Телефон разразился трелью звонка в тот самый момент, когда Полина застыла перед зеркалом с расчёской в руке. Она машинально взглянула на экран и замерла — номер не определился, но что-то внутри ёкнуло. Внутреннее чутьё редко её подводило.
— Алло, — произнесла она, и голос её звучал напряжённо.
— Полина? — раздался на том конце мужской голос, от которого у неё перехватило дыхание. — Это я, Андрей.
Полина молчала. В трубке тоже повисла тишина, но она знала, что он там, ждёт. Слышала его дыхание.
— Полин, ты меня слышишь?
— Сколько лет не вспоминал, а теперь вдруг нужна стала? — горько усмехнулась она, пытаясь скрыть дрожь в голосе.
— Нам нужно поговорить. Это важно.
— Нам? — она рассмеялась, но смех её был похож на треснувшее стекло. — Нас нет уже двенадцать лет. Двенадцать, Андрей.
Полина выдохнула, прислонившись к стене. За окном накрапывал мелкий дождь — точно такой же, как в тот день, когда он ушёл. Ушёл, не обернувшись, оставив её с трёхлетним Максимом и нерождённой ещё Аней в больничной палате.
— Речь о Максиме, — голос его вдруг стал жёстким. — Я должен его увидеть.
Полина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она опустилась на край кровати, стиснув телефон так, что побелели костяшки пальцев.
— С какой стати? — голос её превратился в шёпот. — Ты потерял это право, когда швырнул мне на стол заявление о разводе.
— Полина, я не…
— Нет, Андрей. Не звони сюда больше.
Она нажала на «отбой» и отшвырнула телефон как ядовитую змею. Руки дрожали. Что ему нужно? Почему сейчас, когда она наконец собрала свою жизнь по осколкам и склеила их невидимым клеем силы воли? Когда Максим почти забыл, что у него когда-то был отец, а пятнадцатилетняя Аня его вообще никогда не видела?
В офисе было душно. Кондиционер работал вполсилы, словно тоже устал от затянувшегося лета. Полина бессмысленно пялилась в монитор, пытаясь сосредоточиться на отчёте, но буквы расплывались перед глазами.
— Земля вызывает Полину Сергеевну! — раздался насмешливый голос.
Она подняла глаза. Напротив стоял Виктор Палыч, директор их небольшого рекламного агентства. Полина работала здесь уже восемь лет, и после ухода Андрея это место стало для неё вторым домом. А Виктор Палыч… Она поймала его взгляд и чуть улыбнулась. Было в нём что-то надёжное, основательное. Как скала посреди бушующего моря.
— Прости, задумалась.
— Вижу, — он поставил перед ней чашку кофе. — Тебя сегодня нет на работе. Что стряслось?
Полина покачала головой. Рассказывать не хотелось. Да и что рассказывать? Что призрак прошлого вернулся и снова угрожает её с таким трудом выстроенному миру?
— Ничего особенного. Просто… воспоминания некстати нахлынули.
Виктор Палыч прищурился, рассматривая её лицо. Он был не из тех, кого легко обмануть. Пятьдесят пять лет, из которых тридцать пять в рекламном бизнесе, научили его читать людей как раскрытые книги.
— У тебя глаза как у загнанной лошади. Возьми выходной. Сдашь отчёт завтра.
— Но проект горит…
— А ты не горишь. Иди домой, Полина.
Она вздохнула, понимая, что спорить бесполезно.
— Спасибо, Палыч. Я завтра…
— Завтра будешь свежей и бодрой, — он улыбнулся, обнажив крупные зубы. — А сегодня отдыхай. И, Полина… — он помедлил, — если нужна помощь — ты знаешь, где меня найти.
Дома было тихо. Дети ещё не вернулись: Максим в университете, Аня — в художественной школе. Полина включила чайник и подошла к окну. Дождь усилился, превратив двор в мокрое, унылое место. Впрочем, ей сейчас всё казалось унылым и серым.
Телефон снова зазвонил. Полина вздрогнула, но это был всего лишь Максим.
— Мам, я задержусь, — голос сына звучал возбуждённо. — Мы с ребятами решаем тут один проект, могу заночевать у Димки.
— Хорошо, — она старалась, чтобы голос звучал обычно. — Только не засиживайтесь до утра.
— Да ладно, мам, мне уже не пятнадцать, — он рассмеялся. — Люблю тебя.
— И я тебя.
Полина отключилась и посмотрела на экран телефона. Пятнадцать. Максиму уже не пятнадцать, ему двадцать один. Когда это успело произойти? Когда этот маленький мальчик, так отчаянно звавший папу в первые месяцы после его ухода, превратился в статного молодого мужчину с колючей щетиной и глубоким голосом?
Она подошла к шкафу и достала старую коробку из-под обуви. Там, под газетными вырезками и детскими рисунками, лежали фотографии. На одной из них счастливая молодая пара держала на руках малыша. Полина вглядывалась в лицо мужчины — тёмные волосы, резкие черты лица, чуть насмешливый взгляд. Максим становился всё больше похож на него.
Звонок в дверь заставил её вздрогнуть. Полина быстро сунула фотографию обратно в коробку и закрыла крышку. Кто бы это мог быть? Аня не стала бы звонить, у неё есть ключи.
Распахнув дверь, она застыла на пороге. Перед ней стоял высокий мужчина в тёмном пальто, с сединой на висках.
— Привет, Полина, — произнёс он, и голос его был всё тем же голосом, от которого когда-то у неё подкашивались колени.
— Как ты меня нашёл? — только и смогла выдавить она.
— Ты всегда недооценивала мои способности, — он слабо улыбнулся. — Можно войти?
Она молча посторонилась, пропуская его в квартиру. Андрей прошёл в коридор, огляделся. Заметив фотографии детей на стене, остановился, всматриваясь в лица.
— Это… — он кивнул на снимок темноволосого парня в выпускном костюме.
— Да, это Максим. А это Аня, — Полина указала на фотографию хрупкой девушки с длинной русой косой.
Андрей долго смотрел на снимки, словно пытаясь запомнить каждую черту.
— Аня… — повторил он тихо. — Я даже не знал, что у неё будет такое имя.
— Я не спрашивала твоего мнения, — отрезала Полина. — Зачем ты пришёл?
Он повернулся к ней, и она увидела в его глазах что-то, похожее на отчаяние.
— Я болен, Полина. У меня рак.
В маленькой кухне, где когда-то они завтракали втроём — она, он и маленький Максим — теперь было тесно от недосказанности. Полина механически делала бутерброды, которые никто не собирался есть, а Андрей сидел за столом, крутя в руках чашку с давно остывшим чаем.
— Сколько тебе осталось? — спросила она наконец, не оборачиваясь.
— Месяцев восемь. Может, год, если повезёт.
Полина кивнула, словно речь шла о прогнозе погоды.
— И поэтому ты вспомнил о сыне? Захотелось успеть познакомиться перед смертью?
— Не только поэтому, — Андрей поставил чашку на стол с такой силой, что чай выплеснулся на скатерть. — Дело в том, что Максим может быть в группе риска. Этот вид рака часто передаётся по наследству. Ему нужно обследоваться.
Полина замерла, нож для хлеба застыл в её руке.
— Что значит «этот вид»? Какой у тебя рак?
— Рак поджелудочной железы. Особая форма. В моей семье от него умерли дед и отец. И теперь…
— Теперь ты, — закончила она за него и наконец повернулась. — А до этого тебе было плевать на сына, да? Двенадцать лет, Андрей. Двенадцать лет ты не звонил, не писал, не интересовался. Максим закончил школу с золотой медалью — тебя не было рядом. Он поступил в университет — тебя не было рядом. Он сломал ногу в четырнадцать лет и месяц пролежал в больнице — тебя не было рядом!
Её голос поднялся почти до крика. Андрей смотрел на неё, не пытаясь оправдываться.
— Я знаю, — тихо сказал он. — Я всё знаю. И я не заслуживаю прощения. Но дело не во мне. Дело в Максиме. Если есть хоть малейший шанс, что он унаследовал эту мутацию, лучше выявить это сейчас. Пока можно принять меры.
Полина опустилась на стул напротив него.
— Какие меры?
— Регулярные обследования. Возможно, профилактическая терапия. Есть новые методики… — он замолчал, увидев выражение её лица. — Полина, я не прошу у тебя ничего для себя. Только возможность встретиться с сыном и рассказать ему об этом.
— Ты правда думаешь, что он захочет тебя видеть? — горько спросила она.
— Не знаю. Но это его выбор, не твой и не мой.
Полина закрыла глаза. Перед внутренним взором проплыли все те ночи, когда маленький Максим плакал, требуя папу. Все те дни, когда она, измотанная работой и заботой о двух детях, мечтала хотя бы об одном вечере отдыха. Все те моменты, когда ей так не хватало крепкого мужского плеча.
— Ты прав, — сказала она наконец. — Это его выбор. Я поговорю с ним.
Максим появился дома только через два дня. Полина не спала всё это время, ожидая его возвращения и мучаясь вопросом, как начать этот разговор. Как сказать сыну, что отец, которого он не видел больше половины своей жизни, хочет встретиться? Что он умирает? Что Максим сам может быть в опасности?
— Ма, ты чего такая хмурая? — Максим бросил рюкзак в углу и направился к холодильнику. — У тебя лицо как будто мир заканчивается.
Он был таким… беззаботным. Таким молодым. Полина смотрела на его широкие плечи, на взъерошенные тёмные волосы, на уверенные движения — и не могла заставить себя произнести то, что должна была.
— Присядь, — сказала она наконец. — Нам нужно поговорить.
Максим обернулся, удивлённо подняв брови.
— Звучит серьёзно. Что стряслось? Ты заболела?
— Нет. Не я, — она глубоко вздохнула. — Твой отец звонил.
Максим застыл с бутылкой сока в руке. Его лицо вдруг стало замкнутым, отстранённым.
— Да? И что ему нужно?
— Он хочет встретиться с тобой.
Максим рассмеялся, но смех этот был холодным, жёстким.
— А я не хочу встречаться с ним. Разговор окончен?
Он развернулся, чтобы уйти, но Полина поймала его за руку.
— Сын, послушай. Он болен. Серьёзно болен.
— И что? — Максим вырвал руку. — Какое мне дело? Где он был, когда я болел ангиной каждую зиму? Где он был, когда мне нужен был отец?
— Я знаю, — тихо сказала Полина. — Поверь, я знаю лучше, чем кто-либо. Но дело не только в нём. Дело и в тебе тоже.
И она рассказала ему всё. О болезни, которая забрала его деда и прадеда, о том, что Андрей не проживёт и года, о том, что Максим может носить тот же ген и должен обследоваться.
Максим слушал молча, лицо его стало бледным, руки сжались в кулаки.
— И он явился только поэтому? — спросил он наконец. — Только потому, что умирает и вспомнил, что у него есть сын, которого можно предупредить?
— Я не знаю, — честно ответила Полина. — Людям свойственно переоценивать прошлое перед лицом смерти. Может, он действительно раскаивается. Может, просто хочет умереть с чистой совестью. А может, действительно беспокоится о тебе.
Максим молчал, глядя в окно.
— Ты хочешь, чтобы я с ним встретился?
— Я хочу, чтобы ты был здоров. И чтобы ты не жалел потом о решениях, которые принял или не принял. Выбор за тобой, сын.
Они встретились в маленьком кафе на окраине города. Полина настояла на своём присутствии, и Андрей не возражал. Она сидела за соседним столиком, наблюдая, как её сын и бывший муж неловко пожимают друг другу руки.
Со стороны они казались почти незнакомцами, случайно встретившимися в людном месте. Разговор не клеился — Максим отвечал односложно, Андрей то и дело замолкал на полуслове. Но постепенно напряжение начало спадать. Полина видела, как Андрей что-то горячо объясняет, как Максим сначала хмурится, потом кивает, потом задаёт вопросы.
Когда официантка принесла им по второй чашке кофе, Максим вдруг расхохотался в ответ на какую-то реплику отца. Полина вздрогнула — его смех был так похож на смех молодого Андрея, того Андрея, которого она когда-то полюбила.
— Как думаешь, о чём они говорят? — раздался голос рядом с ней.
Полина обернулась. Рядом стоял Виктор Палыч с чашкой эспрессо в руке.
— Палыч? Ты что здесь делаешь?
— Ты не пришла на работу, не отвечала на звонки. Я волновался, — он пожал плечами, как будто это было самой естественной вещью в мире — волноваться о сотруднице. — Позвонил Максиму, он сказал, что вы здесь.
Полина смотрела на него, не зная, что сказать. Этот человек, который всегда был рядом, всегда поддерживал, всегда приходил на помощь, даже когда она не просила об этом.
— Спасибо, — только и смогла выдавить она.
Виктор Палыч кивнул на столик, где сидели Андрей и Максим.
— Это он? Тот самый?
— Да, — она вздохнула. — Явился спустя двенадцать лет.
— И что ему нужно?
— Он умирает, — просто сказала Полина. — Хочет предупредить Максима о наследственной болезни. И, наверное, попрощаться.
Виктор Палыч долго молчал, глядя на отца и сына.
— Знаешь, что самое паршивое в ситуациях вроде этой? — сказал он наконец. — Когда понимаешь, что не можешь по-настоящему ненавидеть человека, потому что он — часть тех, кого любишь. Твой Максим — вылитый отец.
Полина кивнула. Максим действительно был копией Андрея — та же осанка, те же жесты, та же улыбка. Словно природа решила воспроизвести оригинал с пугающей точностью.
— Ненависть выматывает, — тихо сказала она. — Я так долго ненавидела его, что просто устала. Теперь мне… жаль его.
Виктор Палыч накрыл её руку своей.
— А как же Аня? Он хочет встретиться и с ней?
— Не знаю, — Полина покачала головой. — Она ничего о нём не знает, кроме того, что он бросил нас. Я не уверена, что хочу менять это.
Вечером, когда Максим уже спал, а Аня засиделась допоздна за домашним заданием, Полина вышла на балкон с чашкой чая. Осенний ветер трепал жёлтые листья на деревьях, напоминая о том, как быстро проходит время.
Телефон тихо завибрировал в кармане. Сообщение от Андрея: «Спасибо за сегодня. Максим — замечательный парень. Ты хорошо его воспитала».
Полина не ответила. Что тут скажешь? «Пожалуйста»? «Да, он замечательный, жаль, что ты пропустил, как он таким становился»? «Спасибо за комплимент моим родительским навыкам, которые тебе не с чем сравнить»?
Второе сообщение пришло через минуту: «Он согласился пройти обследование. Я оплачу все расходы».
«Не нужно, — быстро напечатала она. — У нас хорошая страховка. И сбережения есть».
«Пожалуйста, позволь мне это сделать».
Полина закрыла глаза. Что ж, если ему так легче, пусть платит. Может быть, это единственное, что он ещё может сделать для сына.
«Хорошо».
Она уже собиралась отложить телефон, когда пришло ещё одно сообщение: «А как насчёт Ани? Я хотел бы встретиться и с ней тоже. Если она захочет».
Полина задумалась. Аня… Аня была совсем другой. Не такой, как Максим. Чувствительная, ранимая, она воспринимала всё близко к сердцу. И она всегда страдала от отсутствия отца больше, чем брат, хотя никогда не знала его.
«Я спрошу её», — ответила Полина после долгой паузы.
— Папа? Какой ещё папа? — Аня оторвалась от альбома, в котором рисовала что-то акварелью. — У меня нет папы.
Полина присела рядом с дочерью на край дивана.
— Есть, Ань. Просто… его не было рядом.
— Потому что он нас бросил, — пожала плечами девушка. — Я знаю эту историю, мам. Он ушёл, когда я ещё не родилась. Что изменилось?
— Он болен. Тяжело болен. И хотел бы познакомиться с тобой.
Аня отложила кисть и посмотрела на мать долгим, изучающим взглядом.
— Зачем? Чтобы перед смертью почувствовать себя лучше? Чтобы умереть с чистой совестью?
— Я не знаю, зачем, — честно ответила Полина. — Может быть, он действительно сожалеет. Может быть, ему просто страшно умирать в одиночестве. А может быть, он правда хочет узнать, какой выросла его дочь.
Аня нахмурилась, собирая длинные волосы в пучок — жест, который она всегда делала, когда была озадачена.
— А что Максим? Он с ним встречался?
— Да. Вчера.
— И как?
Полина вздохнула, вспоминая, как Максим вернулся домой — задумчивый, тихий, не похожий на себя.
— Сложно. Они поговорили. Максим сказал, что отец извинялся. Много раз.
— И этого достаточно? — в голосе Ани звучала горечь. — Просто извиниться — и всё?
— Нет, конечно, нет. Но Максиму нужно обследоваться из-за наследственной болезни. И в любом случае, — Полина осторожно коснулась руки дочери, — решать только тебе. Если ты не хочешь его видеть — никто не заставит тебя.
Аня долго молчала, глядя на свой незаконченный рисунок — осенний пейзаж, полный жёлтых и багровых красок.
— Знаешь, — сказала она наконец, — я всегда рисовала его. В голове. Придумывала, как он выглядит, какой у него голос. Иногда я злилась на него так сильно, что мне хотелось кричать. А иногда… иногда я просто хотела, чтобы он был рядом. Особенно когда у всех девчонок в классе были отцы, а у меня не было.
Полина почувствовала, как к горлу подступает комок. Она знала об этом. Знала и ничего не могла поделать.
— Я, наверное, хочу его увидеть, — тихо сказала Аня. — Хотя бы один раз. Чтобы понять, настоящий ли он. Или навсегда останется призраком.
Они встретились в парке — Андрей, Аня и Полина. Дочь настояла на её присутствии, и Полина была благодарна за это. Она не знала, что скажет Андрей, не знала, как отреагирует Аня. Ей было страшно.
Аня долго рассматривала отца, словно пыталась найти в его лице что-то знакомое, что-то своё. Потом перевела взгляд на мать.
— У него твои глаза, — сказал Андрей тихо. — И твоя улыбка.
— А у Максима — твои, — ответила Аня. — Мы с ним как будто от разных отцов.
Андрей кивнул.
— Да, он моя копия. А ты…
— А я — нет, — закончила за него Аня. — Я знаю. Он рассказал мне о тебе. О том, что ты умираешь.
Полина вздрогнула от прямоты дочери.
— Да, — просто ответил Андрей. — Умираю.
— И поэтому ты вернулся? Потому что скоро умрёшь?
— Отчасти. И потому, что это был последний шанс увидеть вас. Познакомиться с тобой.
Аня смотрела на него, не мигая. В её глазах не было ни жалости, ни злости — только любопытство.
— Знаешь, — сказала она наконец, — когда я была маленькой, я придумала, что ты — космонавт. Что ты улетел на Марс с важной миссией и поэтому не можешь вернуться. А потом я узнала правду.
— Какую? — спросил Андрей, и Полина услышала в его голосе боль.
— Что ты просто человек. Обычный человек, который сделал выбор. Выбор не быть с нами.
Андрей опустил голову.
— Я сделал ошибку, Аня. Самую большую ошибку в своей жизни.
— Почему?
Он поднял на неё глаза, и Полина увидела в них отчаяние.
— Потому что испугался. Потому что был молод и глуп. Потому что думал, что впереди ещё вся жизнь, а в итоге…
— В итоге прожил её без нас, — Аня покачала головой. — Ты знаешь, сколько раз мама плакала, когда думала, что мы не видим? Сколько раз Максим спрашивал о тебе, а потом перестал? Сколько вечеров она работала до ночи, чтобы мы ни в чём не нуждались?
Андрей сидел, низко опустив голову. Каждое слово дочери било точно в цель.
— Я знаю, что не заслуживаю прощения, — сказал он тихо.
— Верно. Не заслуживаешь, — Аня поднялась со скамейки. — Я пришла, потому что хотела увидеть тебя. Теперь я увидела. Тебе больше нечего делать в нашей жизни.
Она повернулась к матери:
— Я пойду, мам. Встретимся дома.
Полина кивнула, глядя, как дочь уходит по аллее — прямая спина, решительная походка. Ни разу не обернулась.
— Она имеет право на злость, — сказала Полина, не глядя на Андрея.
— Да. Как и ты.
Они сидели молча, наблюдая, как ветер играет опавшими листьями. Двое чужих людей, когда-то бывших семьёй.
— Знаешь, — произнесла наконец Полина, — я долго думала, что скажу тебе, если мы когда-нибудь встретимся. Придумывала речи, обвинения, проклятия. А теперь… теперь мне просто всё равно.
Андрей поднял на неё глаза.
— Всё равно?
— Да, — она впервые за весь разговор посмотрела ему прямо в лицо. — Ты уже не часть моей жизни. Ты призрак прошлого, и скоро ты станешь призраком в буквальном смысле. Я не буду тратить на тебя свою злость, свои слёзы, свои эмоции. Ты их не стоишь.
Она поднялась.
— Максим решил пройти обследование. Это разумно. Но не думай, что это начало новых отношений. Он делает это для себя, не для тебя.
— Полина, я…
— Нет, — она подняла руку, останавливая его. — Мне не интересно, что ты хочешь сказать. Оставь свои извинения и сожаления при себе. Может, они помогут тебе в те долгие ночи, когда боль не даст уснуть. Может, ты наконец поймёшь, каково было мне — одной, с двумя детьми, без поддержки, без передышки.
Она отвернулась, готовая уйти, но вдруг остановилась.
— И знаешь что? Я справилась. Без тебя. Мы все справились. У Максима блестящее будущее, у Ани — огромный талант. У меня — работа, которую я люблю, и люди, на которых могу положиться. А у тебя… у тебя ничего нет.
Прошло три месяца. Максим прошёл обследование — генетический анализ не выявил мутации, вызывающей наследственный рак. Это была хорошая новость, единственная хорошая новость за всё это время.
Андрей угасал быстрее, чем предполагали врачи. Он дважды пытался связаться с детьми, но ни Максим, ни Аня не захотели с ним разговаривать. Аня твёрдо сказала, что увидела всё, что хотела. Максим после долгих раздумий решил, что новое общение только откроет старые раны.
Полина не вмешивалась. Это был их выбор, их право. Она сделала своё дело — позволила им встретиться с отцом, узнать правду, принять осознанное решение.
Однажды вечером, когда она возвращалась с работы, её остановил телефонный звонок. Номер был незнакомый.
— Алло?
— Здравствуйте, — раздался женский голос. — Вы Полина Сергеевна?
— Да, это я.
— Меня зовут Елена, я медсестра в хосписе Святой Елизаветы. Андрей Викторович просил позвонить вам… Он… он очень плох. Вряд ли протянет до утра.
Полина молчала, сжимая телефон в руке. Внутри было пусто — ни боли, ни жалости, ни сожаления.
— Я… я понимаю, — медсестра замялась. — Он просил передать, что хотел бы увидеть детей. В последний раз.
— Передам им, — коротко ответила Полина и отключилась.
Дома она собрала Максима и Аню в гостиной и пересказала разговор. Без давления, без советов. Просто факты.
— Я не пойду, — твёрдо сказала Аня. — Я всё сказала ему тогда, в парке.
Максим долго молчал, глядя в окно.
— Знаешь, мам, — сказал он наконец, — когда мы встретились в первый раз, он рассказал мне, как уходил. Сказал, что боялся не справиться, что запаниковал. Что каждый день с тех пор жалел об этом. И знаешь, что я ему ответил?
Полина покачала головой.
— Я сказал, что все мы делаем выбор. И живём с последствиями. Он выбрал не быть частью нашей жизни. Теперь мы выбираем не быть частью его смерти.
Полина смотрела на сына — такого взрослого, такого уверенного. В нём была сила, которой никогда не было у его отца.
— Я тоже не пойду, — сказал Максим, и в его голосе не было ни сомнения, ни сожаления. — Мы ему ничего не должны.
Через две недели пришло официальное уведомление о смерти Андрея Викторовича Лаврова. К письму прилагалась копия завещания — всё своё имущество он оставил детям. Квартиру, счета, небольшой загородный дом.
— Что будем делать? — спросила Аня, когда они втроём сидели на кухне, глядя на документы.
— Ничего, — пожала плечами Полина. — Это ваше наследство, вы можете распорядиться им как угодно.
— Но ты… — начал Максим.
— Я обошлась без его денег пятнадцать лет, — мягко улыбнулась Полина. — Обойдусь и дальше.
Аня задумчиво перебирала бумаги.
— Знаешь, мам, я тут подумала… может, нам продать всё это и… не знаю, открыть благотворительный фонд? Для детей с онкологией? Или для матерей-одиночек?
Максим кивнул, подхватывая идею сестры:
— Или стипендиальную программу для студентов-медиков, которые хотят специализироваться на лечении рака.
Полина смотрела на своих детей с гордостью. Несмотря ни на что, они выросли хорошими людьми — сильными, справедливыми, способными на сострадание.
— Делайте, как считаете нужным, — сказала она. — Это ваши деньги, ваше решение.
Аня вдруг подошла и обняла мать.
— Спасибо, мам, — прошептала она. — За всё. За то, что была и за нас, и за него.
Максим присоединился к объятию.
— Мы справились, правда? — сказал он, и это был не вопрос, а утверждение.
— Да, — Полина крепко обняла своих детей. — Мы справились.
Весной Полина получила повышение — стала креативным директором агентства. Максим блестяще закончил третий курс и уже подумывал о магистратуре. Аня готовилась к поступлению в художественную академию.
А ещё Полина наконец согласилась поужинать с Виктором Палычем. Не как подчинённая с начальником, а как женщина с мужчиной, который давно был ей не просто коллегой.
Они сидели в уютном ресторанчике на набережной, и впервые за долгое время Полина чувствовала себя просто… счастливой. Без оговорок, без чувства вины, без тяжёлого груза прошлого.
— За новую жизнь? — предложил Виктор Палыч, поднимая бокал.
— За новую жизнь, — согласилась Полина. — Она давно того стоила.
