Лариса поставила чашку на стол с такой силой, что кофе расплескался на скатерть. Слова мужа всё ещё звучали в голове, словно эхо в пустой комнате. Она смотрела на Мишу, который стоял у окна, развернувшись спиной к жене, и не могла поверить в то, что только что услышала.
— Повтори ещё раз, — голос Ларисы прозвучал тише, чем обычно.
Миша обернулся. Лицо мужа было каменным, словно решение уже принято окончательно и обжалованию не подлежит.
— Я сказал всё ясно. Маме одной тяжело, Лариса. Последние месяцы Валентина Николаевна совсем сдала. То продукты забудет купить, то газ не выключит. Вчера соседка звонила — мама ключи в двери оставила на всю ночь.
Лариса встала из-за стола, подошла к мужу. Миша избегал её взгляда, рассматривая что-то на улице через стекло.
— Мишенька, послушай меня. Твоя мама живёт в своей квартире уже сорок лет. Она привыкла к своему району, к своим магазинам, к соседям. Переезд в наш дом станет для неё ещё большим стрессом.
— Не надо меня убеждать, — Миша резко развернулся к жене. — Решение принято. Мама переезжает в августе, сразу после дня рождения. Я уже договорился с грузчиками.
Лариса замерла. Кровь медленно приливала к лицу, выдавая нарастающее возмущение.
— Договорился? Без меня? В моей квартире?
— В нашей квартире, — поправил Миша. — Мы женаты уже восемь лет.
— Нет, милый. Эта квартира досталась мне от бабушки. Я вступила в наследство ещё до нашей свадьбы. Документы на моё имя, и право решать, кто здесь будет жить, принадлежит мне.
Миша поморщился, словно жена сказала что-то неприличное.
— Да что ты как чужая? Мама — это семья. Неужели тебе жалко комнату для родного человека?
— Дело не в комнате, — Лариса прошла к холодильнику, достала бутылку воды. Руки слегка дрожали, но голос оставался спокойным. — Дело в том, что ты не спросил моего мнения. Просто поставил перед фактом.
— А что тут обсуждать? Мама стареет, ей нужна помощь. Мы молодые, здоровые, должны позаботиться о старшем поколении.
Лариса сделала несколько глотков, обдумывая слова. Валентина Николаевна в свои семьдесят два года действительно стала забывчивой, но говорить о старческой немощи было преждевременно. Свекровь прекрасно справлялась с домашними делами, регулярно посещала поликлинику, встречалась с подругами во дворе. Проблема крылась не в её беспомощности, а в желании контролировать жизнь сына.
— Миша, давай найдём другое решение. Можем нанять помощницу, которая будет приходить к твоей маме несколько раз в неделю. Или установим в её квартире систему наблюдения, чтобы следить за её самочувствием.
— Чужие люди в доме у мамы? — Миша покачал головой. — Нет, это не вариант. Валентина Николаевна никому не доверяет. Помнишь, как она возмущалась, когда слесарь приходил кран чинить?
— Тогда давай составим график. Я буду заезжать к маме по вторникам и четвергам после работы, ты — по выходным. Проверим, всё ли в порядке, поможем с покупками.
— Лариса, ты не понимаешь. Мама боится оставаться одна по ночам. Говорит, что слышит странные звуки, боится, что кто-то может проникнуть в квартиру.
— Так поставим дополнительные замки, домофон с видеокамерой. Сейчас столько технических решений для безопасности пожилых людей.
Миша махнул рукой, словно отгоняя назойливую муху.
— Всё это полумеры. Мама должна быть рядом с нами. Точка.
Лариса поставила бутылку на стол, посмотрела на мужа внимательно. За восемь лет совместной жизни Миша изменился. Мягкий, уступчивый парень, с которым познакомилась в институте, постепенно превратился в человека, привыкшего к тому, что его мнение — единственно правильное.
— А где именно будет жить твоя мама? — спросила Лариса. — У нас двухкомнатная квартира. Спальня наша, гостиная превратится в комнату для Валентины Николаевны?
— Именно так. Диван в гостиной раскладывается, мама будет спать там. Днём может складывать постель, пользоваться комнатой как обычно.
— То есть у нас больше не будет общего пространства? Телевизор смотреть будем по очереди? Гостей принимать в спальне?
— Лариса, ты эгоистка, — Миша сел на диван, устало потёр лицо ладонями. — Мама вырастила меня одна, отец ушёл, когда мне было семь лет. Она работала на двух работах, чтобы дать мне образование. Теперь моя очередь заботиться о ней.
— Миша, я не против заботы о твоей маме. Но есть разница между заботой и тем, чтобы поломать нашу жизнь. Помнишь, как Валентина Николаевна вела себя, когда приезжала к нам на неделю в прошлом году?
Муж поджал губы, избегая взгляда жены.
— Она критиковала мою готовку, делала замечания по поводу порядка в доме, вмешивалась в наши разговоры. А когда я попросила её не переставлять вещи в кухне, устроила скандал.
— Мама просто хотела помочь. Она привыкла к определённому порядку.
— Миша, твоя мама привыкла командовать. Помнишь, как она требовала, чтобы я готовила по её рецептам? Или как настаивала на том, чтобы мы смотрели только её любимые передачи?
Миша встал, прошёл к окну. Летнее солнце освещало его лицо, подчёркивая напряжённые черты.
— Валентина Николаевна — пожилая женщина. У неё свои привычки, свои взгляды на жизнь. Мы должны проявить терпение и понимание.
— Терпение и понимание должны быть взаимными, — Лариса подошла к мужу, попыталась взять его за руку. — Миша, давай ещё раз обдумаем варианты. Может, стоит найти для мамы квартиру поближе к нам? Или рассмотреть возможность пансионата для пожилых людей?
Миша резко отдёрнул руку.
— Пансионат? Ты предлагаешь сдать мою мать в дом престарелых?
— Нет, я говорю о частном пансионате с хорошими условиями. Там есть медицинский персонал, развлекательные программы, социальная активность.
— Лариса, ты переходишь границы. Мама никогда не согласится на такое. Да и я не позволю.
— Хорошо, — Лариса сделала глубокий вдох. — Тогда давай поговорим о практических вещах. Кто будет ухаживать за мамой? Кто будет готовить ей еду, стирать, убирать?
— Мы оба. Распределим обязанности.
— Миша, ты работаешь с утра до вечера. Уезжаешь в семь утра, приезжаешь в восемь вечера. Получается, что все заботы лягут на мои плечи?
— Ты же тоже работаешь, но твой график свободнее.
Лариса работала менеджером в туристическом агентстве. Рабочий день действительно был не такой напряжённый, как у мужа-программиста, но это не означало, что времени у неё было больше.
— Свободнее не значит, что я должна стать сиделкой для твоей матери. У меня есть собственные планы, интересы, обязанности.
— Какие планы? — Миша повернулся к жене. — Ты имеешь в виду свои походы в спортзал или встречи с подругами?
Лариса почувствовала, как щёки начинают гореть от обиды.
— Я имею в виду свою работу, повышение квалификации, личное время. Право на отдых и собственные интересы.
— Семья важнее личных интересов.
— Семья — это мы с тобой, Миша. А твоя мама — это расширенная семья. Она важна, но не важнее нашего брака.
Миша подошёл к жене, взял её за плечи.
— Лариса, попробуй понять. Мама одна, ей страшно. Она нуждается в нас. Неужели ты не можешь пойти на компромисс ради близкого человека?
— Компромисс подразумевает уступки с обеих сторон. А ты требуешь от меня полной капитуляции.
— Я не требую. Я прошу.
— Нет, Миша. Ты поставил ультиматум. Либо мама переезжает к нам, либо я ищу другого мужа. Помнишь эти слова?
Миша отвернулся, и Лариса поняла, что муж действительно произнёс эти слова. Не в порыве гнева, не случайно. Обдуманно и целенаправленно.
— Значит, ты серьёзно считаешь, что я должна выбирать между тобой и собственным комфортом?
— Я считаю, что жена должна поддерживать мужа в трудную минуту.
— А муж должен советоваться с женой, прежде чем принимать решения, которые касаются их совместной жизни.
Миша развернулся к окну, скрестив руки на груди.
— Решение принято, Лариса. Мама переезжает в августе. Можешь либо принять это, либо…
— Либо что? — Лариса развернулась к мужу всем телом. — Договаривай.
Миша выпрямился, посмотрел жене прямо в глаза.
— Или мама переезжает к нам, или ищи себе другого мужа!
Тишина повисла в комнате так плотно, что слышно было, как за окном проехала машина. Лариса стояла неподвижно, словно слова мужа превратили её в статую. Миша ждал ответа, сжав кулаки.
— Повтори, — голос Ларисы звучал странно отстранённо.
— Ты прекрасно расслышала.
— Нет, — Лариса покачала головой. — Я хочу убедиться, что правильно поняла. Ты ставишь мне ультиматум: либо твоя мама переезжает в мою квартиру, либо ты уходишь от меня?
— Да.
— И никаких компромиссов? Никаких обсуждений?
— Нет.
Лариса прошла к дивану, медленно опустилась на него. Руки легли на колени, пальцы переплелись. Восемь лет совместной жизни, планы на будущее, общие мечты — всё это муж готов разрушить ради прихоти пожилой женщины.
— Миша, ты понимаешь, что говоришь?
— Конечно понимаю. Я говорю о том, что семья — это святое. Мама дала мне жизнь, воспитала меня. Теперь моя очередь позаботиться о ней.
— А я? — Лариса подняла глаза на мужа. — Я для тебя кто? Временное развлечение? Домработница?
— Ты моя жена.
— Жена, мнение которой не имеет значения. Жена, которую можно поставить перед фактом. Жена, которая должна принимать любые решения мужа без обсуждения.
Миша подошёл к дивану, сел рядом с женой.
— Лариса, я не хочу разрушать наш брак. Но мама для меня — это не обсуждается. Когда отец нас бросил, Валентина Николаевна стала для меня всем. Мать, отец, друг, наставник.
— Я это понимаю. Но ты же не можешь всю жизнь быть маменькиным сынком?
— Это не имеет отношения к делу.
— Имеет самое прямое отношение. Твоя мама до сих пор выбирает тебе носки, критикует мою готовку, делает замечания по поводу моей внешности. А теперь ты хочешь, чтобы она переехала сюда и взяла под контроль всю нашу жизнь?
Миша встал, начал ходить по комнате.
— Мама не будет вмешиваться в нашу жизнь. Просто будет жить рядом.
— Миша, ты сам в это веришь? Помнишь, как в прошлом году Валентина Николаевна критиковала мою подругу за то, что та пришла к нам в джинсах? Или как устроила скандал из-за того, что я купила красные полотенца вместо белых?
— Это мелочи.
— Нет, это не мелочи. Это проявление характера. Твоя мама привыкла командовать, и в нашей квартире она будет делать то же самое.
Миша остановился напротив жены.
— Лариса, последний раз спрашиваю. Мама переезжает к нам или нет?
— А я последний раз отвечаю. Нет.
— Значит, наш брак тебе не дорог.
— Наоборот, — Лариса встала с дивана. — Наш брак мне настолько дорог, что я не хочу его разрушать. А переезд твоей мамы — это гарантированный путь к разрушению.
— Тогда мне нечего больше здесь делать, — Миша направился к выходу.
— Подожди, — Лариса догнала мужа в коридоре. — Куда ты идёшь?
— К маме. Скажу, что завтра приеду за вещами.
— Миша, остановись. Давай ещё раз всё обдумаем.
— Нет, Лариса. Я сделал свой выбор. Мама важнее.
— Важнее жены?
— Важнее жены, которая не хочет помочь пожилому человеку.
Лариса почувствовала, как внутри что-то переворачивается. Муж действительно готов разрушить восемь лет совместной жизни ради того, чтобы не искать альтернативных решений проблемы с матерью.
— Хорошо, — Лариса выпрямилась. — Раз ты выбрал маму вместо жены, тогда собирай свои вещи.
— Что?
— Ты думал, что я буду умолять тебя остаться? Что упаду на колени и согласюсь на все твои условия?
Миша обернулся к жене. Лицо мужа выражало полное недоумение.
— Лариса, ты не можешь меня выгнать. Мы женаты.
— Могу и выгоняю. Квартира оформлена на меня, и я решаю, кто в ней живёт. Ты поставил ультиматум — получи ответ.
— Но я не думал, что ты…
— Что я что? Что у меня есть самоуважение? Что я не собираюсь превращаться в прислугу для тебя и твоей мамы?
Миша попытался взять жену за руку, но Лариса отступила.
— Послушай, может быть, мы найдём компромисс. Мама переедет не навсегда, а временно. На полгода, пока не найдём другое решение.
— Нет, Миша. Время для компромиссов прошло. Ты сам это решил, когда поставил ультиматум.
— Лариса, я не могу бросить маму.
— Никто не требует от тебя бросать мать. Но ты можешь заботиться о ней, не разрушая наш брак.
— Как?
— Способов множество. Можно нанять сиделку, найти хороший пансионат, помочь маме переехать в квартиру поближе к нам. Но ты выбрал самый простой путь — переложить все проблемы на мои плечи.
Миша прошёл в спальню, открыл шкаф. Лариса последовала за мужем.
— Что ты делаешь?
— Собираю вещи. Раз ты так решила.
— Я не решала. Это ты решил, когда поставил ультиматум.
Миша сложил несколько рубашек в сумку, взял костюм с вешалки.
— Лариса, ты действительно готова разрушить наш брак из-за одной пожилой женщины?
— Нет, Миша. Я готова защитить наш брак от разрушения. А ты готов его разрушить ради одной пожилой женщины.
— Это моя мама.
— А я твоя жена. Была твоей женой.
Миша собрал вещи, прошёл в прихожую. Лариса стояла в дверном проёме, наблюдая за сборами мужа.
— Это окончательно? — спросил Миша, надевая куртку.
— Ты сам ответил на этот вопрос, когда поставил ультиматум.
— Лариса, подумай ещё раз. Мы же любим друг друга.
— Любишь ли ты меня, Миша? Человек, который любит, не ставит ультиматумы. Не принимает решения за двоих. Не игнорирует мнение любимого человека.
Миша взял ключи от квартиры, положил их на полку в прихожей.
— Может быть, через некоторое время мы сможем поговорить спокойно.
— Возможно. Но только после того, как ты поймёшь, что жена — это не прислуга, а равноправный партнёр.
Миша вышел из квартиры, не оглядываясь. Лариса закрыла дверь на замок, прислонилась к ней спиной. Слёз не было. Было облегчение.
Вечером, сидя в гостиной с чашкой чая, Лариса смотрела на диван, который по планам мужа должен был стать кроватью для свекрови. Завтра можно будет позвонить подругам, рассказать о случившемся. Послезавтра — начать новую жизнь.
Телефон зазвонил около десяти вечера. Миша.
— Алло, — Лариса приняла вызов.
— Лариса, мы можем встретиться? Поговорить?
— О чём?
— О нас. О нашем браке.
— Наш брак ты разрушил сегодня утром, поставив ультиматум.
— Я не думал, что ты так отреагируешь.
— А как я должна была отреагировать? Упасть на колени и благодарить за возможность стать прислугой?
— Лариса, пожалуйста…
— Миша, если ты готов извиниться и найти нормальное решение вопроса с мамой, мы можем поговорить. Если нет — до свидания.
— Но мама всё равно не может жить одна.
— Тогда нам не о чём говорить.
Лариса положила трубку, выключила звук на телефоне. Квартира наполнилась тишиной, но это была другая тишина — не напряжённая, а умиротворённая.
Через месяц Миша прислал документы на развод. Лариса подписала их без колебаний. Валентина Николаевна переехала к сыну в его съёмную однокомнатную квартиру. Через полгода Миша женился на коллеге, которая согласилась жить с пожилой свекровью.
Лариса осталась в своей квартире, которую не пришлось превращать в коммуналку. Иногда вечерами, попивая чай в гостиной, она думала о том, что правильно поступила, отказавшись жертвовать своим комфортом ради чужих амбиций. Свобода оказалась дороже покорности.
