Когда Андрей пришёл домой раньше обычного и не сделал себе бутерброд с колбасой, Марина насторожилась.
Он просто прошёл в зал, плюхнулся на диван и уставился в выключенный телевизор, как будто пытался его гипнотизировать. Марина вышла из кухни, вытерев руки о старое полотенце с пятнами томатной пасты — всё собиралась выбросить, да руки не доходили, как и до многих других вещей в этой квартире.
— Ты чего такой… задумчивый? — спросила она, склонив голову, как будто заглядывала в его мысли.
— Ничего, просто день тяжёлый, — ответил он, не отрывая взгляда от черного экрана.
Марина села рядом, прислушалась к себе. Что-то не то. Шестым чувством — тем самым, которое позволяет женщинам найти закопанную в багажнике лопату и понять, что муж врёт — она почувствовала тревогу.
— Слушай, Андрей, я тебе три дня уже напоминаю — квитанция из банка пришла, какая-то странная. “Обеспечение по кредиту”. Это что?
Андрей вздрогнул. На долю секунды. Мелочь, но Марина заметила.
— А, это, ерунда. По старому кредиту. Я уже платил. — Он говорил, как подросток, которого мама поймала с сигаретой и теперь заставляет оправдываться, не глядя в глаза.
— Ты мне голову не морочь. Я в бухгалтерии работаю, между прочим. Я понимаю, когда “платил”, а когда “спрятал и молишься, чтоб не нашли”.
Он наконец-то повернулся к ней:
— Да не твоё это дело, Марин. Деньги — мужское дело. Зачем тебе в это лезть?
Она приподняла брови. Медленно. Как будто он только что предложил ей выйти замуж за участкового ради понижения коммуналки.
— “Не твоё дело”?! У нас с тобой общий счёт, общий ипотечный договор и общая жизнь, между прочим! Или ты с кем-то другим её строишь?
— Я просто… — он встал, прошёлся по комнате, нервно почёсывая затылок. — Не хотел тебя грузить.
— Да ты не грузишь, ты меня втаптываешь! — вскинулась она. — Мы что, снова это проходим? Как в том году с твоим чудо-бизнесом по перепродаже китайских запчастей? Тогда ты тоже “не хотел грузить”, а в итоге я три месяца звонила твоему бывшему однокласснику и умоляла его простить тебя за поставку фальшивых свечей зажигания!
Андрей резко остановился и сел обратно.
— Меня уволили. Ещё месяц назад.
Марина замолчала.
— А что ты делал тогда всё это время?
— Ходил по собеседованиям. Не всё же тебе рассказывать…
— Да ты бы хотя бы дома что-нибудь прибрал раз в неделю, раз ты “гулял” в режиме “ищу работу”! — она горько усмехнулась. — А то и безработный, и бесполезный.
Он молчал. Потом добавил, почти шёпотом:
— Я переоформил машину на маму.
Марина почувствовала, как внутри у неё что-то оборвалось. Как будто из-за спины кто-то выдернул швабру, на которой держалось самообладание.
— Что значит — на маму?
— Ну, банк начал интересоваться, я решил перестраховаться…
— Ты решил. Без меня.
— Да потому что ты бы устроила сцену! — воскликнул он. — Какую ты сейчас и устраиваешь.
Она встала, подошла ближе и, не поднимая голоса, сказала:
— Андрей… Ты из семьи делаешь фирму-однодневку. Сначала долги, потом фиктивные сделки, а теперь, может, ещё “банкротишь брак”?
Он встал. Впервые — выше её, физически. Но по глазам было видно: морально — ниже плинтуса.
— Я подумал переехать к Сергею. Он предлагает работу. В Новосибирске. Я бы сначала один поехал, потом ты бы…
— Стоп, стоп. — Она взмахнула рукой. — Это ты уже с братом всё решил?
— Пока просто думал… Он предложил. Сам.
— А ты не подумал, что я не вещь, которую можно “дослать транспортной”?
— Марина…
— Нет. Ты слушай. Если ты мне врёшь месяц, прячешь документы, делаешь махинации с машиной — я вообще кто тебе? Жена? Или это всё так — “временная прописка”?
Он не ответил.
В дверной проём осторожно заглянула Ирина Петровна, мать Андрея. Её голос был ровный, но ледяной:
— Что вы тут устроили, как на “Пусть говорят”?
— Мама, мы разговариваем, — выдохнул Андрей.
— Ну и разговаривайте. Только ты, Марина, в следующий раз не забудь, что у тебя тоже были косяки. Я до сих пор помню, как ты заложила мои серёжки за коммуналку в двадцать первом году, а потом делала вид, что потеряла их “на корпоративе”.
Марина повернулась, как пантера.
— А вы до сих пор не забыли, как я вам “не понравилась” с первого дня, хотя это я ухаживала за вами после операции, а не ваш Андрей, который в тот момент с мужиками в бане разливал водку на бильярдный стол!
— И ничего страшного, — бросила Ирина Петровна. — Зато не умерла. Слышала бы ты, как твой муж на вздохах маме экономит…
Марина почувствовала, что у неё кружится голова. Не от злости — от бессилия. Она повернулась к Андрею:
— Ты реально думал, что я просто соглашусь? Что я соберу чемодан и скажу: “Ну ладно, любимый, поехали в Новосибирск, там у твоего брата всё хорошо, он нас спасёт”? Да ты вообще живёшь в фантазиях!
— Да пошло оно всё! — рявкнул он, поднимаясь с кресла. — Я пытался как лучше!
— Как всегда, Андрей. Как всегда “как лучше”, а выходит — как обычно. Только теперь я это не проглочу. Я не резиновая. Я не мама, которая тебе всё прощает.
Он схватил куртку и ушёл, хлопнув дверью так, что с полки свалился пакет с орехами, который Марина купила ещё месяц назад — “на вечер кино”.
Снизу кто-то простучал по батарее.
Марина стояла посреди комнаты, держась за спинку стула, как будто это был руль от корабля, плывущего в неизвестность.
Андрей… Как ты мог?..
Я же верила тебе.
И, чёрт побери, я всё ещё люблю тебя.
Она достала телефон и открыла чат с Сергеем — тем самым братом. Тот давно что-то ей писал, когда Андрей “забывал пароль от вайбера”. Там, кажется, были “шуточки” на грани…
И было ощущение, что в этой истории… ещё много слоёв.
Прошло четыре дня с того самого хлопка дверью.
И если в кино женщина в таких случаях заливает глаза слезами, пересматривает старые фото и жжёт письма на балконе, то Марина… пошла в МФЦ. Потому что выяснилось, что кроме предательства, у неё на руках ещё и проблема с машиной, которая, на минуточку, была заложена как общее имущество в ипотечном договоре.
А теперь — собственность Ирины Петровны.
— Замечательно, — буркнула Марина, засовывая документы обратно в сумку. — Машина мужа, но теперь “подарена маме”. Осталось только квартиру переписать на соседа, чтобы уж вообще было весело.
Когда она вышла из здания, ей на телефон пришло сообщение от незнакомого номера:
Марина, привет. Это Лена. Бывшая Андрея. Нам нужно поговорить. Я знаю, что он у тебя скрывает. Не по телефону.
Ну конечно, — подумала Марина, — всегда, когда кажется, что хуже быть не может, появляется “бывшая” с сообщением уровня “я не из тех, кто вмешивается, но…”
Сначала она хотела проигнорировать. Потом… включился тот самый инстинкт, благодаря которому женщины чувствуют запах подставы на три года вперёд.
Кафе было пустое. Лену она узнала сразу. Сидела с идеально уложенными волосами, в дорогой водолазке и с таким выражением лица, как будто заказала себе кофе и победу сразу.
— Привет, — сказала она, притворно улыбаясь. — Я не собираюсь влезать. Просто… думаю, ты должна знать.
— Если ты беременна от него — я не удивлюсь, — мрачно ответила Марина и села напротив.
— Ха! Нет, слава богу. Я не настолько сентиментальна. — Лена сделала глоток капучино. — Но я бухгалтер. Мы с Андреем пересеклись пару месяцев назад. Он пытался устроиться к нам, в логистическую компанию. Я проводила собеседование.
— Я начинаю подозревать, что вы там вместо теста на профпригодность просто сразу флиртуете, — съязвила Марина.
Лена хмыкнула.
— Ну, не без того. Он обаяшка, спору нет. Но. Он тогда уже был с долгами по двум кредитам. А один из них — взят в тот период, когда вы были в отпуске в Сочи. На имя “Олег Смирнов”, но паспорт — его.
— ЧТО?! — Марина схватилась за стол.
— Вот. Я знаю, потому что он попросил меня помочь “забыть” об этом кредите. А я… я не дура. Я сохранила копии.
Она вытащила из сумки несколько бумаг.
— Он всё переоформил на маму, чтобы не конфисковали имущество. А сейчас хочет оформить личное банкротство. И в этом случае — да, ваша общая квартира может уйти в конкурсную массу.
Марина замерла. Даже не от злости. От холода, который пробежал внутри. Всё, за что она билась — работа, стабильность, ипотека, — всё под угрозой. И не из-за войны или пожара. А из-за собственного мужа. Который счёл, что “лучше не грузить”.
— Почему ты это делаешь? — спросила она. — Из благородства?
Лена фыркнула.
— Нет. Просто я тоже когда-то верила ему. А потом, когда осталась с долгами и переехала к маме в Балашиху, поняла — если не мы, женщины, друг другу правду не скажем, то мы так и будем жить в этих хрустальных иллюзиях.
Марина кивнула. Встала. Взяла бумаги.
— Спасибо. Правда.
— Не за что. — Лена задержала взгляд. — Кстати. Он сейчас у Сергея. Но не один.
Марина остановилась.
— Что значит — не один?
Лена улыбнулась почти сочувственно:
— С ним девочка. Новая. Говорят, устроилась у Сергея в офис, и “очень помогает Андрею с переездом”. Руки так помогает, что, говорят, из машины вылезает взъерошенной.
В тот вечер Марина приехала к Ирине Петровне.
Без предупреждения. Просто постучала в дверь. Та открыла быстро, в халате, с бигуди на голове и запахом валидола в воздухе.
— Марина? Что-то случилось?
— Можно войти? — спокойно спросила она.
— Проходи.
Марина сняла обувь и прошла на кухню, как будто вернулась в прошлую жизнь.
— Я знаю, что машина оформлена на вас. — Она разложила бумаги. — Но теперь официально уведомляю: если квартира пострадает из-за махинаций вашего сына — вы будете соучастником.
— Да ты что себе позволяешь?! — вспыхнула Ирина Петровна. — Я мать! Я ему помогла — потому что никто другой не поможет! А ты… ты тут с бумажками!
— Да. С бумажками. Потому что пока вы “мать”, я “человек, с которым он взял ипотеку”! А банк не будет спрашивать, кто кого жалел! Они просто выселят. И всё. Без валидола и криков.
— Ты думаешь, я не вижу, как он тонет?! — закричала женщина, отбрасывая салфетку. — А ты стоишь и смотришь! Да будь ты женой настоящей, ты бы рядом с ним была!
— Я была! — повысила голос Марина. — Пока он меня не продал за чистую кредитную историю и молодую секретаршу!
Тишина.
В эту тишину вошёл… Андрей.
Он стоял в дверях, с чемоданом и усталым лицом. Глаза — как у школьника, которого поймали за списыванием, но он до последнего надеялся, что никто не заметит.
— Ты чего тут делаешь? — тихо спросил он.
— Спасаю то, что ты превращаешь в руины, — холодно ответила Марина.
— Я не хотел… — он посмотрел на мать. — Я просто… Я ошибся.
— Нет, Андрей, — она встала. — Ты не ошибся. Ты выбрал. Ты выбрал себе “маму” вместо жены, “молодую помощницу” вместо семьи и “банкротство” вместо разговора.
Он опустил голову.
— И что теперь?
— А теперь… — Марина накинула пальто. — Я найду хорошего юриста. А ты, если хочешь жить по-новому — начни с правды. Хотя бы перед собой.
— Подожди… — он шагнул к ней. — А мы? Мы что, всё?
Она развернулась и посмотрела ему в глаза:
— Мы — теперь в разных списках. Ты в кредитном, я — в списке живых женщин, которые больше не хотят жить “в ожидании, что муж опомнится”.
Она ушла. Без слёз. Без истерик. Просто — ушла.
На лестнице ей стало чуть легче.
Телефон вибрировал в кармане. Сообщение. От Сергея.
Я всё знаю. Если захочешь — приезжай. Хоть просто поговорить. Без условий.
Она улыбнулась.
Потому что, несмотря на всё, она была ещё жива.
Дом Сергея выглядел так, будто его строили под девизом «пусть даже туалет будет с подогревом». Трёхэтажный коттедж на окраине Новосибирска. Гараж больше их с Андреем кухни. Занавески… ой, стоп, запрет. Короче, всё как в глянцевом журнале, который любят читать в парикмахерской, пока ждёшь, когда тебе «подровняют сзади».
Марина вышла из такси с чемоданом. Не было ни обиды, ни страха — просто ощущение, что она больше не в том фильме, в котором раньше играла главную роль. Больше не «жена», не «спасательница», не «тихоня-бухгалтер». А женщина, у которой остались долги, характер и стойкое желание не вляпаться в те же грабли.
Сергей вышел на крыльцо. Без понтов, без «пальто на плечах» — в спортивках и с кружкой чая в руке.
— Привет, — просто сказал он.
— Привет.
Они стояли в молчании.
Марина подняла глаза.
— Не хочешь спросить, зачем я приехала?
— Ну, надеюсь, не за Андреем.
— За собой.
Он кивнул.
— Тогда проходи. У меня как раз есть свободное кресло. Правда, его заняла одна особа…
Марина вошла. И тут её внутренний драматург получил по полной.
На кухне, в чьих-то фиолетовых тапках (размером на два меньше, судя по тому, как пальцы висели), сидела… та самая «молодая помощница».
— А вот и она, — улыбнулась девушка с выражением лица «я вообще ни при чём, меня просто жизнь сюда занесла». — Марина? Я Оксана. Нам столько рассказывали о вас…
Марина медленно сняла куртку и поставила сумку.
— И мне — о вас. Особенно ваш режим “помогаю с переездом — лежа”. Удобно?
Оксана поджала губы.
— Я не хотела вмешиваться… Просто Андрей… он был растерян. Одинок.
— Ты знаешь, кто он? — голос Марины стал ледяным. — Он — человек, который подставил жену ради страховки от долгов. Который оформил имущество на мать, лег на диван и стал ждать, пока кто-то другой разрулит его дерьмо.
— Он вас любит, — пробормотала девушка. — Он вчера говорил… что без вас никто.
— Вот пусть он и будет “никто”. Без меня.
Сергей вошёл в кухню, поставил чай.
— Девочки, ну давайте без истерик. У меня гипсокартон на стенах, он не выдержит женских боёв.
Марина повернулась к нему:
— Ты знал?
— Да. — Он не стал юлить. — Знал, что она с ним. Знал, что он здесь. И знал, что он сдулся.
— И ты меня всё равно позвал?
— Позвал. Чтобы ты это увидела своими глазами и не сомневалась больше ни в чём.
Оксана резко поднялась.
— Ну и ладно! Я вообще-то собиралась уехать завтра! Мне дали работу в Москве, между прочим!
Марина усмехнулась:
— Думаю, с таким резюме тебя везде возьмут. Особенно если в графе “опыт” честно указать: “специалист по комфортному развалу чужих браков”.
Оксана вспыхнула и ушла хлопнув дверью. Кажется, уже привычно для всей этой семейки.
Марина посмотрела на Сергея.
— А ты что, решил собирать весь хлам после Андрея? Сначала его бывшая жена, потом его новая пассия?
— Я… знаешь… — он замялся. — Я вообще-то думал, ты не хлам, а человек. Который заслуживает не вот это всё, а… нормальную жизнь. С нормальным мужиком. Без кредитов, маминых сыночков и “подаренных машин”.
— И ты подходишь под описание?
— Я хотя бы не бегаю от проблем. И не притворяюсь героем, когда сам лезу в долговую яму. — Он сел напротив. — Я просто хочу быть рядом. Не как спасатель. Как партнёр. Не обещаю романтику на крыше и стихи на ночь, но если ты упадёшь — я подставлю плечо. А не оформлю твой диван на маму.
Марина засмеялась. Впервые за долгое время — искренне.
— Ты идиот, — сказала она. — Но, кажется, тот самый.
Сергей наклонился ближе:
— Тогда идиотски прошу — оставайся. Хотя бы на ночь. А утром — сама решишь, куда тебе ехать. И с кем. И в каком кресле ты хочешь сидеть.
Марина посмотрела в окно. Дождь. Как в финальной сцене любого уважающего себя сериала.
— Хорошо. Но я займусь твоим бухгалтерским отделом. У тебя там бардак.
— Бардак — это когда муж уходит, оставив долги и любовницу в одной квартире с тёщей. У меня — милые недочёты.
— Будем исправлять, — улыбнулась она. — Но с первого пункта: вернуть машину. С мамы. На кого надо.
— Сделаем, — серьёзно кивнул он. — Только скажи, на кого.
Она поднялась, прошлась по комнате и села в кресло, которое было явно не новое, но удобное.
— На себя.
