— Крис, открой! Это мама приехала!
Кристина резко отодвинула чашку с кофе. У неё было утро выходного: маска на лице, старый халат, волосы в пучок — шик, блеск, красота. Но не для публики. Особенно не для «этой публики».
— Мама? Какая мама? — пробормотала она и, подойдя к двери, глянула в глазок.
И правда. Людмила Сергеевна. Стоит, как будто не просто на пороге, а как царица на троне, только с пакетом «Пятёрочки» вместо скипетра. На лице выражение такое, будто она тут главная — а это, на минуточку, квартира Кристины. Подарок от родителей. Три комнаты. Центр города. Вид на парк. Ни внуков, ни заложенной почки, чтобы её заслужить. Просто повезло.
— Андрей хотя бы предупредил бы, — выдохнула Кристина и открыла дверь.
— Здравствуйте, Людмила Сергеевна, — натянуто улыбнулась она. — Вы к кому?
— К сыну, — прошла мимо, даже не сняв обувь. — Ну и к тебе, конечно. А то вы всё работаете, как кони. Ни отдохнуть, ни внуков делать. Пора уже семью строить, а не карьеру.
— Я вроде как замужем уже, — Кристина прикрыла дверь и закусила губу. — И, простите, но вы могли бы предупредить?
— Так я ж своя. Зачем предупреждать? Я ж не чужая какая! К тому же… — она многозначительно осмотрелась. — Тут места столько! Мне бы вон ту комнатку с балконом. Я не притязательная. Даже обои переклеивать не стану. Пока.
Кристина чуть не уронила телефон. Вот так сразу? Без «здравствуйте», без «не против ли ты, Кристина, если я перевезу всю свою старую мебель и буду кормить Андрюшу борщом каждый день»?
— Подождите… А что с вашей квартирой?
— Продала, — махнула рукой свекровь, доставая из пакета не шампанское и пирожные, как это делают гости, а свои тапочки. — Ну что мне с ней сидеть? Всё равно одна. А тут сын. Семья. Внучек в будущем. Всё рядом.
— Вы… что? — голос Кристины предательски дрогнул. — Вы продали квартиру… и решили, что теперь будете жить у нас?
— А где же ещё, девочка моя? — свекровь всплеснула руками. — У тебя же три комнаты! Я ж не на голову вам села, а рядом. Как ангел-хранитель. А ты меня в санаторий хочешь отправить?
Какое милосердие! Не ангел, а клоп-хранитель, — мысленно отметила Кристина.
В этот момент в коридор вышел Андрей, ещё с подушкой на голове.
— Мам, ты уже приехала? — сонно улыбнулся он. — Не ожидал… Ты же говорила — в конце месяца…
— Вот видишь, Крис, я ему сюрприз сделала, — довольным голосом сказала Людмила Сергеевна. — Мы теперь втроём. Счастливая семья.
— Андрей, — Кристина прищурилась, — ты в курсе, что твоя мама продала свою квартиру?
— Что? — тот сразу встрепенулся. — Мама, ты что, правда?
— А чего тянуть-то, сынок? Всё равно одна. А вы — молодые. Помощь нужна. Я и с внуками посижу. И с тобой поговорю. Не то что с телевизором.
— Андрей… — Кристина смотрела на него, как на предателя. — Мы с тобой это обсуждали?
— Ну, мам, ты же могла бы… не так резко, — промямлил он, глядя в пол.
— Спасибо, дорогой, — прошипела Кристина. — Значит, не резко. А как? С фейерверками и торжественным вселением?
— Не начинай, — попытался урезонить он. — Мама просто устала. Ей тяжело одной…
— А мне легко будет с ней в соседней комнате? Или ты предлагаешь мне переехать на кухню, чтоб ей «не было одиноко»?
— Девочка моя, ты чего завелась? — вмешалась Людмила Сергеевна, театрально поджимая губы. — Ну поживу я у вас немного. Устроюсь. Найду, может, ещё что-то… Или буду помогать вам! Я же не против. Вы же семья!
— А я против, — Кристина взяла себя в руки, но голос звучал ледяно. — Это моя квартира. И я не подписывалась жить с вами.
Свекровь надулась, как воздушный шар.
— А-а-а… вот как. Значит, я тут лишняя? Сынок, ты это слышал?
Андрей молчал. Лицо его приобрело нежно-пепельный оттенок. Видимо, мечтал сейчас быть бетонной плитой — лежать где-то в тишине и никому не мешать.
— Вот что, — сказала Кристина. — До вечера вы оба решайте: или вы, Андрей, со мной — и тогда мама ищет себе съём, или ты с мамой — и ищите вдвоём.
— Да как ты можешь! — закричала свекровь. — Ты с ума сошла! Я мать! МАТЬ! Я тебе как родная должна быть!
— Именно потому что вы мне не родная, я вас сюда и не звала, — бросила Кристина. — А теперь — извините. Мне нужно на онлайн-совещание. Надеюсь, до вечера ситуация изменится.
И ушла в комнату, оставив позади парочку — сына и мать — с одинаково круглыми глазами.
После обеда ситуация «изменилась» следующим образом: в холодильнике появилась кастрюля борща, а в ванной — халат с вышивкой «Л.С.». Кристина достала валерьянку и записалась на консультацию к юристу.
Вечером она поймала Андрея на кухне.
— Мы поговорим? Или мне начать печатать объявление «Сдаётся комната с пенсионеркой, которая считает, что борщ решает всё»?
— Крис, не начинай, — он выглядел уставшим. — Ну поживёт немного. Освоится. Она просто… мама.
— А я тебе кто, Андрей? Прохожая? Ты вообще хоть раз подумал, что со мной надо советоваться, прежде чем втаскивать сюда родню с чемоданами?
— Так у неё нет чемоданов, — буркнул он.
— Ага. Пока. У неё пока тапочки. Завтра будут кастрюли. Послезавтра — пылесос и собака. А через месяц — твоя кровать в моей комнате займёт почётное место в музее истории семейного краха.
Он вздохнул.
— Ну ты же не выгонишь её…
— Я нет. Но могу сменить замки. Так что пусть это сделает она — красиво и по-человечески. Пока есть шанс не поссориться навсегда.
Людмила Сергеевна в этот вечер не вышла из комнаты. Но Кристина услышала, как она звонила кому-то:
— Да. Ты представляешь… Гонит. Прямо как собаку. Я мать, между прочим! Отдала всё, что было… И вот тебе — спасибо. Да. Буду у тебя ночевать. Завтра выведу сына на разговор. Он под каблуком. Совсем.
Кристина усмехнулась. И только тогда поняла, что в этой истории она одна. И если не поставит точку — её квартира станет коммуналкой, а жизнь — сериалом «Свекровь под боком. Без права на переселение».
Но не сегодня, Людмила Сергеевна. Не сегодня.
— Ты думаешь, я шучу?! — Кристина стояла посреди кухни с телефоном в руке. — Я сейчас вызываю участкового. И пусть он разбирается, кто в этой квартире хозяйка.
— Да вызывай хоть ОМОН! — взвизгнула Людмила Сергеевна, тряся веником, как древним оружием. — Ты посмотри на неё! Женщина без стыда и совести! У матери мужа из дома выгоняет! Из СВОЕГО, говорит, дома! Да как так можно?!
— А вы считаете, что я должна вам аплодировать? Вы без спроса въехали, устроились в комнате, развесили свои иконы, а сегодня я обнаружила, что вы перетащили мой бельёвый шкаф на балкон! Это как вообще?
— Потому что ты СЛЕПАЯ, как клуша! — закричала свекровь, — У тебя весь балкон в коробках с барахлом. Я решила навести порядок. Пока ты тут кофе пьёшь и ногти красишь, я делом занимаюсь!
— Мам, пожалуйста… — пробубнил Андрей, стоя между ними. — Ну, давайте без крика…
— Мама? — Кристина дернулась, как от пощёчины. — Андрей, ты понимаешь, что она устроила в моём доме самозахват? Или ты правда веришь, что она тут временно?
— Я тут навсегда! — неожиданно гаркнула Людмила Сергеевна. — И ты, девочка, мне указывать не будешь! Это СЕМЕЙНОЕ жильё, и я имею право быть рядом со своим сыном!
— Да вы обнаглели! — Кристина бросила телефон на диван. — И знаешь что, Андрей, я серьёзно. Я больше не собираюсь это терпеть. Мне не пятнадцать лет. И не пансион здесь. Это МОЯ квартира. Не НАША. Не СЕМЕЙНАЯ. А МОЯ.
— Да закройся ты уже, — буркнула свекровь, проходя мимо и задевая плечом. — Выскочка офисная.
— Что ты сказала? — Кристина схватила её за локоть. — Повтори.
— Я сказала — выскочка! — с вызовом повторила та и… шлёпнула Кристину полотенцем по щеке. — Может, хоть так поймёшь!
Время будто замерло.
Андрей выронил кружку.
Кристина стояла, схватившись за лицо. Удар — пусть и тряпкой — был неожиданным, унизительным. Как будто не человек перед ней, а вахтёрша из старой советской бани, у которой все должны просить разрешения помыться.
— Всё. — Глухо сказала Кристина. — Ты перешла черту.
— Это ты перешла! — заорала свекровь, уже не стесняясь. — У тебя даже ребёнка нет! Карьера, карьера! Женщина, у которой нет детей, — это не женщина, а… калькулятор на шпильках!
Боже, я сейчас её прибью, — подумала Кристина, но сдержалась. Вместо этого подошла к двери, открыла её настежь.
— Убирайся. Сейчас. Сюда даже соседи слышат, а мне стыдно за то, что ты в этой квартире вообще находишься.
— Я никуда не уйду! — заорала та. — Полицию вызови, если такая смелая!
— Хорошо, — Кристина набрала 112. — Вызываю. Андрей, ты свидетель. Запишут всё. В том числе и её “я никуда не уйду” в моей квартире. Без прописки. Без документов. Без права на проживание.
— Кристина, не надо, пожалуйста… — Андрей вцепился в её руку. — Мы можем… ну как-то по-человечески…
— По-человечески?! — она повернулась к нему. — Она только что меня ударила! Ты вообще читал Уголовный кодекс? Она нарушает минимум три статьи: самоуправство, оскорбление личности и вторжение в жилище!
— Это не жилище, а гадюшник, — вякнула Людмила Сергеевна, но уже тише.
— Отлично. Пусть участковый подтвердит, — Кристина подошла ближе. — Ты думала, я буду играть в молчанку? Или в «ну это же мама, давай потерпим»? Неа. Тридцать два — это не девятнадцать. Я знаю, чего хочу. И знаю, чего НЕ ХОЧУ.
Когда пришёл участковый — невысокий мужчина с усами и лицом вечного человека-понедельника — ситуация была уже почти анекдотическая. Свекровь плакала, сидя на табуретке, обмахиваясь носовым платком.
— Вы поймите… я мать… Сына растила… А теперь невестка — как чужая! Да я ради них…
— Паспорт покажите, — устало сказал участковый. — Прописка? Нет? Ну тогда это уже интереснее…
— Я временно! Я же не претендую! Просто… просто пожить…
— Вы понимаете, что без согласия собственника — это незаконно?
— А сын? Он же муж! Он же прописан! У него права!
— Прописан? — Кристина аж хмыкнула. — Нет. Он здесь НЕ прописан. Мы просто живём вместе. Временно.
У Андрея отвисла челюсть.
— Крис… ты же…
— Я же — делаю, как мне удобно. — Она глядела прямо в глаза участковому. — Хотите документы? Я покажу. Квартира оформлена на меня. Подарена моими родителями. Свидетельство, кадастровый, всё есть. Она — здесь никто. Просто шумная гостья.
— Ладно, разберёмся, — участковый кивнул. — Гражданка, вам придётся покинуть квартиру. По-хорошему — сегодня. Или будем составлять протокол. Угрозы, оскорбления — не шутки.
— Это она меня довела! — завыла Людмила Сергеевна. — Сама меня провоцирует! А теперь выгнать хочет!
— Уйдёшь сама, или мы поедем в отделение? — строго спросил полицейский.
— Я… я уйду… — пробурчала свекровь. — Но сын останется со мной!
— О, вот это поворот, — Кристина скрестила руки. — Ну что, Андрей? Идёшь с мамочкой? Или всё же вспомнишь, что у тебя есть жена?
Он стоял, как вкопанный. Лицо серое, глаза стеклянные. Казалось, он физически уменьшился.
— Я не могу… просто так… выгнать её… Она ж одна теперь…
— Поняла. — Кристина кивнула и пошла в комнату.
Через минуту вышла с чемоданом.
— Это твоё. Одевайся. Идите. Вон, на съём какой-нибудь. Ты — взрослый мужик. Сможешь. Мамочка поможет.
— Крис… — прошептал он.
— Нет. Теперь я. — Голос её был холодным, как лёд. — Я шесть лет терпела ваши “она просто волнуется”, “ну ей же тяжело”, “она не со зла”. А теперь хватит. Извините, Андрей. Я — взрослая. И я выбираю себя.
Она открыла дверь.
— До свидания. А в суд подам завтра. И замки сменю тоже.
Когда они вышли, Кристина обессиленно опустилась на пол.
Тихо. Пусто. Чисто. Слышно, как кот из соседней квартиры чихнул.
Она не плакала.
Просто смотрела в потолок и впервые за долгое время чувствовала — в этой квартире теперь живёт одна женщина.
Но зато — с характером.
Прошел ровно месяц.
Ровно столько нужно, чтобы понять: одиночество — не самое страшное. Хуже — жить с теми, кто ест твою душу чайной ложкой, день за днём, под предлогом «я же просто люблю».
У Кристины в телефоне было новое имя под номером Андрея — «Бывший. Не поднимать». Потому что поднимала. Дважды. А потом поняла: если человек не встал за тебя, когда тебя били — то что он вообще за человек?
— Ты выглядишь как-то… иначе, — пробормотал Андрей, стоя у подъезда.
Кристина смотрела на него сквозь прищур, как будто всматривалась в солнце.
— А ты всё так же. Немного потерянно, немного жалко, и — с мамиными интонациями.
Он вздохнул. Постоял. Потом сунул руки в карманы.
— Я хотел извиниться.
— Ты хотел извиниться… спустя месяц? Когда я сама вызывала тебе такси, потому что твоя «родная мать» не могла его оплатить?
— Не всё так просто…
— Знаешь, когда тебе тридцать два, а не пятнадцать, то как раз всё очень просто, — перебила она. — Либо человек — с тобой. Либо — против. Посередине могут стоять только швабры. И даже они — чище.
Андрей опустил глаза. Потом поднял взгляд и тихо сказал:
— Я снял квартиру. И начал оформлять ИП. Помнишь, я мечтал…
— Поздно, Андрей. Мечты — это хорошо. Только когда рядом с тобой не стоит женщина в халате, которая решает, где будет стоять твой шкаф, и называет твою жену «карьерной пустышкой».
Он вдруг шагнул ближе. Пахло тем же одеколоном, что и раньше. Было что-то такое до боли знакомое. До зубного скрежета.
— Я скучаю, — выдохнул он.
Кристина усмехнулась.
— А я — нет. Я впервые за шесть лет дышу полной грудью. Я купила машину. Мечту. Маленькую, красную, дерзкую, как я в двадцать. Только теперь я не на каблуках, а на свободе.
— Но мы могли бы…
— Не могли бы, Андрей. Знаешь, когда ты молчал, пока меня били тряпкой и унижали, — ты выбрал. Просто не вслух. Но всё равно выбрал.
Он помолчал. Повернулся уходить. Потом снова замер.
— Мам спрашивала, не обиделась ли ты.
Кристина закрыла глаза на секунду, вдохнула, и сдержала смех.
— Передай маме, что я не обиделась. Просто ей повезло, что я не подала на неё заявление за рукоприкладство. А тебе — что я только выставила, а не вынесла в мусорном пакете.
Через два дня она увидела Людмилу Сергеевну в магазине. Та стояла у полок с крупами, выискивая что-то, похожее на скидку.
Кристина остановилась рядом. Тишина повисла между ними, как тяжёлое одеяло.
— Съехались с сыном? — спросила она.
— Временно, — буркнула та. — Снимали, потом к моей подруге переехали. Он… болеет немного. Психосоматика, врачи говорят.
— Пусть пьёт валерьянку. Ему полезно.
— Я тогда… сгоряча всё… — пробормотала свекровь, глядя в пол. — Не подумала. Женщинам трудно сойтись… особенно если обе с характером…
Кристина чуть улыбнулась.
— Вот только одна из нас не забыла, где её место. А вторая — спутала квартиру с воинской частью. Людмила Сергеевна, я не держу зла. Но даже если бы вы сейчас подарили мне дом с баней и с мангалом — я бы не пригласила вас в гости. Потому что я научилась уважать себя.
— Гордая ты, — вздохнула та. — Так и будешь одна?
Кристина посмотрела на неё внимательно.
— Нет. Я просто не хочу быть вдвоём, если от этого хуже, чем в одиночестве.
Она развернулась и ушла, бросив на ленту шоколадку и пакет гречки.
Сегодня — кино. Завтра — поездка за город. Послезавтра — может быть, свидание. А может, и нет. Потому что теперь она решает сама.
