– Ты не поверишь, что я только что нашла, – голос моей подруги Наташи звучал странно возбужденно в телефонной трубке. – Зайди на сайт объявлений, поиск по адресу… Там дача твоего отца.
Я машинально открыла ноутбук, не совсем понимая, о чем речь. Дача отца? Прошло всего два месяца после похорон, какие объявления?
– Что за ерунда, Наташ, – пробормотала я, вводя знакомый адрес в поисковую строку.
Страница загрузилась мгновенно. И вот оно – профессиональные фотографии нашего участка, подробное описание, указание площади дома и сада, перечисление всех преимуществ. И цена – четыре миллиона рублей. Внизу страницы контактное лицо: Алёна Соколова, моя младшая сестра.
– Марина? Ты там? – голос Наташи вернул меня в реальность.
– Да… Я просто… – слова застряли в горле. – Перезвоню позже.
Мир вокруг словно замер. Как это возможно? Когда успели решить? Почему я узнаю об этом от подруги?
Руки дрожали, когда я набирала номер сестры. Гудки, один, второй, третий…
– Привет, Мариш! – беззаботный голос Алёны звучал слишком жизнерадостно для такого разговора.
– Ты продаешь дачу? – выпалила я без предисловий.
Пауза. Короткая, но такая красноречивая.
– А… ты уже в курсе, – в её голосе промелькнуло что-то похожее на вину, быстро сменившееся оборонительными нотками. – Да, продаю. Мы же на семейном совете решили, что дача остается мне.
– На каком семейном совете?
– Неделю назад, у тёти Вали. Ты была в командировке, помнишь? Мы решили не беспокоить тебя по мелочам.
По мелочам? Дача, которую построил ещё дед, где каждая доска пропитана воспоминаниями, где отец провел последние десять лет своей жизни, выращивая свои любимые яблони, это… мелочи?
– И когда ты собиралась мне сообщить?
– Ну… – неуверенно протянула Алёна. – Я думала, тётя Валя тебе расскажет. Она обещала.
Конечно. Тётя Валя. Сестра отца, которая всегда считала, что я недостаточно внимательна к своей семье. Что ж, теперь картина начинала складываться.
– Алёна, ты не можешь просто взять и продать дачу. Это наше общее наследство.
– Марина, всё уже решено, – её голос стал жестче. – У меня есть согласие всех родственников. Мне нужны деньги на первоначальный взнос за квартиру. А тебе эта дача даже не нужна – вы с Виктором и детьми там бываете от силы пару недель в году.
Я задохнулась от возмущения. Как она смеет решать, что мне нужно, а что нет?
– Кто тебе сказал, что мне не нужна дача? – я старалась говорить спокойно, но в голосе предательски звенели слезы. – Там все мои воспоминания о детстве, об отце. Там я познакомилась с Виктором. Мои дети любят это место.
– Ой, только не начинай эти сентиментальные истории, – раздраженно бросила Алёна. – У тебя есть хорошая работа, муж-инженер с отличной зарплатой, своя квартира. А у меня ничего нет! Мне двадцать девять, и мы с Сергеем до сих пор снимаем!
Я закрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями. Сестренка всегда умела давить на жалость, играя роль обделенной младшей сестры. Но сейчас ставки были слишком высоки.
– Я еду к тебе, – сказала я решительно. – Нам нужно поговорить лицом к лицу.
Квартира Алёны встретила меня запахом свежезаваренного кофе и нервной суетой хозяйки. Сестра явно не ожидала моего визита так скоро и выглядела растерянной.
– Проходи, – она кивнула на кухню. – Сергей скоро вернется с работы.
Мы сели за стол, разделенные не только столешницей, но и, казалось, целой пропастью недопонимания.
– Расскажи мне про этот семейный совет, – начала я, отказавшись от предложенного кофе.
Алёна вздохнула, наматывая на палец прядь светлых волос – жест, знакомый с детства, когда она готовилась сказать что-то неприятное.
– Тётя Валя собрала всех в прошлую субботу. Ты была в Петербурге на конференции учителей. Пришли дядя Паша, бабушка Зина, двоюродный брат Костя…
– И все они согласились отдать мне дачу и тут же продать её?
– Не сразу, – Алёна посмотрела в сторону. – Тётя Валя сказала, что ты сама не хочешь возиться с дачей. Что тебе некогда туда ездить. Что ты даже говорила ей об этом.
Я распахнула глаза от удивления:
– Что? Я никогда не говорила ничего подобного!
– Она сказала, что вы разговаривали на похоронах папы, – Алёна всё еще не смотрела мне в глаза. – Что ты сказала: «Не представляю, как теперь ездить на дачу без него».
– Боже мой, – я покачала головой. – Это была обычная эмоциональная фраза! Я скорбела по отцу, а не высказывала нежелание сохранить дачу!
Алёна пожала плечами:
– В любом случае, все согласились, что мне нужнее. У нас с Сергеем нет своего жилья. Мы пять лет копим на первый взнос.
– И ты даже не подумала сначала поговорить со мной?
В этот момент в прихожей хлопнула дверь, и через минуту на кухне появился Сергей – высокий, подтянутый, с той особой уверенностью в движениях, которая всегда меня немного раздражала.
– О, Марина! – он изобразил удивление, хотя было ясно, что Алёна уже предупредила его о моем визите. – Какими судьбами?
– Обсуждаем продажу дачи, – я решила не тратить время на светские любезности.
– А-а-а, – протянул он, усаживаясь рядом с Алёной. – Надеюсь, ты не против? Нам эти деньги сейчас очень нужны.
Его тон, будто вопрос уже решен, окончательно вывел меня из себя.
– Против? Я в шоке! Эта дача – часть моего наследства не меньше, чем Алёниного. Там я выросла, там деревья, которые сажал мой отец. Как вы могли решить всё без меня?
Сергей сохранял внешнее спокойствие, но я видела, как напряглись желваки на его лице.
– Марина, давай смотреть фактам в глаза. У вас с Виктором хорошая квартира в центре, стабильная работа. А мы с Алёной ютимся в съемной квартире уже больше пяти лет.
– А при чем тут это? Разве моя вина, что ты до сих пор не смог обеспечить свою семью жильем? – выпалила я и тут же пожалела о сказанном.
Лицо Сергея потемнело. Алёна вскочила, опрокинув чашку с кофе.
– Вот! Вот поэтому мы и не хотели тебя в это втягивать! Ты всегда так! Всегда свысока! – её голос дрожал от обиды. – Ты считаешь, что заслуживаешь большего, только потому что старше, потому что у тебя диплом с отличием, потому что папа всегда больше внимания уделял тебе!
Я опешила от такого поворота.
– Что за ерунда, Алён? При чем тут это? Я говорю о справедливости. О том, что нельзя решать такие вопросы за спиной.
– А ты бы согласилась продать дачу? – вмешался Сергей.
Я задумалась.
– Нет. Но я бы предложила другие варианты. Может быть, продать что-то другое из наследства? Или выкупить твою долю со временем?
– Какое другое наследство? – Алёна замерла с тряпкой в руках, которой вытирала пролитый кофе.
Я удивленно посмотрела на сестру.
– Коллекция монет отца. Его часы. Охотничье ружье дедушки. Разве вы не обсуждали это на своем «семейном совете»?
По растерянному взгляду Алёны я поняла, что её не посвятили в эту часть наследства. Интересно, кто же решил умолчать об этом?
Дорога к тёте Вале заняла почти час. Дом на окраине города утопал в зелени сирени – тётя была страстным садоводом, и это всегда служило поводом для соперничества с моим отцом, ее братом.
– Мариночка! – она распахнула дверь, не дожидаясь звонка – видимо, заметила меня из окна. – Какой сюрприз! Проходи, я как раз пирог достала.
Тётя Валя – невысокая женщина с идеально уложенными седыми волосами – всегда излучала доброжелательность. Но я слишком хорошо знала, что за этой улыбкой может скрываться сталь.
– Спасибо, тётя Валя, – я прошла в гостиную, отказавшись разуваться и проходить на кухню. – Не буду задерживаться. Я по делу.
Её улыбка слегка померкла.
– Ты кажешься расстроенной, дорогая. Что-то случилось?
– Случилось, – я села в кресло, выпрямив спину. – Случилось то, что вы провели семейный совет без меня и решили отдать отцовскую дачу Алёне для продажи.
– Ах, это, – тётя махнула рукой с деланным безразличием. – Мы думали, ты не возражаешь. Ты ведь сама говорила, что теперь тебе тяжело бывать там.
– Я никогда не говорила, что готова отказаться от дачи. И тем более, что согласна на её продажу.
Тётя Валя поджала губы:
– Мариночка, ты всегда была немного эгоисткой. У тебя есть всё – муж, дети, квартира. А бедная Алёна до сих пор скитается по съемным углам.
– И поэтому вы решили за моей спиной лишить меня части наследства?
Тётя вздохнула и села напротив:
– Ты так редко навещала отца в последние годы. Всё работа, работа… А Алёна приезжала чаще, помогала ему по хозяйству.
Это был удар ниже пояса. Я действительно не могла часто вырываться – работа в школе, двое детей, повышение квалификации. Но я звонила отцу каждый день, а летом мы всей семьей проводили на даче минимум две недели.
– Тётя Валя, вы прекрасно знаете, что я любила отца не меньше Алёны. И дача для меня – это память о нем. О нашей семье.
– Память можно хранить и в сердце, – назидательно произнесла она. – А молодой семье нужна крыша над головой.
Я с трудом сдержалась, чтобы не повысить голос.
– Хорошо. А что насчет остального наследства? Коллекции монет? Часов? Вы и это распределили без меня?
Тётя Валя мгновенно напряглась:
– Какой коллекции? Брат никогда не упоминал о ценных монетах.
Теперь настал мой черед удивляться:
– Как же так? Папа собирал монеты всю жизнь. Там есть очень редкие экземпляры. Он хранил коллекцию в сейфе в своем кабинете.
– В кабинете? – тётя Валя явно была сбита с толку. – Но мы… я думала, там только старые бумаги…
– Кто разбирал его вещи? – спросила я, чувствуя, как закручивается пружина интриги.
– Дядя Паша вызвался помочь, – неохотно ответила тётя. – Он ведь живет рядом с дачей вашего отца. Сказал, что возьмет на себя все хлопоты.
Дядя Паша? Вот это поворот! Брат отца, который всегда казался отстраненным от семейных дел, вдруг проявил такую заботу?
– Когда вы видели дядю Павла в последний раз?
Тётя задумалась:
– На семейном совете. Он очень убедительно говорил о том, что дачу стоит продать. Сказал, что за ней слишком сложно ухаживать, что дом требует ремонта…
Кусочки мозаики начинали складываться в общую картину. Я поднялась, чувствуя второе дыхание:
– Спасибо за разговор, тётя Валя. Кажется, мне нужно навестить еще одного родственника.
Дядя Паша жил в небольшом доме в том же дачном поселке, где находился участок отца. Нас разделяли всего пара километров леса и небольшой пруд. Я не была у него много лет – как-то не складывались отношения после размолвки с отцом.
Его дом заметно преобразился с моего последнего визита. Появилась новая застекленная веранда, добротный забор, парковка для двух машин.
Дядя Паша, увидев меня на пороге, не выглядел удивленным – очевидно, тётя Валя успела позвонить.
– Маришка, какими судьбами! – радушно воскликнул он, но глаза оставались настороженными. – Проходи, не стой на пороге.
Я прошла в дом, отметив новую мебель и ремонт – дядя явно не бедствовал.
– Красиво живете, дядя Паша, – не удержалась я от комментария.
– Да вот, пенсия позволяет кое-что делать потихоньку, – он неопределенно махнул рукой. – Ты по какому вопросу?
– По вопросу наследства, – я решила не ходить вокруг да около. – Алёна выставила дачу на продажу, а я узнала об этом случайно. Как вы думаете, это справедливо?
Дядя Паша нахмурился:
– Жизнь вообще редко бывает справедливой, Мариш. Алёне нужны деньги на жилье.
– А вам не кажется странным, что решение о судьбе дачи принималось в мое отсутствие?
– Ты была в командировке, – он пожал плечами. – К тому же, ты всегда была занята своими делами, вряд ли стала бы тратить время на наши посиделки.
Я почувствовала, как во мне закипает злость:
– Перестаньте, дядя Паша. Это было важное решение о наследстве моего отца. Я имела право знать и участвовать.
– Что теперь толку обсуждать? – он достал сигареты, закурил, выпуская дым в открытое окно. – Решение принято. Алёна уже нашла покупателя.
– Вот как? – я насторожилась. – И кто же этот покупатель?
Дядя Паша замялся:
– Один мой знакомый. Хороший человек, заплатит честную цену.
– Как интересно. А не связана ли ваша активная поддержка продажи дачи с тем, что вы планируете её купить через подставное лицо?
Дядя вздрогнул, выдавая себя:
– Что за ерунда? С чего ты взяла?
– Да так, – я огляделась по сторонам. – Заметила, что у вас появились средства на хороший ремонт. И вспомнила, как вы всегда говорили, что хотели бы расширить свой участок. Дача отца как раз граничит с вашей территорией. Удобно, правда?
Лицо дяди потемнело:
– Ты всегда была слишком сообразительной, Марина. Но это еще ничего не доказывает.
– А что насчет коллекции монет отца? И его часов? Вы ведь разбирали его вещи после похорон, верно?
Дядя Паша отвернулся к окну:
– Не знаю, о чем ты. Никаких ценных вещей я не видел.
Я подошла ближе, заметив на его запястье знакомые часы – старинный «Полет» с гравировкой, подарок моего деда своему сыну на тридцатилетие.
– Интересные у вас часы, дядя Паша. Очень похожи на папины.
Он инстинктивно прикрыл рукой запястье:
– Это… это он мне подарил. Перед… ну, ты понимаешь.
– Странно. Отец никогда не упоминал об этом. И я точно помню эти часы на его руке за неделю до того, как он попал в больницу.
Дядя Паша встал, давая понять, что разговор окончен:
– Марина, я не собираюсь отчитываться перед тобой. Если у тебя есть претензии – обращайся к юристу. А сейчас, извини, у меня дела.
Я поняла, что больше ничего не добьюсь. По крайней мере, сегодня.
– Хорошо, дядя Паша. Но не думайте, что я так просто сдамся.
Вечер я провела за старыми фотоальбомами. Виктор молча сидел рядом, изредка обнимая за плечи – он знал, когда нужно просто быть рядом, не пытаясь решить проблему за меня.
– Может, и правда стоит отпустить ситуацию? – осторожно предложил он, когда я закрыла последний альбом. – Дача требует вложений, времени…
– Дело не в даче, – я покачала головой. – Дело в том, как это было сделано. За моей спиной, будто я чужая. Будто мое мнение ничего не стоит.
Виктор вздохнул:
– Я понимаю. Но стоит ли портить отношения с сестрой из-за имущества?
– А она не подумала об этом, когда соглашалась на эту авантюру? – вспыхнула я. – И потом, там что-то нечисто с дядей Пашей. Уверена, он прибрал к рукам ценные вещи отца и теперь пытается через подставное лицо купить дачу.
– Ты хочешь войны со всей родней? – Виктор был обеспокоен. – Может, стоит для начала просто поговорить со всеми спокойно?
Я открыла было рот для возражений, но остановилась. Виктор был прав. Нужен был другой подход.
– Знаешь что? Я устрою свой семейный совет. Соберу всех на даче. Пусть выскажутся при мне, глядя в глаза.
Виктор улыбнулся:
– Вот это конструктивный подход. Когда планируешь?
– В субботу. Как раз будет ровно три месяца со дня похорон отца. Подходящий повод собраться и вспомнить его. А заодно расставить все точки над i.
Алёна приехала первой. Я встретила её на крыльце дачного домика, где мы провели так много счастливых дней в детстве.
– Зачем весь этот цирк? – без приветствия спросила она, хмуро оглядывая ухоженный участок. – Я уже договорилась с покупателем.
– Отмени встречу, – я была непреклонна. – Мы не продадим дачу, пока не проясним все обстоятельства.
– Что тут прояснять? – Алёна раздраженно взмахнула руками. – Мне нужны деньги на квартиру! Ты же не собираешься жить здесь постоянно!
– Дело не только в даче, – я жестом пригласила её в дом. – Подожди остальных, я всё объясню.
Вскоре подъехала тётя Валя с бабушкой Зиной – мамой нашего отца. За ними прибыл дядя Паша, заметно нервничавший. Последним появился Сергей – без предупреждения, с недовольным выражением лица.
– Что за срочность? – проворчал он, усаживаясь рядом с Алёной. – У меня были планы на выходные.
Я оглядела собравшихся родственников. Все они избегали смотреть друг другу в глаза, создавая ощущение тайного заговора.
– Спасибо, что пришли, – начала я, когда все устроились в гостиной. – Я собрала вас не только чтобы почтить память отца. Но и чтобы прояснить ситуацию с наследством.
– Да что тут прояснять? – вмешался дядя Паша. – Всё уже решено на семейном совете.
– На совете, на который меня «забыли» пригласить, – я посмотрела ему прямо в глаза. – Странное совпадение, не находите?
Тётя Валя беспокойно заерзала:
– Мариночка, мы думали, тебе некогда. Ты всегда такая занятая…
– Давайте начистоту, – я решила не ходить вокруг да около. – Дача принадлежала моему отцу. По закону она должна быть разделена между его наследниками – мной и Алёной. Как вышло, что вы решили отдать её только сестре?
Повисла тяжелая пауза. Сергей фыркнул:
– Потому что ей нужнее! У вас есть квартира, а нам что, всю жизнь по съемным углам?
– А при чем тут вы, Сергей? – спокойно спросила бабушка Зина, внимательно слушавшая до этого. – Вы не кровный родственник Соколовым. Какое вам дело до нашего семейного имущества?
Сергей побагровел, но Алёна положила руку ему на плечо:
– Бабушка, мы семья. Что касается меня, касается и Сергея.
– Хорошо, – я кивнула. – Допустим. Но почему никто не спросил моего мнения?
– Ты всё равно бы не согласилась, – вздохнула тётя Валя. – Ты слишком привязана к этому месту.
– А это не мое право – быть привязанной к дому, где я выросла? Где выросли мои дети? Где мой отец провел последние годы жизни?
Я подошла к старому серванту и достала фотоальбом:
– Смотрите. Вот папа сажает первую яблоню. Вот мы с Алёной качаемся на качелях, которые он смастерил. Вот наш первый урожай.
Алёна отвернулась, но я заметила, как дрогнуло её лицо.
– А теперь о главном, – я закрыла альбом. – Пока я разбиралась с этой историей, я обнаружила интересные вещи. Например, пропажу коллекции монет отца и его часов.
Дядя Паша вскочил:
– Опять ты за свое! Я же сказал, что не видел никаких коллекций!
– А я вот нашла, – я достала из сумки конверт. – В тайнике в садовом домике. Отец всегда хранил там копии важных документов. И список своей коллекции. С фотографиями и оценочной стоимостью каждой монеты.
Я разложила бумаги на столе. Все невольно подались вперед.
– Общая стоимость коллекции – около двух миллионов рублей. Это половина стоимости дачи. И знаете что? Её вполне хватит на первый взнос за квартиру.
Алёна изумленно смотрела на бумаги:
– Папа никогда не говорил мне о коллекции монет…
– Потому что ты никогда не интересовалась его увлечениями, – мягко заметила бабушка Зина. – А Марина часами могла слушать его рассказы о редких экземплярах.
– Но где сейчас эта коллекция? – Сергей заметно оживился.
Я перевела взгляд на дядю Пашу:
– Вот и мне интересно. Дядя Паша, вы ведь разбирали вещи брата после его кончины. Не встречали случайно коробку с монетами?
Все взгляды обратились к дяде. Он побледнел:
– Я… я не… Возможно, среди бумаг была какая-то коробка… Я не придал значения.
– А еще я нашла вот это.
Я достала еще один лист бумаги — письмо, написанное знакомым почерком отца.
– Это письмо папа написал за месяц до смерти. Послушайте, – я начала читать вслух:
«Дорогие мои девочки, Марина и Алёна!
Если вы читаете это письмо, значит, меня уже нет с вами. Хочу, чтобы вы знали – главное мое богатство не в вещах, а в вас, моих любимых дочерях. Но есть кое-что, о чем я должен вам рассказать.
Дача, которую построил еще ваш дед, всегда была местом, где собиралась наша семья. Я хочу, чтобы эта традиция продолжалась. Поэтому прошу вас: не продавайте это место, сохраните его как точку притяжения для всей нашей семьи. Пусть здесь по-прежнему звучит детский смех, ведутся неспешные разговоры за чаем на веранде, созревают яблоки в саду.
Моя коллекция монет, которую я собирал всю жизнь, находится в сейфе в кабинете. Если кому-то из вас понадобятся деньги – лучше продайте её, чем расставайтесь с дачей. Ключ от сейфа я оставил в шкатулке на дне среднего ящика комода.
Помните, что важнее всего – ваши отношения. Берегите друг друга.
С любовью, ваш отец».
Когда я закончила читать, в комнате повисла тишина. Алёна сидела, закрыв лицо руками. Тётя Валя нервно теребила край платка. Дядя Паша смотрел в пол.
– Где ты нашла это письмо? – тихо спросила бабушка Зина.
– В садовом домике, в старой шкатулке с фотографиями, – я аккуратно сложила лист. – Видимо, отец хотел, чтобы мы нашли его, когда приедем сюда вместе.
Я повернулась к тёте Вале:
– Тётя, вы ведь были здесь после похорон. Разбирали его вещи вместе с дядей Пашей. Неужели вы не видели этого письма?
Тётя Валя отвела глаза:
– Я… мы просматривали бумаги в доме. В садовый домик я не заходила…
– А вы, дядя Паша? – я перевела взгляд на дядю.
Он вскочил, нервно потирая руки:
– Да что ты ко мне пристала? Подумаешь, монеты какие-то! Может, их и не было вовсе!
– Были, – твердо сказала я. – И часы были. Те самые, что сейчас на вашей руке.
Все уставились на запястье дяди Паши. Часы «Полет» с гравировкой явно выделялись на его руке.
– Паша… – ахнула тётя Валя. – Это же часы Егора…
– Он мне их подарил! – выкрикнул дядя. – Перед самой больницей!
– Нет, – тихо сказала бабушка Зина. – Егор никогда бы не отдал эти часы. Это был подарок его отца.
Дядя Паша вдруг как-то сник, плечи опустились.
– Ладно… Я взял их после похорон. И монеты тоже. Думал, никто и не узнает. Они просто лежали там… А мне деньги нужны были на ремонт.
– И на покупку соседнего участка? – спросила я. – Планировали расширить свою территорию?
Дядя бросил злобный взгляд:
– А что такого? Мой друг Михалыч согласился выступить покупателем, а потом переоформить на меня. Мы бы с Алёной честно рассчитались!
– По рыночной цене? – поинтересовалась я.
– Ну… может, с небольшой скидкой, – пробормотал он.
Алёна вскочила, лицо её покраснело от гнева:
– Вы все меня использовали! Ты, – она ткнула пальцем в дядю Пашу, – хотел через меня получить участок подешевле! А вы, – она повернулась к тёте Вале, – просто хотели насолить Марине!
– Алёночка, что ты такое говоришь? – тётя Валя возмущенно всплеснула руками.
– Правду! – отрезала Алёна. – Вы всегда завидовали её успехам! Всегда говорили мне, что она выскочка, что она ставит карьеру выше семьи!
Я удивленно посмотрела на сестру – я не знала, что тётя настраивала её против меня.
– Я просто хотела справедливости, – тихо сказала тётя Валя. – Марина всегда была папиной дочкой. Всегда получала больше внимания, больше возможностей…
– Потому что она старшая! – вмешалась бабушка Зина. – И потому что она этого заслуживала своим трудом. Но это не значит, что Егор любил Алёну меньше.
– А меня никто не спросил, – вдруг сказал Сергей, до этого момента молча наблюдавший за сценой. – Я вообще против всего этого. Мне не нужна эта дача. Мне нужны деньги на квартиру. И я рассчитывал, что получу их быстро.
Он повернулся к Алёне:
– Ты обещала, что всё будет просто. Продадим дачу, возьмем деньги, купим квартиру. А теперь что?
Алёна растерянно смотрела на мужа:
– Сережа, но ты же слышал письмо отца… Он хотел, чтобы дача осталась в семье…
– Мне плевать, чего хотел твой отец! – Сергей повысил голос. – Мне важно, что нужно нам! Мне надоело жить в съемной квартире!
В комнате повисла тяжелая тишина. Алёна медленно отошла от мужа, будто увидела его впервые.
– Знаешь, – тихо сказала она, – а мне надоело, что тебе на всё плевать, кроме твоих желаний. Надоело, что ты всегда решаешь за нас обоих.
Сергей ошеломленно уставился на жену:
– Что? Я пять лет вкалываю, чтобы у нас было своё жилье!
– И заставляешь меня идти на сделки с совестью ради этого, – Алёна горько усмехнулась. – Даже готов заставить меня предать сестру.
Она повернулась ко мне:
– Прости, Марина. Я не знала всей истории. Не знала про письмо, про монеты… Про то, что дядя Паша хотел нас обвести вокруг пальца.
– А я знал, – вдруг сказал Виктор, появляясь в дверях с подносом. – Поэтому и предложил Марине устроить этот «семейный совет».
Он поставил поднос с чаем на стол:
– Надеюсь, я не помешал вашему разговору. Просто решил приготовить чай — думаю, всем не помешает немного успокоиться.
Я благодарно улыбнулась мужу — он всегда умел разрядить обстановку.
– Так что же нам теперь делать? – спросила Алёна, принимая чашку. – С дачей, с монетами…
– Думаю, нам стоит поступить так, как хотел отец, – я посмотрела на сестру. – Сохранить дачу как место для семейных встреч. А монеты… если они найдутся, – я выразительно посмотрела на дядю Пашу, – мы могли бы продать их и разделить деньги. Тебе на первый взнос, а мне – на ремонт дачи.
Дядя Паша сидел, опустив голову:
– Монеты я не продал. Они… они у меня дома. В сейфе.
– Вот и хорошо, – кивнула бабушка Зина. – Завтра же привезешь их сюда, Павел. И не забудь часы брата.
Тётя Валя вздохнула:
– Я тоже должна кое в чем признаться. Я действительно настраивала всех против тебя, Марина. Мне… мне казалось несправедливым, что ты всегда была любимицей Егора.
– Это неправда, тётя, – я покачала головой. – Папа любил нас обеих. Просто по-разному показывал это. Со мной он делился мыслями, с Алёной – проводил время, возился на кухне, смотрел фильмы.
Алёна кивнула, вытирая слезы:
– Это правда. Он всегда говорил, что я – его солнышко, а ты, Марина, – его гордость.
Сергей резко встал:
– Очень трогательно. Но я-то тут при чем? Мне нужна квартира, а не семейные посиделки на даче.
Алёна посмотрела на мужа долгим взглядом:
– Тебе – может быть, и нужна только квартира. А мне, оказывается, нужна семья. Настоящая семья, которая держится вместе не только в хорошие времена.
Она повернулась ко мне:
– Марина, я согласна с твоим предложением. Давай сохраним дачу и продадим монеты. Только… мне нужно время. Чтобы всё обдумать.
Я обняла сестру, чувствуя, как напряжение последних дней постепенно отпускает:
– Конечно. У нас теперь много времени.
Прошел год. Дача преобразилась – новая крыша, свежевыкрашенные стены, обновленная веранда. Мы с Виктором вложили много сил и средств, чтобы превратить её в настоящий семейный центр.
Алёна рассталась с Сергеем вскоре после нашего «семейного совета». Для неё это было непростое решение, но, как она сама сказала, «лучше быть одной, чем с человеком, который готов переступить через твоих близких ради своих интересов».
Монеты действительно оказались ценными – их продажа принесла почти три миллиона рублей. Половину суммы получила Алёна – она использовала деньги на первый взнос за небольшую квартиру.
Дядя Паша, пристыженный своим поступком, решил загладить вину – всё лето помогал нам восстанавливать сад, высаживая новые яблони взамен старых, отцовских.
Тётя Валя стала чаще приезжать на дачу с бабушкой Зиной. Постепенно наши отношения наладились – без прежних обид и подозрений.
Сегодня у нас большой праздник – годовщина со дня «восстановления справедливости», как в шутку называет этот день Алёна. Мы всей семьей собрались на веранде. Виктор с детьми накрывает на стол, бабушка Зина рассказывает истории из молодости, тётя Валя раскладывает свежеиспеченные пироги.
Я стою у калитки, встречая Алёну. Она приехала не одна – с ней молодой человек, Дмитрий, с которым она познакомилась пару месяцев назад. Он преподает в художественной школе, увлекается историей искусства – полная противоположность прагматичному Сергею.
– Ну как, волнуешься? – спрашиваю я, помогая ей нести корзину с фруктами.
– Немного, – признается Алёна. – Но мне кажется, он понравится нашим. Он настоящий, понимаешь? Не притворяется, не играет роль.
Я киваю – для меня это важная характеристика человека.
– Знаешь, – вдруг говорит Алёна, останавливаясь на садовой дорожке, – я часто думаю, что случилось бы, если бы ты тогда не узнала об объявлении? Если бы твоя подруга не увидела его в интернете?
Я пожимаю плечами:
– Дача была бы продана. Ты получила бы деньги на квартиру. Мы, возможно, перестали бы общаться.
– И никогда бы не узнали о письме отца, – тихо добавляет она. – Никогда не поняли бы, насколько важной была для него эта земля.
Мы молча смотрим на яблони, тяжелые от созревающих плодов. Отцовские деревья – его наследие, его любовь к этому месту, воплощенная в живой форме.
– Странно, правда? – Алёна улыбается. – Такая случайность изменила всё.
– Не случайность, – качаю я головой. – Папа всегда говорил: «В семье нет ничего случайного. Всё, что происходит между близкими людьми, имеет свою причину и цель».
С веранды доносится звонкий смех детей, приглушенные голоса взрослых. Наш семейный очаг, который мы едва не потеряли из-за недопонимания и чужих интересов.
Алёна берет меня за руку:
– Идем? Нас уже заждались.
И мы идем по садовой дорожке к дому, где когда-то бегали маленькими девочками, где наш отец посадил свой первый сад, где теперь собирается наша большая семья – несовершенная, со своими проблемами и противоречиями, но настоящая.
А на столике в гостиной, в простой деревянной рамке, стоит фотография отца – он улыбается, стоя на фоне цветущих яблонь. И мне кажется, что эта улыбка стала чуть шире с тех пор, как мы научились снова быть семьей.
***
Прошло два года. Дачный участок расцвел новыми красками – Марина с любовью высадила первые весенние цветы, заказала беседку для семейных посиделок, даже обновила грядки для любимых овощей. В это солнечное апрельское утро она приехала раньше всех, чтобы подготовить дом к предстоящим майским праздникам. Открывая почтовый ящик у калитки, она обнаружила странный конверт без марки и обратного адреса. Внутри – пожелтевшая фотография, где её отец стоит рядом с незнакомой женщиной, держащей на руках младенца. На обороте дрожащим почерком написано: «Твой отец хотел, чтобы ты познакомилась со своей сестрой, когда придёт время…»
