Суббота, на часах одиннадцать утра. Катя стояла на кухне, привычно передвигаясь между столом и плитой. В кастрюле лежали овощи для салата, на разделочной доске отварной язык.
На плите лениво булькал борщ, а в духовке, источая едва уловимый аромат, что-то доходило в форме для выпечки. Катя была в своей привычной кухонной униформе — старой футболке, покрытой пятнами от муки и масла.
Пот стекал по вискам, но она не обращала на это внимания.
В дверном проеме появился Саша, её муж. Он был уже одет, свежий, с полотенцем, небрежно перекинутым через плечо. Видимо, только что из душа. Он подошел к ней, чмокнул в макушку.
— Ну ты, Катюша, как всегда, хозяюшка. — В его голосе звучала привычная, слегка покровительственная интонация. — Пахнет вкусно.
Катя промолчала, продолжая нарезать огурцы.
— Слушай, — Саша заглянул в кастрюлю с борщом. — Я тут хотел сказать, что завтра мама придёт. Как всегда, с Аленой и Димкой. Ты ведь сделаешь пирог? Они так любят твою выпечку.
Катя резко остановилась. Нож с глухим стуком упал на разделочную доску. Она медленно выпрямилась и повернулась к мужу. Глаза её горели.
— Что значит, сделаешь пирог? — Голос её был низким, почти угрожающим. — Саша, ты серьёзно?
Саша ошарашенно посмотрел на неё. Он явно не ожидал такой реакции.
— Ну да. А что такое? Ты же всегда…
— Надоело! — Катя почти кричала. Голос её сорвался, превращаясь в визг. — Мне всё это надоело до чёртиков! Пусть твоя мама сама себе пирог печёт! Или твоя Аленка! Или ты, Саша! Я больше не ресторан! Я не повариха для всей вашей огромной семьи!
Саша отступил на шаг. Его лицо выражало полное недоумение. Он поднял руки, будто защищаясь.
— Катя, ты чего? Что за истерика? Я же просто предупредил. Это же наша семья…
— Какая семья?! — Катя трясла руками. — Моя семья — это ты и наш сын! А остальные — твои родственники, которые приходят каждые выходные жрать, а потом сидят на диване, пока я одна всё убираю! И никто не предложит даже чашку отнести! Никто!
Слёзы выступили на глазах. Это был не плач от горя, а от бессилия, от злости, от накопившейся усталости. Саша стоял, хлопая глазами, совершенно не понимая, в чём проблема. Для него это было так естественно. Он ведь просто «предупредил».
***
Вечером Саша сидел в баре с Димой, своим старым другом. Он отхлебнул из кружки и тяжело вздохнул.
— Слушай, Дим, у меня Катя последнее время совсем с катушек съехала, — начал Саша, покачивая головой. — Прямо не узнаю её. Утром такую сцену устроила, ужас. Из-за чего? Из-за того, что я сказал, что мама придёт и нужно бы пирог испечь. Ну это же обычное дело!
Дима посмотрел на него с сочувствием.
— А что случилось-то?
— Да что случилось? — Саша пожал плечами. — Говорит, надоело ей, что она всю семью кормит. Что она не ресторан. Ну бред же! Это же обычные семейные посиделки. Что такого, если родня раз в неделю собирается? Моя мама так всегда делала. И бабушка. Все приходили — ели, пили, смеялись. Всегда был полный стол, угощения. Это же нормально, когда семья вместе.
Он отпил ещё пива. Для него это было настолько естественным, настолько глубоко укоренившимся в сознании, что он искренне не понимал, почему это вызывает у жены такое раздражение. В его семье так было всегда. Полный дом гостей, шум, смех, изобилие еды. Это был способ держать семью вместе, показывать свою щедрость, свою любовь. И Катя, как он считал, должна была это понимать.
— Ну, может, она устала? — предположил Димка. — У неё же работа, ребёнок.
— Устала? Да у всех работа. И у мамы была работа, и у бабушки. Но никто же не устраивал таких истерик, — Саша махнул рукой. — Она просто… психанула, что ли. Ну ладно, о думается. Я же ей помогаю, ну, по дому. Мусор выношу. Что ей ещё нужно? Я же не требую от неё чего-то сверхъестественного. Просто семейные посиделки.
Он посмотрел на друга, ища поддержки.
— Это же нормально, когда жена радушно принимает твоих родственников, правда? Тем более, что они же и её родственники теперь. Не чужие люди. И что она там не хочет готовить… ну это же несложно. За час-два можно всё сделать. Просто у неё какой-то бзик. Или женские штучки.
Саша был уверен, что Катя просто «перебесится». Что это временное явление. Он даже не допускал мысли, что в её словах есть какая-то глубокая причина, какая-то серьёзная проблема. Для него это была просто мелкая бытовая ссора, которая сама собой разрешится.
— Короче, я ей сказал, что пусть она успокоится. Ну что тут такого? — Саша отмахнулся. — Женщины, они такие. То им одно не так, то другое. Но она же умная у меня. Поймёт.
Он заказал ещё пива, уверенный, что ситуация под контролем.
***
На следующий день в доме стояла напряжённая тишина. Катя почти не разговаривала с Сашей, отвечала односложно, занимаясь своими делами. Саша же, следуя своему убеждению, что «Катя перебесится», не предпринимал никаких попыток обсудить произошедшее или предложить помощь. Он просто ждал, что всё вернётся на круги своя.
Около часа дня раздался звонок в дверь. Это были мама Мария Петровна, Алена, сестра Саши, и Димка, племянник. Они зашли, как всегда, с шумными приветствиями.
— Ну что, Катюша, как дела? — Мария Петровна, полная, добродушная женщина, сразу направилась на кухню. — Чем пахнет? Пирожки есть?
Катя, вместо привычной суеты, стояла в прихожей, спокойная, почти отстранённая. На ней было обычное домашнее платье, волосы собраны в пучок. Никаких следов кулинарных подвигов.
— Здравствуйте, Мария Петровна, — голос Кати был ровным, без тени привычного радушия. — Проходите.
Гости прошли в гостиную. Саша, чувствуя неладное, но надеясь, что Катя всё-таки что-то приготовила, поспешил за ними. Он увидел стол. На нём стоял электрический чайник, несколько кружек и пачка купленного печенья. Всё. Никаких салатов, никаких борщей, никаких пирогов.
Наступила неловкая тишина. Первой её нарушила свекровь, Мария Петровна. Она подошла к столу, с недоумением оглядев его.
— А где салатики? — спросила она, голос её был полон удивления. — Катюша, ты что, ничего не приготовила?
Катя спокойно встала рядом с Сашей.
— Сегодня не готовила, Мария Петровна, — произнесла она. — Решила отдохнуть. Что-то устала сильно. Так что сегодня просто чай и печенье.
Лицо Саши побагровело. Он почувствовал, как в груди закипает гнев. Он взглянул на Катю, потом на родственников, потом снова на пустой стол. Это был позор. Настоящий позор.
— Катя, ты что делаешь? — прошипел он, склонившись к ней. — Зачем ты так перед людьми? Позоришь меня!
Катя повернулась к нему. В её глазах не было ни страха, ни обиды, только усталость и какое-то холодное спокойствие.
— Это не люди, Саша. Это твои родственники, — ответила она. Голос её был негромким, но каждое слово прозвучало отчётливо. — Пусть приходят с едой или идут в кафе. Я же не сказала им, что у нас банкет. Это ты сказал.
Аленка и Димка переглянулись. Мария Петровна стояла, сжав губы. Напряжение в комнате можно было потрогать.
— Значит, так? — свекровь подняла голову, и в её голосе появилась обида. — Значит, вот как теперь. Вижу, здесь нам не рады.
Она повернулась и двинулась к выходу. Алена и Димка поспешили за ней.
— Мама, куда вы? — Саша попытался остановить её.
— Домой, Сашенька. Домой. Здесь нам, похоже, не рады. Извините, что побеспокоили.
Дверь за ними закрылась. В квартире воцарилась звенящая тишина. Саша повернулся к Кате, его лицо было искажено от гнева.
— Ты довольна?! — крикнул он. — Ты их выгнала! Ты позоришь меня перед всей моей родней!
Катя устало посмотрела на него.
— Нет, Саша. Ты сам себя позоришь. А я просто устала. Устала быть для вас всех прислугой.
***
Катя сидела на кухне, опустошённая. Ссора с Сашей, уход его родственников — всё это стало логичным продолжением того, что накапливалось годами. Она вспомнила первые месяцы их брака. Тогда она была по-настоящему счастлива. Саша казался таким внимательным, таким любящим. А его «большая семья» — это звучало так уютно, так по-домашнему. Она представляла себе воскресные обеды, смех, разговоры, общие праздники.
Она старалась. Действительно старалась. Специально ездила к Сашиной маме, чтобы научиться готовить те самые «бабушкины» пирожки, которые так любила вся семья. Часами стояла у плиты, делая сложные салаты, выпечку. Учила рецепт борща, который готовили в их семье на протяжении нескольких поколений. Украшала стол, покупала новые тарелки, чтобы всё выглядело празднично. Ей хотелось быть идеальной хозяйкой для своего мужа и его родни.
— Ну ты же хозяйка, Катюша, — говорил Саша, глядя, как она хлопочет. — Это важно для семьи. Это показывает, что ты заботишься. Моя мама всегда так говорила.
И Катя верила. Она вкладывала душу в каждый ужин, в каждый семейный сбор. Но вскоре это превратилось в обязанность. Постепенно. Сначала гости приходили раз в две недели. Потом каждую неделю. А потом и по будням стали заглядывать «на минутку», зная, что Катя всегда приготовит что-то вкусное.
Они приходили, садились за стол, ели, разговаривали. Смеялись. Но никто не помогал. Никогда. Никто не спрашивал, нужна ли помощь с продуктами. Никто не предлагал помыть посуду. Никто даже не говорил простого «спасибо» за огромный труд. Для них это было само собой разумеющимся. «Катя же хозяйка, она же любит готовить».
Катя выгорала молча. Она чувствовала себя не хозяйкой, а обслуживающим персоналом. Вечером, после того, как все уходили, она в одиночку перемывала горы посуды, убирала все. Саша сидел на диване, смотрел телевизор, уставший после «активного общения» с родственниками.
Она пыталась намекнуть.
— Саша, может, в следующий раз попросим кого-то что-то принести? Ну, чтобы не я одна всё готовила?
— Ну Кать, что ты начинаешь? — Саша махал рукой. — Это неприлично. Они же гости. Мы должны их принимать.
Она пыталась поговорить с мамой Саши.
— Мария Петровна, может, девчонки, ну, Аленка, могла бы помочь? Ну, хоть салат нарезать?
— Ой, Катюша, — смеялась Мария Петровна. — Да куда им? У них руки не из того места. А ты у нас хозяюшка, всё умеешь. Не заморачивайся.
Так и продолжалось. Гости стали приходить «как по расписанию». Выходные превращались для Кати в кошмар. Она просыпалась уже уставшей, зная, что ей предстоит целый день на кухне, а потом ещё и уборка. Улыбка на её лице становилась всё более натянутой. Она перестала получать удовольствие от готовки. От мысли о новом приходе гостей её начинало тошнить. И вот, всё это накопившееся раздражение, усталость, обида — всё вырвалось наружу в тот день, когда Саша в очередной раз «предупредил» о приходе мамы и пироге. Это был срыв. Единственный способ хоть что-то изменить.
***
Несколько напряжённых дней после скандала и ухода родственников прошли в полном молчании. Саша ходил по квартире угрюмый, а Катя избегала его взгляда, занимаясь только сыном и своими делами. Тишина была тяжёлой, давящей. Наконец, Саша не выдержал. Вечером, когда сын уснул, он подошёл к Кате, которая сидела в кресле и читала книгу.
— Кать, — начал он, голос его был непривычно тихим, почти неуверенным. — Нам надо поговорить.
Катя медленно опустила книгу.
— Ну, говори.
— Я… я не понимаю. Почему ты так себя вела? Это же моя семья.
— Твоя семья, Саша, — Катя устало посмотрела на него. — И я не против, чтобы они к нам приходили. Но я против того, чтобы каждый раз я одна занималась их приёмом. Я не служанка. Я твоя жена.
Саша замялся.
— Ну а что я должен был сделать?
— Ты должен был спросить. Не «сделаешь пирог?», а «хочешь, я помогу тебе с пирогом?» Или «может, мы закажем что-то готовое?». Или «может, каждый принесёт что-то к столу?». Я не робот, Саша. Я живой человек. Я устаю.
Он молчал, переваривая её слова.
— Так как мы будем теперь? — спросила Катя. — Если ты хочешь звать гостей — есть несколько вариантов. Первый: ты готовишь сам. От начала до конца. Второй: мы покупаем всё готовое. Салаты, горячее, выпечку. Заказываем или покупаем в магазине. И третий: каждый приносит с собой. Хочет мама оливье — пусть несёт. Хочет Аленка пирог — пусть печёт и приносит. Что тебе больше нравится?
Саша нахмурился.
— Ну это же… это же неудобно.
— Зато это честно. И справедливо. Выбирай. Или никаких гостей.
Он сопротивлялся. Ему было трудно принять, что привычный уклад его жизни может измениться. Он пытался убедить её, что это «ненормально», что «так никто не делает». Но Катя была непреклонна. Она просто устала. И она не собиралась возвращаться к прежнему.
Через пару недель Саша решил попробовать сам. Надвигалась очередная суббота, и его мама позвонила, как бы между делом, намекая на визит. Катя посмотрела на него выжидающе.
— Ладно, — тяжело вздохнул Саша. — Я попробую сам.
И он попробовал. Он съездил в магазин, купил продукты. Часа два пытался разобраться в рецепте салата, который раньше Катя делала за пятнадцать минут. Приготовление одного блюда заняло у него половину дня. Потом ещё уборка, мытьё посуды. К моменту прихода родственников он был вымотанный и злой.
Гости пришли. Он поставил на стол свой с трудом сделанный салат. Испечь пирог он даже не рискнул. Мама вежливо похвалила, но без особого энтузиазма. Алена и Димка быстро съели всё, что было, и поспешили уехать. Саша сидел за столом, глядя на пустеющие тарелки, и впервые за долгое время по-настоящему понял, сколько труда вкладывала Катя.
С тех пор «гостевые» субботы в их доме стали происходить значительно реже. Иногда приходили, но уже по предварительной договорённости. Либо Саша сам заказывал готовую еду, либо кто-то из гостей приносил своё. Никто больше не ждал, что Катя будет стоять у плиты часами, чтобы накормить всю семью.
Катя снова начала улыбаться. Она готовила, но теперь только когда хотела сама. Для Саши, для сына. Для себя. А когда наступала суббота, и никто не собирался, она просто сидела на диване, читала книгу, или смотрела фильм, или играла с сыном. И это было настоящим отдыхом.
