— Ты никто, поняла? И всю жизнь будешь слушать меня. И чтобы больше никаких команд по типу — забери дочь. Услышала?
— Услышала… — тихо произнесла Настя и почувствовала, как хватка ослабла.
***
Анастасия уже несколько лет жила в браке с Геннадием. Он был крепким и надежным мужчиной из разряда тех, кто сказал, значит сделал и не бросал слов на ветер. Но при этом у него бывали заскоки: излишняя резкость, желание все контролировать и, что хуже всего, постоянная потребность подчеркивать свою «значимость» не только в семье, но и по жизни.
Настя зарабатывала на треть меньше мужа. Она работала преподавателем и чтобы заработать значительно больше, нужно было разрываться. Поэтому ее все устраивало, ведь жизнь — не только работа. Ее дело было важным, но не слишком прибыльным.
Геннадий этим регулярно «подкалывал» супругу, как будто это было его личным достижением: он, мол, тянет всю семью на своих плечах. И да, он действительно много работал и неплохо зарабатывал, платил по счетам — вот только говорил об этом так, будто Насте выпала великая честь просто быть рядом с таким мужчиной.
Они жили в квартире, которая досталась Гене от матери. Женщины не стало много лет назад, и с тех пор жилье перешло к нему по наследству. Геннадий часто забывал, что сам для приобретения этой квартиры он не сделал ровным счетом ничего.
А вот вместе с супругой позже они сделали капитальный ремонт: заменили проводку, установили новую кухню, обустроили детскую, поменяли окна, застеклили и утеплили балкон. Купили мебель, технику, ковры, светильники, наконец. За эти двенадцать лет здесь не осталось ни одного квадратного метра, к которому бы Настя не приложила руку — физически или финансово.
Кроме того, в браке они купили по машине и воспитывали дочку — Милану. Девочке было уже десять лет. И казалось, все было спокойно и стабильно, но семейная жизнь — это не ровная прямая.
Ссоры возникали нечасто, но если уж начинались — превращались в настоящие скандалы.
В тот вечер все началось с пустяка. Анастасия попросила Гену забрать вечером Милану с танцев. Он устал, был в пробке, завелся, сказал, что она «сама сидит дома в тепле» и «перекидывает все трудности на него». Потом всплыло, что месяц назад она купила не те лампочки для люстры, что испортила рубашку в стиральной машине и что «раньше как-то аккуратнее была».
— Ты же даже не спросила, удобно ли мне ехать, — воскликнул супруг.
— Я просто попросила. Один раз за неделю! Остальные два дня я сама забирала Милану.
— Ладно, — рявкнул Геннадий и бросил трубку.
В этот день он забрал дочь с занятий, но вернулся домой мрачнее тучи.
Анастасия стояла у плиты, варила макароны и помешивала соус — обжаренный фарш с томатной заправкой и специями. Простое, но вкусное блюдо. Она добавила немного базилика и чеснока, выключила плиту и только собралась присесть на стул и включить телевизор, как услышала хлопок входной двери.
Гена с Миланой вернулись домой.
Дочь прошла мимо кухни, даже не заглянув. Ни улыбки, ни «мам, привет», ни даже взгляда. Просто сняла куртку и скрылась в своей комнате, не сказав ни слова. Это было на нее не похоже — Милана всегда была ласковой, общительной, и особенно тянулась к матери по вечерам.
Анастасия почувствовала: что-то не так.
Подтверждение не заставило себя ждать. В проеме кухни появился Геннадий. Его лицо было не просто мрачным, Гена только не испускал огонь из своего носа, насколько тяжелым было его дыхание. Он бросил взгляд на кастрюлю с макаронами, потом на сковороду с соусом и с нескрываемым презрением усмехнулся:
— Это что, ужин?
— Да, — спокойно ответила Настя. — Макароны с мясным соусом. Милана их любит.
— Макароны, — медленно протянул он, — прекрасно. Очень изысканное блюдо. Видимо, раз уж ты сегодня «отдыхала» и не забирала дочку с танцев, можно было бы и постараться. Например, приготовить что-то нормальное, а не просто макароны.
Настя сдержала раздражение и глубоко вдохнула, а затем поднялась со стула.
— Я была у парикмахера. Записалась месяц назад, решила немного обновить стрижку. Поэтому свободного времени у меня не было.
— Забавно, — перебил он. — Значит, у тебя было время. А ты потратила его на то, чтобы подстричься вместо того, чтобы забрать дочь?
— Гена, — попыталась спокойно сказать Настя, — Ну ты серьезно? Сам говорил, что жена должна быть ухоженной.
— Я сейчас очень серьезен, как никогда! — оборвал он. — Ты, похоже, забыла, где ты вообще находишься.
Он подошел ближе, скрестил руки на груди и, глядя ей в лицо, бросил:
— Не забывай, в чьей квартире ты живешь. Ты находишься здесь на птичьих правах. Захочу и ты быстро окажешься за дверью.
Секунда. Другая. Воздух будто сгустился, как перед грозой.
Настя замерла, глядя на человека, с которым провела двенадцать лет жизни рука об руку. Это был человек, с которым она строила не только быт, но и счастливую семью. А теперь он говорит, что выгонит ее на улицу, как собаку. В эту квартиру Анастасия сложила столько сил, а сколько воспоминаний связано в этими стенами…
А теперь муж говорит, что она — никто. И эта квартира — не ее дом.
Что-то внутри екнуло, но Настя ничего не ответила. Она вытерла руки о фартук, медленно развернулась и начала раскладывать ужин по тарелкам.
— Может, ты уже что-то ответишь? — Гена резко схватил жену за руку так, что у нее выпала поварешка, а вместе с ней кусочки фарша разлетелись по всему полу.
Настя ахнула и посмотрела в глаза человеку, который был совсем не похож на ее мужа.
— Отпусти руку! — потребовала она, пытаясь выбраться из цепкой хватки. — Пусти! — громче крикнула Настя.
Но Гена не уступал и лишь наслаждался моментов своей силы.
— Ты никто, поняла? И всю жизнь будешь слушать меня. И чтобы больше никаких команд по типу — забери дочь. Услышала?
— Услышала… — тихо произнесла Настя и почувствовала, как хватка ослабла.
Она взяла себя в руки, подняла поварешку, прибрала пол и продолжила накладывать ужин под надзором мужа. А потом все также, сохраняя спокойствие, отправилась в комнату дочери. Милана сидела в наушниках и смотрела какой-то ролик на телефоне.
Настя аккуратно сняла один наушник, чтобы не напугать дочь и прошептала:
— У отца опять началось. Тихо собери самое необходимое. Я все устрою и мы осторожно уйдем…
Милана кивнула, она уже знала этот тон матери. За десять лет чего только у них не было. Но, если мама говорила собираться, то надо было слушаться.
Анастасия выложила закуски из холодильника и достала коньяк с верхней полки, который лежал там для «особого случая». Иногда этот случай именно такой.
Она наблюдала, как Гена с аппетитом поглощает ужин и запивает все коньяком, уставившись в телевизор. Шла какая-то глупая комедия, от которой он время от времени усмехался. Ни малейшего намека на раскаяние. Напротив — полное ощущение победителя этой жизни, потому что «поставил жену на место».
Настя больше не чувствовала страха. Только холодный расчет и спокойствие, как у хирурга перед сложной операцией.
Пока Гена смотрел телевизор, она быстро переоделась: джинсы, кофта, теплая куртка. Взяла сумку с документами, небольшой рюкзак с вещами и кошелек. На цыпочках вернулась в комнату к Милане — та уже была готова. Курточка, смена белья и учебники. Небольшой рюкзак на плечах.
— Тихо, — прошептала Настя. — Пошли.
Они вышли из квартиры бесшумно. Настя до сих пор помнила, как в детстве пробиралась мимо спящей бабушки, чтобы ее не заметили, как она ушла к подруге. Сейчас было то же самое. Только ставки были гораздо выше.
У подъезда Милана наконец заговорила:
— Мам, а куда мы в этот раз?
— Пока не знаю, котенок. Главное, что не сюда. К бабушке пока не поедем.
Она вспомнила, как Валентина Михайловна, ее мама, в прошлый раз, вытирая слезы, сказала:
— Если вы ещё раз приедете ко мне после его очередного срыва — останетесь навсегда. Я больше не пущу тебя обратно. Жить с таким человеком опасно. Нельзя не знать, что от него ожидать.
Настя тогда кивнула, пообещала, что все изменится, но не изменилось.
Они с дочкой сели в машину. Настя завела двигатель, выехала на дорогу и проехала несколько кварталов подальше от дома.
Припарковавшись на тихой улице под фонарем, она выключила мотор. На руке начал проявляться синяк — след от крепкой хватки Геннадия. Она потерла это место — осторожно, будто хотела стереть не только боль, но и воспоминания.
Милана тихо дышала рядом. Женщина посмотрела на нее, она заслужила другого детства. Затем Настя достала телефон и открыла список контактов. Пальцы дрожали, но она точно знала, к кому обратиться.
— Алло, Леночка? — голос Насти звучал тише обычного.
— Привет, моя хорошая! Как ты? — защебетала подруга.
— Я… мы с Миланой. Можно мы приедем к тебе на одну ночь? Я объясню потом. Просто… мы не можем сейчас домой.
На том конце — короткая пауза.
— Конечно, приезжай. У вас все в порядке?
— Почти, — тихо сказала Настя. — Я расскажу все при встрече.
Она снова завела двигатель.
Леночка встретила их в уютной пижаме с хвостиком на макушке и теплыми обьятьями. Милана вежливо поздоровалась и, почти не снимая куртки, прижалась к маме. Настя чувствовала, как ребенок сдерживает слезы.
— Идем, зайка, — прошептала Лена. — Сейчас устроим тебе уютное гнездышко для сна, а потом мама с тетей Леной поболтают на кухне.
Они устроили спальное место в комнате Лениной дочери — Алины, которая была рада пообщаться с ровесницей. Милана переоделась в домашнюю одежду. Они немного пообщались с Алиной и потом легли спать.
На кухне Лена налила подруге чай с медом, поставила тарелку с печеньем и конфетами и только тогда внимательно посмотрела на подругу:
— Ну? Рассказывай, что случилось.
Настя долго молчала. Сначала просто сидела, потом губы дрогнули, и она заплакала. Плечи подрагивали, как у ребенка, которого наконец отпустили домой после длинного и страшного дня.
— Я каждый раз терплю… — выговорила Настя сквозь слезы. — Его тон, его насмешки. Как он при дочке называет меня «нахлебницей», «левым пассажиром». Я все это проглатываю, но в последнее время он стал хватать меня за руки, горло, просто толкал. Я больше не за себя боюсь, я боюсь за Милану.
Лена слушала молча, но глаза у нее с каждой новой фразой подруги расширялись все сильнее.
— Настя… ты должна была давно развестись. Как ты могла так долго терпеть такое свинское отношение?
— Я знаю, — кивнула Настя. — Я начала уже думать о съемной квартире. Найду, как только получу аванс. Не могу так… жить в страхе, ждать, когда он окончательно с катушек слетит.
Лена вдруг нахмурилась и обиженно сказала:
— Ты что, хочешь меня обидеть? Какая еще квартира? Живите у меня, сколько нужно. Месяц, два, хоть полгода. Это не обсуждается. Я не позволю тебе скитаться по чужим углам с ребенком, пока этот кретин будет искать вас.
Настя улыбнулась сквозь слезы. Она впервые за долгое время почувствовала — она не одна.
Утром она проснулась раньше всех. В телефоне — пять пропущенных звонков от Геннадия. Сообщения, один за другим:
«Ты реально решила меня вот так кинуть?»
«Ты о дочке подумала?»
«Вернись, пока я не пришел за тобой сам. Последний раз предупреждаю.»
Руки снова задрожали, но она не отвечала.
Милана осталась дома — Настя решила не вести ее в школу и сказала учителю, что дочь заболела. Кто знает, что может выкинуть Геннадий, если явится туда.
К обеду она все же набралась сил и позвонила матери. Валентина Михайловна сняла трубку быстро:
— Настя?
— Мам, я не могу больше молчать. Мы ушли от Гены. И на этот раз — навсегда. Я собираюсь подавать на развод.
Мать молчала всего несколько секунд, будто переваривала новость. Потом выдохнула:
— Слава Богу, — прошептала она. — Где вы сейчас?
— Неважно. Главное — не у него. Ты не волнуйся, мы в безопасности.
— Я не волнуюсь, Настя. Я горжусь тобой. Не волнуйся ни о чем, я всегда помогу.
Многие из их общих знакомых знали о непростом характере Геннадия. Некоторые удивлялись, как Настя столько лет выдерживала этот союз. Кто-то говорил это вслух, кто-то — шепотом после совместных встреч. В кругу родственников давно ходила негласная шутка: «Только святая женщина может жить с таким мужиком». Но даже у святых, как выяснилось, бывает предел.
Когда Настя подала заявление на развод, Геннадий буквально слетел с катушек. Он звонил ей десятки раз в день. Потом начал искать ее на работе — приходил с букетом и с угрозами одновременно, устраивал сцены в коридоре, пока его не вывели охранники. Несколько раз заходил в школу Миланы. Потом начал дежурить у дома тещи.
Настя была к этому готова. Предчувствовала, потому и попросила начальницу, чтобы она пока нашла ей замену, объяснив всю ситуацию. Директриса оказалась понимающим человеком, но страх все равно не отпускал.
Она боялась, что однажды просто не успеет закрыть дверь.
Была суббота. Ленин муж Петр пригласил на ужин своего старого друга Сергея. Они дружили с юности. Сергей был юристом и помогал Пете с регистрацией его бизнеса. Высокий, спокойный, с выразительными глазами и голосом, в котором чувствовалась уверенность.
— Настя, знакомься — это Сергей. Очень хороший человек. И просто везение, что он сегодня пришел к нам, ведь он — юрист.
— Очень приятно, — сказала Настя.
Она не рассчитывала делиться личным, но Лена уже все успела пересказать в красках, не спрашивая разрешения.
Сергей посмотрел на нее серьезно:
— Я слышал. У вас достаточно тяжелая ситуация. Но вы правильно сделали, что ушли. А еще лучше, что не поехали к матери — Геннадий в первую очередь пошел бы именно туда.
Он говорил четко и спокойно. Ни капли жалости — только конкретные факты. Это почему-то подействовало на Настю сильнее любых сочувственных объятий. Ей не хотелось больше жалости, а хотелось защиты.
— Вам нужно подавать заявление на ограничительный ордер. Я помогу оформить. Также — заявление в полицию по факту угроз. И обязательно — копии переписок. Скриншоты. Видео — если есть.
За ужином они разговорились. Настя впервые за долгое время не чувствовала себя слабой. Она задавала уточняющие вопросы, а Сергей терпеливо объяснял, где искать поддержку, как собрать нужные документы, что делать, если Геннадий попробует «воздействовать» через школу или родственников.
— Вам нужно быть предельно осторожной. Не гуляйте в одиночку. Старайтесь выходить только с кем-то. По возможности — не включайте геолокацию. И самое главное — не поддавайтесь на уговоры. Сейчас может быть фаза «умоляю вернуться», но дальше будет только хуже.
Настя кивала. Она это знала, только раньше боялась признать.
Сергей действительно помог. Они оформили все документы грамотно: и заявление в полицию, и ограничительный ордер, и все для суда. Он был на связи каждый день — звонил, спрашивал, как дела, советовал, как поступить в той или иной ситуации.
Когда дело дошло до суда, Анастасия сильно волновалась. Сергей сидел рядом, с серьезным выражением лица, и это придавало сил и уверенности.
Геннадий сорвался сразу как только увидел жену не одну — а с мужчиной. Он подскочил:
— Вот! Вот и вся ваша правда! — кричал он, указывая на Сергея. — Изменница! Предательница! Это из-за тебя, ты разрушила наш брак! Ты всегда хотела меня унизить! Ты лгала и манипулировала!
Судья строго осадил Геннадия, пригрозив удалить из зала. Но Настя уже не так сильно боялась. Она просто смотрела на своего бывшего, как на чужого человека.
Сергей не только был рядом, но и все повернул в пользу Насти. Хотя квартира осталась за Геннадием — юридически она не имела на нее прав, — оказалось, у него были накопления, о которых он не упоминал. Он делал переводы на счет каждый месяц, даже не подумав о каких-либо схемах.
Сергей это обнаружил совсем недавно. В итоге Настя получила не просто часть совместно нажитого, а то, что на самом деле ей принадлежало. В том числе — свою машину. И теперь у нее были деньги, чтобы начать с нуля.
К тому времени, как они вышли из суда, Геннадий уже ничего не кричал и не возмущался. Он просто смотрел, как Настя уходит — спокойная, уверенная, рядом с мужчиной, которого он не мог запугать.
Вырученных средств хватило, чтобы, добавив деньги от продажи квартиры Валентины Михайловны, купить просторную, светлую трехкомнатную квартиру. Милана выбрала себе комнату с окнами во двор, Настя поставила на кухне деревянный стол, о котором мечтала. Все было новым — и жилье, и атмосфера, и даже она сама.
Она сменила работу, чтобы Геннадий не мог ее найти. Милана перешла в другую школу. Новый адрес квартиры никто из знакомых Гены не знал. Телефон Настя тоже сменила.
Сергей стал бывать у Насти все чаще, не только как юрист. Просто как мужчина, заинтересованный в общении с прекрасной женщиной. Он не спрашивал ничего и не требовал лишнего, просто был рядом. И однажды Настя сказала:
— Я больше не боюсь. Но теперь знаю, как важно, чтобы рядом был тот, кто не бросит, если станет страшно.
Она посмотрела на него — впервые не как на юриста, а как на мужчину. Того самого, с кем хочется жить дальше.
И Сергей улыбнулся:
— Я никуда не уйду. Обещаю.
