На кухне пахло борщом и пренебрежением.
Елена, как всегда, пришла последней. Сняла туфли, аккуратно поставила их у стены — между двумя парой ботинок, которые давно просили мусорку. Её серое пальто — без брендов, без вычурности, без права на существование в этой семье — повисло на крючке у самой двери. Там, где вешают одежду «на чуть-чуть».
— О, бухгалтерша вернулась! — с показной бодростью в голосе воскликнула Ирина, сестра Андрея, — Уже заплатила налоги за квартал? Или опять на кнопках застряла?
Смех. Жирный, громкий. Искренний у неё, натянутый у остальных. Но все поддержали. Так надо.
Елена сделала вид, что не услышала. Подошла к плите, сняла кастрюлю с огня.
— Дорогая, поставь пока, мамина подлива уже на столе, — вмешался Андрей. — Не будем портить вечер твоим кулинарным скромничанием.
— Не будем, — повторила Елена, тихо. И поставила кастрюлю в раковину. С грохотом.
— Господи, ну что ты за невоспитанная, — не выдержала свекровь, Галина Петровна, — Даже на кухне всё не по уму. Знаешь, Леночка, вот не обижайся, но если бы у тебя была хоть капля вкуса, ты бы и квартиру не превратила в склад серости. А так — ну, бухгалтер, что с неё взять.
— Мам, ну не начинай, — Андрей вздохнул, но не встал. — Это же просто ужин.
— Просто ужин, — повторила Елена. — Как и просто жизнь. Просто муж, просто тёща. Просто хамство. Ничего страшного.
— Вот видите! — Игорь, муж Ирины, захлопал в ладоши. — Ленка у нас остроумная! Надо будет перевести её в отдел маркетинга. Хотя нет… Она же у нас «серая кардинальша». Серая — вдвойне.
Снова смех. Уже громче. Как будто друг друга боятся не поддержать.
Елена села за стол. Молчала. Пила воду. Вино она себе не налила — бутылку уже оприходовали «настоящие члены семьи».
— А ты, Леночка, у нас сколько получаешь? — в лоб спросил Фёдор Иванович. — Ты же не на ставке, надеюсь? А то в наше время даже дворники с надбавками.
— Ага, может, премию ей за то, что терпит нас, — прыснула Ирина.
Елена посмотрела на мужа. Он ел, не поднимая глаз. Как всегда.
— Ну, раз тема пошла — давайте честно, — сказала она, откладывая вилку, — Вы все работаете в «Альфа-Строе». Правда же?
— Ты туда нос не суй, — хмыкнул Игорь. — Тебе до наших тендеров, как до Луны. Даже на метро.
— Ну да, — Елена прищурилась. — Метро… Так вот, уважаемые. Запомните одну простую вещь: зарплата ваша — моя. Кабинеты ваши — мои. Проект «ЖК “Зелёный Мыс”», за который ты, Игорь, получаешь свою премию — мой. Все вы — работаете на меня.
Тишина. Не падающая вилка — падающий мир.
Галина Петровна раскрыла рот, потом снова закрыла. Пыталась что-то сказать, но похоже, запнулся внутренний процессор.
— Ты… что ты несёшь? — выдавил Игорь, вставая. — Это какая-то шутка?
— Ой, да не нервничай, Игорь. А то я уволю тебя до десерта. Без отработки.
— Это… Это невозможно! — прокричала Ирина. — Ты даже не… не выглядишь на миллион!
— Так вот почему ты держалась за Андрея, — прошипела свекровь. — Потому что знала, что без него ты никто!
— Я держалась за Андрея? — Елена встала, медленно, сдержанно. — Ой, не смейте мне приписывать благотворительность. Я любила. Когда-то. А потом терпела. А теперь — нет. Больше — нет.
— Да подожди, Лен, — наконец вмешался Андрей. — Может, мы как-то… разберёмся? Не надо вот так, на людях.
— На людях? — она посмотрела на него. — А ты где был, когда меня унижали годами? Где ты был, когда твоя мама вытирала об меня ноги, а сестра называла молью?
Он молчал. Потому что сказать было нечего.
Елена достала из сумки папку. Бросила на стол. Раздался глухой удар по дереву.
— Тут документы. На развод. И — для Игоря и Ирины — копии уведомлений об увольнении. С сегодняшнего дня. Без отработки. На основании систематического хамства и подрыва репутации. Я больше не хочу даже случайно оказаться рядом с вами в одной системе.
— А ты не перегибаешь? — хрипло спросила Ирина. — Это же… месть?
— Это не месть. Это порядок. Впервые за десять лет.
Она повернулась к мужу.
— Ты останешься здесь. Я — нет. Квартира, кстати, тоже моя. Но я её вам оставлю. Как музей ваших амбиций. Только смотри, Андрей, не урони ничего. Особенно себя.
Развернулась. Пальто — на плечи. Туфли — обратно на ноги.
На прощание задержалась у двери.
— Спасибо, что помогли мне всё осознать. Без вас я бы продолжала жить в сером.
Щелчок замка был громче любого крика.
Прошла неделя. Или год. Для Андрея — всё размыто. Время теперь тянулось не по часам, а по остывшим тарелкам на кухне. Никто не готовил. Никто не говорил: «Ужин готов, можешь не торопиться, как всегда».
Никто не звонил. Даже мама притихла.
Они с отцом вдвоём молча ели гречку с котлетами из ближайшего супермаркета. Галина Петровна куда-то уехала. По её словам — «в санаторий отдохнуть от этого балагана». Но, скорее всего, от стыда.
Ирина не выходила на связь, а её муж Игорь… ну, он пару раз присылал голосовые сообщения, где перемежал угрозы с мольбами. Типа:
— «Она не может просто так нас уволить. Это же незаконно!»
А потом:
— «Ну скажи ей, чтоб она… ну, не так жёстко хотя бы! Мы же не знали!»
Они действительно не знали. Это и было самым вкусным в этом торте из унижений.
Андрей лежал на диване. В халате. В носках. С пустым взглядом. Телевизор показывал сериал, где героиня уходила от мужа к красивому врачу. Он щёлкнул канал. Там была реклама стирального порошка. Тоже, кстати, с разводом.
Зазвонил телефон.
— Да?
— Привет, — голос Максима был удивительно бодрым. — Не отвлекаю?
— Максим… — Андрей сел. — А ты-то чего?
— Решил навестить. Ты ведь уволен, как и вся твоя… семейка?
— Я не работал в «Альфе», ты же знаешь.
— А, точно, ты ж был при Елене… Как бы это сказать… при жене.
— И что тебе надо? — раздражённо спросил Андрей.
— Посмотреть, как ты. И… кое-что передать. Я заеду. Надеюсь, не побьёшь?
— Только если без сюрпризов, — хмыкнул Андрей. — Хотя с вами по-другому и не бывает.
Через сорок минут в дверь позвонили. Андрей открыл. Максим вошёл — бодрый, в костюме, с папкой под мышкой и усталостью в глазах.
— Живой?
— Ага. Только изнутри всё умерло.
— Ну, бывает. Вот тебе — подарок. — Максим достал из папки листок. — Подпиши тут. Это финальный документ на раздел имущества. Ленка решила официально всё отдать вам — квартиру, машину, дачу под Липками.
— Чего? — Андрей вытаращился. — Она в своём уме?
— Более чем. Её слова: «Пусть останется им всё. Я уже взяла своё — свободу».
— А ты, кстати, всегда знал, что она — владелица компании? — с уколом спросил Андрей.
— Ну… скажем, догадывался. Но подтвердилось только год назад, когда она вытащила меня из одного договора с подставой.
Потом она меня и назначила управляющим. Кстати, очень неплохой босс. Молчит, не трясётся, но в нужный момент…
— бах!
Андрей усмехнулся:
— Она всегда была такой. Просто… я никогда не видел.
— Нет, — откинулся на спинку кресла Максим. — Ты не хотел видеть. И не захотел встать на её сторону. Даже когда твоя мама в очередной раз вытирала о неё ноги. Хотя… у тебя была возможность.
— Я не знал, что всё так серьёзно.
— А ты обязан был знать. Это брак, Андрюха. А не кооператив по совместной утилизации чувств.
— Так я теперь что? Один?
— А вот это — уже твоя задача. Ленка своё решение приняла. Теперь ты выбирай: будешь дальше лежать в халате или что-то сделаешь.
Хотя бы попытаешься понять, чего ты упустил.
Максим встал.
— А я — поехал. Ещё три увольнения на сегодня. Ты не один такой, не волнуйся.
— Передай ей…
— Что?
— …что я не знал. Но сейчас знаю. Только поздно.
— Ну, поздно — это тоже форма осознания.
Максим хлопнул дверью. Андрей остался один.
Вечером он пересмотрел свадебные фото.
Она там — в платье, с нелепыми серёжками, купленными на последние. Улыбается, как будто перед ней весь мир. А не бухгалтерия и кастрюли.
Он тогда был уверен, что она за него — как за каменной стеной.
А оказалось — он был просто декоративным забором, за которым она строила небоскрёбы.
На следующий день Андрей надел рубашку. Побрился. Купил цветы — жёлтые тюльпаны, те, что она всегда покупала себе сама, «потому что ты всё равно забудешь, какие мне нравятся.»
Он приехал в офис «Альфа-Строя».
Прошёл через пост охраны, назвался. Девушка на ресепшене подняла глаза.
— К Елене Михайловне?
— Да.
— А вы по записи?
— Нет. Я… бывший муж.
Она посмотрела на него с сочувствием.
— Подождите минуту.
Прошла минута. Другая.
Вернулась.
— Елена Михайловна передала, что встречи не будет.
— Я просто поговорить.
— Она сказала: «Все слова были сказаны. Теперь только действия».
Он вышел. Цветы так и остались у неё на столе. На ресепшене.
Позже, дома, он увидел сообщение от неё. Одно.
«Иногда мы теряем не человека, а возможность быть человеком рядом с ним. Береги себя. Я — уже бережённая.»
Прошло три месяца. Время не лечило — оно просто вытирало память тряпкой по грязному полу. Где-то становилось чище, но чаще — только размазывало.
Елена жила одна. В новой квартире. Без Андрея, без его мамы, без орущих по вечерам родственников. Только она, кофе без сахара и одна ложка спокойствия в день. Иногда — две. В редкие дни — ни одной.
Максим однажды спросил её:
— Ты довольна?
Она усмехнулась:
— Довольны коты на подоконниках. А я — просто свободна.
Он покачал головой:
— Не обидно, что всё сказалось только в конце? Что поняли — когда уже не нужно?
— Я этого и добивалась. Чтобы стало не нужно.
Андрей между тем продолжал пытаться. Писал. Звонил. Поджидал возле офиса.
Его последние сообщения были жалкими, как недоваренная манная каша:
«Я всё понял»,
«Ты была права»,
«Я изменюсь»,
«Вернись».
Но разве можно вернуть, когда женщина наконец почувствовала, как дышится без цепи?
Однажды он пришёл на день рождения сына Игоря и Ирины. Мероприятие было скромным — Игорь теперь работал в другом месте, где зарплата напоминала чаевые в советской столовой.
На празднике была и Галина Петровна. Выглядела моложе — злость, видимо, выводит морщины.
— Ну, и где наша хозяйка жизни? — язвительно спросила она, когда Андрей рассказал, что Елена не выходит на связь. — Получила всё и сбежала. Вот они, современные женщины.
— Мам, — тихо сказал Андрей, — если бы ты молчала три года назад — всё могло быть по-другому.
— Ой, не переводи стрелки, — фыркнула она. — Кто бы говорил. Ты хоть раз за неё встал?
— Нет, — спокойно ответил он. — И об этом жалею. Только теперь это никому не нужно.
— А ты что, всё ещё надеешься? — Ирина не упустила шанса кольнуть. — После такого-то развода? Она тебя публично размазала!
— Она освободилась. Это не размазала. Это… смыла.
Елена тем временем стояла на террасе нового дома. За городом. Безмолвный простор, сад, запах дерева и… тишина. Абсолютная.
В дверь позвонили. Она не ждала никого.
Открыла — и замерла.
— Привет, — сказал Андрей. В руках — папка. Без цветов. Без надежды. Только — что-то внутри.
— Ты нашёл меня? — спросила она сухо.
— Не нашёл. Максим слил. Я выпросил. Через бухгалтера. Не горжусь.
— Ну, ты и раньше не особо гордился собой, — она скрестила руки.
— Мне нужно пять минут.
— Четыре.
— Хорошо. — Он прошёл внутрь, снял обувь. По-прежнему аккуратно. Как тогда. — Я не вернулся просить. И не извиняться. Я пришёл сказать… что благодарен.
— За что?
— За то, что ушла. Если бы не ты — я бы так и остался сыном своей матери, мужем на диване, зятем-овощем.
Сейчас я живу отдельно. Работаю в реальном месте. Плачу за квартиру. Стираю сам. Готовлю плохо, но без отравлений.
И я… начал уважать тебя. Хоть поздно. Но по-настоящему.
— Поздно — это не всегда плохо. Иногда поздно — это всё же не никогда.
Они помолчали.
Он достал документы.
— Тут бумаги на квартиру. Я оформил её назад на тебя. Она твоя. Тогда ты ушла, а я был слишком растерян. Не принял. А теперь — хочу, чтобы ты знала: это больше не твой долг. Это — моя совесть.
— А совесть в документах не оформляется, Андрей, — тихо.
— Тогда считай — просто хороший жест. Без просьб. Без надежд. Без возврата.
Я знаю, ты уже далеко. Эмоционально — в другой стране. Просто… спасибо.
Он встал. Надел обувь.
— Береги себя. Не прощай — но отпусти.
После его ухода она стояла у окна долго. Бумаги на столе. Дом — вокруг. Свобода — в каждой стене.
Потом набрала Максима.
— Ну?
— Он пришёл?
— Пришёл. Без цветов.
С бумагами.
— И?
— Ничего. Я отпустила.
— Это победа?
— Это свобода.
