима прекрасно умеет разогреть себе ужин, если проголодается, — Марина старалась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело. — Простите, но что здесь происходит? Кто этот человек?
Мужчина в костюме поднялся, протягивая визитку:
— Сергей Владимирович Крылов, нотариус. Я здесь по просьбе Валентины Петровны для оформления дарственной.
— Какой дарственной? — Марина почувствовала, как земля уходит из-под ног.
Свекровь расплылась в торжествующей улыбке. Она медленно поднялась с дивана, расправляя складки дорогого платья. В её движениях сквозило превосходство победителя.
— Ах да, ты же не в курсе. Димочка не успел тебе рассказать. Мы решили оформить квартиру на меня. В конце концов, я же помогала с первоначальным взносом, так что это только справедливо.
Марина почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Квартира. Их квартира, за которую она выплачивала ипотеку последние два года, пока Дима «искал себя», переходя с одной работы на другую.
— Что значит «мы решили»? — её голос дрогнул. — Дима ничего мне не говорил. И квартира оформлена на нас обоих!
Марина отступила на шаг, прислонившись спиной к стене. Голова шла кругом. Неужели Дима действительно знал? Неужели он согласился на это безумие?
— Где Дима? — она старалась взять себя в руки. — Я хочу поговорить с мужем.
— Димочка на кухне, — свекровь махнула рукой в сторону кухни. — Документы готовит. Знаешь, дорогая, тебе стоило бы быть благодарной. Я ведь не выгоняю тебя на улицу. Пока что. Можете жить здесь, платить мне аренду. Это даже удобно — будет дополнительный доход к пенсии.
Марина не помнила, как добралась до кухни. В ушах звенело, перед глазами плыли красные круги. Дима сидел за столом, уткнувшись в ноутбук. При виде жены он вздрогнул и виновато опустил глаза.
— Дим, — Марина села напротив, её голос дрожал от едва сдерживаемых эмоций. — Скажи мне, что это какое-то недоразумение. Скажи, что ты не собираешься переписывать нашу квартиру на свою мать.
Он молчал, нервно теребя край скатерти. Марина знала эту его привычку — так он всегда делал, когда чувствовал себя виноватым, но не хотел признаваться.
— Дима! — она повысила голос. — Посмотри на меня! Ты что, серьёзно? Ты собираешься отдать ей квартиру, за которую я плачу ипотеку?
— Мам сказала, что так будет правильно, — он наконец поднял глаза, и Марина увидела в них привычную смесь вины и упрямства. — Она ведь правда помогала с первым взносом. И вообще, что тут такого? Мы же всё равно будем здесь жить.
— Что тут такого? — Марина не верила своим ушам. — Дима, твоя мать только что заявила, что мы будем платить ей аренду! За собственную квартиру! Ты понимаешь, насколько это абсурдно?
— Ну, мам иногда перегибает палку, — он пожал плечами. — Не бери в голову. Она просто хочет подстраховаться. Мало ли что…
— Мало ли что — что, Дима? — Марина встала, не в силах больше сидеть на месте. — Мало ли мы разведёмся, и я заберу половину? Об этом речь?
Он снова опустил глаза, и этот жест сказал больше любых слов. Марина почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Три года. Три года она строила эту семью, вкладывала деньги, силы, душу. А он… он всё это время думал о том, как бы подстраховаться.
— Значит, ты уже всё решил, — это было не вопросом, а констатацией факта. — Даже не посоветовавшись со мной. Просто взял и решил отдать нашу квартиру маме.
— Не драматизируй, — Дима поморщился. — Никто ничего не отдаёт. Просто переоформляем. Для безопасности.
— Для чьей безопасности? — Марина чувствовала, как злость поднимается откуда-то из глубины, горячая и яростная. — Для безопасности твоей мамочки, которая всю жизнь трясется над своим драгоценным сыночком? Которая до сих пор стирает тебе носки и готовит борщ, когда ты к ней приезжаешь?
— Не смей так говорить о моей матери! — Дима вскочил, его лицо покраснело. — Она всю жизнь на меня положила! Одна меня растила!
— И теперь ты расплачиваешься с ней нашей квартирой? — Марина рассмеялась, но в этом смехе не было ни капли веселья. — Знаешь что, Дима? Может, тебе вообще стоило на ней жениться? Она бы тебе и готовила, и стирала, и решения за тебя принимала. Идеальный брак!
— Марина, прекрати истерику! — из гостиной донёсся властный голос свекрови. — Нотариус ждёт! Нечего тут сцены устраивать!
Валентина Петровна появилась в дверном проёме, грозная как скала. За её спиной маячил смущённый нотариус, явно жалеющий, что ввязался в семейную драму.
— Я не буду подписывать никаких бумаг, — Марина выпрямилась, глядя свекрови прямо в глаза. — Квартира оформлена на нас с Димой поровну, и без моего согласия вы ничего сделать не сможете.
Лицо Валентины Петровны исказилось от злости. Маска заботливой матери слетела в одно мгновение, обнажив истинную сущность — властную, жестокую женщину, привыкшую, что все пляшут под её дудку.
— Ах ты, неблагодарная! — она шагнула вперёд, тыча пальцем Марине в грудь. — Я тебя в свою семью приняла! Позволила жениться на моём сыне! А ты что? Только и умеешь, что права качать!
— Позволила? — Марина отшатнулась от тычка. — Вы с самого начала были против нашей свадьбы! Вы на венчании шептались с родственниками, что я недостойна вашего «золотого мальчика»!
— И правильно говорила! — свекровь повысила голос. — Посмотри на себя! Карьеристка несчастная! Дома не бываешь, мужа не кормишь, детей не рожаешь! Какая из тебя жена?
— Мама, успокойся, — Дима слабо попытался вмешаться, но обе женщины проигнорировали его.
— Детей не рожаю? — Марина почувствовала, как последние остатки самообладания покидают её. — А вы в курсе, почему у нас до сих пор нет детей? Потому что ваш сын считает, что «ещё не время»! Потому что он до сих пор не может определиться, кем хочет работать! Потому что я одна тяну ипотеку, коммуналку и все расходы!
— Не смей обвинять моего сына! — Валентина Петровна побагровела. — Это ты его затюкала! Превратила в тряпку! Раньше он был уверенным в себе мужчиной, а теперь…
— А теперь он просто показал своё истинное лицо! — Марина уже не сдерживалась. — Маменькин сынок, который в тридцать лет не может принять ни одного решения без мамочки! Который готов предать жену ради маминого одобрения!
— Марина! — Дима наконец обрёл голос. — Это слишком! Извинись перед мамой!
Марина медленно повернулась к мужу. В его глазах она увидела возмущение, обиду, но ни капли понимания. Ни капли поддержки. Он стоял рядом с матерью, и этот выбор говорил сам за себя.
— Извиниться? — она покачала головой. — За что? За то, что сказала правду? За то, что три года пыталась построить нормальную семью с человеком, который так и не смог отрезать пуповину?
— Всё, хватит! — свекровь хлопнула в ладоши. — Сергей Владимирович, можете идти. Мы решим этот вопрос позже, когда невестка придёт в себя.
Нотариус с явным облегчением собрал бумаги и поспешил к выходу. Марина слышала, как хлопнула входная дверь.
— А теперь послушай меня внимательно, — Валентина Петровна говорила тихо, но в её голосе звучала сталь. — Ты подпишешь все документы. Добровольно или через суд — решать тебе. Но эта квартира будет оформлена на моего сына. И точка.
— С какой стати? — Марина скрестила руки на груди. — Я два года плачу ипотеку. У меня есть все квитанции, все документы. Любой суд будет на моей стороне.
Свекровь усмехнулась — холодно, расчётливо.
— А я расскажу суду, как ты изменяешь моему сыну с начальником. Как задерживаешься на работе до ночи. Как ездила в командировки вдвоём с ним.
Марина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Откуда? Откуда она знает про Андрея? Они же были так осторожны… Хотя нет, стоп. Никакой измены не было. Андрей — просто коллега, друг, который поддерживал её в трудные моменты. Но свекровь искажала факты, превращая невинную дружбу в пошлый роман.
— Это ложь, — Марина с трудом выговорила слова. — Андрей — мой начальник, не больше. Мы работаем над общим проектом.
— Конечно-конечно, — свекровь кивнула с притворным сочувствием. — Только вот фотографии из ресторана говорят об обратном. И свидетели найдутся. Соседи, например, которые видели, как ты возвращалась под утро. Растрёпанная, с размазанной помадой.
Марина вспомнила тот вечер. Корпоратив, празднование успешной сдачи проекта. Она действительно вернулась поздно, действительно выпила лишнего. Но изменой там и не пахло!
— Дима, — она повернулась к мужу, ища поддержки. — Ты же знаешь, что это неправда. Ты же веришь мне?
Он молчал, глядя в пол. И в этом молчании было всё — и сомнение, и готовность поверить матери, и полное отсутствие желания защитить жену.
— Вот видишь, — свекровь торжествовала. — Даже Димочка сомневается. А что говорить о судье? Неверная жена, карьеристка, которая бросила мужа ради работы и другого мужчины. Думаешь, суд будет на твоей стороне?
Марина почувствовала, как внутри поднимается волна ярости. Чистой, обжигающей, освобождающей ярости.
— Знаете что, Валентина Петровна? — она говорила спокойно, но в голосе звенела сталь. — А мне плевать. Пусть будет суд. Пусть вы поливаете меня грязью. Пусть Дима верит вашим сказкам. Но я не отдам вам ни копейки из того, что заработала своим трудом.
— Ах ты, дрянь! — свекровь сорвалась на крик. — Да я тебя по судам затаскаю! Без копейки оставлю! На улице жить будешь!
— Мам, успокойся, у тебя давление, — Дима наконец-то забеспокоился, но не о жене — о матери.
И в этот момент Марина поняла — всё кончено. Не будет никакого примирения, никакого совместного будущего. Есть только она, Дима и его мать, которая всегда будет стоять между ними.
— Знаете что? — Марина выпрямилась, глядя то на мужа, то на свекровь. — Забирайте свою квартиру. Я уйду. Сниму комнату, буду жить одна. Но ипотеку платить больше не буду. Это теперь ваша забота.
— Что? — Дима наконец очнулся. — Марина, ты что несёшь? Куда ты уйдёшь?
— Куда угодно, — она пожала плечами. — Подальше от вас обоих. От твоей матери, которая всю жизнь будет стоять над нашей кроватью. От тебя, который так и не стал мужчиной.
— Да скатертью дорога! — свекровь всплеснула руками. — Наконец-то Димочка найдёт себе нормальную жену! Которая будет его ценить!
Марина прошла в спальню, достала чемодан. Руки не дрожали — наоборот, она чувствовала странное спокойствие. Будто тяжёлый камень свалился с души.
Дима стоял в дверях, растерянный и жалкий.
— Марин, ну не глупи. Давай поговорим спокойно. Мама уйдёт, мы всё обсудим…
— Нет, Дим, — она складывала вещи быстро, методично. — Мы уже всё обсудили. Три года назад, когда ты обещал, что мы будем жить отдельно. Два года назад, когда клялся, что мама не будет вмешиваться. Год назад, когда говорил, что это последний раз. Хватит. Я устала.
— Но ты же любишь меня? — в его голосе звучала обида ребёнка, у которого отбирают любимую игрушку.
Марина остановилась, посмотрела на него долгим взглядом.
— Любила. Но любовь умерла где-то между маминым борщом и её советами, как мне правильно жить.
Она защёлкнула чемодан, накинула пальто. Валентина Петровна стояла в коридоре, скрестив руки на груди.
— И не вздумай потом на коленях приползти! — она бросила вслед невестке. — Не пущу на порог!
Марина обернулась у двери.
— Не волнуйтесь, Валентина Петровна. Я не вернусь. Можете спокойно доживать свой век вдвоём с сыном. Готовить ему борщи, гладить рубашки, выбирать ему новых жён. Только вот что я вам скажу — ни одна нормальная женщина не выдержит рядом с вами. И Дима останется один. С вами. Навсегда. Это ли не счастье для любящей матери?
Она вышла, не оглядываясь. За спиной Дима что-то кричал, свекровь визжала, но Марина уже не слушала. Она спускалась по лестнице, и с каждым шагом становилось легче дышать.
На улице моросил мелкий дождь. Марина подняла лицо к небу, позволяя каплям смешаться со слезами. Но это были не слезы горя — это были слезы освобождения.
Телефон завибрировал. Сообщение от Андрея: «Как дела? Всё в порядке?»
Она набрала ответ: «Теперь да. Теперь всё будет в порядке».
И пошла вперёд, в новую жизнь. Без свекрови, без маменькиного сынка, без токсичных отношений. Просто она, дождь и целый мир впереди.
А в квартире Валентина Петровна уже строила планы. Теперь, когда эта выскочка ушла, можно будет найти Димочке нормальную жену. Послушную, тихую, которая будет знать своё место. Она посмотрела на сына, который сидел на кухне, обхватив голову руками.
— Не расстраивайся, сынок, — она погладила его по голове. — Мама рядом. Мама всегда будет рядом. А эта… она тебя не стоила. Вот увидишь, через месяц ты и думать о ней забудешь.
Дима молчал. В голове крутились последние слова Марины. «С вами. Навсегда». Почему-то от этих слов становилось холодно.
Прошёл месяц. Марина сняла небольшую квартиру на окраине, устроилась на новую работу с повышением. Андрей оказался хорошим другом — помог с переездом, поддержал в трудную минуту. Но не больше. Марине нужно было время, чтобы прийти в себя, чтобы снова научиться доверять людям.
А Дима… Дима остался в той квартире. С мамой. Она переехала «временно», чтобы помочь сыну пережить развод. Готовила борщи, стирала рубашки, находила претендентк на роль новой жены. Но почему-то ни одна не задерживалась дольше второго свидания.
«Какая-то твоя мама странная», — сказала одна.
«Извини, но жить со свекровью я не готова», — призналась другая.
«Ты маменькин сынок, Дима. Найди себе девушку помладше и поглупее», — отрезала третья.
И Дима сидел вечерами на кухне, слушая мамины рассказы о том, какие нынче девушки пошли неправильные, и думал о Марине. О том, как она смеялась. Как засыпала, уткнувшись ему в плечо. Как варила кофе по утрам.
Но было поздно. Марина уже строила новую жизнь. Без него. Без его матери. Свободную и счастливую.
А Валентина Петровна продолжала искать сыну идеальную жену. Ведь где-то же должна быть девушка, которая поймёт, что свекровь — это глава семьи. Которая будет слушаться и уважать. Которая не будет спорить и качать права.
Только вот почему-то такие девушки попадались всё реже. А квартира, отвоёванная с таким трудом, становилась всё более пустой и холодной. Как и жизнь Димы, навсегда привязанного к маминой юбке.
