Валентин остановился, нашёл место и припарковал машину. Сегодня у детской больницы было как-то особенно много машин… Он ездил сюда каждый день, словно на работу: заканчивал дела, заезжал в любимое кафе «Мишель» и ехал сюда — провести немного времени с дочкой.
Она находилась в клинике уже несколько месяцев. Никто не понимал, что с ней. Каким только профессорам Валентин её не показывал! Все твердили одно и то же:
— Мозг… мозг живёт своей жизнью, и он отдаёт команды всем другим органам.
— Такими непонятными диагнозами вы просто скрываете свою некомпетентность!
Врачи разводили руками и тут же опускали их.
— Это огромный стресс, и мозг ставит барьеры, одному ему понятные…
— Я не понимаю! Ребёнок тает на глазах, а вылечить её нельзя? Вы же знаете — у меня есть деньги, мне не жалко! Ради Мишель я отдам всё!
— Деньги в данной ситуации никакой роли не играют.
Валентин чуть не зарычал:
— А что тогда играет роль? Скажите мне — я найду и куплю это!
— Это не продаётся… Не знаю, как вам объяснить. Должно что-то произойти. Или, наоборот, не произойти — то, что заставит организм, мозг перенастроиться.
— Да что вы несёте! Вы ещё мне к бабке посоветуйте съездить!
Пожилой врач внимательно посмотрел на него:
— Если бы вы собрались — я не стал бы отговаривать. Ещё раз повторю: в данной ситуации обычные решения не помогут. Всё, что сейчас можно сделать для вашей девочки — обеспечить покой, положительные эмоции… Ну и поддерживать организм медикаментозно.
— Это как?
— Я бы посоветовал вам положить дочь в больницу. Её уже два раза привозили на скорой. Вы поймите — она впадает в такое состояние… Пока её довезут, существует реальная опасность не вытащить её. А когда она под наблюдением врачей — такого не случится.
Валентин обхватил голову руками. Он так боялся смерти жены, знал, что это вот-вот случится, но боялся, что не переживёт… Мишель очень любила маму, а он… он её боготворил. И оказалось, что ему пришлось забыть, отложить своё горе ради того, чтобы спасти дочь.
Мишель, как ни странно, спокойно отнеслась к тому, что ей придётся много времени проводить в больнице. Она провела ладонью по щеке Валентина:
— Пап, ну не переживай! Я не буду плакать, и ты сможешь спокойно работать, а не сидеть со мной всё время дома.
Валентин не знал — плакать ему или радоваться, потому что его дочь в восемь лет рассуждала, будто была взрослым человеком.
— Держи её! — мужчина вздрогнул, посмотрел туда, откуда кричали.
С той стороны со всех ног к больнице неслась девчонка, а следом за ней — охранник из магазина.
«Попрошайка, похоже что-то украла», — подумал Валентин.
Девочка проскочила мимо его машины, и Валентин успел заметить, какие у неё затравленные глаза.
«Господи, булку ребёнку пожалели!»
Он вышел как раз вовремя, чтобы перегородить дорогу охраннику.
— Стой!
— Чего? С дороги! Я сейчас тебе устрою! С дороги!
Охранник только сейчас рассмотрел Валентина и машину, из которой тот вышел.
— Мне нужно догнать… Она украла…
— Что она у вас там украла?
— Бутылку воды и булку хлеба! А кто знает, сколько там ещё всего в карманах!
Валентин достал несколько купюр:
— Этого хватит, чтобы оплатить? И стол накрыть в честь возврата краденого?
Охранник исчез.
Валентин завернул к врачу. Разговор носил скорее дежурный характер… Но сегодня он задержался.
— Валентин Игоревич, да тут такое дело… Мишель сегодня спросила, можно ли ей общаться с другими детьми, которые лежат в отделении.
— И что это значит? — Валентин присел в кресло, что-то разволновался.
— Знаете, в моём понимании это очень хорошо — она начала интересоваться чем-то, что выходит за границы её мирка. Но не все коллеги меня поддержали. Многие считают, что девочка долго была лишена общения, и сразу много детей — это будет тяжело для психики. Я не могу оспорить это утверждение, хотя и не согласен с ним. В общем, вам нужно подумать, поговорить с Мишель и… или дать разрешение, или не дать.
— Я понял. Снова хотите снять с себя ответственность?
Доктор снял очки, протёр их:
— Да, вы правы. Я очень хочу, чтобы ваша дочь поправилась, но… Мы прекрасно понимаем, что если что-то случится — вы нас землёй сравняете. Тем более что в отделении больше пятнадцати детей.
Валентин встал, двинулся к двери, остановился:
— Спасибо за откровенность. Наверное, вы правы. Я поговорю с дочкой.
Ему показалось, что врач как-то даже вздохнул с облегчением.
Перед дверью Валентин старательно растягивал губы в улыбке. Не мог же он с таким лицом войти к дочке! А другое лицо… ну никак не получалось сделать.
Сейчас он увидит свою крошечку, которая в последнее время почти не вставала и не хотела ничего… Да и не могла, собственно. Есть не получалось — мало того что она не хотела, так желудок, если проглотит больше двух ложек, сразу всё обратно.
Мишель как будто испугалась его, потом улыбнулась:
— Привет, пап!
Ему показалось, или у неё на щеках и правда немного румянец появился?
— Как себя чувствуешь?
— Нормально.
У Валентина появилось ощущение, что дочь торопится, чтобы он ушёл. Этого просто не могло быть в принципе! Она ведь никого и не видит, кроме медсестёр и педагога, которые были прикреплены к VIP-палатам.
Он сел на стул возле кровати и стал выкладывать вкусняшки:
— Я тут в магазин заехал. Смотри, какие красивые яблоки!
— А… да, пап. Спасибо.
Рука Валентина замерла. На столике стояли тарелки — недавно приносили ужин. Но не ужин удивил его, а совсем другое: тарелки были пусты. Абсолютно все.
— Мишель! Что здесь происходит?
Девочка вздохнула и сказала куда-то в сторону:
— Выходи. Не бойся — у меня добрый папа.
Мужчина увидел, как из-за шторы вышла девочка. Та самая, которая бежала мимо его машины.
Незнакомка испуганно смотрела на него, а Мишель заговорила:
— Папочка, не прогоняй, пожалуйста! Я очень прошу! Я даже яблоко съем — пополам с Катей! Ну куда она пойдёт? У неё ведь нет никого, а на улице темно, холодно… А она голодная была и напуганная!
Валентин в растерянности смотрел на дочь. Та сидела в кровати и отчаянно жестикулировала — щёки её раскраснелись.
Он повернулся к девочке — старше его дочки на год, ну может, на два:
— Ты Катя?
Она кивнула.
— Меня зовут Валентин Игоревич. Я папа Мишель.
Девочка кивнула, потом несмело спросила:
— А… а это правда — Мишель? Такое красивое имя!
Дочь улыбнулась:
— Нет, я Маша. Но мама меня называла Мишель, и я привыкла… Ну да, мамы больше нет.
Катя вздохнула:
— У меня тоже нет мамы, но очень давно. Я её даже не помню.
Валентин наблюдал, как девочки разговаривают. Катя присела на краешек кровати, предварительно откинув простынь, чтобы не испачкать. Да, видок у неё был ещё тот…
Он в задумчивости разрезал яблоко, протянул Мишель и Кате. Девчонки взяли, не глядя, и продолжали общаться.
Он улыбнулся:
— Я смотрю, вам не наговориться!
Дочь посмотрела на него умоляюще:
— Пап, разреши Кате остаться! Она вон там, на диванчике поспит, а мы ещё поболтаем!
Валентин задумался. Он смотрел на девочку — вроде бы хорошая. Но не может же она причинить вред дочери?
— Вот что, Катя. Там, в шкафу, вещи Мишель. Возьми всё, что тебе нужно, и марш в душ! Не выходить, пока не станешь похожа на человека! А доктору я скажу, что к Мишель приехала сестра и останется здесь на ночь. Но смотрите у меня!
Мишель даже в ладоши захлопала:
— Спасибо, папочка!
Катя пулей пронеслась мимо, осторожно открыла шкаф и ахнула. Выбрала лёгкие брюки и футболку:
— Я быстро!
Когда девочка скрылась за дверью, Валентин посмотрел на дочь:
— Ну как ты, котёнок?
— Пап, мне так скучно сегодня было… Даже плакать хотелось. И я попросилась к детям, а доктор сказал — нужно твоё разрешение. А потом через окно забралась Катя! Представляешь, тут же высоко!
— Да уж… Ты уверена, что хочешь, чтобы она осталась?
— Конечно! А вот ты, когда будешь уходить, скажи, чтобы нам чаю принесли — сладкого и горячего!
Брови Валентина полезли вверх. Он просто кивнул.
Ему пришлось постараться, чтобы Катя осталась. Он даже заплатил, как за ещё одну VIP-палату.
Врач покачал головой:
— Ну не знаю… Вам виднее. Но имейте в виду…
— Да, я услышал вас. Приеду утром к завтраку. Мишель просила горячего и сладкого чая — две кружки.
— Кого попросить?
Доктор удивлённо посмотрел на него:
— Две… То есть той девочке тоже?
— Получается так. Я сейчас распоряжусь.
— Ну знаете… Чёрт не шутит!
— Что вы имеете в виду?
— Пока не буду ничего говорить. Посмотрим, что будет завтра. Ну тогда и поговорим.
Валентин и сам понимал, что с Мишель сегодня как-то всё не так, как обычно. Хорошо это или плохо — было непонятно.
Ночью спал беспокойно, несколько раз подскакивал. Не выдержал — позвонил доктору. Благо, тот дежурный был.
— Михаил Петрович, простите…
— Да ничего страшного. Признаться, ждал вашего звонка раньше. Всё в порядке — болтали чуть ли не до двенадцати ночи, пока Алла их не разогнала. Сейчас спят. У Мишель давление в порядке, никаких всплесков. А ужин… свой чай она выпила сама!
— Спасибо!
Валентин рухнул в кровать и сразу уснул.
В больнице пахло детским садиком — кашей молочной и детьми. Валентин осторожно пробирался между маленькими человечками, которые весело носились по коридору. Причём те, кто на костылях, по скорости не уступали тем, у кого, например, вместо костылей был всего лишь бинт на голове.
Добравшись до палаты дочери, он облегчённо выдохнул. Только хотел толкнуть дверь, как она сама открылась. Оттуда вышла Алла — медсестра, приставленная к Мишель. Это была симпатичная молодая женщина, которая просто состояла из доброты.
Она посмотрела на Валентина, вытерла накатившие слёзы:
— Вы не просто отец — вы самый лучший отец! Никто не смог понять, что именно это нужно было!
Она пошла по коридору, а Валентин ошарашенно смотрел ей вслед. Он вообще ничего не понимал…
Сейчас во всём разберётся. Зашёл и замер.
Девчонки его не замечали. Да и как они могли его заметить, если вообще ничего не видели, кроме мышки, которая издевалась над котом по телевизору? Они сидели, поджав ноги, на кровати — у каждой в руках тарелка каши. И они ели, глядя мультики! При этом время от времени хохотали так, что каша подпрыгивала в тарелке.
Валентин внимательно смотрел на дочь. Вот она зачерпнула ложку, отправила в рот — и ничего не произошло! Мишель съела её и дальше смеялась над мультиком.
Наконец его заметила Катя. Она тихонько толкнула подружку и показала глазами на него.
Дочь повернулась…
Валентин ахнул. Ещё вчера — потухший взгляд, нежелание что-то видеть и слышать вообще… А сегодня — весёлый ребёнок! Только очень худой.
— Папочка! — Мишель протянула руки.
Он молча подошёл к кровати и крепко обнял Мишель, а потом второй рукой — и Катю.
Да, сейчас он готов был ради этой чужой девчонки на всё!
Катя вдруг всхлипнула. Валентин испугался:
— Прости, сильно прижал?
— Нет… больно?
Катя отрицательно качнула головой, а Мишель взяла её за руку:
— Папа, ты не спрашивай, что украла!
Девочка строго посмотрела на отца, и Валентин поспешно кивнул.
Катя вытерла слёзы:
— Да я не поэтому… Меня просто так давно никто не обнимал.
Валентин забрал дочку домой через неделю. Всё это время рядом с ней была Катя. Мишель прибавляла в весе, бегала с теми, кто мог бегать, по коридору и веселилась. А Валентин, пока врачи повторяли слово «феноменально» и проводили полное обследование, занялся Катей.
Мать девочки пропала ещё тогда, когда ей было два года. Никто не знал, куда она делась, но все были уверены, что её давно нет в живых — потому что вела она образ жизни не очень хороший. Девочка жила с бабушкой, которая тоже умерла буквально полгода назад. Катю забрали в детский дом, и там случился конфликт с нянькой. Нянька Катю била, и Катя сбежала.
Вот и вся история.
Когда Валентин приехал за Мишель, Катя уже собралась. Она встала, обняла подругу, потом его:
— Спасибо вам… Я пойду… — она посмотрела ему в глаза, — ну, наверное, в детский дом. На улице теперь холодно.
Валентин задумчиво протянул:
— Получается, зря я сделал вторую комнату рядом с комнатой Мишель? Не хочешь быть её сестрой?
Сначала завизжала Мишель и бросилась отцу на шею, а потом — и плачущая Катя.
Когда они выходили, плакали все медсёстры, собравшиеся их проводить. Но Валентин видел только Аллу…
А через полгода уже не представлял своей жизни без неё. Впрочем, как и названные сёстры.
