Ольга выросла в семье, где к деньгам относились почти как к домашнему питомцу — с любовью и уважением. Не до фанатизма, конечно: у них не было сейфа за картиной с оленями и подвала, набитого золотыми слитками. Но и понятия «прожить до зарплаты на дошираках» в доме не водилось. Родители жили скромно, но умели откладывать, и эту мудрость старались вложить в дочку.
— Дочка, — говорила мама, с видимой нежностью пряча купюры в конверт и утрамбовывая его в ящик с бельём, — всегда имей заначку. Жизнь — она как электричество: то светит, то выбьет пробки.
Папа был более лаконичен:
— Держи нос по ветру и кошелёк при себе.
Восемнадцатилетняя Ольга восприняла наставления всерьёз. Устроилась подрабатывать после учёбы: мыла полы в офисе, где её вечерами приветствовали только кактусы на подоконниках и чайники, забытые сотрудниками. Денег едва хватало на учебники и проезд, но Ольга упрямо откладывала хотя бы по пятьсот рублей в неделю.
— Сама заработала — сама и трать, — отрезал отец, когда она робко предлагала внести свой «первый миллиард» в семейный бюджет.
— Мы гордимся тобой, — сказала мама, когда дочь купила первый в жизни компьютер. — Ты научилась денежке цену знать. Это редкий талант — особенно у современных детей, которые считают, что деньги появляются, если сильно нажать на карту в банкомате.
Годы шли. Работы становилось больше, мелкие траты — серьёзнее. Но привычка к «заначке» осталась. Уже взрослая Ольга, бухгалтер в компании средней руки, снимала крошечную квартиру, где кухня была размером с шкаф, а шкаф был размером с каморку Дурсли. И всё же она мечтала о собственной квартире, без арендодателей, которые раз в полгода напоминали о повышении платы, как будто квартира сама требовала кушать.
Под полотенцами в шкафу лежал плотный белый конверт с ровно ста тысячами наличными. Эти деньги для Ольги были как талисман на удачу. Она проверяла их раз в месяц, пересчитывая с трепетом, словно это были котята.
Так продолжалось до тех пор, пока на горизонте не появился он — Дмитрий.
Высокий, с ямочкой на подбородке и глазами цвета утреннего кофе. Дмитрий был внимателен, вежлив и умел красиво ухаживать. После нескольких месяцев встреч он встал на одно колено (в прямом смысле, на парковке у торгового центра) и сказал:
— Выходи за меня. Я хочу просыпаться рядом с тобой каждое утро.
Ольга чуть не уронила пакет с молоком, но ответила «да». Сыграли свадьбу скромно — без выкупов, драк родственников за каравай и тамады с баяном. Только близкие.
Дмитрий переехал к Ольге. Совместная жизнь сначала казалась уютной: кофе по утрам, совместные ужины, шутки о том, кто сегодня моет посуду. Даже мысли о «заначке» отходили на второй план.
Пока однажды, в очередной «день пересчёта», Ольга не открыла конверт и не заметила: вместо ста тысяч там только восемьдесят.
— Что за… — пробормотала она, пересчитав снова. — Нет. Этого не может быть.
Двадцать тысяч исчезли. Испарились. Улетучились, как карманные деньги подростка на каникулах.
Дмитрий вернулся домой поздно. Уставший, глаза красные, как у зайца из мультика.
— Дим, — Ольга попыталась сохранить спокойствие, — ты брал деньги из конверта?
Он замер в дверях, как кот, пойманный за поеданием колбасы.
— Слушай… — Дмитрий сглотнул. — Я хотел сказать… Маме не хватало на коммуналку. Пенсия маленькая. Я верну, честно. Это всего лишь деньги.
Ольга почувствовала, как кровь стучит в висках. «Всего лишь деньги»? Эти слова резанули по сердцу, как плохо заточенный нож.
— Всего лишь? — медленно повторила она. — Ты взял мои сбережения без спроса и говоришь — всего лишь?
— Ну а что? Я же не чужой. Мы семья, — развёл руками Дмитрий.
— Семья — это доверие, — сказала Ольга, сжав конверт так, что он угрожающе зашуршал. — А не кражи за моей спиной.
Но это был только первый звонок. И впереди их ждало ещё много таких «звоночков».
Совместная жизнь с Дмитрием поначалу казалась Ольге чем‑то вроде долгожданного отдыха после марафона. Он был внимателен, шутил за завтраком, убирал за собой кружки (почти всегда), и даже приносил домой цветы — пусть и купленные в переходе за последние мелочи.
Но в один серый осенний вечер, когда за окном моросил дождь, а Ольга решила пересчитать свои сбережения, мир внезапно качнулся. Конверт под стопкой полотенец казался тяжелее только пылью. Она вытряхнула содержимое на кровать — и её сердце ухнуло куда‑то в пятки. Вместо привычных ста тысяч наличными там мирно лежали восемьдесят.
Двадцать тысяч. Исчезли. Растворились, как летняя роса.
Ольга долго стояла, сжимая в руках конверт, и силилась вспомнить — тратила ли она их на что‑то? Может, поддалась минутной слабости и купила себе новый айфон? Но нет. Она была слишком расчетлива для таких «слабостей». Да и айфон она берегла как зеницу ока — в чехле, в пленке, словно это не телефон, а космический шаттл.
Когда вечером Дмитрий вернулся с работы — уставший, с покрасневшими глазами и какой‑то виноватой улыбкой — Ольга решила не откладывать разговор:
— Дим, ты брал деньги из конверта? — сразу спросила она, держа его взгляд как лазерный прицел.
Он замер в дверях. Виноватая улыбка сползла, уступив место чему‑то смущенному.
— Слушай, я хотел сказать… — начал он, проходя на кухню и наливая себе воды с видом человека, который знает, что сейчас будет допрос с пристрастием. — Маме не хватало на коммуналку. Пенсия смешная, сама знаешь. Я думал… ну, я верну. Это же всего лишь деньги.
— Всего лишь деньги? — переспросила Ольга с бровями, поднятыми так высоко, что те, казалось, хотели уйти в отставку и покинуть ее лицо. — Ты взял мои сбережения без спроса. И это «всего лишь»?
Дмитрий тяжело вздохнул и провел рукой по волосам:
— Ну, ты же понимаешь… Мама одна меня растила. Она всегда ставила меня на первое место. Я ей обязан.
— А я тебе — не мама, — ответила Ольга тихо, но твердо. — И я не обязана делиться накопленным, если не хочу. Дело не в деньгах, Дима. А в том, что ты их взял тайком.
— Ну и зря! — вдруг резко сказал он. — Семья — это общий котел. Твои родители тебя избаловали. Всё только о себе, о своих «мечтах» думаешь.
Эти слова резанули Ольгу сильнее, чем исчезнувшие двадцать тысяч. Она развернулась и ушла в спальню, решив, что ей срочно нужно обнять подушку и, возможно, пореветь в нее.
Но на этом история не закончилась.
Через пару недель Ольга снова проверила конверт. Минус десять тысяч. В горле пересохло. Она уже знала, кому благодарить.
— Опять твоей маме на коммуналку? — спросила она, когда Дмитрий вернулся домой.
— На лекарства, — пробурчал он, не поднимая глаз. — Забыл сказать. Извини.
Извини… Какая короткая фраза для столь длинного предательства.
— Дим, понимаешь… в моей семье было не принято брать чужие деньги, — Ольга говорила медленно, словно объясняя ребенку, почему нельзя класть кота в микроволновку. — Ты мог бы просто попросить.
— А смысл? — он фыркнул. — Ты бы всё равно начала ныть про свою квартиру и накопления.
Вот так её мечта о собственной квартире, уютной однушки с книгами на полках и запахом свежего кофе по утрам, в глазах Дмитрия превратилась в «нытье».
Ольга начала прятать конверт тщательнее. Сначала — под белье в комоде. Потом — в ящик с кастрюлями. Наконец — в коробку с рождественскими украшениями на антресолях. Но каждый раз Дмитрий, словно домашний детектив, находил его.
— Жалко, да? — спрашивал он с легкой усмешкой. — Это же мама. Она нам не чужая.
— Дима, я не против помогать твоей маме, — отвечала Ольга. — Но я против воровства. Даже если это звучит грубо — воровство есть воровство.
— А у нас в семье так принято, — отрезал он. — Помогать. Без лишних вопросов.
После очередной ссоры Дмитрий предложил пойти к его матери на ужин. Ольга согласилась, но с камнем на сердце.
Ужин у свекрови был отдельным спектаклем.
Валентина Степановна встретила их с наигранной приветливостью:
— А вот и мои голубчики! Проходите, раздевайтесь. Олечка, пирожки с капустой твои любимые.
За столом уже сидела Наташа — младшая сестра Дмитрия, и тетя Вера — женщина с вечно поджатыми губами и глазами, ищущими, к чему бы придраться.
Всё шло относительно мирно, пока разговор не коснулся ремонта в квартире Валентины Степановны:
— Крыша течет, — вздыхала она. — Хорошо хоть Димочка помогает. Настоящий сын. Не то что некоторые, кто только о своих квартирах мечтает.
Ольга едва удержалась, чтобы не поперхнуться пирожком.
— Точно! — поддакнула тетя Вера. — Молодежь нынче вся меркантильная. Замуж за расчет.
— А Димка мне все рассказал, — продолжала свекровь. — Как тут за копейки трясутся. В семье ведь всё должно быть общим.
Ольга перевела взгляд на мужа. Тот изучал свою вилку, как будто там было написано решение всех мировых проблем.
— Дима, это правда? — спросила она, голос дрожал.
— Я… просто рассказал, как было, — пробормотал он.
— Как было? — брови Ольги снова взлетели к потолку. — Что ты брал мои деньги без разрешения? Это ты тоже рассказал?
— Какие «твои»? — вмешалась Валентина Степановна. — Вы семья. Всё общее!
Ольга аккуратно положила вилку и встала.
— Спасибо за ужин. Мы поедем.
Вечером дома тишина была тяжелее чугуна.
— Зачем ты рассказал матери о наших ссорах? — спросила Ольга.
— А что такого? — он пожал плечами. — Мама спросила, как у нас дела…
— И ты решил, что это повод выставить меня жадной и эгоисткой?
— Господи, какая драма! — фыркнул он. — Ты бы в театре играла.
С этого вечера между ними выросла стена. Невидимая, но ощутимая. И за этой стеной Ольга впервые поняла: их «общая жизнь» всё больше напоминает чужую.
После того ужина у свекрови всё окончательно треснуло. Ольга заметила: Дмитрий стал приходить поздно, от него пахло чужими духами и… легкой виной. Но вместо признания он продолжал играть роль мужа, у которого просто «много работы».
Ольга больше не прятала конверт. Она сняла деньги со счёта, оставила на карточке ровно столько, чтобы оплатить коммуналку и пару заказов еды. Остальное спрятала в банковскую ячейку.
Она знала — Дима снова полезет в конверт. И он не разочаровал.
В пятницу вечером Ольга вернулась домой раньше. В прихожей стояли две пары мужских кроссовок. В спальне доносились голоса. Женский смех и мужской шепот.
— …она ничего не заметит, — сказал Дмитрий.
— Да ладно! — прыснула незнакомка. — Ты же говорил, что она зануда и всё записывает!
— Подумаешь, зануда. Деньги у неё водятся. Главное — не нарываться, — рассмеялся он.
Ольга стояла в коридоре, сжимая ручку двери так сильно, что костяшки пальцев побелели. Дальше она не стала слушать.
Она вернулась на кухню, включила чайник и, как ни в чем не бывало, стала доставать посуду. Через пару минут Дмитрий вышел в футболке и трениках, за ним — девушка в коротком платье и с вызывающим макияжем.
— Оля! Ты уже дома? — Дмитрий попытался выдавить улыбку. — Это… моя коллега, Лена. Мы… обсуждали проект.
— В твоей спальне? — спокойно спросила Ольга, наливая себе чай.
Лена смущённо хихикнула и выскользнула за дверь.
— Ты всё не так поняла, — начал Дмитрий. — Я люблю только тебя!
— А ещё ты любишь мои деньги, — перебила Ольга. — И свои тайны. Но, знаешь, я не жадная. Я оставлю тебе всё: кастрюли, телевизор, даже постельное бельё. Но деньги и квартиру ты не получишь.
Дмитрий побледнел:
— Ты что, собираешься меня выгнать?
— Не собираюсь. Я уже это сделала, — сказала Ольга и протянула ему конверт. — Вот тебе на билет к маме. И давай без истерик.
Через неделю Ольга подала на развод. А ещё через месяц въехала в новую квартиру — светлую, просторную, с большими окнами и полками для книг. В этой квартире никто не рылся в её конвертах и не осуждал за мечты.
И впервые за долгое время Ольга чувствовала себя свободной.
