– Катя, успокойся, я всё объясню, – Дима бросил ключи на тумбочку в прихожей, даже не взглянув на жену. Его голос звучал устало, но в нём сквозила привычная уверенность, которая всегда выводила Катю из себя.
Она стояла посреди кухни, сжимая телефон, на экране которого светилось уведомление от банка: с их общего счёта сняли сто двадцать тысяч рублей. Сто двадцать тысяч! Все их сбережения за год, которые они копили на поездку к морю. На их отпуск – первый за три года.
– Объяснишь? – Катя повысила голос, чувствуя, как горло сжимает от обиды. – Дима, это были наши деньги! Мы с тобой договаривались! Турция, отель с бассейном, обещали Насте дельфинов показать! А ты… ты просто взял и потратил всё на свою маму?
Дима наконец повернулся к ней. Его лицо, обычно открытое и тёплое, сейчас было напряжённым, брови сведены, а в глазах мелькала смесь вины и раздражения.
– Маме нужен был отдых, Катя. Она же не железная, – он снял куртку и повесил её на крючок, стараясь выглядеть спокойным. – У неё давление скачет, врачи сказали, что море и санаторий ей помогут. Я не мог просто так оставить её.
– А нас ты мог оставить? – Катя швырнула телефон на стол, экран всё ещё мигал уведомлением. – Ты хотя бы спросил меня? Хоть слово сказал?
Дима вздохнул, потирая виски.
– Я знал, что ты будешь против. Поэтому и не сказал.
Катя замерла. Его слова ударили, как пощёчина. Знал, что она будет против, и всё равно сделал по-своему. Она медленно опустилась на стул, чувствуя, как ноги подкашиваются. В голове крутился рой мыслей: как он мог? Почему не поговорил? И как теперь объяснять пятилетней Насте, что вместо моря она снова поедет к бабушке в деревню?
Кухня, их маленькое уютное убежище, вдруг показалась чужой. Белые занавески с ромашками, которые Катя выбирала в прошлом году, слегка колыхались от сквозняка. На столе стояла недопитая кружка чая, а рядом – рисунок Настина, где они втроём держатся за руки на фоне синего моря. Катя смотрела на этот рисунок и чувствовала, как внутри всё сжимается.
– Дима, – голос её дрогнул, – ты понимаешь, что это не просто про деньги? Это про нас. Про доверие. Про то, что мы – семья.
Он молчал, глядя в пол. Его молчание только подливало масла в огонь. Катя встала, подошла к окну, чтобы не смотреть на него. За стеклом – серый московский двор, мокрый асфальт, качели, на которых Настя вчера качалась до самого вечера.
– Я думал, ты поймёшь, – наконец сказал Дима. – Мама одна, Катя. У неё никого, кроме меня.
– А у меня кто? – она резко обернулась. – У меня есть ты? Или я тоже одна, когда дело доходит до таких решений?
Дима открыл рот, но тут в коридоре послышался топот маленьких ножек. Настя, в розовой пижаме с единорогами, вбежала на кухню, держа в руках плюшевого дельфина.
– Мам, пап, а когда мы поедем к дельфинам? – её большие глаза сияли от предвкушения. – Я уже придумала, как назову своего дельфина – Солнышко!
Катя почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Она присела на корточки, обняла дочку, пряча лицо в её мягких волосах, пахнущих детским шампунем.
– Скоро, милая, – соврала она, избегая взгляда Димы. – Мы обязательно поедем.
Настя радостно запрыгала и выбежала из кухни, напевая что-то про море. Катя выпрямилась, посмотрела на мужа.
– И как мне ей теперь объяснить? – тихо спросила она. – Что папа решил, что бабушке отдых важнее?
Дима сжал кулаки, но промолчал. Он всегда так делал, когда не знал, что ответить. Это молчание, его вечное «я потом объясню», доводило Катю до белого каления. Она знала этот сценарий: он уйдёт в себя, она будет кипеть, а потом всё как-то рассосётся. Но не в этот раз. В этот раз всё было иначе.
На следующее утро Катя сидела за ноутбуком, проверяя их банковский счёт. Баланс был почти нулевым – жалкие три тысячи рублей, которых едва хватит на продукты до зарплаты. Она открыла вкладку с сайтом туроператора, где они с Димой выбирали отель. Пальцы замерли над клавиатурой. Цены на путёвки в Турцию всё ещё мигали на экране, словно издеваясь.
– Мам, а ты чего грустная? – Настя забралась на диван рядом, прижимая к себе дельфина.
Катя заставила себя улыбнуться.
– Всё нормально, солнышко. Просто… взрослые дела.
– А папа тоже грустный, – заметила Настя, глядя в сторону кухни, где Дима звенел посудой, готовя завтрак. – Вы поссорились?
Катя вздрогнула. Как объяснить ребёнку, что их с папой «взрослые дела» – это не просто ссора, а трещина, которая, кажется, становится всё шире?
– Нет, милая, мы не ссорились, – она погладила дочку по голове. – Просто разговариваем о важных вещах.
Настя кивнула, но в её глазах было сомнение. Она соскользнула с дивана и побежала к отцу. Катя услышала, как Дима что-то весело отвечает, и её сердце сжалось. Он всегда умел быть хорошим отцом. Но как муж…
Вечером, когда Настя уже спала, Катя решилась на разговор. Она не хотела больше молчать, не хотела, чтобы обида грызла её изнутри. Дима сидел на диване, листая телефон.
– Нам надо поговорить, – начала она, садясь напротив.
– Опять про маму? – он отложил телефон, но в его голосе уже чувствовалась оборона.
– Не только про неё, – Катя старалась говорить спокойно. – Про нас. Про то, почему ты решил, что можешь взять наши деньги и потратить их, не спросив меня.
– Катя, я же сказал – маме нужен был отдых, – Дима раздражённо вздохнул. – Она всю жизнь работала, растила меня одна. Я не мог ей отказать.
– А мне ты можешь? – Катя посмотрела ему прямо в глаза. – Или Насте? Ты видел её лицо, когда она про дельфинов говорит?
Дима отвёл взгляд.
– Я думал, мы найдём способ поехать позже…
– Позже? – Катя горько усмехнулась. – С каких денег, Дима? Мы копили год! Я отказалась от новой куртки, ты не купил себе кроссовки, мы даже Насте в кукольном домике отказали, чтобы отложить эти деньги! А ты просто… – она замолчала, боясь, что голос сорвётся.
– Я не думал, что это так важно для тебя, – тихо сказал Дима.
Катя замерла.
– Не думал? – переспросила она. – Наш первый отпуск за три года, Дима. Наш первый шанс вырваться из этой рутины, показать Насте море… И ты не думал, что это важно?
Он молчал, и это молчание было хуже любых слов. Катя встала, чувствуя, как слёзы жгут глаза.
– Я не знаю, как нам дальше, – сказала она тихо. – Если ты так легко можешь принимать решения за нас, не считаясь со мной… Я не знаю, Дима.
Через пару дней в их квартире появилась ещё одна гостья. Свекровь, Нина Ивановна, приехала из санатория, загорелая и полная энергии. Она вошла в квартиру, как всегда, с шумом – сумки, пакеты, запах духов с ноткой морского бриза.
– Катюша, Димочка, какие вы молодцы! – она обняла Катю, не замечая её напряжённой улыбки. – Этот санаторий – просто сказка! Море, массажи, процедуры… Я как будто заново родилась!
Катя кивнула, стараясь не смотреть на Диму. Он, наоборот, сиял, словно гордился собой.
– Мам, главное, что тебе понравилось, – сказал он, помогая разобрать сумки.
– Понравилось? Да я уже всем подругам рассказала! – Нина Ивановна достала из сумки магнитик с видом моря и торжественно вручила его Насте. – Это тебе, моя хорошая!
Настя взяла магнитик, но её улыбка была не такой радостной, как обычно. Катя заметила, как дочка украдкой посмотрела на неё, словно спрашивая: «А мы когда поедем?»
– Нина Ивановна, – Катя решилась, – а вы знали, что Дима оплатил ваш отдых с нашего общего счёта?
Свекровь замерла, держа в руках банку с оливками.
– Что ты имеешь в виду, Катюша? – её голос стал тише, но в нём появилась настороженность.
– То, что эти деньги были на наш семейный отпуск, – Катя старалась говорить ровно. – Мы с Димой копили год, чтобы поехать с Настей к морю. Но он… он решил иначе.
Нина Ивановна посмотрела на сына. Её брови поползли вверх.
– Дима, это правда? – спросила она.
Дима сжал губы, явно не готовый к такому повороту.
– Мам, я не хотел тебя расстраивать… – начал он.
– Расстраивать? – Нина Ивановна нахмурилась. – Ты что, взял деньги у своей семьи, чтобы отправить меня в санаторий? Дима, я же говорила, что могу сама оплатить! У меня пенсия, сбережения есть!
Катя почувствовала, как внутри что-то ёкнуло. Свекровь не знала? Она правда не знала, откуда деньги?
– Вы говорили, что санаторий дорогой, – Дима опустил голову. – Я не хотел, чтобы ты экономила на здоровье.
– Ох, Дима, – Нина Ивановна покачала головой, и в её голосе послышалась смесь досады и нежности. – Ты всегда был таким… упрямым. Но это не значит, что ты должен жертвовать своей семьёй!
Катя смотрела на свекровь с удивлением. Она ожидала, что Нина Ивановна начнёт защищать сына, как обычно. Но вместо этого свекровь повернулась к ней.
– Катюша, прости, – сказала она тихо. – Я правда не знала. Если бы знала, ни за что бы не поехала.
Катя молчала, не зная, как реагировать. Она была готова к чему угодно – к упрёкам, к оправданиям, к ссоре. Но не к извинениям.
Вечером, когда Нина Ивановна ушла домой, а Настя заснула, Катя и Дима снова остались на кухне. Тишина была тяжёлой, как перед грозой.
– Я не думал, что это так тебя заденет, – начал Дима, глядя в чашку с остывшим чаем.
– Заденет? – Катя горько усмехнулась. – Дима, ты украл у нас мечту. Понимаешь? Не деньги, а мечту.
Он поднял на неё глаза, и в них было столько боли, что Катя на секунду почувствовала себя виноватой. Но только на секунду.
– Я хотел помочь маме, – сказал он. – Она столько для меня сделала…
– А я? – перебила Катя. – А Настя? Мы для тебя ничего не сделали? Я три года сижу дома, подрабатываю фрилансом, чтобы мы могли копить. Я отказываюсь от всего, чтобы у нас была нормальная жизнь. А ты… ты просто берёшь и решаешь за меня.
Дима молчал. Его пальцы нервно теребили край скатерти.
– Я ошибся, – наконец сказал он. – Но я не знаю, как это исправить.
Катя посмотрела на него. В его голосе была искренность, но этого было мало. Ей нужно было больше – не просто слова, а действия.
– Для начала, – медленно сказала она, – нам нужно договориться, что больше никаких решений за моей спиной. Никогда.
– Хорошо, – кивнул Дима. – Обещаю.
Но Катя знала, что обещания – это только начало. Ей нужно было понять, сможет ли она снова доверять ему. И как жить дальше, когда их общая мечта оказалась разбитой, как стеклянная ваза, которую Настя случайно уронила прошлым летом.
Следующие дни были словно хождение по тонкому льду. Катя старалась не срываться, но каждый раз, когда Настя спрашивала про море, ей хотелось кричать. Дима, наоборот, стал тише, задумчивее. Он больше времени проводил с дочкой, играл с ней, читал перед сном. Но между ним и Катей висела недосказанность.
Однажды вечером Нина Ивановна снова пришла в гости. На этот раз без сумок, но с конвертом в руках.
– Катюша, Дима, – начала она, садясь за стол. – Я тут подумала… Я хочу вернуть вам деньги за санаторий.
Катя замерла.
– Нина Ивановна, это… не нужно, – начала она, но свекровь подняла руку.
– Нужно, – твёрдо сказала она. – Это были ваши деньги, ваша мечта. Я не хочу, чтобы из-за меня вы ссорились.
Дима попытался возразить, но Нина Ивановна посмотрела на него так, что он замолчал.
– И ещё, – продолжила она, – я хочу предложить вам помощь. Давайте я пригляжу за Настей, пока вы съездите куда-нибудь вдвоём. Хоть на выходные. Вам нужно время, чтобы… всё наладить.
Катя посмотрела на свекровь, потом на Диму. В её голове крутились десятки мыслей. Она не ожидала, что Нина Ивановна сделает такой шаг. Но было ли это достаточно? Могли ли деньги или выходные вернуть то, что было потеряно?
– Спасибо, – наконец сказала она. – Я подумаю.
Но в глубине души она знала: дело не только в деньгах. Дело в доверии, которое Дима подорвал. И в том, как им теперь жить дальше.
А что, если всё только начинается? Что, если этот поступок Димы – лишь первый сигнал о том, что их семья не так прочна, как казалось?
Катя сидела на балконе, завернувшись в старый плед. Московская ночь была тёплой, но её знобило. В руках – кружка с ромашковым чаем, уже остывшая. Она смотрела на огни соседних домов, на мигающие фары машин внизу, но мысли были далеко. Дима спал в комнате, Настя посапывала в своей кроватке, а Катя всё пыталась понять, как они дошли до этой точки. Доверие, которое она считала их фундаментом, теперь казалось хрупким, как стеклянный шарик, который Настя однажды уронила на Новый год. Один неверный шаг – и всё в осколках.
Предложение Нины Ивановны вернуть деньги за санаторий всё ещё висело в воздухе. Катя не знала, как к этому относиться. С одной стороны, это был жест, которого она не ожидала от свекрови – всегда такой уверенной, всегда знающей, как лучше. С другой – деньги не могли вернуть того чувства, когда она с Димой, смеясь, листали сайт туроператора, выбирая отель с горками для Насти. Это было их общее, их мечта. А теперь? Теперь всё казалось чужим.
– Мам, ты чего не спишь? – голос Насти вырвал Катю из мыслей. Девочка стояла в дверях балкона, теребя край пижамы. Её плюшевый дельфин болтался в руке, почти касаясь пола.
– Просто думаю, солнышко, – Катя заставила себя улыбнуться, похлопала по пледу рядом. – Иди сюда.
Настя забралась к ней на колени, прижалась тёплым боком. От неё пахло детским кремом и чем-то родным, успокаивающим.
– Ты из-за папы грустишь? – тихо спросила Настя, глядя на мать большими глазами.
Катя замерла. Дети всегда чувствуют больше, чем кажется. Она хотела отмахнуться, сказать что-нибудь лёгкое, но вместо этого обняла дочку крепче.
– Немножко, – честно ответила она. – Но мы разберёмся. Взрослые иногда спорят, но потом всё налаживается.
– Как в сказке? – Настя посмотрела на неё с надеждой.
– Как в жизни, – Катя поцеловала её в макушку. – А в жизни всё бывает сложнее, но интереснее.
Настя кивнула, будто поняла, и вскоре заснула, уткнувшись в плечо матери. Катя сидела, слушая её ровное дыхание, и думала, что ради этой девочки она готова на всё. Даже на то, чтобы простить Диму. Но простить – не значит забыть. И не значит согласиться, что всё можно решить парой извинений.
Утро началось с привычной суеты. Дима собирал Настю в садик, Катя готовила завтрак. Но тишина между ними была громче любых слов. Они двигались по кухне, как два танцора, старательно избегающие касаться друг друга. Катя резала хлеб, Дима наливал кофе, но взгляды их не встречались.
– Я сегодня поговорю с мамой, – вдруг сказал Дима, ставя кружку на стол. – Она обещала перевести деньги к концу недели.
Катя кивнула, не поднимая глаз.
– Хорошо.
– Катя, – он сделал шаг к ней, но остановился, увидев, как она напряглась. – Я правда не хотел, чтобы так вышло. Я думал…
– Ты думал, что я смирюсь, – перебила она, наконец посмотрев на него. – Как всегда. Потому что я всегда всё понимала, всегда уступала. Но не в этот раз, Дима.
Он открыл рот, но тут в кухню влетела Настя, размахивая рюкзачком.
– Пап, я готова! А ты мне косичку заплетёшь?
Дима улыбнулся, но улыбка вышла вымученной.
– Конечно, принцесса. Садись.
Катя смотрела, как он неуклюже заплетает Насте волосы, и чувствовала, как внутри борются два желания: обнять его за эту нежность к дочке и одновременно крикнуть, чтобы он понял, насколько глубоко её ранил. Но она молчала. Не время. Не при Насте.
Вечером позвонила Нина Ивановна. Её голос в трубке звучал непривычно мягко, почти робко.
– Катюша, я хотела поговорить, – начала она. – Без Димы. Можно я зайду?
Катя замерла, сжимая телефон. Свекровь редко звонила ей напрямую, обычно всё шло через Диму. Это было что-то новое. И, честно говоря, немного пугало.
– Конечно, – ответила она, стараясь скрыть настороженность. – Заходите.
Через полчаса Нина Ивановна сидела на их диване, держа в руках чашку с чаем. Её обычно безупречная укладка чуть растрепалась, а в глазах была какая-то усталость, которой Катя раньше не замечала.
– Я всё думаю о том, что ты сказала, – начала свекровь, глядя в чашку. – О деньгах. О вашем отпуске. И знаешь… мне так стыдно.
Катя молчала, не зная, что ответить. Она ждала продолжения.
– Я правда не знала, что Дима взял ваши деньги, – Нина Ивановна подняла взгляд, и в её глазах было что-то искреннее. – Он сказал, что у него есть бонус на работе. Я поверила. А теперь… теперь я понимаю, что натворила.
– Вы не виноваты, – тихо сказала Катя, хотя внутри всё ещё кипело. – Это Дима решил.
– Нет, Катюша, – свекровь покачала головой. – Я виновата. Я всегда была… слишком требовательной. Дима с детства привык, что мама – это святое. Я его так воспитала. И теперь из-за этого вы страдаете.
Катя почувствовала, как её гнев начинает растворяться. Она ожидала от Нины Ивановны привычных оправданий, но вместо этого видела женщину, которая, кажется, впервые задумалась о последствиях своих действий.
– Я хочу всё исправить, – продолжила свекровь. – Я переведу деньги. И ещё… я хочу, чтобы вы с Димой поехали в этот отпуск. С Настей. А я за ней присмотрю, если надо.
Катя посмотрела на неё, пытаясь понять, нет ли в этом какого-то подвоха. Но в глазах Нины Ивановны была только искренность – и, возможно, капля страха, что её предложение отвергнут.
– Спасибо, – наконец сказала Катя. – Я подумаю.
Но в глубине души она знала: дело не в деньгах. Дело в том, что Дима поступил так, будто её мнение ничего не значит. И это было больнее, чем потерянный отпуск.
На следующий день Катя решила поговорить с Димой. Она больше не могла жить в этом подвешенном состоянии, где каждый взгляд, каждое слово было пропитано обидой. Они сидели на кухне, Настя была в садике, и тишина в квартире казалась оглушительной.
– Дима, – начала она, глядя на свои руки, сцепленные на столе. – Я не знаю, как нам дальше. Я правда не знаю.
Он поднял на неё глаза, и в них была такая боль, что Катя на секунду почувствовала себя виноватой.
– Я всё испортил, да? – тихо спросил он.
– Не всё, – честно ответила она. – Но… ты поступил так, будто я – не часть нашей семьи. Будто моё мнение ничего не значит. И я не знаю, как снова начать тебе доверять.
Дима кивнул, словно ожидал этих слов.
– Я был неправ, – сказал он. – Я думал, что делаю лучше для всех. Для мамы, для нас… Но я не подумал о тебе. И о Насте.
Катя молчала, чувствуя, как слёзы подступают к глазам. Она так устала от этой боли, от этого чувства, что её не слышат.
– Я хочу всё исправить, – продолжил Дима. – Мама переведёт деньги. Мы поедем в отпуск. Вместе. Как ты хотела.
– Это не про отпуск, – Катя покачала головой. – Это про нас. Про то, как мы принимаем решения. Про то, что ты не спросил меня, потому что знал, что я скажу «нет».
Дима опустил голову, и его молчание было красноречивее любых слов. Он знал, что она права. Знал, что его привычка решать за всех – это не просто ошибка, а трещина, которая может разрушить всё.
– Давай попробуем по-другому, – наконец сказал он. – Без секретов. Без решений за твоей спиной. Я обещаю.
Катя посмотрела на него. В его голосе была искренность, но она уже слышала его обещания раньше. Ей нужно было что-то большее. Что-то, что докажет, что он действительно готов меняться.
– Хорошо, – медленно сказала она. – Но я хочу, чтобы мы начали всё с чистого листа. Не только с деньгами, но и с тем, как мы управляем нашим бюджетом. Я не хочу больше сюрпризов.
Дима кивнул, но в его глазах мелькнула тень сомнения. Катя заметила это и почувствовала, как внутри снова что-то сжалось. Сможет ли он? Сможет ли он правда поставить их семью на первое место?
Через неделю деньги от Нины Ивановны пришли на счёт. Катя смотрела на уведомление от банка и не чувствовала радости. Это были те же сто двадцать тысяч, которые они копили с таким трудом. Но теперь они казались чужими, словно их вернули с процентами за боль и обиду.
Она открыла ноутбук, зашла на сайт туроператора. Отель, который они выбирали, всё ещё был в списке. Бассейн, горки, анимация для детей. Она почти видела, как Настя визжит от восторга, прыгая в воду. Но вместо радости в груди была пустота.
– Ты уже выбрала даты? – Дима заглянул через её плечо, пытаясь улыбнуться.
– Пока нет, – Катя закрыла ноутбук. – Я не уверена, что готова.
– Катя, – он сел рядом, взял её за руку. – Давай поедем. Ради Насти. Ради нас.
Она посмотрела на него. Его рука была тёплой, знакомой. Но в голове крутился вопрос: а что, если это не конец? Что, если он снова сделает что-то за её спиной? Что, если это только начало?
– Я подумаю, – сказала она, отводя взгляд.
Вечером в их квартире снова появилась Нина Ивановна. На этот раз она принесла торт – огромный, с кремовыми розами, который пах ванилью и детством. Настя тут же вцепилась в коробку, требуя отрезать ей кусок.
– Подожди, солнышко, – Нина Ивановна ласково потрепала её по голове. – Сначала я хочу поговорить с твоей мамой.
Катя напряглась. Ещё один разговор? Она уже устала от них.
– Катюша, – свекровь села напротив, её голос был непривычно мягким. – Я знаю, что ты всё ещё злишься. И я не виню тебя. Но я хочу, чтобы ты знала: я поговорила с Димой. Серьёзно. И он понимает, что был неправ.
Катя молчала, глядя на торт. Кремовые розы уже начали подтаивать от тепла в комнате.
– Он любит тебя, – продолжила Нина Ивановна. – И Настю. Он просто… он иногда думает, что знает, как лучше. Это моя вина. Я его так воспитала.
– Это не ваша вина, – тихо сказала Катя. – Это его выбор.
– Может быть, – кивнула свекровь. – Но я хочу помочь вам. Не деньгами, не тортом. Я хочу, чтобы вы были счастливы. И если для этого нужно, чтобы я меньше вмешивалась… я готова.
Катя посмотрела на неё. Впервые за всё время она видела в Нине Ивановне не свекровь, которая всегда права, а женщину, которая боится потерять связь с сыном и его семьёй.
– Спасибо, – сказала Катя. – Я ценю это.
Но в глубине души она знала: слова – это только начало. Ей нужно было увидеть, что Дима действительно готов меняться. И что их семья сможет стать прежней. Или, может быть, стать лучше.
Через пару дней Катя сидела в кафе с подругой Леной. Они редко встречались – работа, дети, быт. Но сегодня Катя чувствовала, что ей нужно выговориться.
– Я не знаю, как дальше, – призналась она, размешивая сахар в кофе. – Он извинился, мама его извинилась, деньги вернули. Но я всё равно чувствую, что что-то сломалось.
Лена кивнула, её тёмные глаза были полны сочувствия.
– Понимаю, – сказала она. – Когда Саша однажды потратил наши деньги на свою машину, не спросив меня, я неделю с ним не разговаривала. Это не про деньги, Катя. Это про уважение.
– Вот именно, – Катя вздохнула. – Я хочу верить Диме. Но как? Как поверить, что он не сделает так снова?
– Дай ему шанс, – Лена пожала плечами. – Но не просто так. Поставь условия. Если он правда хочет всё исправить, пусть докажет.
Катя задумалась. Условия. Может, это и есть выход? Не просто обещания, а что-то конкретное. Что-то, что покажет, что он готов меняться.
Той же ночью Катя решилась на ещё один разговор. Дима смотрел телевизор, но выключил его, как только она вошла в комнату.
– Я придумала, как нам двигаться дальше, – начала она, садясь рядом. – Но это будет непросто.
– Я слушаю, – Дима повернулся к ней, и в его глазах была надежда.
– Нам нужен новый подход, – сказала Катя. – Не просто слова. Я хочу, чтобы мы вместе управляли нашим бюджетом. Прозрачно. Чтобы каждое крупное решение обсуждалось. И чтобы ты никогда – слышишь, никогда – не принимал решений за меня.
Дима кивнул, но Катя видела, что он колеблется.
– Это сложно для меня, – честно признался он. – Я привык… решать сам. Но я попробую.
– Не попробую, – твёрдо сказала Катя. – Сделаешь. И начнём с этого.
Дима посмотрел на неё, и в его взгляде мелькнула искренняя решимость.
– Хорошо, – сказал он. – Давай начнём.
Но в глубине души Катя чувствовала, что это только начало. Смогут ли они с Димой построить новый фундамент для их семьи? Или эта трещина останется навсегда? Ответа пока не было, но в её сердце теплилась надежда. А что, если следующий шаг Димы будет не таким, как она ожидает?
Катя сидела за кухонным столом, обхватив ладонями тёплую кружку. За окном моросил мелкий дождь, стучал по подоконнику, словно отсчитывал секунды до нового дня. На столе лежал ноутбук, открытый на таблице семейного бюджета – идея, которую она предложила Диме неделю назад. Они договорились: все доходы и расходы теперь будут записываться, обсуждаться, утверждаться вместе. Прозрачность. Никаких секретов. Но Катя всё ещё чувствовала, как внутри тлеет искра недоверия. Смогут ли они? Сможет ли он?
– Мам, а мы поедем к дельфинам? – Настя вбежала на кухню, держа в руках свой неизменный плюшевый дельфин. Её глаза сияли, но в них мелькала тень сомнения, будто она уже знала, что взрослые могут снова что-то поменять.
Катя улыбнулась, стараясь скрыть внутреннюю дрожь.
– Поедем, солнышко. Скоро. Папа обещал.
Настя кивнула, но не ушла, а забралась на стул рядом, прижав игрушку к груди.
– А папа больше не будет брать наши деньги? – тихо спросила она.
Катя замерла. Как объяснить пятилетней девочке, что взрослые ошибаются? Что папа не хотел ничего плохого, но всё равно сделал больно?
– Папа больше так не сделает, – сказала она, погладив дочку по голове. – Мы теперь всё обсуждаем вместе.
Настя посмотрела на неё, и в её взгляде было что-то взрослое, почти серьёзное.
– Это хорошо, – сказала она и побежала в свою комнату, напевая песенку про море.
Катя осталась сидеть, глядя на экран ноутбука. Таблица была простой: зарплаты, коммуналка, продукты, садик для Насти. И отдельная строчка – «отпуск». Они с Димой договорились начать копить заново. Но каждый раз, когда она смотрела на эту строчку, в груди что-то сжималось. Это была не просто строчка. Это был их шанс начать всё сначала.
Дима вошёл в кухню с пакетом продуктов. Его волосы были влажными от дождя, а на лице – усталость, но глаза светились решимостью.
– Я купил всё для ужина, – сказал он, ставя пакет на стол. – И ещё… я подумал, что мы могли бы сегодня заполнить эту твою таблицу вместе.
Катя посмотрела на него. Он был другим – не тем Димой, который неделю назад отводил взгляд и мямлил извинения. В его голосе была уверенность, но не та, что раздражала её раньше. Это была уверенность человека, который хочет всё исправить.
– Хорошо, – кивнула она. – Давай попробуем.
Они сели за стол, открыли ноутбук. Дима начал перечислять свои расходы за неделю: бензин, обеды в офисе, новая куртка для Насти. Катя записывала, чувствуя, как напряжение между ними понемногу растворяется. Это было странно – сидеть вот так, обсуждать каждую мелочь. Но в то же время… правильно. Как будто они наконец-то стали командой.
– А тут что? – Катя указала на строчку «разное» в его записях. – Пять тысяч?
Дима замялся, и её сердце ёкнуло. Снова секреты? Но он тут же улыбнулся, чуть виновато.
– Это на твой день рождения, – признался он. – Хотел сделать сюрприз. Но… наверное, лучше скажу. Я заказал тебе браслет. Тот, который ты в прошлом году в магазине рассматривала.
Катя замерла. Она помнила тот браслет – тонкий, серебряный, с маленьким кулоном в виде звезды. Она тогда просто посмотрела на него, даже не думая, что Дима заметит. А он запомнил.
– Спасибо, – тихо сказала она, чувствуя, как внутри теплеет. – Но… давай договоримся, что сюрпризы тоже обсуждаем?
Дима кивнул, и в его улыбке была искренняя теплота.
– Договорились.
Через пару дней Нина Ивановна снова появилась в их квартире. На этот раз без торта, но с небольшой коробкой, перевязанной лентой. Она выглядела непривычно робко, теребя край своей кофты.
– Катюша, Дима, – начала она, садясь за стол. – Я тут подумала… Я хочу сделать вам подарок. На отпуск.
Катя напряглась. Ещё один подарок? Ещё одно вмешательство? Но Нина Ивановна подняла руку, словно предугадывая её мысли.
– Не спорьте, – твёрдо сказала она. – Это не извинение. Это… благодарность. За то, что вы дали мне понять, как важно уважать вашу семью.
Она протянула коробку. Катя открыла её и замерла. Внутри лежал конверт с логотипом туроператора. Она посмотрела на Диму, потом на свекровь.
– Это путёвка, – пояснила Нина Ивановна. – На неделю, в тот отель, который вы хотели. Я добавила немного от себя. Чтобы Настя увидела своих дельфинов.
Катя почувствовала, как горло сжимает. Она не знала, что сказать. Это было больше, чем она ожидала. Больше, чем могла себе представить.
– Нина Ивановна… – начала она, но свекровь перебила.
– Просто скажи «спасибо», – улыбнулась она. – И обещай, что будете присылать мне фотки с моря.
– Спасибо, – тихо сказала Катя, и в её голосе было больше, чем просто благодарность. Это была надежда. Надежда, что всё может наладиться.
Неделя перед отпуском пролетела как один день. Катя с Димой собирали чемоданы, обсуждали, что взять для Насти, спорили, нужна ли вторая пара сандалий. Впервые за долгое время они смеялись вместе, и Катя ловила себя на мысли, что это похоже на их первые годы – когда всё было легко, когда они были на одной волне.
Но в глубине души она всё ещё боялась. Что, если это временно? Что, если Дима снова решит что-то за неё? Таблица бюджета помогала, но это был только инструмент. Настоящее доверие нужно было строить заново.
Вечером перед вылетом Настя вбежала в их спальню, размахивая своим дельфином.
– Мам, пап, а дельфины правда там будут? – её глаза сияли, как звёзды.
– Будут, – Дима подхватил её на руки, закружил. – И ты их увидишь, обещаю.
Катя смотрела на них, и её сердце сжалось. Не от боли, а от чего-то тёплого, почти забытого. Она хотела верить, что они справятся. Что этот отпуск станет не просто поездкой, а новым началом.
Аэропорт был полон шума: голоса, объявления, скрип чемоданов. Настя тянула Катю за руку, не в силах усидеть на месте. Дима тащил их чемоданы, улыбаясь дочке, которая болтала без умолку.
– Мам, а море большое? – спрашивала Настя, подпрыгивая. – А дельфины будут прыгать?
– Большое, – смеялась Катя. – И дельфины будут прыгать, если ты их позовёшь.
Они прошли регистрацию, сдали багаж. Когда сели в зал ожидания, Дима вдруг взял Катю за руку.
– Спасибо, – тихо сказал он. – За то, что дала мне шанс.
Катя посмотрела на него. Его глаза были серьёзными, но в них было столько тепла, что она почувствовала, как последние осколки обиды начинают таять.
– Это не только тебе, – ответила она. – Это нам всем. Но, Дима… больше никаких секретов. Никогда.
– Никогда, – кивнул он, сжимая её руку.
На пляже было шумно: крики чаек, плеск волн, смех детей. Настя носилась по песку, размахивая надувным кругом, а Катя с Димой сидели под зонтиком, наблюдая за ней. Солнце жгло кожу, но морской бриз приносил прохладу.
– Она счастлива, – сказал Дима, глядя на дочку. – А ты?
Катя задумалась. Счастлива ли она? Она смотрела на Настю, на её беззаботный смех, на Диму, который впервые за долгое время выглядел расслабленным. И на своё отражение в его солнцезащитных очках – улыбающееся, без тени обиды.
– Кажется, да, – ответила она. – Но это не конец, Дима. Это начало.
Он кивнул, понимая, что она имеет в виду. Их семья пережила бурю, но теперь они учились плавать вместе. Не просто плыть по течению, а держать курс.
– Я придумал, как назвать нашего дельфина, – вдруг сказал Дима, улыбаясь. – Надежда.
Катя рассмеялась, впервые за долгое время легко и искренне.
– Подходит, – сказала она, беря его за руку.
Вернувшись домой, они нашли в почтовом ящике открытку от Нины Ивановны. На ней – море, пальмы и надпись: «Жду ваших фоток!» Катя улыбнулась, прикрепляя открытку к холодильнику рядом с Настиным рисунком.
– Бабушка звонила, – сказал Дима, входя в кухню. – Спрашивала, как мы. И просила передать, что записалась на курсы йоги.
– Йоги? – Катя подняла брови. – Серьёзно?
– Говорит, хочет быть «в тренде», – Дима рассмеялся. – Кажется, она тоже меняется.
Катя кивнула, глядя на таблицу бюджета на экране ноутбука. Они продолжали её вести, добавляя каждую мелочь. Это было не просто про деньги. Это было про доверие, про партнёрство, про то, что они теперь делали всё вместе.
– Знаешь, – сказала она, – я думала, что после всего этого уже не смогу чувствовать себя как раньше. Но… кажется, мы стали сильнее.
Дима подошёл, обнял её со спины.
Его руки были тёплыми, надёжными. Катя закрыла глаза, чувствуя, как последние тени обиды уходят. И в этом было то, ради чего стоило бороться.
