– Катя, ты видела эти цифры? Тут что-то не сходится.
Анна Петрова наклонилась над моим столом, показывая пальцем на распечатку. Я подняла глаза от компьютера, где уже третий час разбирала накладные.
– Какие цифры? – устало спросила я.
– Да вот, смотри. В общей ведомости по зарплатам указано одно, а в наших справках совсем другое.
Сердце пропустило удар. Ведомость. Та самая, которую я случайно увидела вчера на столе у Елены Викторовны, когда зашла с отчетом. Тогда подумала, что ошиблась, что неправильно прочитала. Но цифра врезалась в память: сорок две тысячи напротив моей фамилии. А получаю я тридцать пять.
– Покажи еще раз, – попросила я, стараясь говорить спокойно.
Анна протянула лист. Там черным по белому: Морозова К.С. – 42 000 рублей. Петрова А.М. – 31 000 рублей. А Анна получает двадцать шесть тысяч.
– Странно, – пробормотала я. – Может, это планируемые суммы? На будущий период?
– Не знаю. Но дата текущая. И почему тогда у Веры Степановны и Владимира Константиновича суммы совпадают с тем, что они получают?
Действительно. Главный бухгалтер получает пятьдесят две тысячи – именно столько и указано. Прораб Владимир Константинович – сорок восемь тысяч, тоже сходится.
– Слушай, а где ты это взяла? – спросила я.
– Елена Викторовна попросила отнести документы в банк. Я случайно перепутала папки, взяла не ту. Когда поняла, решила быстро заменить, вот и увидела.
В кабинет зашел Михаил Громов, заместитель директора. Высокий, подтянутый, всегда в идеально отглаженных рубашках. Человек, который явно видел себя на месте Елены Викторовны.
– Девочки, чем заняты? – улыбнулся он, но глаза сразу упали на бумагу в руках Анны.
– Да вот, документы разбираем, – быстро ответила Анна, пряча ведомость за спину.
– Документы это хорошо. Только помните: не все документы предназначены для всеобщего обозрения, – Михаил говорил легко, но в голосе слышались нотки предупреждения. – Анна, Елена Викторовна просила тебя зайти.
Когда Анна ушла, Михаил задержался.
– Катя, ты у нас уже третий год работаешь. Хорошо себя зарекомендовала. Но иногда любопытство может навредить карьере. Ты понимаешь, о чем я?
– Не очень, – ответила я, встречая его взгляд.
– Просто совет. От человека, который желает тебе добра.
После его ухода я долго сидела, уставившись в монитор. Получается, меня обманывают уже три года? Семь тысяч в месяц – это восемьдесят четыре тысячи в год. За три года – четверть миллиона. Целое состояние.
Но почему? Елена Викторовна всегда казалась честной. Строгой, требовательной, но справедливой. Когда я устраивалась на работу, она четко сказала: «Испытательный срок три месяца, зарплата тридцать пять тысяч. После испытательного срока поднимем до сорока двух». Испытательный срок давно прошел, а зарплата так и осталась прежней.
– Катюша, что такая мрачная? – за спиной раздался голос Веры Степановны.
Вера Степановна Кольцова работала в фирме с самого основания, восемь лет назад. Женщина в годах, но энергичная, знала каждую копейку в фирме. Если кто и мог объяснить ситуацию, то только она.
– Вера Степановна, можно вопрос? – решилась я. – У нас в фирме зарплаты всегда совпадают с тем, что в договорах указано?
Она присела на край стола, внимательно посмотрела на меня.
– А что случилось? Какие-то проблемы?
– Просто интересно. Теоретически.
– Теоретически, конечно, должны совпадать. А практически… знаешь, Катя, в жизни бывает по-разному. Иногда фирма не может сразу выплачивать полную сумму. Иногда есть причины, о которых сотрудники не подозревают.
– Какие причины?
Вера Степановна помолчала, явно выбирая слова.
– Слушай, а ты с кем-то обсуждала эту тему?
– Нет, просто так спросила.
– Хорошо. Тогда мой совет: не стоит лезть в дебри, которые тебя не касаются. У Елены Викторовны всегда есть веские причины для любых решений.
Странный ответ. Не отрицает, что зарплаты могут не совпадать с договорами, но и объяснять ничего не хочет.
Вечером, когда большинство сотрудников разошлись, я решилась на разговор с Олегом Курочкиным. Он работал водителем и разнорабочим, простой парень, всегда готовый помочь. Если махинации касаются не только меня, он должен знать.
– Олег, можно поговорить?
– Конечно, Катюха. Что случилось?
– Скажи честно, ты получаешь столько, сколько тебе обещали при устройстве на работу?
Олег нахмурился.
– А что, кто-то жалуется? Я всегда все делаю в срок, грузы не теряю…
– Да нет, не об этом. Просто цифры. Сколько тебе обещали и сколько платят?
– Обещали тридцать восемь тысяч. Плачу тридцать. Говорят, остальное потом доплатят, когда дела лучше пойдут. А что?
Так и есть. Олегу тоже занижают зарплату. На восемь тысяч в месяц.
– Давно так получаешь?
– Да уже полтора года. А что такое, Катя? Ты что-то знаешь?
Я не решилась сказать правду. Пока не разберусь сама, зачем тревожить человека?
– Ничего особенного. Просто проверяю документы, вот и интересуюсь.
На следующий день я решила действовать. Нужны доказательства. Дождалась, когда Елена Викторовна ушла на встречу с клиентами, и проскользнула в ее кабинет. На столе лежала та самая папка с ведомостями.
Быстро сфотографировала несколько страниц на телефон. Картина становилась яснее. Из семи сотрудников полную зарплату получали только трое: Вера Степановна, Владимир Константинович и сам Михаил Громов. Остальным четверым – мне, Анне, Олегу и еще одному водителю Сергею – занижали суммы.
Интересная закономерность. Полную зарплату получали только «старые кадры» и руководство. Молодежь обманывали.
– Катя, ты что здесь делаешь?
Я подпрыгнула. В дверях стоял Михаил Громов. Лицо серьезное, взгляд изучающий.
– Елена Викторовна просила принести папку с договорами, – быстро соврала я.
– Какую папку? Елена Викторовна на встрече с заказчиками.
– Может, я неправильно поняла…
– Может. Или может, ты искала что-то другое?
Михаил зашел в кабинет, закрыл дверь.
– Катя, мы же взрослые люди. Давай говорить прямо. Что тебя интересует?
– Ничего особенного…
– Зарплатные ведомости это особенное или нет?
Я молчала. Понимала, что попалась.
– Слушай меня внимательно, – Михаил сел на край стола. – То, что ты увидела, не то, чем кажется. В любом бизнесе есть нюансы, которые рядовым сотрудникам знать не обязательно.
– Какие нюансы могут оправдывать обман?
– А кто сказал, что это обман? – Михаил усмехнулся. – Может, это продуманная система, которая приносит пользу всем?
– Мне от нее никакой пользы. Только убытки.
– Ты уверена? А кто оплачивал твое обучение на курсах повышения квалификации в прошлом году? А кто дал тебе отпуск на две недели сверх положенного, когда у тебя проблемы в семье были? А новогодние премии откуда берутся?
Я задумалась. Действительно, в прошлом году фирма оплатила мне курсы на пятнадцать тысяч. И отпуск дали без проблем. И премии были неплохие.
– Но это не значит, что можно обманывать, – сказала я.
– Катя, ты молодая, идеалистка. Это хорошо. Но жизнь сложнее школьных учебников. Иногда приходится идти на компромиссы ради общего блага.
– Чьего общего блага?
– Коллектива. Фирмы. Всех нас.
В разговор вмешалась Елена Викторовна. Она вошла тихо, мы даже не услышали.
– Михаил, что происходит?
– Катя задает вопросы о зарплатных ведомостях, – спокойно ответил он.
Елена Викторовна посмотрела на меня долгим взглядом.
– Понятно. Катя, пройдемте в мой кабинет. Михаил, спасибо, можешь идти.
Когда мы остались одни, Елена Викторовна села за стол, жестом предложила мне сесть напротив.
– Сколько лет ты здесь работаешь, Катя?
– Три года.
– Три года я наблюдаю за тобой. Ответственная, честная, трудолюбивая. Именно поэтому мне больно, что ты начинаешь копать там, где не следует.
– Если я получаю меньше, чем должна, разве это не мое дело?
– А ты уверена, что получаешь меньше, чем должна?
Я показала ей фотографию ведомости на телефоне.
– Здесь черным по белому: сорок две тысячи. А получаю тридцать пять.
Елена Викторовна внимательно посмотрела на экран.
– Да, это так. И что дальше?
– Дальше? Дальше я хочу получать то, что мне положено.
– Хорошо. Тогда объясню тебе, как устроена наша фирма. Садись поудобнее, разговор будет долгий.
Она встала, подошла к окну.
– Восемь лет назад я создала эту фирму на последние деньги. Кредиты, займы, бессонные ночи. Первые три года мы едва сводили концы с концами. Сотрудники уходили, не выдерживая нестабильности. Остались только те, кто поверил в общее дело.
– При чем здесь моя зарплата?
– При том, что те деньги, которые мы «недоплачиваем» молодым сотрудникам, не исчезают в никуда. Они идут в общий фонд взаимопомощи.
– Какой фонд?
– Неофициальный. Официально фирма не может выделять большие суммы на социальные нужды. А неофициально может. Когда у Владимира Константиновича случились проблемы со здоровьем, кто оплатил его лечение? Когда у Веры Степановны внука в больницу положили, кто помог с дорогими лекарствами? Когда Олегу машину в ремонт нужно было отдать, кто дал деньги?
Я молчала, переваривая услышанное.
– Понимаешь, Катя, в официальном мире все четко: зарплата, налоги, отчеты. А в реальном мире люди попадают в ситуации, когда нужна помощь здесь и сейчас. Вот мы и создали такую систему.
– Но почему не спросили моего согласия?
– А ты бы согласилась отдавать часть зарплаты в общий фонд?
Честно говоря, не знаю. Возможно, и нет.
– Это не честно, – сказала я. – Люди должны знать, на что идут их деньги.
– Согласна. Поэтому сейчас я тебе все рассказала. Что дальше будешь делать?
– Не знаю.
– Подумай. Только учти: если ты решишь поднимать шум, разрушится система, которая помогает людям. Официально я не смогу оказывать такую поддержку сотрудникам. А неофициально – только при условии, что все в курсе и согласны.
Я ушла домой с тяжелыми мыслями. С одной стороны, меня обманывали три года. С другой стороны, эти деньги шли не в карман начальства, а на помощь коллегам.
На следующий день я решила поговорить с Владимиром Константиновичем. Если Елена Викторовна говорит правду, он должен подтвердить.
– Владимир Константинович, можно вопрос?
Старый прораб оторвался от чертежей.
– Конечно, Катюша. Что случилось?
– Вы давно здесь работаете. Скажите честно: фирма когда-нибудь помогала сотрудникам в трудных ситуациях?
Владимир Константинович внимательно посмотрел на меня.
– А что, у тебя проблемы? Нужна помощь?
– Нет, просто интересуюсь.
– Знаешь, Катя, за свои шестьдесят лет я поработал в разных местах. Видел разных начальников. Елена Викторовна – особый человек. Она не просто зарплату платит, она о людях заботится.
– Как именно заботится?
– Два года назад у меня сердце прихватило. Нужна была дорогая процедура, которую страховка не покрывала. Семьдесят тысяч рублей. Для меня тогда это были космические деньги. Елена Викторовна узнала, на следующий день принесла конверт с деньгами. Сказала: «Лечитесь, Владимир Константинович. Здоровье дороже денег».
– И как она объяснила, откуда деньги?
– Сказала, что у фирмы есть резервный фонд для экстренных случаев. Неофициальный. Я спросил, когда верну долг, она ответила: «Когда сможете. А не сможете – не страшно. Главное, чтобы здоровы были».
– И вы вернули?
– Частично. По пять тысяч в месяц отдавал. Но когда у Веры Степановны внук заболел, Елена Викторовна сказала: «Хватит отдавать. Лучше Вере помогите, если что». Вот такой человек наша директор.
История становилась яснее, но не проще. Получается, Елена Викторовна действительно создала систему взаимопомощи. Но делала это без согласия тех, чьи деньги использовала.
Вечером того же дня произошел неожиданный разговор. Анна подошла ко мне, когда я собиралась уходить.
– Катя, нам нужно поговорить. О том, что мы видели в ведомости.
– А что говорить? Все понятно.
– Не все. Я узнала кое-что интересное.
Мы вышли на улицу, отошли от офиса.
– Слушай, – начала Анна, – я вчера случайно услышала разговор Михаила с кем-то по телефону. Он говорил о премии в сто тысяч, которую получил в прошлом месяце. А официально премий не было.
– То есть?
– То есть не только у нас зарплаты не сходятся. У него тоже. Только в другую сторону. Он получает больше, чем положено.
Это меняло дело. Получается, деньги идут не только в фонд помощи, но и в карман заместителя директора.
– Ты уверена в том, что слышала?
– Абсолютно. Он еще говорил что-то про «договоренность с Еленой Викторовной» и «дополнительную мотивацию».
Теперь картина выглядела иначе. Часть денег действительно могла идти на помощь сотрудникам, но часть – на неофициальные выплаты руководству.
На следующее утро я пришла на работу с твердым намерением выяснить правду до конца. Но планы нарушил звонок Елены Викторовны.
– Катя, зайди ко мне, пожалуйста.
В кабинете, кроме директора, сидели Вера Степановна и Владимир Константинович.
– Садись, – предложила Елена Викторовна. – Мне стало известно, что ты продолжаешь интересоваться финансовыми вопросами фирмы. Поэтому решила провести открытый разговор в присутствии старых сотрудников.
– Хорошо, – согласилась я.
– Вера Степановна, расскажите Кате о нашем фонде взаимопомощи.
Главный бухгалтер кашлянула.
– Катюша, когда фирма только начинала работать, мы столкнулись с проблемой. Люди попадали в трудные ситуации, а помочь официально мы не могли. Слишком много бюрократии, налогов, ограничений. Вот Елена Викторовна и предложила создать неофициальный фонд.
– Из чего он формируется?
– Из разных источников. Часть – это экономия на зарплатах молодых сотрудников. Но не только. Елена Викторовна и сама регулярно вкладывает личные средства. Михаил тоже участвует.
– Михаил участвует? – удивилась я.
– Конечно. Кто, по-твоему, организовал помощь семье Сергея, когда у того жена родила двойню? Или кто оплатил Олегу ремонт машины? Михаил курирует эти вопросы.
Значит, информация Анны была неполной. Михаил действительно получает дополнительные выплаты, но тратит их на помощь сотрудникам.
– Владимир Константинович, – обратилась ко мне Елена Викторовна, – расскажите, как фонд помог вам.
– Уже рассказывал Кате. Семьдесят тысяч на лечение. Без этих денег меня бы сейчас здесь не было.
– А сколько людей знают об этом фонде?
– Все старые сотрудники знают, – ответила Вера Степановна. – А молодым не говорим, чтобы не расстраивать. Мало ли что подумают.
– Но это же несправедливо, – возразила я. – Люди должны знать, куда идут их деньги.
– Согласна, – кивнула Елена Викторовна. – Поэтому предлагаю изменить систему. Давайте соберем весь коллектив и честно все расскажем. Пусть каждый решает, хочет ли участвовать в фонде взаимопомощи или предпочитает получать полную зарплату.
Через два дня состоялось общее собрание. Елена Викторовна рассказала всю правду о системе зарплат и фонде взаимопомощи. Реакция была разной.
Олег сначала возмутился:
– Так это же обман! Три года меня дурили!
Но когда Владимир Константинович рассказал, как фонд помог ему с лечением, а Вера Степановна – как помогли ее внуку, Олег задумался.
– А если бы у меня проблемы случились, мне бы тоже помогли?
– Конечно, – ответила Елена Викторовна. – Фонд существует для всех сотрудников.
Анна отнеслась к новости философски:
– В принципе, идея неплохая. Но хотелось бы самой решать, участвовать или нет.
Сергей, второй водитель, оказался полностью за:
– А мне все равно, сколько получать – тридцать тысяч или двадцать пять. Зато знаю, что в трудную минуту не останусь один.
Михаил Громов во время собрания молчал. А после него подошел к Елене Викторовне.
– Думаю, мне стоит подать заявление на увольнение.
– Почему? – удивилась она.
– Потому что моя роль в этой системе неоднозначная. Кто-то может подумать, что я наживаюсь на чужих деньгах.
– Но это же не так. Ты честно выполняешь свою работу по координации помощи сотрудникам.
– Все равно. Лучше я найду другое место, чем буду портить атмосферу в коллективе.
В итоге мы договорились на новой системе. Каждый сотрудник сам решает, хочет ли отчислять часть зарплаты в фонд взаимопомощи. Размер отчислений тоже добровольный – от нуля до десяти процентов. Все решения по выделению помощи принимаются открытым голосованием.
Я решила отчислять пять процентов. Не из альтруизма, а из практических соображений. Жизнь непредсказуема, и хорошо знать, что в трудную минуту коллеги не оставят тебя в беде.
Олег выбрал семь процентов, Анна – три процента. Сергей остался при своем мнении и отчисляет десять процентов.
Михаил Громов все-таки подал заявление на увольнение. Не из-за денег, а из-за принципов. Сказал, что не может работать в системе, где его мотивы могут быть поставлены под сомнение.
Елена Викторовна долго его уговаривала остаться, но он был непреклонен.
– Понимаете, – объяснил он мне в последний рабочий день, – я действительно считал, что делаю правильное дело. Координировал помощь людям, решал их проблемы. Но если мои действия вызывают подозрения, значит, я где-то ошибся.
– Вы ни в чем не ошиблись, – возразила я. – Просто система была непрозрачной.
– Может быть. Но теперь вы создали новую, честную систему. А мне пора двигаться дальше.
Прошло полгода с тех событий. Новая система работает. За это время фонд помог Анне оплатить ремонт в квартире после прорыва трубы, а Сергею – купить путевку в санаторий для мамы.
Я получаю полную зарплату минус добровольные пять процентов в фонд. И знаю, что эти деньги тратятся по назначению, потому что все решения принимаются коллективно и открыто.
Елена Викторовна как-то призналась:
– Катя, ты сделала правильно, что подняла этот вопрос. Я думала, что действую в интересах коллектива, а получалось, что обманываю людей. Теперь система стала честнее и эффективнее.
– А вы не жалеете, что все изменилось?
– Нет. Жалею только о том, что не додумалась сделать систему прозрачной с самого начала. Сэкономила бы всем нам нервы и недопонимания.
Иногда я думаю о Михаиле Громове. Человек действительно делал доброе дело, но попал под подозрение из-за непрозрачности системы. Может, если бы все было честно с самого начала, он остался бы работать с нами.
Но жизнь такая штука: иногда, чтобы прийти к правильному решению, нужно пройти через конфликты и недопонимания. Главное – не бояться задавать неудобные вопросы и искать справедливые ответы.
***
Прошло два года после тех событий. Катя давно забыла о проблемах с зарплатой, работала спокойно, получала честные деньги. Летним вечером, возвращаясь с дачи, она зашла в продуктовый магазин за хлебом. У кассы стояла знакомая фигура — Михаил Громов, бывший заместитель директора. Только выглядел он совсем не так, как раньше: мятая футболка вместо идеальной рубашки, усталое лицо, дешевая корзина с самыми простыми продуктами. «Катя?» — удивленно произнес он, заметив ее. «Как дела? Где работаешь теперь?» — спросила она. Михаил помялся, опустил глаза: «Нигде пока. А вообще… мне есть что рассказать тебе о той истории с зарплатами. То, чего ты не знаешь…»
