— Мама звонила третий раз за утро, и я знала — пора бежать! — выдохнула Алёна, врываясь в квартиру свекрови с огромным пакетом продуктов. Её щёки раскраснелись от мороза и быстрой ходьбы, а в глазах плясали искорки паники. Она даже не заметила, как Валентина Петровна, её свекровь, сидевшая в кресле у окна, медленно повернула голову и окинула её оценивающим взглядом.
— Опять опаздываешь, — холодно констатировала свекровь, поджав тонкие губы. — Я же просила к десяти. Уже почти одиннадцать.
Алёна замерла на пороге, всё ещё держа тяжёлый пакет. Внутри что-то неприятно кольнуло — она действительно обещала прийти пораньше, но утром позвонила мама с просьбой заехать в аптеку, потом пришлось стоять в очереди в супермаркете…
— Извините, Валентина Петровна, пробки были ужасные, — начала оправдываться она, стягивая шарф. — И в магазине такая очередь…
— Всегда у тебя отговорки, — свекровь поднялась из кресла с царственной медлительностью. — Другие невестки как-то успевают. Вот Светлана, жена моего племянника, та вообще образцовая — и работает, и по дому всё успевает, и к свекрови вовремя приезжает.
Алёна прикусила губу. Эта мифическая Светлана преследовала её уже третий год замужества. Идеальная невестка, с которой её постоянно сравнивали, и всегда не в её пользу.
— Что там в пакете? — Валентина Петровна подошла ближе, заглядывая внутрь. — Опять не то купила?
— Всё по списку, который вы прислали, — тихо ответила Алёна, начиная выкладывать продукты на кухонный стол.
— Творог какой-то жирности взяла? Я же говорила — только пятипроцентный! — свекровь взяла упаковку и поднесла к глазам. — Так и есть! Девять процентов! Ты вообще меня слушаешь?
— Пятипроцентного не было…
— Значит, надо было в другой магазин ехать! Или вообще не брать! Теперь что, выбрасывать? Деньги на ветер?
Алёна молча продолжала выкладывать продукты, чувствуя, как внутри поднимается знакомая волна раздражения. Три года. Три года она терпела придирки, сравнения, постоянные замечания. А Дима… Дима всегда был на стороне матери.
— Мам, ты чего кричишь? — в дверях кухни появился её муж, зевая и почёсывая небритую щёку. — Алёнка, привет. Чего так поздно?
— Вот, сынок, опять твоя жена напортачила, — Валентина Петровна тут же переключилась на жалобный тон. — Творог не тот купила, опоздала на час. Я тут одна сижу, жду…
— Алён, ну что ж ты, — укоризненно покачал головой Дима. — Мама же просила к десяти.
Алёна резко обернулась к мужу. В груди всё сжалось от обиды — он даже не спросил, почему она опоздала, сразу встал на сторону матери.
— Димочка, иди досыпай, — заботливо проворковала свекровь. — Ты же вчера поздно с работы пришёл. А мы тут с твоей женой разберёмся.
Дима послушно кивнул и ушёл обратно в комнату. Алёна проводила его взглядом, чувствуя, как внутри нарастает глухое отчаяние. Когда они поженились, она думала, что со временем всё наладится. Что свекровь примет её, что Дима научится защищать жену… Но прошло три года, а ничего не изменилось. Даже стало хуже.
— Так, — Валентина Петровна вернулась к разбору продуктов. — Хлеб не тот… Я же говорила — только «Дарницкий»! Ты что, специально всё делаешь наоборот?
— Я взяла тот, что был.
— «Тот, что был»! — передразнила свекровь. — Вечно у тебя так! Никакого старания, никакого желания угодить! Вот Светлана…
— Хватит! — вдруг выкрикнула Алёна, швырнув на стол пачку масла. — Хватит сравнивать меня с этой Светланой! Я не она! Я — это я!
Валентина Петровна отшатнулась, прижав руку к груди.
— Как ты смеешь на меня голос повышать! В моём доме!
— А я больше не могу молчать! — Алёна чувствовала, как трясутся руки, но остановиться уже не могла. — Три года! Три года я терплю ваши придирки, сравнения, унижения! Что бы я ни сделала — всё не так!
— Димочка! — истерично закричала свекровь. — Димочка, иди сюда! Твоя жена с ума сошла!
Дима вбежал в кухню, на ходу натягивая футболку.
— Что случилось? Мам, ты чего?
— Она на меня накричала! — Валентина Петровна всхлипнула, утирая сухие глаза. — Я просто сделала замечание про продукты, а она…
— Алёна, ты что, совсем? — Дима грозно посмотрел на жену. — Как ты смеешь кричать на мою мать?
— А как она смеет унижать меня? — Алёна повернулась к мужу, в её глазах стояли слёзы. — Почему ты всегда на её стороне? Почему ни разу, слышишь, ни разу за три года ты не защитил меня?
— Защитил от чего? — удивился Дима. — Мама просто хочет, как лучше. Она тебя учит…
— Учит? Она меня унижает! Каждый день! Каждую минуту, что я здесь нахожусь!
— Не преувеличивай, — отмахнулся Дима. — Мама строгая, да, но справедливая. Если делаешь что-то не так, она укажет. Это же для твоего блага.
— Для моего блага? — Алёна не верила своим ушам. — Дима, ты вообще слышишь, что говоришь? Твоя мать третирует меня, а ты называешь это «для моего блага»?
— Вот! — торжествующе воскликнула Валентина Петровна. — Вот её истинное лицо! Неблагодарная! Я её в семью приняла, учу уму-разуму, а она…
— Вы меня не приняли! — перебила её Алёна. — Вы с первого дня дали понять, что я недостойна вашего драгоценного сыночка! Что я не умею готовить, как вы, не умею убирать, как вы, не умею вообще ничего!
— Так и не умеешь! — отрезала свекровь. — Борщ твой — водичка какая-то, котлеты — резиновые, в квартире вечно бардак…
— В какой квартире бардак? — вспыхнула Алёна. — Я что, у вас живу? Нет! Мы снимаем однушку на окраине, потому что ваш сыночек до сих пор не может нормально зарабатывать! Зато к мамочке каждые выходные бегает!
— Алёна! — рявкнул Дима. — Прекрати сейчас же!
— Не прекращу! — она повернулась к нему, и в её глазах плясал гнев. — Я устала! Устала от того, что ты маменькин сынок! Что не можешь принять ни одного решения без её одобрения! Что даже шампунь покупаешь только тот, который она посоветует!
— Это неправда!
— Правда! Вся наша жизнь — по указке твоей матери! Где жить, что есть, как одеваться, когда детей заводить…
— Кстати, о детях, — вмешалась Валентина Петровна. — Три года прошло, а внуков всё нет. Может, проблема в тебе? Может, к врачу сходить надо?
Алёна побледнела. Эта тема была самой болезненной. Они с Димой уже год пытались завести ребёнка, но пока безуспешно. И каждый раз свекровь била по этому больному месту.
— Заткнитесь, — прошипела она сквозь зубы.
— Что?! — Валентина Петровна схватилась за сердце. — Димочка, ты слышал? Она послала меня!
— Алёна, немедленно извинись! — потребовал Дима.
— Не буду! Пусть она извиняется! За все эти годы! За все унижения!
— Я тебя унижала? — свекровь перешла на визг. — Да я тебя, неумёху, всему учила! Кормила, поила! А ты, неблагодарная…
— Кормили? — Алёна горько рассмеялась. — Да я каждый раз продукты привожу! На свои деньги! И готовлю! А вы только критикуете!
— Димочка, выбирай! — Валентина Петровна повернулась к сыну. — Или я, или она! Я в одном доме с этой хамкой находиться не буду!
Алёна замерла, глядя на мужа. Вот он, момент истины. Сейчас должно решиться всё. Она видела, как Дима переводит взгляд с матери на жену и обратно. Видела, как мучительно он пытается найти выход.
— Алёна, — наконец заговорил он, и по его тону она уже всё поняла. — Попроси у мамы прощения. Ты была неправа.
Внутри у неё что-то оборвалось. Последняя надежда, последняя иллюзия рухнула. Она смотрела на мужа — на человека, которого любила, за которого вышла замуж, с которым мечтала прожить всю жизнь — и видела чужого человека. Маленького, слабого мальчика, который так и не смог стать мужчиной.
— Знаешь что, Дима? — голос её звучал удивительно спокойно. — Я выбираю за тебя. Оставайся со своей мамочкой. А я ухожу.
— Что? — опешил он. — Куда уходишь?
— От тебя. Навсегда.
Она развернулась и пошла к выходу. Дима бросился за ней.
— Алёна, стой! Ты что, с ума сошла? Из-за какой-то ерунды…
— Ерунды? — она обернулась на пороге. — Три года унижений — это ерунда? Твоё предательство — ерунда?
— Какое предательство? Я просто…
— Ты просто выбрал маму. Как всегда. Как выбирал все эти три года. Только я раньше надеялась, что что-то изменится. Что ты повзрослеешь. Но ты не хочешь взрослеть, правда? Тебе удобно быть вечным мальчиком.
— Алёна, давай поговорим дома…
— У нас больше нет дома, Дима. Есть съёмная квартира, за которую платим пополам. Я заберу свои вещи и съеду.
— Ты не можешь вот так просто уйти!
— Могу и ухожу. Всё, Дима. Хватит. Я больше не буду невесткой твоей матери. И твоей женой тоже не буду.
Валентина Петровна появилась за спиной сына.
— Пусть уходит! Найдёшь себе нормальную жену! Которая будет уважать старших!
Алёна посмотрела на свекровь в последний раз.
— Знаете, Валентина Петровна, мне вас жаль. Вы так боитесь отпустить сына, что задушили его своей любовью. Превратили в инфанта, который не способен на самостоятельные решения. И он останется с вами. Навсегда. Одинокий маменькин сынок. Поздравляю, вы добились своего.
С этими словами она вышла за дверь, не оборачиваясь. Дима остался стоять в прихожей, растерянный и злой. Валентина Петровна положила руку ему на плечо.
— Не переживай, сынок. Одумается, вернётся. Куда ей деваться?
Но Дима смотрел на закрытую дверь и впервые в жизни чувствовал, что мать ошибается. Алёна не вернётся. И он только сейчас начал понимать, что потерял.
Прошло два месяца. Алёна сняла маленькую студию на другом конце города и постепенно обустраивала новую жизнь. Первые недели были тяжёлыми — Дима названивал по десять раз в день, писал сообщения, приезжал под окна. Умолял вернуться, обещал, что всё изменится.
— Мама больше не будет вмешиваться, — говорил он. — Я поговорил с ней. Она обещала.
Но Алёна только грустно улыбалась. Она знала цену этим обещаниям. Валентина Петровна не изменится. И Дима тоже. Слишком крепко связала их эта нездоровая связь.
На работе её поддержали. Начальница, узнав о разводе, перевела на новый проект с повышением зарплаты.
— Ты талантливая, Алёна, — сказала она. — Просто раньше вся твоя энергия уходила на семейные дрязги. А теперь можешь сосредоточиться на карьере.
И Алёна сосредоточилась. Работала с упоением, брала дополнительные проекты, ездила в командировки. Деньги позволили снять квартиру получше, купить машину. Жизнь налаживалась.
А потом она встретила Игоря. Познакомились случайно — в кофейне, куда она забежала в обеденный перерыв. Он сидел за соседним столиком с ноутбуком, сосредоточенно что-то печатал. Официантка перепутала заказы, принесла ему её капучино, а ей — его американо.
— Простите, кажется, произошла путаница, — улыбнулся он, протягивая ей чашку.
Разговорились. Оказалось, он архитектор, работает неподалёку. Разведён, есть дочь-подросток. Обменялись номерами, начали встречаться. Игорь оказался полной противоположностью Димы — самостоятельный, решительный, взрослый мужчина, который сам принимал решения и нёс за них ответственность.
— У меня тоже есть мама, — смеялся он, когда Алёна робко рассказала о причинах развода. — Но я люблю её на расстоянии. Она живёт в другом городе, мы созваниваемся раз в неделю, и всем хорошо.
С его дочерью Алёна тоже нашла общий язык. Пятнадцатилетняя Настя сначала настороженно отнеслась к новой женщине в жизни отца, но потом оттаяла.
— Ты классная, — сказала она как-то. — Не пытаешься строить из себя мою новую маму. Спасибо.
Жизнь складывалась. Новая работа, новые отношения, новые перспективы. Алёна расцвела, похорошела, помолодела. Коллеги шутили, что она светится изнутри.
И вот однажды, почти через год после развода, она столкнулась с Димой в торговом центре. Он шёл с матерью, нёс её сумки, выглядел уставшим и постаревшим.
— Алёна? — он остановился как вкопанный.
— Привет, Дима, — спокойно кивнула она.
Валентина Петровна окинула её оценивающим взглядом — от новой стрижки до дорогих туфель.
— Смотри-ка, разбогатела, — язвительно протянула она. — Нашла себе спонсора?
— Нет, Валентина Петровна, я сама зарабатываю. Представляете, оказывается, я многое умею. Просто раньше не было возможности это показать.
— Алёна, может, кофе выпьем? Поговорим? — с надеждой спросил Дима.
Она посмотрела на бывшего мужа и почувствовала… ничего. Ни злости, ни обиды, ни любви. Пустота.
— Извини, мне пора. У меня встреча.
— С кем встреча? С мужиком небось! — не удержалась свекровь. — Гулящая!
Алёна только улыбнулась.
— Да, с мужчиной. С моим женихом. Мы выбираем кольца. Через месяц свадьба.
Лицо Димы вытянулось.
— Свадьба? Ты выходишь замуж?
— Да. За взрослого, самостоятельного мужчину. У которого, кстати, тоже есть мама. Но она живёт в другом городе и не лезет в нашу жизнь.
— Небось старый и богатый! — выплюнула Валентина Петровна.
— Он на пять лет старше меня и да, хорошо зарабатывает. Как и я, впрочем. А ещё у него есть прекрасная дочь, которая станет мне падчерицей. И знаете что? Мы прекрасно ладим. Потому что я не пытаюсь её учить жизни и сравнивать с мифическими идеальными детьми.
Она посмотрела на часы.
— Мне правда пора. Всего хорошего.
Алёна развернулась и пошла к выходу, чувствуя спиной их взгляды. У входа её ждал Игорь — высокий, подтянутый, с открытой улыбкой.
— Всё в порядке? — обеспокоенно спросил он, заметив её задумчивость.
— Да, всё прекрасно. Просто встретила призраков прошлого. Пойдём выбирать наше будущее?
Он обнял её за плечи, и они вышли на солнечную улицу. А в торговом центре остались Дима с матерью. Валентина Петровна что-то возмущённо говорила, но он не слушал. Смотрел вслед женщине, которую потерял, и понимал — она была права. Он так и остался маменькиным сынком. И теперь это навсегда.
Свадьба Алёны и Игоря прошла скромно, но красиво. Только близкие друзья и родственники. Мама Игоря приехала из Екатеринбурга — милая, интеллигентная женщина, которая обняла Алёну и сказала:
— Спасибо, что делаете моего сына счастливым. Я вижу, как он изменился, когда встретил вас.
Никаких нравоучений, никаких сравнений, никакой критики. Просто искренняя радость за сына.
Родители Алёны тоже были счастливы.
— Наконец-то ты улыбаешься по-настоящему, — сказала мама. — С тем, первым, ты всегда была какая-то зажатая, напряжённая.
После свадьбы жизнь потекла размеренно и спокойно. Игорь оказался заботливым мужем, Настя — хорошей падчерицей. Через год Алёна забеременела. Когда она сообщила об этом Игорю, он поднял её на руки и закружил по комнате.
— Мы будем родителями! Настоящими родителями!
Беременность протекала легко. Игорь носил её на руках, исполнял все капризы. Его мама приезжала помогать, но деликатно, не навязываясь. Настя с восторгом ждала появления младшего брата или сестры.
Родился мальчик. Назвали Мишей. Когда Алёна держала на руках крошечный свёрток, она думала о том, какой долгий путь прошла, чтобы обрести это счастье. Если бы тогда, в той страшной ссоре на кухне у свекрови, она не нашла в себе силы уйти…
А Дима так и жил с мамой. Иногда Алёна слышала о нём от общих знакомых. Пытался встречаться с женщинами, но ни одни отношения не складывались. Валентина Петровна находила в каждой его избраннице недостатки, сравнивала их с той самой идеальной Светланой, и в конце концов женщины уходили.
В сорок лет он всё ещё был холостяком, живущим с престарелой матерью. Коллеги за глаза называли его «маменькиным сынком» и посмеивались. А он не замечал. Или делал вид, что не замечает.
Однажды, уже через много лет, Алёна встретила его на улице. Седые виски, потухший взгляд, сутулые плечи. Он шёл из аптеки с пакетом лекарств.
— Мама болеет, — пояснил он, заметив её взгляд. — Сердце. Врачи говорят, нужен постоянный уход.
— Сочувствую, — искренне сказала Алёна.
— А ты… ты счастлива? — вдруг спросил он.
Она кивнула.
— Да, Дима. Очень.
— У тебя дети?
— Двое. Мише восемь, Лизе пять. И Настя, конечно, моя старшая дочь. Ей уже двадцать три, она замуж вышла недавно.
Он болезненно улыбнулся.
— А у меня так и нет никого. Мама говорит, все женщины нынче никудышные. Не то что раньше.
Алёна промолчала. Что тут скажешь? Валентина Петровна добилась своего — сын остался при ней. Только вот счастлив ли он?
— Мне пора, — сказала она. — Дети из школы ждут.
— Конечно, иди. Был рад увидеть.
Она пошла к своей машине, а он остался стоять на тротуаре — одинокий, стареющий мужчина с пакетом лекарств для больной матери. И Алёна в очередной раз мысленно поблагодарила судьбу за то, что когда-то нашла в себе силы сказать «хватит» и уйти.
Потому что жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на токсичные отношения. Слишком прекрасна, чтобы позволять кому-то себя унижать. И слишком ценна, чтобы жертвовать ею ради чужих амбиций и комплексов.
Каждая невестка достойна уважения. Каждая женщина имеет право на счастье. И если для этого нужно уйти — надо уходить. Не оглядываясь. Потому что впереди ждёт настоящая жизнь. Та, которую мы выбираем сами.
