— Свекровь сюда не переедет! Выбирай — или я с детьми, или твоя мамочка! — взорвалась Лена, когда муж предложил поселить его мать в комнате их сына.
Максим застыл с ложкой супа на полпути ко рту. За окном моросил октябрьский дождь, а на кухне повисла такая тишина, что стало слышно тиканье настенных часов. Он медленно опустил ложку в тарелку.
— Лен, не кричи. Мишка услышит.
Их четырёхлетний сын спал в соседней комнате после долгой прогулки в парке. Лена сжала кулаки и заставила себя говорить тише, но каждое слово было пропитано яростью.
— Тогда объясни мне по-человечески, как ты додумался предложить отдать детскую комнату своей матери?
Максим потёр переносицу. Этого разговора он боялся с самого утра, но оттягивать дальше было нельзя. Вчера мама позвонила в слезах. Соседи снова шумели, в подъезде воняло, одиночество её съедало. А тут как раз освободилась комната — их старший сын Артём уехал учиться в другой город.
— Лена, пойми. Мама совсем одна. Ей семьдесят два года. В её доме протекает крыша, батареи еле греют. А у нас есть свободная комната.
— Свободная? — Лена встала из-за стола так резко, что стул едва не опрокинулся. — Это комната Мишки! Да, там сейчас стоит раскладушка Артёма, но когда он приедет на каникулы?
— Мишка пока может спать с нами. Он маленький, места много не займёт.
— А когда Артём приедет? Куда мы его денем? На балкон?
Максим начал терять терпение. Он работал на двух работах, чтобы семья ни в чём не нуждалась, а теперь ему ещё и объяснять надо, почему нельзя оставить мать на произвол судьбы.
— Разберёмся как-нибудь. Главное, что мама будет рядом. Она нам поможет с Мишкой, по хозяйству. Тебе же легче станет.
Лена рассмеялась, но этот смех больше походил на рычание разъярённого зверя.
— Легче? Твоя мать мне поможет? Максим, она даже чашку за собой не моет! Когда приезжает в гости, я превращаюсь в прислугу. Завтрак в постель, обед по расписанию, ужин только из домашнего. А ещё постоянные замечания: тут пыль, там не так лежит, Мишку ты неправильно воспитываешь.
— Не преувеличивай.
— Не преувеличиваю! — голос Лены сорвался на крик, но она тут же взяла себя в руки и продолжила тише. — В прошлый раз она сказала, что суп у меня как вода, а котлеты жёсткие. При Мишке! Он потом три дня отказывался есть мою еду, требовал «как у бабушки».
Максим вздохнул. Да, мама бывала резковата, но она же не со зла. Просто привыкла быть хозяйкой в доме.
— Лена, она старый человек. Ей тяжело перестраиваться. Но если она будет жить с нами, всё наладится. Она привыкнет к нашим порядкам.
— Она привыкнет? — Лена схватилась за голову. — Максим, ты что, её не знаешь? Твоя мать никогда и ни к чему не привыкает. Это все вокруг должны подстраиваться под неё. Помнишь, как она приезжала на месяц, когда родился Мишка? Она требовала, чтобы я готовила отдельно для неё, потому что мне нельзя было острое и жирное из-за кормления. И что? Я таскалась по кухне с грудным ребёнком на руках, варила ей особенные борщи!
— Мам всегда беспокоилась за внука. Это нормально.
— Беспокоилась? Она говорила, что я испорчу ребёнка излишней лаской! Запрещала брать его на руки, когда он плакал. Говорила, что он манипулирует мной. Новорождённый манипулирует! Ты представляешь?
Максим молчал. Он помнил те споры, но тогда ему казалось, что женщины просто не могут поделить ребёнка. Мужские дела — работа, обеспечение семьи — казались ему важнее этих «кухонных» конфликтов.
— И ещё, — продолжала Лена, чувствуя, что прорвало плотину, — она требовала, чтобы я вставала в шесть утра и готовила ей завтрак. После бессонной ночи с младенцем! А когда я попросила её хотя бы иногда посидеть с Мишкой, чтобы я могла поспать днём, она заявила, что не няня, а бабушка, и её дело — только любить внука, а не ухаживать за ним.
— Лена, хватит ворошить прошлое. Тогда ты была уставшая после родов, нервная. Сейчас другая ситуация.
— Другая? — Лена схватила со стола салфетку и начала её рвать на мелкие кусочки. — Максим, твоя мать ни капельки не изменилась. Две недели назад она приехала на выходные и устроила скандал из-за того, что я купила Мишке игрушечный пистолет. Сказала, что я развиваю в нём агрессию. А потом час читала лекцию о правильном воспитании мальчиков.
— Ну и что тут страшного? Она опытная, вырастила троих детей.
— Опытная? — Лена швырнула остатки салфетки на стол. — Максим, посмотри на своих братьев! Старший до сих пор живёт с ней и в сорок лет не может без её разрешения носки купить. Младший сбежал в другой город и звонит раз в год. А ты… ты до сих пор боишься ей перечить.
Это задело. Максим почувствовал, как лицо начинает гореть от обиды и злости.
— Я не боюсь! Я просто уважаю мать. В отличие от тебя, которая видит в ней только врага.
— Врага? — Лена присела на край стула, подавшись вперёд. — Я не считаю её врагом. Но она считает врагом меня. С самого первого дня нашего знакомства.
— Ты придумываешь.
— Придумываю? Хочешь, напомню? Когда ты привёл меня знакомиться, первое, что она мне сказала: «А, это та самая Лена, которая отбила моего сына у нормальной девочки». Это про Свету, с которой ты встречался до меня. Помнишь?
Максим помнил. Тогда ему показалось, что мама просто пошутила неудачно. Он объяснил это Лене, и она не стала развивать тему. Но сейчас это воспоминание больно кольнуло.
— Это было давно. И она не так это говорила.
— Не так? А как тогда она говорила про нашу свадьбу? «Я надеялась, что Максим одумается, но раз уж так получилось, надо делать лучшее из плохого». Это я придумала?
— Мама всегда говорит то, что думает. Это не значит, что она желает тебе зла.
— Конечно, не желает. Она просто хочет, чтобы меня не существовало. — Лена встала и подошла к окну. За стеклом мелькали фигуры прохожих под зонтами. — Знаешь, что она мне сказала на прошлой неделе? Что если бы ты женился на Свете, у тебя были бы более умные дети. При Мишке сказала. Он потом спрашивал, почему бабушка думает, что он глупый.
Максим сглотнул. Этого он не знал. Мама могла быть резкой, но чтобы при ребёнке…
— Я с ней поговорю. Объясню, что так нельзя.
— Поговоришь? — Лена обернулась от окна. — Максим, ты с ней «говорил» уже тысячу раз. После каждого её визита ты обещаешь поговорить. И что? На следующий раз всё повторяется.
— Если она будет жить с нами, я смогу лучше контролировать ситуацию.
— Контролировать? — голос Лены стал опасно тихим. — То есть ты понимаешь, что её нужно контролировать, но всё равно хочешь поселить её в нашем доме?
Максим понял, что вляпался. Он хотел успокоить жену, а вместо этого фактически признал, что мама может создать проблемы.
— Я не то хотел сказать…
— Именно то. — Лена подошла ближе. — Ты знаешь, что твоя мать будет отравлять нам жизнь, но готов это терпеть. Более того, готов заставить терпеть это меня и детей.
— Лена, не сгущай краски. Мы взрослые люди, найдём общий язык.
— Мы? — Лена села на стул напротив мужа. — Максим, а что будет, когда она начнёт учить меня, как готовить? Или критиковать, как я убираю? Или опять заявит, что Мишка избалован?
— Я буду вставать на твою сторону.
— Как ты вставал раньше? — в голосе Лены прозвучала горечь. — Помнишь историю с пирогом на мой день рождения? Я целый день пекла, а она сказала, что тесто недопечённое, и выбросила половину в мусорку. Ты тогда промолчал. Сказал, что не хочешь расстраивать маму в её возрасте.
— Это было…
— Или когда она запретила Мишке играть в его собственной комнате, потому что ей нужна была тишина для дневного сна? Ты опять промолчал.
— Лена, хватит перебирать старые обиды.
— Старые? — Лена поднялась и начала ходить по кухне. — Максим, это не обиды. Это система. Твоя мать считает, что имеет право диктовать правила в любом доме, где появляется. А ты её в этом поддерживаешь.
— Я не поддерживаю! Просто не хочу конфликтов.
— Не хочешь конфликтов с ней. А со мной можно конфликтовать сколько угодно, да?
Максим замолчал. Это было правдой, и отрицать смысла не было.
— Лена, мама старая. Ей осталось жить немного. Неужели мы не можем потерпеть?
— Потерпеть? — Лена остановилась и посмотрела на мужа. — А сколько нам терпеть? Год? Два? Пять? Максим, твоей матери семьдесят два, но она здоровая и активная. Она может прожить ещё лет пятнадцать. Ты хочешь, чтобы я пятнадцать лет терпела её придирки и оскорбления в собственном доме?
— Ты преувеличиваешь. Она не такая ужасная.
— Для тебя не такая. Ты её сын, для тебя она навсегда останется любящей мамочкой. А я для неё — чужая женщина, которая украла её мальчика.
Лена подошла к холодильнику и достала бутылку воды. Руки дрожали от нервного напряжения.
— Максим, ответь честно. Если твоя мать переедет к нам, как ты думаешь, что изменится в нашей жизни?
— Ну… нам будет труднее уединиться. Но мы привыкнем.
— Труднее уединиться? — Лена чуть не поперхнулась водой. — Максим, мы последний раз занимались любовью два месяца назад. И это когда твоя мать здесь не живёт! А ты думаешь, что с ней в соседней комнате станет лучше?
Максим покраснел. Интимность была болезненной темой в их браке. После рождения Мишки что-то сломалось, и они так и не смогли это починить.
— Это временные трудности. Мы всё наладим.
— Наладим? Когда? После того, как твоя мать будет контролировать каждый наш шаг? Она и сейчас умудряется комментировать, во сколько мы ложимся спать, когда приезжает в гости.
— Лена, не всё так мрачно.
— Не мрачно? — Лена поставила бутылку на стол и обопрелась руками о столешницу. — Хорошо, давай представим обычный день. Утром твоя мать будет следить, правильно ли я завтрак готовлю. Днём — критиковать, как я с Мишкой занимаюсь. Вечером — делать замечания по поводу ужина. А ночью — прислушиваться, не слишком ли мы громко разговариваем.
— Ты всё утрируешь.
— Утрирую? А кто из нас её лучше знает? Ты, который видит её пару раз в месяц, или я, которая каждый её визит превращается в домработницу?
Максим начал сердиться. Лена специально сгущала краски, представляла маму монстром.
— Хватит! Я принял решение. Мама переедет к нам, и точка. Это мой долг как сына.
— Твой долг? — голос Лены стал ледяным. — А какой у тебя долг как мужа и отца?
— Не сравнивай. Мама родила меня, вырастила, всю жизнь посвятила детям.
— И поэтому теперь мы должны посвятить свою жизнь ей?
— Мы должны быть благодарными!
— Максим, — Лена села и положила руки на стол, — я не против помочь твоей матери. Мы можем снимать ей квартиру поближе к нам. Можем делать ремонт в её доме. Можем забирать её на выходные. Но жить с нами она не будет.
— Денег на аренду нет. А ремонт в её доме бесполезен, дом старый.
— Тогда пусть продаёт свою квартиру и покупает что-то получше.
— Она не хочет продавать. Там её воспоминания.
— Зато наши воспоминания можно растоптать?
Максим встал из-за стола. Разговор заходил в тупик.
— Лена, я последний раз говорю. Мама переезжает к нам. Если ты не можешь это принять — твои проблемы.
— Мои проблемы? — Лена тоже поднялась. — Хорошо. Тогда вот тебе мой ответ: если твоя мать переедет в этот дом, то мы с Мишкой отсюда съедем.
— Ты не посмеешь. Куда ты денешься с ребёнком?
— К своим родителям. Они нас примут.
— И сколько ты там протянешь? Месяц? Два? Потом всё равно вернёшься.
Лена посмотрела на мужа долгим взглядом. В этом взгляде было столько боли и разочарования, что Максим невольно отвёл глаза.
— Максим, я не вернусь. Если ты выберешь свою мать вместо своей семьи, то это будет окончательно.
— Не шантажируй меня!
— Это не шантаж. Это предупреждение. Я не могу и не буду жить с твоей матерью под одной крышей. И не позволю ей травить нашего сына своими нравоучениями.
Максим почувствовал, как почва уходит из-под ног. Лена говорила серьёзно. Он видел это по её лицу, по тому, как она держится.
— Лена, будь разумной. Куда ты денешься? У тебя нет работы, нет своих денег.
— Найду работу. Родители помогут с Мишкой.
— А что ты ему скажешь? Что мама решила бросить папу?
— Скажу правду. Что папа выбрал бабушку важнее мамы и сына.
Максим сжал кулаки. Лена била по самому больному — по его отношениям с сыном.
— Ты настроишь его против меня.
— Не буду. Но и врать не стану. Мишка достаточно взрослый, чтобы понимать, что происходит.
— Лена, одумайся. Ради чего мы рушим семью? Ради бытовых неудобств?
— Максим, — Лена подошла к мужу вплотную, — это не бытовые неудобства. Это вопрос уважения. Ты не уважаешь ни меня, ни мои чувства, ни мои границы. Для тебя важнее мамочкино одобрение, чем спокойствие твоей семьи.
— Я люблю вас обеих!
— Нельзя любить одинаково жену и мать. Это разные виды любви. Когда ты женился, твоя главная семья стала — я и дети. А мать отошла на второй план. Но ты так и не смог это принять.
Максим молчал. В глубине души он понимал, что Лена права, но признать это означало предать всё, во что он верил с детства.
— Мама всю жизнь жертвовала ради нас…
— И теперь ты хочешь принести в жертву свою семью ради неё? — Лена покачала головой. — Максим, это замкнутый круг. Твоя мать принесла в жертву свою жизнь ради детей, и теперь требует, чтобы дети принесли в жертву свои семьи ради неё. А потом наш Мишка должен будет разрушить свою семью ради нас?
— Ты всё усложняешь.
— Нет, я всё упрощаю. — Лена взяла со стола ключи от квартиры. — У тебя есть выбор, Максим. Либо твоя мать живёт отдельно от нас, либо мы живём отдельно от тебя.
Она направилась к выходу из кухни, но на пороге обернулась.
— И не думай, что я блефую. Завтра я иду к родителям и рассказываю им обо всём. Послезавтра забираю документы из паспортного стола и подаю на развод. У тебя есть одни сутки, чтобы определиться с приоритетами.
Максим остался один на кухне. За окном темнело, включались фонари. Он смотрел на недоеденную тарелку супа и пытался понять, как разговор о помощи матери превратился в ультиматум о разводе.
Его мобильный зазвонил. На экране высветилось: «Мама».
— Максимка, ну как? Поговорил с Леной? Когда мне собирать вещи?
Максим закрыл глаза. В трубке слышался такой радостный, такой надеющийся голос. А в соседней комнате сопел его сын, которого завтра может не оказаться рядом.
— Мам, тут сложнее, чем я думал…
— Что значит сложнее? Лена против? Максим, ты же глава семьи! Это твой дом, твоё решение!
— Мам, дай мне ещё день подумать.
— Подумать? О чём тут думать? Я твоя мать! Неужели какая-то невестка важнее родной матери?
Максим посмотрел на дверь, за которой жена укладывала их сына спать. Там была его жизнь, его будущее, его семья. А в телефоне звучал голос из прошлого, голос, который никогда не отпустит его во взрослую жизнь.
— Мам, я перезвоню.
Он отключился и долго сидел в темнеющей кухне, понимая, что впервые в жизни должен сделать по-настоящему взрослый выбор.
На следующий день Лена проснулась рано. Максим спал, раскинувшись на всю кровать. Она тихо собрала сумку, разбудила Мишку и негромко объяснила ему, что они едут к дедушке с бабушкой на несколько дней.
— А папа?
— Папа останется дома. У него дела.
Мишка кивнул. В четыре года многое кажется нормальным, если взрослые говорят спокойно.
Максим проснулся от звука закрывающейся входной двери. Он выбежал на лестничную площадку, но лифт уже поехал вниз.
Вечером того же дня он позвонил матери.
— Мам, я всё обдумал. Переезжать к нам не стоит. Давай лучше поищем тебе квартиру поближе к нам.
В трубке повисла долгая пауза.
— Максим, я правильно поняла? Ты выбираешь эту стерву вместо родной матери?
— Мам, не называй мою жену стервой. И я не выбираю. Я просто думаю, что так будет лучше для всех.
— Лучше для кого? Для неё? Максим, она тебя приручила, сделала подкаблучником! Раньше ты меня хотя бы слушал!
— Мам, хватит. Решение принято.
— Тогда не жди от меня больше ничего. Раз у тебя есть новая семья, старая тебе не нужна.
Максим слушал длинные гудки и понимал, что впервые в жизни поставил границы. Было страшно и больно, но он чувствовал себя… свободным.
Лена вернулась через неделю. Максим встретил её у подъезда.
— Мама остаётся в своей квартире, — сказал он без предисловий. — Мы поможем ей с ремонтом и будем чаще навещать.
Лена кивнула и прошла мимо него в подъезд. На лице не отразилось ни облегчения, ни радости.
— Лен, мы же теперь будем жить как раньше?
Она остановилась и посмотрела на него.
— Максим, мы будем жить. Но не как раньше. Мне нужно время понять, можно ли доверять человеку, который готов был разрушить семью ради мамочки.
Максим понял, что победа далась ему дорого. Но другого пути не было.
