— Что ты такое говоришь? Мы жили вместе и все было хорошо, но тут приезжает твоя мама и все рушится. Я даже не знала, что она будет у нас ночевать, тем более не один день.
— А вот это не твое дело! Мама будет жить у меня столько, сколько пожелает. А, возможно, всегда! И тебе придется с этим мириться, если хочешь быть моей девушкой, — он ехидно улыбнулся и прошел мимо нее, направившись в гостиную.
***
Оля познакомилась с Сашей в клубе. Они отмечали с подругами день рождения в кафе, а потом им захотелось потанцевать. Вот там-то Саша и заметил Олю. С ее фигурой и плавными движениями в танце нельзя было остаться незамеченной, хотя и одета девушка была весьма скромно. Саша, не теряя времени, предложил проводить ее домой и взял номер телефона.
Саша был тоже хорош собой: высокий, плечистый молодой мужчина, на три года старше Оли. Нагловатая улыбка, уверенность в себе и харизма — все было при нем. Их отношения развивались стремительно.
Александр красиво ухаживал, звонил каждый день, дарил цветы, рассказывал, что только с Олей захотел стабильности и настоящей семьи. Уже через два месяца он предложил съехаться: у него была двухкомнатная квартира, и он сам признался, что ему надоело приходить в пустой дом.
Оля согласилась. Ей казалось, она сорвала джекпот — стабильный, взрослый, надежный мужчина, да еще и с квартирой. Она перевезла несколько коробок со своими вещами и в один из вечеров переехала. Саша поначалу был идеальным: помогал, готовил ужины, приносил кофе в постель по выходным.
Но однажды все изменилось.
— Завтра приедет моя мама, — сообщил Саша за ужином. — Постарайся угодить ей. Квартира должна быть чистотой и убранной.
Следующий день Оля провела за уборкой и только к трем часам дня, когда квартира засияла, она наконец присела на диван отдохнуть.
— Чего расселась? Надо ужин приготовить! — рявкнул Александр, когда увидел любимую в бездействии.
— Ужин? — устало переспросила Оля. — Я так устала… Может заказать доставку из ресторана?
— Ты с ума сошла? Это твоя первая встреча с моей мамой, а ты хочешь все испортить? — возмутился Саша.
— Ладно… сейчас что-то придумаю…
Оля поднялась и пошла на кухню. Холодильник был пустым, поэтому сначала она заказала продукты с доставкой, а сама пошла в душ, чтобы привести себя в порядок после уборки. И даже тут, заметив неладно, Саша начал стучать в дверь.
— Почему еще ничего не приготовила? — волновался он. — Сейчас не время марафет наводить!
— Я просто хотела ополоснуться после уборки, — виновато произнесла Оля, наблюдая за разъяренным Сашей, который ходил по квартире взад-вперед.
— Ты просто не понимаешь серьезности ситуации. Это мама! Все должно быть идеально, иначе тебе не поздоровиться.
— Я не думаю, что твоя мама такая уж страшная, — улыбнулась Оля и погладила любимого по плечу.
— Шуруй готовить, — только рявкнул Саша, отбросив Олину руку.
Оля пошла на кухню. К этому времени курьер уже привез продукты. Самое быстрое, что она могла придумать — это запеченные в духовке куриные голени с молодым картофелем и салат из консервированных шампиньонов с кукурузой. Еще Оля заказала несколько готовых нарезок и пирожные к чаю — ее любимые эклеры со сливочным кремом.
Живот предательски урчал — с самого утра она съела только пару бутербродов с сыром и кофе. А сейчас, когда стрелки часов стремительно приближались к пяти, Оля чувствовала, как внутри нарастает не только голод, но и тревога.
Голени отправились в духовку, а салат был готов через десять минут. Оля выложила на красивые тарелки сыр, ветчину, оливки, а эклеры аккуратно разложила на белое блюдце с золотой каемкой. Саша тем временем сидел на диване и листал ленту в телефоне, словно приготовления к приходу матери его не касались.
— Помоги мне, пожалуйста, переставить стол, — попросила Оля.
— Ты сама не справишься? — не отрываясь от экрана, бросил он. — И, кстати, не перебарщивай с солью. Мама на это сразу среагирует.
— Не справлюсь. Если бы я могла сама, то не просила тебя. Я думаю, что твоей маме будет удобнее, если стол будет стоять ближе к дивану.
Саша нехотя поднялся, с глухим вздохом подошел к столу и молча помог передвинуть его к дивану. В его движениях не чувствовалось ни поддержки, ни участия — только раздражение. Закончив, он снова плюхнулся на диван и тут же уткнулся в экран телефона. У Оли не было времени обратить внимание на отношение Саши, поэтому она поправила скатерть и начала расставлять тарелки.
В этот момент духовка запищала, оповещая, что курица готова. Почти одновременно с этим домофон пронзительно запиликал. Саша тут же подскочил — молниеносно, словно по команде. Он всегда так делал, когда звонила его мать. Неоднократно повторял: «Мама не любит задержек». Оля едва успела вытащить противень, как услышала, как он бросает через плечо:
— Открой окошко — пусть запахи выветрятся. Мама не любит такое.
Через пару минут на пороге появилась она — Валентина Григорьевна.
Низенькая, плотная женщина с короткой стрижкой и до странности добродушным лицом. Таким, что на секунду в голове возникает мысль: «Да как она может бесить?» — но стоит ей раскрыть рот, и все становится на свои места.
— Значит, это ты и есть та самая Оленька, — протянула она, оглядывая девушку с ног до головы. — Ну ничего, ничего, в жизни всякое бывает.
Она стянула кофту, не дожидаясь помощи, аккуратно повесила ее на спинку кресла и сразу пошла на экскурсию по квартире.
— Ну что сказать… пыльно у вас, — хмыкала она, открывая ящики на кухне и заглядывая в ванную.
Оля нервно теребила в руках полотенце, которое она захватила на кухне. Как будто это был какой-то экзамен и она вот-вот получит двойку.
Наконец, помыв руки, Валентина Григорьевна вернулась на кухню и оглядела накрытый стол.
— Это все на что ты способна? — с фальшивой улыбкой спросила она.
Оля вопросительно посмотрела на Сашу, а тот развел руками.
— Мамуль, садись, — он пододвинул матери стул, потому что та отказалась сидеть на диване.
Оля предложила поухаживать и положить Валентине Григорьевне салат и горячее, но женщина отмахнулась.
— Я доверяю только сыну, только его рукам. Да, Сашенька? — она положила свою руку на его.
Александр тут же подскочил и положил матери курицу, картошку и салат.
— А вот с эклерами ты зря, конечно… поторопилась. Ты вообще представляешь сколько в них калорий? — произнесла Валентина Григорьевна, набив полный рот салата.
— Знаю, — кивнула Оля. — Но это мой любимый десерт.
— А вот это тем более зря. Моему Сашеньки жирная корова не нужна!
Оля осмотрела себя, пытаясь понять в каком месте она «жирная». Ее вес стабильно показывал пятьдесят шесть килограмм и уж в лишнем весе ее упрекнуть точно было нельзя.
Но все же за чаем Оля постеснялась взять эклер. Она решила, что как только Валентина Григорьевна уйдет, тогда уж она возьмет один. А может быть, даже два, чтобы наверстать пропущенный обед и хоть немного утешить себя после этого цирка. Но пока приходилось сидеть за столом, выпрямив спину и натянуто улыбаясь, словно участница кастинга на роль «идеальной невестки».
Саша, как ни странно, почти не реагировал на колкости матери. Напротив — он снисходительно посмеивался, будто все это было частью обычного семейного ужина. Оля ждала, когда это закончится. Мечтала о том, как заварит крепкий чай, сядет у ноутбука и съест эклер, наслаждаясь фильмом.
Но все пошло не так.
— Сашенька, — сладко протянула Валентина Григорьевна, вытирая губы салфеткой. — А где я буду спать?
Оля оторопела, она подняла глаза на Сашу, молча вглядываясь в его лицо.
— Ну, как где, мамуль, — оживился он. — Конечно, в спальне! Там тебе будет удобнее и кровать с ортопедическим матрасом.
Пока Валентина Григорьевна мыла руки в ванной, Саша взял Олю за руку и отвел в сторону, в коридор, где уже начинал стелиться вечерний сумрак.
— Постели нам на диване. Мама старше, ей нужен комфорт. Мы уж как-нибудь потерпим.
— Я не поняла. Твоя мама будет спать у нас? — переспросила Оля.
— Не у нас, а у меня, — нахмурился Саша. — Я же сказал: не начинай. Лучше бы уже пошла и начала стелить. Не позорь меня перед мамой.
Оля стояла, прижав руки к груди, чувствуя, как внутри поднимается волна то ли ярости, то ли отчаяния. Ни о каком чае, ни об эклерах уже и речи не шло. Она развернулась и пошла в сторону гостиной — не потому, что согласилась, а потому, что нужно было подумать.
Оля молча расстелила диван, аккуратно разложила подушки и плед, словно это бы какой-то экзамен. За дверью слышались приглушенные голоса — Валентина Григорьевна что-то обсуждала с сыном, и судя по интонации, речь шла именно об Оле. Она едва сдержалась, чтобы не подойти к двери и не подслушать. Но не стала — ей на сегодня хватило унижений.
Оставшись одна на кухне, она принялась собирать со стола грязную посуду. Руки двигались машинально, как будто отдельно от тела. Усталость брала свое. И тут ее взгляд упал на эклеры — забытые, нетронутые, словно они ждали именно ее.
Она протянула руку, осторожно взяла один — и в этот момент, словно из ниоткуда, из-за двери вышел Саша.
— Мама же сказала, что эклеры тебе нельзя, — бросил он и, не моргнув, выхватил пирожное у нее из рук.
Два жадных укуса — и от эклера не осталось и следа.
— И, кстати, маме не понравилось, как ты убрала ванную. Завтра утром перемоешь под маминым контролем.
— Завтра? — Оля подняла глаза. — У меня встреча с Аней. Мы договорились еще две недели назад.
Саша уже разворачивался на полпути к гостиной:
— Перенеси. Твоя подруга подождет, а мама — нет.
Он ушел, не оглядываясь.
Оля осталась стоять в пустой кухне со странным ощущением, что сегодня в этом доме она была бесплатной прислугой, которой нельзя есть со стола хозяев.
Она перемыла посуду, протерла столешницу, заглянула в ванную, сжав зубы от злости — и, наконец, выключила свет. В гостиной было темно, только уличные фонари отбрасывали в окно светлые полосы. Она легла на диван, укрылась пледом и попыталась закрыть глаза. Но сон не шел.
Из спальни доносился храп. Громкий, глубокий и безжалостный. Словно двигатель, заведенный во всю мощь. Это Валентина Григорьевна старалась изо всех сил. Саша посапывал рядом, видимо ему такие звуки не мешали хорошо высыпаться.
Оля уснула только под утро, когда храп стал фоном, а усталость наконец оказалась сильнее раздражения. Казалось, она только закрыла глаза, как чья-то тяжелая рука стала трясти ее за плечо.
— Вставай уже! — бодро зазвучал голос Саши. — Уже девять, ты не забыла, что у нас завтрак.
Оля с трудом разлепила глаза. Все плыло и голова гудела от недосыпа. Она попыталась сообразить, где находится и что происходит. Только шорохи на кухне и голос Саши рядом расставили все по местам — она в гостиной, а в спальне спит… вернее, уже не спит Валентина Григорьевна.
— Мама тоже уже встала. Мы ждем только тебя, — добавил Саша, с легким укором.
Он ушел, будто не заметил, как она осталась сидеть на диване, сжав голову руками. Минут через десять, с трудом поднявшись, Оля поплелась на кухню. Там ее встретили два свежих и бодрых лица — Саша с телефоном в руках и Валентина Григорьевна в халате с принтом из мелких цветочков.
— Доброе утро, — процедила Оля, стараясь не показать раздражения.
Она пожарила яичницу, нарезала сосиски и поставила чайник. Готовить блины сил не было, и, казалось, никто этого и не требовал. До тех пор, пока Валентина Григорьевна, прихлебывая чай, не произнесла:
— Завтрак, конечно, скромный. Ни блинов, ни оладушек. Мы с Сашенькой к таким простеньким вещам не привыкли.
— Мам, не придирайся, — пробормотал Саша, но тут же добавил: — Но ты ведь говорила, что научишь Олю, да?
— Конечно научу! — подхватила Валентина Григорьевна. — Невестку надо научить готовить. Надо быть готовой к семейной жизни, а если не умеет — научим. Не хочет — заставим, — добавила она с улыбкой, от которой у Оли к горлу подступила тошнота.
— А я не просила меня учить, — тихо сказала Оля, больше себе, чем им. Но сказала вслух — и сразу пожалела.
Взгляд Валентины Григорьевны стал ледяным. Она чуть подалась вперед, словно ястреб, и тихо, но с нажимом произнесла:
— Вот это тебе зря, девочка. Я не спрашивала, хочешь ты или нет. Я Сашу растила одна. И знаю, что ему надо. А ты… еще совсем зеленая.
Оля опустила взгляд. Возражать сейчас — все равно что подливать масла в огонь.
После завтрака наступило «время ванной». Под чутким контролем Валентины Григорьевны Оля перемывала каждый уголок, каждую плитку, баночки, дверцы шкафчиков. Женщина критиковала каждое движение, показывала «как надо», а Саша, стоя в дверях, одобрительно кивал.
Часов в двенадцать Саша наконец решил, что маме надо развеяться.
— Поедем в кафе, мам. Там пирожные, которые ты любишь.
Оля с трудом скрыла облегчение, когда дверь за ними закрылась. В квартире воцарилась тишина.
Она прошла на кухню, посмотрела на часы, а затем схватила телефон, открыла мессенджер и написала Ане.
Оля прекрасно провела время с Аней. Подруга сразу все поняла — по взгляду, по жестам, по усталому тону в голосе. Они сели в уютном кафе, заказали по чашке латте, теплые круассаны с кремом, и разговор пошел сам собой. Аня шутила и подбадривала подругу.
Все это время телефон вибрировал у нее в сумке. Сначала был один пропущенный звонок от Саши. Потом — второй. Потом сообщения: «Ты где?», «Когда будешь?». Оля видела все это мельком, но упрямо игнорировала. Она чувствовала: если сейчас ответит — вся ее хрупкая радость рухнет.
«Я вернусь вовремя. Ничего страшного не случится», — подумала она.
Когда Оля вернулась домой, ее встретила гробовая тишина. И только на кухне, за пустым столом, сидели Валентина Григорьевна и Саша. Стол был убран, посуда вымыта — все выглядело… подозрительно стерильно.
— Добрый вечер, — тихо сказала Оля, разуваясь в прихожей.
— Мы ждали тебя, — ровным, но холодным голосом произнес Саша.
Валентина Григорьевна молча встала, прошла мимо Оли, не проронив ни слова, лишь бросила на нее многозначительный, почти театральный взгляд — снизу вверх, с легкой усмешкой. Потом скрылась в спальне, тихо прикрыв за собой дверь.
— Ты, значит, решила, что можешь просто уйти? — начал Саша, и голос его стал громче. — Без разрешения и предупреждения. А мама сидит голодная! Мы думали, ты в магазин пошла, а ты, оказывается, по кафе шляешься!
— Я не обязана… — попыталась начать Оля, но он перебил ее:
— Ты не обязана? Ты сейчас серьезно? Ты живешь у меня, питаешься за мой счет, и при этом думаешь, что можешь просто делать, что хочешь?
— Я просто встретилась с подругой. Я заранее говорила…
— Не ври мне! — рявкнул он, ударив ладонью по столу. — Ты прекрасно знала, что мама ждет ужин! Ты знала, что у тебя есть обязанности, а ты — сбежала. Как девчонка!
— Обязанности? Не понимаю… Тем более я не питаюсь и не живу за твой счет. У нас общий бюджет, если ты вдруг забыл. Мы с тобой взрослые люди и я не служанка ни для тебя, ни для твоей мамы.
— Значит так, — он встал, нависнув над ней, — еще раз такое повторится — и можешь собирать свои вещи обратно.
— Что ты такое говоришь? Мы жили вместе и все было хорошо, но тут приезжает твоя мама и все рушится. Я даже не знала, что она будет у нас ночевать, тем более не один день.
— А вот это не твое дело! Мама будет жить у меня столько, сколько пожелает. А, возможно, всегда! И тебе придется с этим мириться, если хочешь быть моей девушкой, — он ехидно улыбнулся и прошел мимо нее, направившись в гостиную.
Оля осталась стоять посреди кухни, словно ее окатили ледяной водой. Она думала недолго, развернулась и стремительно вошла в спальню. Щелкнула выключателем — свет залил комнату, выхватив из темноты фигуру Валентины Григорьевны, которая тут же подскочила на кровати, зашипев:
— Ты чего себе позволяешь?! Вообще-то я легла спать! Вон отсюда!
Но Оля ее не слышала. Она открыла шкаф, рывком потянула за ручку ящика — тот вылетел, и белье посыпалось на пол. Она хватала свои вещи, сгребала их в дорожную сумку. Валентина Григорьевна, все еще полусидя на кровати, наблюдала за происходящим с неприкрытым ужасом и возмущением.
— Саша! — завопила она. — Она совсем сошла с ума!
Саша влетел в комнату:
— Ты что творишь?! — он схватил Олю за запястье. — Прекрати немедленно!
— Отпусти, — холодно сказала она, не поднимая глаз.
— Ты истеричка! Невоспитанная истеричка! — закричал он, крутанув ее к себе лицом. — Думаешь, сможешь вот так вот все бросить? Кому ты будешь нужна без меня?
Саша сжал ее руку сильнее, словно хотел удержать. Оля резко рванулась, но не смогла выбраться — он вцепился словно клещ.
— Если ты сейчас же не отпустишь меня, я вызываю полицию.
— Что? — он будто опешил.
— Да. Я не шучу. Еще одно прикосновение — и я звоню. Тебе придется столкнуться со всеми вытекающими последствиями.
Саша замер. Его лицо исказила злоба, потом страх, потом… пустота. Он резко отпрянул.
— Уходи! — выкрикнул он. — И чтоб духу твоего здесь больше не было!
— О! Спасибо, господин, — язвительно произнесла Оля, застегивая молнию на сумке.
Она прошла в гостиную, забрала свою коробку с вещами, взяла куртку, и повернувшись к дверям, вышла в коридор. Лифт ехал долго, но Ольга стояла спокойно и уверенно.
На улице она вызвала такси. Оля села в машину и глубоко вдохнула, одновременно с этим, отправив матери сообщение, чтобы они ждали ее. Только в родительском доме Олю хотели видеть любой, не каких-либо условий.
