— Это МОЙ участок, и никакая «мамочка» с братцем НЕ отберёт его! — прошипела Валентина в лицо свекрови.

— Ты опять про эту дачу, Валя? — Дмитрий с тоской посмотрел на жену поверх газеты. — У тебя, что ни утро, то дача. Я уже жду, когда ты начнёшь говорить с деревьями.

— Да я бы с ними поговорила, Дим, если б они у нас были! — язвительно отозвалась Валентина, резко хлопнув дверцей шкафа. — Только у нас даже участка нет. Уже у Светки с бухгалтерии есть, а мы всё сидим и играем в «займы у родственников».

Уже четвёртый месяц супруги Валентина и Дмитрий пытались найти деньги на маленькую дачу. Не ради грядок с кабачками — просто хотелось свой уголок. Где не слышно соседей за стенкой и можно поругаться на весь голос, не сдерживая интонаций. Им обоим было за пятьдесят, и ощущение, что вся жизнь уже на спаде, наваливалось каждую субботу, когда вместо отдыха — походы по родственникам за «одолжить на время».

Идея была Валентининой. Дмитрий вначале морщился, но потом как-то втянулся. Он даже начал присматриваться к мотоблокам и спрашивать у коллег про сорт картошки, который «прут в Подмосковье».

Но вот что выбешивало — реакция родни.

— Так и сказала?! — Валентина, с покрасневшими щеками, закрыла телефон. — Так и сказала: «Вам что, делать нечего в таком возрасте? От дачи только геморрой». Это, между прочим, твоя мать так выразилась!

— Ну, она всегда так… — неуверенно начал Дмитрий, но тут же получил взгляд, который лучше любого мата.

— Дмитрий Сергеевич, может, она тебе ещё и памперсы купит — скажет, что вы в старость вкладываетесь?

— Валя… — смущённо откинулся на спинку стула.

Родственники не просто отказывали в помощи. Они ещё и подтрунивали.

Брат Дмитрия, Борис, например, сказал с ухмылкой:

— Дим, да тебе ж лопатой махать — как марафон бежать. С твоей поясницей только на лежаке валяться, а не на грядках корячиться.

— Боря, ты бы лучше со своими «инвестициями» разобрался, — огрызнулся Дмитрий. — Ты вон каждый год вкапываешь деньги в какие-то схемы, потом плачешь, что всё сгорело. Дача — это хоть в руках подержать можно, а не на экране приложения.

Но самое обидное было от матери. Галина Петровна — женщина со строго натянутыми бровями и взглядами эпохи Брежнева — спокойно заявила:

— Вы лучше подумайте, где будете лежать, когда здоровье окончательно подведёт. А не про яблони мечтайте. Старость — это не романтика.

— Мам, да нам не на кладбище дача нужна! — возмутился Дмитрий. — А пожить для себя. Устали мы.

— Устали? Вот и не заморачивайтесь. Ещё спасибо скажете, что я вам про это вовремя говорю, — с пафосом закончила она, как будто вручила орден.

Первые недели после всех этих разговоров в доме была тяжёлая тишина. Валентина злилась, ходила молча, стирала полотенца, словно драила обиду. Дмитрий пытался держаться, но на душе было паршиво. Он ведь хотел сделать жене подарок. Хотел чувствовать себя мужиком, а не старым нытиком в трениках.

Вырулила ситуацию Марина — старая подруга Валентины. Та самая, которая по молодости любила говорить: «Я лучше с крысами на теплоходе, чем с идиотами в браке».

— Валь, да что ты нервничаешь? — спокойно произнесла она по телефону, когда Валентина уже собиралась рыдать. — У меня лежат сто пятьдесят. Хотела вложиться в племянника — он опять в Таиланд укатил с «бизнес-планом». А у вас дело настоящее. Берите, потом как-нибудь отдадите.

— Марин, ты что, серьёзно? — ахнула Валентина. — Ты нас не видела. Мы как два уставших грызуна. Только хвосты отросли.

— Зато честные. Я вас знаю сто лет. И вручаю этот мешок картошки вам, в смысле — деньги. Без расписок. Но с обещанием, что я приеду на шашлыки первой.

Спустя месяц дача была куплена. Не дворец, конечно. Домик на старом фундаменте, с облезлым сараем и кустом смородины, который выглядел как уставший дед. Но для них это была мечта, ставшая деревянной реальностью. Валентина поцеловала замок на калитке и выдохнула:

— А теперь — пусть весь мир подождёт…

Они стали ездить туда каждую пятницу. Валентина сажала цветы, которых не знала по названию, Дмитрий мучился с мангалом, но выглядел довольным. Утром пили чай на веранде, вечером спорили, какие дрова лучше греют душу. Они начали, наконец, говорить друг с другом. Без телевизора, без соседей, без «а ты видел, сколько капусты нынче?»

А потом вдруг появились «они».

Сначала — брат Борис.

— О, ничё себе! — хмыкнул он, появившись как гриб после дождя. — Я думал, вы так, присматриваетесь, а тут уже мангал догорает. Слушай, Димон, а участок-то прям в тему. Можно баньку вот сюда вот… — он начал тыкать пальцем, будто это его собственность.

— А ты чего сюда припёрся, Боря? — Валентина стояла с тяпкой, как с саблей. — С капустой? Или снова поржать?

— Да ты чего, Валюша! — захлопал глазами. — Просто мимо ехал, думаю, гляну, как там старший брат.

Через неделю приехала Галина Петровна.

С тортом. И с фразой:

— Я вот подумала… Всё-таки зря я вам не помогла. Место-то хорошее. Мы с Борей тут даже приценились, вон участок напротив подорожал на треть.

— Ага, только мы не с той стороны живём, где «прицениться». Мы с той, где «отказали и поржали». Помните? — Валентина накрывала стол, но с таким лицом, как будто собиралась резать не хлеб, а гостей.

Дальше началась настоящая дичь.

Борис стал заезжать по выходным с друзьями: «Ну чё вы как чужие, шашлык есть — все свои!»

Галина Петровна пыталась всерьёз указывать, где и что сажать: «Вы же не в Европе, чтоб петуньи на весь огород. Надо капусту!»

— Мама, а вы не путаете нашу дачу со своей квартирой? — Дмитрий впервые за долгое время повысил голос. — Тут не вы хозяева. И указывать не надо.

— Ты бы не говорил так, если бы знал правду, — сказала она с наигранной обидой.

— Какую ещё правду? — напрягся он.

— Но это уже потом, на семейном ужине. Сюрприз, так сказать.

— Вот теперь мне точно не хочется есть, — пробормотала Валентина, и села на лавочку. Лицо у неё было не просто кислым. Оно было, как в маринаде неделю.

— Да пошли вы оба со своими «посидим-поболтаем». У меня аллергия на семейные ужины. Начинается с оливье — заканчивается криками «а кто тебе вообще сказал рожать?!»

— Валя, ну чего ты сразу? — Дмитрий пытался натянуть пиджак, который не застёгивался на животе. — Нам надо выяснить, чего они добиваются. Не нравится мне всё это. То не помогали, теперь в гости лезут. Мама вон вообще сказала, что какой-то «сюрприз» нас ждёт. Это что ещё за сюрприз?

— Ну если только отравленная селёдка под шубой, — фыркнула Валентина, выдергивая из банки огурец и злобно щёлкнув крышкой. — Всё это мне не нравится, Дим. Пахнет подставой. И знаешь, чем больше я думаю… тем больше мне хочется принести туда свою тяпку. Для моральной опоры.

Семейный ужин у Галины Петровны был назначен на субботу, «в 18:00 ровно, как люди, а не как вон те ваши друзья, которые приходят в трусах и с пивом». Они приехали вовремя — и зря. Лучше бы опоздали, да ещё и потерялись по дороге.

На столе был весь советский гастрономический багаж: салат «мимоза», домашняя колбаса, хлеб с маком, майонез, куда только можно, и Борис с ухмылкой «угадай, кто тебя обманул».

— Присаживайтесь, присаживайтесь, — радостно хлопала ладонями Галина Петровна. — Как же я соскучилась! Всё-таки семья — это святое.

— Конечно, особенно когда у святыни дача появилась, — не удержалась Валентина, ловко оборачивая салфетку в кулак, как будто собиралась кого-то ей душить.

— Валь, не начинай. Мы по-хорошему. — Борис наливал себе наливку, будто не замечал колкости. — Мы с мамой тут подумали…

— Вот с этого места поподробнее, — резко сказал Дмитрий. — Вы с мамой редко думаете одновременно. Обычно ты хочешь денег, а мама — чтоб тебя не посадили.

— Смешно. Очень. Прям стендап. — Борис отпил и выдохнул. — Значит, слушайте: мы же не просто так к вам ездили. Мы приценились, посмотрели — и поняли. У вас участок не просто норм. Он перспективный.

— Ага. У нас там под землёй золото, да? — хмыкнула Валентина. — Или нефть?

— Не, Валюша. У вас там трассу хотят пустить. Через два года земля подорожает втрое. Мы узнали. Наш знакомый из администрации слил инфу.

Галина Петровна тут встала и подошла к буфету. Достала бумажку. Развернула.

— Вот. Это предварительный план района. Ваша дача — на месте, где будет кольцевая развязка. Понимаете? Вас с руками оторвут через пару лет.

— А вам-то какое дело? — Валентина медленно поднялась. — Вам же не нужна была дача. Вы же отказали. Не поверили. А теперь вот… с планами и «мы ж родня».

— А дело в том, что участок оформлен на Дмитрия, — Галина Петровна села с важным видом, скрестив руки. — А ты, Валечка, юридически там никто. А Дмитрий — мой сын. А Боря — его брат. Семья.

— Мам, ты что несёшь? — тихо, но с грохотом внутри, сказал Дмитрий. — Валя — моя жена. Мы вместе всё делали. Вместе копили. Вместе бегали по участкам…

— Юридически — да, жена. Но деньги на покупку дала Марина. У вас нет чека, нет расписки. Это ничем не подтверждено. Участок записан на тебя. И если ты передумаешь…

— Это что, шантаж? — Валентина покраснела. — Или тонкая манипуляция?

— Нет, милая, — сухо сказала Галина Петровна. — Это жизнь. Ты вложилась? Докажи. А мы хотим выкупить участок. У нас есть покупатель. Предложили хорошие деньги. Мы с Борей хотим вложиться вдвоём. А вас просто просим… отойти в сторону. По-доброму. Семейно.

Молчание.

Дмитрий сидел с побелевшим лицом. Валентина смотрела на него — и вдруг поняла. Он всё знал.

— Ты знал? — прошептала она. — Ты знал?

Он кивнул. Медленно. Устало.

— Я услышал, как они говорили. Несколько дней назад. У мамы, по телефону. Они действительно хотели сорвать покупку. Мешали. Потом — чтобы я продал. А я… я не знал, как тебе сказать. Я думал — пройдёт. Но они пошли дальше.

— Ты должен был мне рассказать сразу, — глаза Валентины блестели. — Ты… предал.

— Я боялся тебя потерять. А потерял по-другому.

Они встали из-за стола. Не попрощались. Не доели «мимозу». Не забрали куртки — вышли в чём были. Улица встретила их сырым ветром.

— Ну и что ты теперь собираешься делать? — зло прошептала Валентина, застёгивая пальто. — Раз у тебя теперь мама и брат — семья, а я никто?

— Нет. — Дмитрий остановился. — Я пойду и завтра же всё перепишу. На нас двоих. А потом — отключу им воду. И газ. И свет. Пусть разберутся, где их кольцевая развязка.

— А я? — не веря, спросила Валентина.

Он обнял её. Молча. Плотно, как в первый раз. Без слов.

— Ты — всё. Просто я немного забыл.

На следующий день на участке появилась новая табличка.

«Частная собственность. Посторонним — на фиг».

Подписано было от руки: «С любовью. Валентина и Дмитрий».

— Ты точно всё проверил? — Валентина нервно вглядывалась в экран.

— Валя, я два раза у нотариуса был. Земля теперь на нас двоих. Половина твоя. Бумаги у нас. Можешь выжечь это себе на лбу, если не веришь.

— Поджечь — могу. А вот поверить, что твоя мамаша с братцем сдались — слабо.

Прошла неделя после семейного ужина. Табличка у калитки стояла гордо, как памятник на границе. Вокруг — тишина. Даже странная. Ни визита, ни звонка, ни жалоб в прокуратуру. Валентина, конечно, чувствовала подвох. Когда в их семье тихо — значит, кто-то роет яму. Обычно — тебе.

И точно.

Через три дня на участок пришли «гости». Борис в спортивном костюме, явно не для пробежек, и Галина Петровна в пальто с таким видом, будто пришла на похороны совести.

— Мы пришли поговорить, — холодно начала она.

— Без мимозы и шантажа? — усмехнулась Валентина.

— Мы не обязаны тебе ничего объяснять, — отрезала Галина Петровна. — Это всё Дмитрий. Он наш сын. Он всё делал с подачи тебя и той твоей подружки — этой, как её, Марины.

— Оставьте Марину в покое, — Дмитрий вышел из-за теплицы. — Она единственная, кто нам помог. Не вы. Не вы, мама.

— А мы не обязаны были! — выкрикнул Борис. — Мы вообще были против, ясно?! Нам эта ваша «дачная мечта» — как нож по бюджету. Ты думаешь, ты купил клочок земли и стал фермером? Ага! Скоро к тебе придут, трассу начнут рыть, и знаешь что? Ты лишишься всего! И не плачь потом в жилетку своей Валечке!

— Это шантаж опять? Или просто родственная забота? — холодно спросил Дмитрий.

— Нет. Это предупреждение, — Галина Петровна склонила голову. — Мы подали в суд.

— Что? — Валентина метнулась к забору, будто хотела стукнуть кого-нибудь калиткой. — Вы сошли с ума?

— Оспариваем право собственности, — спокойно продолжила Галина. — Мол, вы купили участок на деньги третьего лица без документального подтверждения. Марина ведь не родственница, не жена тебе, Дима. Следовательно, есть вероятность, что деньги ей вернут, а участок — под арест. А там и до продажи рукой подать. Всё законно.

— Вы это серьёзно?! — голос Валентины срывался. — Вы бы лучше на лечение подали, раз уж с моралью у вас минус.

— Валя… — Дмитрий схватил её за плечо. — Всё. Не трать нервы.

— НЕТ! — она вывернулась. — Они всю жизнь манипулировали тобой, Дима! Мама — с детства, Борис — с тех пор как воровал твои велосипеды и продавал! А ты всё терпел, всё оправдывал! А теперь вот они пришли за нашей дачей?! За МОИМ спокойствием? МОИМ летом? МОИМ клочком счастья?

— Это земля моего сына, — процедила Галина Петровна. — И он должен делиться с семьёй.

— Он делится со мной. Потому что я с ним не из-за участков и не из-за перспектив. Я с ним, потому что даже в самые глупые моменты — он рядом. А вы? Вы приходите только тогда, когда пахнет выгодой!

Тишина. Борис мял кепку. Дмитрий стоял, опустив руки. А Валентина… вдруг усмехнулась.

— Знаете что? — тихо сказала она. — Подайте хоть в космический суд. Мы теперь вместе. Земля оформлена. Деньги — наши. Если вам так уж хочется драки — она будет. Но не здесь. Мы вас больше не впустим.

— Так ты против семьи? — Галина Петровна дрожала от злости.

— Семья? — Валентина подошла вплотную. — Семья — это когда ты за. Когда поддержка, а не ловушка. Когда ты не ждёшь, что тебя предадут, как только зацветёт клубника.

Через две недели суд отказал в иске. Всё было чисто. Марина приехала с тортом и сказала:

— Я же говорила: где грядки копала — там и жить будешь.

Дмитрий больше не звонил матери. Борис уехал на заработки в Казахстан. А Валентина весной посадила сирень у забора.

— Это вонючее дерево, — говорил Дмитрий.

— Зато красивое. Пусть Галина Петровна в окно видит. И пусть чихает.

Они пили чай на веранде. Вокруг пели птицы, трещала плитка, и пахло новым стартом.

— Как думаешь, всё у нас теперь будет хорошо?

— Будет. Но если вдруг опять припрутся…

— …я закопаю их в компостную яму. Удобрение — нужная вещь.

И они оба рассмеялись. Не нервно. По-настоящему.

Оцените статью
— Это МОЙ участок, и никакая «мамочка» с братцем НЕ отберёт его! — прошипела Валентина в лицо свекрови.
— Мать не звонила 15 лет, а потом пришла с отцом и сказала: «Ты теперь богатая. Мы хотим быть ближе!»