— Мам, не ешь этот суп. Дядя Женя подлил туда что-то, я видела, — Катя шепотом остановила меня у стола.
Светлана почувствовала, как похолодели руки. Выронила ложку обратно в супницу, звук упавшего металла резанул тишину небольшого загородного дома.
— Что ты такое говоришь, милая? — произнесла мать, стараясь, чтобы в её голосе не прозвучало ни капли тревоги, ведь это часто помогало ей успокоиться.
Однако дочь лишь крепче прильнула к ней, устремив на неё свой взгляд снизу вверх, большими зеленоватыми глазами, в которых читалась недетская зрелость.
— Мамочка, я говорю чистую правду. Пока тебя рядом не было, он что-то туда подсыпал. Я вернулась, забыла салфетки, и своими глазами видела, как он что-то делает у плиты.
Странное чувство: хотелось бы посмеяться, отмахнуться. Ну и фантазия у детей! Но сейчас было не до смеха, вокруг июльский вечер, теплый, насыщенный запахом мяты и влажной хвои. И за столом – самые близкие люди. И Женя – в прошлой жизни не только двоюродный брат Светланы, но и её ближайший друг.
Но было ли раньше это чувство беспокойства, что скользит по позвоночнику ледяными пальцами?.. Было.
— Свет, садись уже! — позвал кто-то из-за стола. — Остынет же!
Светлана бегло посмотрела на Женю. Он с аппетитом выпил суп из тарелки, невзначай взглянув на неё.
Сумерки проникали в окно синими лучами.
Я видела… Подмешал…
В ушах то ли зазвенело, то ли стихло всё.
Светлана взяла в свою ладонь холодную руку Кати, слегка сжала.
— Кать, ты кушать не хочешь? — спросила она, чтобы хоть что-то сказать.
— Боюсь, мам, — тихо прошептала дочка, посмотрев ей в глаза.
— Всё хорошо, Кать.
Что бы это ни было — я выясню.
… За столом звенели ложки, нудно гудел старый вентилятор в углу комнаты. За дверью на террасе громко залаяла собака тёти.
— Что же вы, девочки, замерли — кушайте! — напомнила с улыбкой бабушка Валя, наливая компот.
Светлана медленно вдохнула, ища взглядом мужа Олега, надеясь увидеть хоть что-то. Но Олег слушал шутки Жени.
Светлана посмотрела в тарелку: прозрачный суп с лапшой, кусок мяса, морковь и… что-то тёмное.
Первая ложка. Вторая. Сердце бешено колотилось, в голове крутились разные мысли: А вдруг это правда?
Всё-таки, Женя — родной человек.
Женя, который после развода потерял работу, только и делает, что жалуется…
Не показывать страх. Не напугать детей.
— Мам! — шёпотом снова Катя. — Не надо! Прошу тебя.
Светлана вскочила, случайно задев стул.
— Я, наверное, попозже.
За столом повисла тишина.
Она расправила плечи.
— Катя, пойдём, поможешь мне на кухне.
И только на кухне за стеной Светлана выдохнула, закрыв рот дрожащей ладонью.
Катя стояла рядом, слегка дрожа от холода или от своих слов.
— Ты точно уверена? Расскажи мне всё сначала.
Катя кивнула, вытирая нос.
Сумрак медленно опускался на дом.
Через окно был виден свет фонаря, тени.
Через них — тревога.
***
Катя нервно теребила пальцы на столе, словно перебирала старинные бусы из маминой шкатулки – перебирала их по одной, боясь потерять ход мыслей.
– Мама, я правда видела… Я зашла зачем-то. Там уже всё было нарезано, а дядя Женя стоял спиной и, по-моему, что-то капал из пузырька в суп. – Девочка едва заметно пошевелила пальцем в воздухе, показывая крошечный, почти невидимый жест. – А потом спрятал его в карман, как ни в чем не бывало.
Светлана оперлась о холодильник, чтобы не упасть. Багряный отблеск штор на окне напоминал болезненный шрам на сердце: чужой, но почему-то невероятно личный.
– Ты не шутишь?
– Нет. Мам, я не вру. Мне стало страшно, – Катя сжала кулаки. – Мне не понравился его взгляд, когда он потом посмотрел на меня.
Из-за приоткрытой двери доносились голоса, смех. Обычные, житейские звуки казались чужими, словно в доме появилась надломленная фальшь.
– Хорошо… Спасибо, что рассказала, – прошептала Светлана, целуя дочь в макушку. – Только… давай пока никому об этом не говорить. Ладно?
Катя пристально посмотрела в глаза матери – долгий, безмолвный взгляд. Словно решала, можно ли доверять взрослым, когда взрослые вдруг сами оказались в растерянности.
– Мы узнаем, да? – прошептала она.
– Конечно, – Светлана с трудом подавила дрожь.
Катюша вышла в коридор, и показалось, будто дверь захлопнулась громче, чем обычно.
Светлана осталась одна на кухне, окруженная чужими тенями и собственными подозрениями.
Может, это просто случайность? Может быть…
Но тревога нарастала, и воспоминания о странностях дяди Жени в прошлом – о ссорах, о его необъяснимых исчезновениях с дачи – складывались в тревожную, пугающую картину.
Рука непроизвольно потянулась к телефону. Проверить, нет ли сообщений, звонков от незнакомых номеров. Но экран оставался черным, словно и телефон боялся быть связанным с этим вечером.
Светлана обвела взглядом кухню. На столе стоял недоеденный суп, недопитый компот, горка хлеба. Она опустила ложку – сейчас не могла заставить себя есть.
В соседней комнате бабушка с жаром спорила с кем-то о малиновом варенье:
– Я же говорю, лучше в трёхлитровую банку!
– Мама, ты отстала от жизни! Сейчас всё фасуют по порциям!
Дядя Женя громко захохотал:
– С женщинами спорить – себе дороже! – и в этот момент Светлане показалось, что он улыбнулся только губами. Глаза оставались неподвижными.
Прошло пятнадцать минут? Или даже меньше? Светлана не могла вспомнить, смотрела ли она в окно или на свою сжатую от напряжения ладонь.
В голове крутились мысли:
Отдать суп на экспертизу? С кем-нибудь поговорить? Или… может быть, и беспокоиться не о чем? Или это та самая «женская интуиция», которая никогда не подводила, но всегда вызывала насмешки?
– Свет, ты чего там? – глухо донесся из комнаты голос Олега. – Давай к нам! Без тебя скучно!
Она вышла из кухни, поправила растрепавшиеся волосы, вдохнула аромат укропа, смешанный с терпким запахом страха.
– Иду, иду, – ответила она, пытаясь скрыть дрожь в голосе.
Муж сидел за столом и, обернувшись к ней, кивал на очередную байку Жени, которые уже давно надоели Светлане. Валя, Олег, Женя, Катя – все свои. Но что-то изменилось.
– Светлана, ты сегодня не в духе? – поддел Женя.
– Голова разболелась, – сухо ответила она. – Да и суп какой-то невкусный.
– Давно пора на юг, – заметил Олег. – Всем отдохнуть.
Женя язвительно добавил:
– Я бы с удовольствием, но времени совсем нет.
Катя молча следила за Светланой, а та едва заметно кивнула ей: держись, все будет хорошо.
А что, если…
В прихожей хлопнула дверь, как будто случайно. Кто-то вышел подышать воздухом? Может быть, Женя?
Нужно было что-то предпринять.
– Олег, помоги! – Светлана натянуто улыбнулась. – Что-то с краном на кухне.
Муж пожал плечами и пошёл за ней, прервав на полуслове смешную историю, рассказанную Женей.
На кухне Светлана зашептала:
– Пожалуйста, подыграй мне. Нужен предлог, чтобы не есть этот суп.
Олег устало вздохнул:
– Опять твои выдумки… Зачем нагнетать обстановку?
– Катя чего-то испугалась. Давай… Потом объясню.
– Ладно, – ответил он без особого энтузиазма, но без лишних споров.
Ближе к вечеру все начали собираться по своим делам, ужин закончился раньше обычного. Катя ушла в свою комнату с книгой, а Светлана не отрывала взгляда от окна. Дядя Женя всё ещё бродил во дворе – какой-то хмурый, словно что-то замышлял.
Когда на дом опустилась ночь, тревога стала ощутимой сильнее.
Светлана, не переодеваясь, сидела у Кати на кровати, прислушиваясь к ее неровному дыханию.
– Мама, ты рядом?
– Рядом, не бойся. Я с тобой, – шептала она, гладя ее по волосам.
За окном что-то хрустнуло. Бетонная ночь, накрывшая дачный двор, казалась притаившимся, злобным зверем.
Светлана не сомкнула глаз. Ей казалось, что Женя стоит под дверью и подслушивает их разговор с Катей.
Она встала, надела обувь и тихо вышла в полумрак коридора. На кухне на столе, как и полагалось, слегка покачивалась ложка над кастрюлей с супом.
А что, если сейчас пойти и заглянуть в шкаф?
Светлана открыла один шкаф, другой – все как обычно. Но в углу она наткнулась на пузырек, которому не должно было там быть. Без этикетки, слегка потертый.
– Что это… – выдохнула она.
Когда она возвращалась в спальню, то почувствовала, что кто-то идет за ней. Шаги по знакомому ламинату. Сердце замерло от страха.
– Ты что тут делаешь? – раздался из темноты голос Жени.
– Пить выходила, – автоматически ответила Светлана.
– Понятно… – Женя смотрел слишком пристально.
– Спокойной ночи, – прошептала она и закрыла дверь.
Всю ночь ей снились кошмары – до ужаса реалистичные. Ей вновь десять лет, и она стоит в похожем дачном доме, и ее не покидает ощущение, что все взрослые делают вид, что ничего не происходит. А за спиной кто-то постоянно стоит в коридоре.
Рассвет наступал медленно, неохотно.
Утром, собирая Катю на прогулку, Светлана нашла аптечку и спрятала туда найденный пузырек.
Казалось, день должен был стать легче.
Но ощущение тревоги никуда не исчезло.
А Катя украдкой наблюдала за каждым движением матери, словно сама готовилась к чему-то важному.
– Мам, что теперь делать? Ты спросишь у Жени?
Светлана покачала головой.
– Пока не будем… Всё это очень странно. Но я не оставлю тебя одну, поняла?
– Поняла! – с восторгом и в то же время с тревогой ответила девочка.
Чуть позже они всей семьей пошли гулять. Солнце ласкало траву, дул легкий ветерок, который, казалось, не мог унести тревогу.
Женя шел последним, что-то бормотал себе под нос и теребил ключи в кармане. Иногда хихикал без причины, словно разговаривал с кем-то невидимым.
В какой-то момент он нагнал Светлану.
– Ты сегодня какая-то тихая. Не заболела?
Она не оглянулась.
– Просто устала. Знаешь сама – годы, нервы, семья.
Он усмехнулся:
– Я тоже не молодею…
Но в его голосе, в его усмешке чувствовалась скрытая угроза. Словно он пытался понять: знает она или нет? Рассказала кому-нибудь или молчит?
Вечером вернулись бабушка Валя и Олег. Катя рисовала во дворе, а Светлана пошла на кухню, чтобы проверить суп.
Там никого не было. Она налила немного супа в ложку и понюхала. От запаха слегка защемило в горле. Нет, ничего особенного, но мысль не покидала: может быть, я действительно схожу с ума?
Но пузырек был у нее в кармане. Значит, ей не показалось. И не приснилось.
– Всё в порядке? Ты какая-то сама не своя, – бабушка Валя подошла сзади и коснулась плеча Светланы. – Поговори со мной, доченька…
Светлана достала пузырек и молча показала его.
– Это наш? С лекарствами? – удивилась мать.
– Он был… у Жени. Я нашла его ночью.
Бабушка нахмурилась и задумалась.
– Я давно заметила, что он какой-то… странный… – произнесла она осторожно, чтобы не напугать внучку.
– Ты думаешь, это может быть опасно для Кати? – полушепотом спросила Светлана.
– Не знаю, Свет… Но ты молодец, что заметила. Всё равно будь осторожнее, – Валя сгорбилась и как будто сразу постарела лет на десять.
Вечером тревога снова накатила волной. Женя избегал смотреть в глаза, что-то шипел сквозь зубы. Кажется, он понял, что кто-то что-то знает.
Была ли это паранойя? Или правда страшнее, чем кажется?
С каждым днем напряжение возрастало. Светлана ловила на себе взгляды Кати, полные тревоги и страха, как у той дворовой кошки, которая однажды пришла к дому и забыла уйти.
Стемнело быстро, стремительно, как будто время само подталкивало их к развязке.
***
Светлана всегда полагала, что самое ужасное – это быть одной. Но жизнь показала другое: гораздо страшнее ощущать себя чужой среди близких, видеть неискренность в их глазах и чувствовать, как даже стены дома давят.
Последующие дни превратились в размытую вереницу событий. Женя стал еще более скрытным, временами просто исчезал, не предупредив, и возвращался лишь к вечеру, измученный, раздраженный и словно опустошенный. Катя замкнулась в себе, была по-взрослому сдержанной и ходила за матерью, как привязанная.
Светлана машинально перебирала волосы дочери, когда та, прижавшись к ней, спросила:
— А если он плохой? Зачем он так поступил, мам?
Светлана не знала, как ответить. Простого и честного объяснения, без пугающих предположений, у неё не было. Внутри лишь нарастало тревожное предчувствие опасности.
Ночью Катя стала вставать за водой, хотя раньше легко, как птичка, бегала босиком по полу. Теперь ступала на цыпочках и возвращалась к матери робко, словно пугливая пташка к окну. Иногда Светлана просыпалась от ощущения дыхания Кати на своем лице – словно девочка проверяла, не исчезла ли мама в место, где не сможет её защитить.
Однажды утром лай незнакомой собаки за окном разбудил Светлану. Катя стояла рядом, бледная, с тем же осторожным и взрослым взглядом.
— Мам, он ночью был на кухне. Я слышала, как он бормотал что-то и ругался на кого-то.
Светлана приподнялась, чувствуя боль в руке от ночного напряжения. Мир за окном казался густым и липким, как заброшенный компот.
— Ты его видела?
— Нет… Только слышала.
— Катя, держись рядом со мной. Даже если тебе страшно — не отходи.
Катя кивнула. Рассветало.
На веранде бабушка Валя, не поднимая глаз, механически чистила горох:
— Не спроста мне твоя тревога покоя не даёт, — промолвила она, — Женя после той аварии совсем другим стал.
— А если он… представляет опасность? — едва слышно спросила Светлана.
Валя тяжело вздохнула:
— Не знаю, Света. Но когда человек чуждое в дом тащит — добра не жди.
Днем неожиданно приехала Лиза, соседка по даче, с традиционным пакетиком огурцов. Светлана присоединилась к ней во дворе, потягивая чай.
— Тяжело вам с братом-то, наверное? — начала Лиза.
— Почему ты так решила?
— Не по душе он мне… Смотрю я на него — он как будто не здешний. Все озирается, что-то высматривает… и по ночам взгляд у него волчий.
— Да ты себе напридумывала! — попыталась отшутиться Светлана.
Лиза покачала головой:
— С людьми чутьём надо. Если страх появился — не просто так душа волнуется; значит, неспроста.
Вечером Катя и Светлана заперлись в комнате на втором этаже. Снизу доносились чужие звуки: более громкие, грубые, не похожие на привычный уклад их семьи.
Катя сжалась в комок в углу комнаты.
— Мам, мне страшно…
— Не бойся, милая. Я рядом. Что бы ни случилось — я справлюсь, слышишь? Я справлюсь!
Светлана нащупала телефон в сумке. Рискнуть? Вызвать полицию? Или соседа, чтобы приехал? А вдруг это покажется абсурдом — подозревать собственного брата?
Сквозь щели двери слышно было, как Женя ругается на кухне – слова неразборчивые, но гневные… На этот раз Светлана услышала: «Все против меня… Наверное, что-то заподозрили…»
Лицо Светланы похолодело.
Около полуночи Светлана внезапно почувствовала тяжесть – не физическую, а душевную, будто рухнуло что-то важное.
Я не выдержу, если с Катей что-нибудь случится. Не позволю! Нужно действовать.
Светлана подошла к кухонному окну. Долго слушала, как хрустит снег под ногами Жени – он ходил по дому, останавливаясь возле дверей.
Он тоже боится? Или бояться должны мы?..
Вернувшись в комнату, она увидела: Катя спит, но вся сжалась, словно спрятала внутри себя всё своё ночное детство.
Наступила новая ночь. Женя долго не спал. Когда в доме, казалось, все уснули, Светлана решила действовать.
Отыскав старый ключ от кладовой, она тихо выскользнула через черный ход и замерла в темноте. Под ногами скрипел песок, пахло мокрой травой, словно земля сочувствовала её страхам.
Кладовая оказалась тесной и сырой, пахло плесенью. Там, в дальнем углу, за мешком со старыми книгами, лежал такой же пузырёк, как тот, что нашли в доме.
— Неужели он… Неужели? — прошептала Светлана в темноте.
Стало очень страшно.
Вернувшись, она разбудила Катю.
— Нам пора уезжать отсюда, солнышко. Прямо сейчас. Не спорь.
Катя даже не пыталась возражать.
Собрав самое необходимое, на цыпочках они вышли на задний двор. Из окон доносился тихий храп бабушки, а за стеной слышались шаги Жени…
Но Женя проснулся внезапно. На полпути к калитке из темноты выросла его фигура — неприметная, сутулая, но слишком близкая.
— Куда это вы собрались? — хрипло спросил он.
— За лекарством! У Кати поднялась температура! — пролепетала Светлана дрожащим голосом.
Женя помолчал, а затем тихо отступил.
— Только вернитесь…
Быстрее, только бы не оглядываться. Светлана захлопнула калитку, посадила Катю в машину и завела двигатель. Сердце бешено колотилось.
Они ехали молча. Не вперёд, а словно прочь от прошлого. Машина выехала на трассу, где светило солнце, и только тогда у Кати началась истерика – долгая, надрывная, как у загнанной в угол зверушки.
— Мам, он бы нас не отпустил… — шептала Катя, глядя в окно.
— Я не позволю тебя обидеть, — твёрдо сказала Светлана, сжимая её ладонь. — Больше мы туда не вернемся.
В город они приехали под утро. Светлана припарковалась возле подъезда, дрожа от усталости, страха и обиды, накопившихся за годы.
Квартира пахла чем-то знакомым – чистым бельем, красными яблоками и красками Кати. Здесь можно выдохнуть. Но в душе Светланы – нет.
Катя заснула, прижавшись к её плечу. А Светлана сидела у окна и в каждом отблеске фар видела – не едет ли кто за ними? Не появится ли зловещая тень под дверью?
***
Ещё одна зима осталась позади. Всё чаще Светлана осознавала, что не может найти пристанище нигде – ни в отчем доме, ни на той даче, где когда-то витал дух счастья и аромат мяты. То давнее чувство опасности медленно, но упорно отступало. Катя стала старше, увереннее в себе. Порой слишком погружена в свои мысли, но былой тревоги в глазах уже не было.
Бабушка Валя приезжала нечасто. Привозила с собой булочки, укроп и своё неизменное: “Здоровья тебе, доченька, и Божьей помощи!” В её взгляде читалась сдержанная благодарность – за то, что Светлана не оставила семью в трудную минуту. Всё чаще они молчали, понимая, что когда-то не произнесли слишком много важных слов – и теперь лучше залечивать раны молчанием.
Однажды на пороге возник Олег. Усталый, но словно повзрослевший за это время, несмотря на свою мужскую неловкость.
– Я тут… думал, – замялся он, переминаясь с ноги на ногу. – Может, попробуем снова съездить на дачу? Летом. Без Жени. В конце концов… жизнь продолжается.
Светлана крепче сжала чашку в руках:
– Я не знаю, Олег. Я снова начала бояться простых вещей… Особенно после всего случившегося.
– А как Катя?
Катя стояла у двери, прислушиваясь к разговору.
– Я бы поехала, мам… но только если ты будешь рядом. И чтобы только мы – без гостей…
Светлана улыбнулась сквозь боль.
– Посмотрим. Нужно попробовать – только помогай мне всегда, Катя, ладно? Чтобы я не чувствовала себя одинокой в этом.
– Конечно, – тихо ответила Катя.
Долгое время мать и дочь заново учились доверять миру. Выходя утром на улицу, Светлана невольно оглядывалась – нет ли в тени чего-то, напоминающего обиду или предательство. Но каждый раз видела лишь солнечный свет или распускающиеся почки на берёзе.
Вскоре из больницы позвонил лечащий врач Жени. Говорил сдержанно, осторожно, словно извиняясь:
– Женя очень болен… и представлял опасность скорее для себя, чем для вас. Сейчас он под наблюдением, если потребуется какая-то поддержка – обращайтесь.
Светлана поняла: страха станет меньше, если сумеешь разграничить зло и несчастье. Ведь порой самые ужасные поступки совершаются по неосторожности – или из-за тайной боли, которую не решаются озвучить.
Весной, разбирая вещи из старой коробки, Катя спросила:
– Мам, а я когда-нибудь перестану бояться кого-то из близких?
– Со временем, – выдохнула Светлана, – да. Только не замыкайся в себе, не скрывай свои чувства, если что-то не так. Это всегда тебя спасёт, понимаешь?
Катя обняла маму за плечи.
– Я это запомню на всю жизнь. Ну, почти на всю… пока ты рядом – точно.
Город постепенно делал своё дело: залечивал душевные раны, стирал горькие слезы с подушек, медленно возвращал обычное счастье по воскресеньям – с традиционным омлетом на троих, свежими булочками и внимательным маминым взглядом поверх очков.
Однажды вечером Светлана вдруг осознала, что почти не вспоминает о том дне… и лишь изредка, когда Катя крепко сжимает её руку в толпе, по телу пробегает легкий холодок воспоминания.
Но в доме больше не было той наивной уверенности в абсолютном добре. Вместо неё появилась другая уверенность. Что даже если страх возвращается – можно прислушаться к нему и не предать себя. Что бдительность не бывает лишней, даже в семье. Особенно в семье.
Письмо из больницы о состоянии Жени пришло всего один раз. Краткое: «Состояние стабильное, ведёт себя спокойно, от контакта с родственниками отказался.»
Светлана прочитала его, аккуратно сложила в ящик и больше не вспоминала.
Жизнь постепенно налаживалась. Лето пришло к ним новым, немного другим: без сказочных иллюзий, но с возможностью смеяться вместе, пить чай из одной чашки – по-настоящему доверять тем, кто заслужил это своим страхом и мужеством.
Катя перестала бояться кошмаров. Иногда они с мамой вспоминали тот вечер – уже не как трагедию, а как урок. Как опыт.
В один особенно солнечный день они всё-таки выбрались – вдвоём, на электричке, до той станции, где когда-то были счастливы. Дача встретила их по-новому: тишиной, ароматом цветущих яблонь и новым домиком на месте старого сарая.
Сели у окна. Помолчали.
Катя вдруг сказала:
– Мам… а можно я сварю суп? Только свой, особенный.
Светлана не смогла сдержать улыбку:
– Конечно, Катюша. Теперь он будет только твой.
И в маленькой кастрюле закипела вода – чистая, как начало лета. Без страха. Только осторожность и любовь.
Светлана знала: теперь они никогда не будут жить в доме, где нет доверия. И если придёт тревога – они не промолчат, не предадут себя. И уж тем более друг друга.
