Алина в третий раз протерла посуду. Третий. Раз. Потому что первые два «недостаточно сверкали» — так сказала Ольга, стоя за спиной с видом надзирателя. Пальцем даже по тарелке провела, морщась так, будто нашла там как минимум дохлую крысу.
— Ну как ты собралась моего сына кормить? С такой грязью? — фыркнула свекровь.
Алина сжала губы. Тарелки были идеально чистыми. Как и вчера. И позавчера. И всю неделю до этого.
— Ольга Петровна, посуда чистая.
— Чистая? Это ты называешь чистой? У Марины, помнишь, была девушка у Никиты перед тобой, так вот у нее дома все блестело.
«Блестело, конечно. От чистящего раствора в ее пустой голове», — подумала Алина, но промолчала. Снова взяла тряпку. Снова начала тереть.
— Мам! — голос пятилетнего Кирюши донесся из комнаты. — Мам, смотри, я робота нарисовал!
— Иду, солнышко! — крикнула Алина.
— Потом посмотришь, — отрезала Ольга. — Сначала закончи здесь.
«Спокойно, Алина. Дыши. Просто дыши».
Она уже семь лет так дышала. Семь лет этот танец на минном поле, где каждый шаг — под прицелом свекрови.
Никита вернулся с работы к восьми. Поцеловал мать, кивнул жене, потрепал сына по голове.
— Как дела, родные? — спросил он, падая в кресло.
— Отлично, сынок! Я пирог испекла. А Алина… ну, Алина как всегда, — многозначительно протянула Ольга.
Алина поставила ужин на стол. Руки дрожали.
— Ник, поговорить надо, — тихо сказала она мужу.
— Потом, Алин. Устал как собака. Завтра, ладно?
Завтра. Это слово она слышала каждый день последние три года.
— Просто знаешь, твоя мама…
— Ой, началось! — Ольга театрально закатила глаза. — Никит, я же говорила, она вечно всем недовольна.
— Девчонки, ну серьезно, — Никита потер виски. — Давайте не сегодня, а?
Алина закусила губу. Помнила, каким Никита был раньше — улыбчивым, внимательным. Сейчас от него осталась только усталая оболочка. Человек, который предпочитал не замечать очевидного.
— Мама сделала пирог! — радостно сообщил Кирюша.
— Твоя бабушка, — поправила его Ольга. — Бабушка испекла пирог. А мама… ну, мама посуду мыла.
Вечером, уложив сына, Алина стояла у окна. В отражении видела свое осунувшееся лицо. Когда это произошло? Когда она стала такой потухшей?
Никита храпел в спальне — ушел спать, так и не поговорив. Алина вздохнула. Телефон тихо звякнул — сообщение от подруги:
«Как ты там? Держишься?»
«Да».
Что еще сказать? Что ей кажется, будто она медленно тонет? Что в собственном доме чувствует себя чужой? Что муж предпочитает не замечать, как его мать медленно уничтожает их семью?
«Я в порядке», — напечатала Алина. И удалила сообщение. Враньё.
«Как обычно», — отправила она вместо этого. Потом добавила: «Завтра созвонимся?»
«Конечно. Люблю тебя, подруга».
Алина выключила телефон и прижалась лбом к холодному стеклу. За окном шел дождь. В груди росло твердое решение.
«Так больше нельзя. Просто нельзя».
Утром Алина проснулась от звука кухонных шкафчиков. Ольга приехала ни свет ни заря и уже хозяйничала.
— Где у вас нормальные кастрюли? — донеслось из кухни. — Этими только собак кормить!
Алина закрыла глаза. «Один. Два. Три».
— Доброе утро, — сказала она, выходя на кухню.
— А, проснулась наконец. Я тут Никите завтрак готовлю. Он, бедный, совсем исхудал у тебя.
Никита сидел за столом с кружкой кофе. Глаза в телефоне.
— Ник, ты же говорил, что сегодня поговорим, — тихо напомнила Алина.
— А? — он поднял голову. — Слушай, я сегодня задержусь. Проект горит.
Ольга поставила перед ним тарелку с яичницей.
— Видишь, как мужа кормить надо? А не эти твои салатики.
— Мам, хватит, — без особого энтузиазма произнес Никита.
— Что хватит? Правду говорю. Вон Светка, помнишь, с Игорем встречалась? Так она ему борщи каждый день варила. И счастливы, и сын у них, и дочка, и…
— Ольга Петровна, — Алина с трудом держала голос ровным. — Может хватит сравнивать?
— Ой, обиделась! — Ольга всплеснула руками. — Никит, видишь? Я слово сказать не могу.
— Алин, ну правда, давай без скандалов, — вздохнул Никита.
— Скандалов? — Алина задохнулась. — Я семь лет молчу. Семь!
— Ну начинается, — Ольга закатила глаза.
В комнату вбежал сонный Кирюша.
— Мам, ты обещала блинчики…
— Бабушка уже готовит тебе яичницу, — перебила Ольга. — Твоя мама занята.
— Чем занята? — не поняла Алина.
— Ну, своими… делами, — многозначительно протянула свекровь. — Кирюш, иди к бабуле.
Вечером, когда Никита опять не пришел к ужину, а Ольга уехала, Алина позвонила подруге.
— Лен, я больше не могу.
— Что на этот раз?
— Всё. Просто… всё. Я подаю на развод.
Тишина в трубке.
— Ты уверена?
— Да.
— Лин, может, еще раз поговорить?
— Семь лет говорю! — Алина сорвалась на крик, потом испуганно оглянулась на спящего сына. — Семь лет, — прошептала она. — Знаешь, что он мне сказал на прошлой неделе? Что я плохая мама. Пятилетний ребенок! Это она ему внушает.
— Боже…
— Я похудела на десять кило. Я не сплю. Я боюсь звонка в дверь. Я вздрагиваю, когда телефон звонит. Это нормально?
— Нет. Это точно не нормально.
Алина вытерла слезы.
— Документы уже собрала. Завтра подаю.
— Но ты понимаешь, что будет?
— Да. Она сделает всё, чтобы Кирюшу забрать. Никита сделает вид, что не при чем. Но я не отдам сына. Это единственное, за что я буду драться.
Через неделю Никита смотрел на жену так, будто видел впервые.
— Ты серьезно? Развод?
— Абсолютно.
— Из-за чего?
Алина рассмеялась. Горько, отчаянно.
— Правда не понимаешь?
— Мама говорит, у тебя кто-то появился.
— Конечно. Кто же еще. Мама говорит…
— А что тогда?
— Спроси себя, Никита. Когда ты в последний раз слышал меня? По-настоящему слышал?
Он нахмурился.
— Я вообще-то работаю как проклятый, чтобы вам всё было…
— Нам всем? Или чтобы сбежать от того, что здесь происходит?
Никита вздохнул и потер шею.
— У тебя просто с мамой отношения не складываются. Но это не повод рушить семью.
— Не складываются? — Алина замерла. — Ты это так называешь?
— А что? — Никита развел руками. — Ну да, она бывает резковата, но…
— Резковата? Она методично уничтожает меня семь лет! Каждый день! А ты делаешь вид, что ничего не происходит!
Никита отвернулся к окну.
— Опять драматизируешь.
— Ясно, — Алина кивнула сама себе. — Всё предельно ясно.
Через два месяца квартира опустела наполовину. Никита забрал свои вещи. Алина с Кирюшей остались вдвоем.
— А где папа? — каждый вечер спрашивал сын.
— У папы много работы, солнышко.
— Бабушка сказала, ты его выгнала.
Алина прикусила губу.
— Нет, милый. Мы с папой решили жить отдельно.
— Почему?
— Так будет лучше для всех.
— А когда мы к бабушке поедем?
— Скоро. Обязательно.
Алина гладила сына по голове и не знала, как объяснить пятилетнему ребенку ситуацию. Как рассказать о той войне, которая началась, когда они с Никитой объявили о разводе.
Ольга звонила родственникам, соседям, даже на работу Алины.
— Это твоя воспитательница, — сказала она заведующей детским садом, где работала Алина. — Разбила семью, бросила сына без отца. Такой человек должен детей учить?
В тот день Алина вернулась домой в слезах. Заведующая вызвала ее на ковер.
— Что происходит, Алина Сергеевна?
— Это моя свекровь. Бывшая. Она… это месть.
— Разберитесь со своими проблемами. Нам скандалы не нужны.
Дома Алина обнаружила Никиту с Ольгой.
— Мы за вещами Кирилла, — сказала свекровь, копаясь в шкафу.
— Это вещи сына. Он живет со мной.
— Ха! Посмотрим, как суд решит.
— Какой суд? — не поняла Алина.
— Мы подаем на опеку, — вмешался Никита. — Мама считает, ты не справляешься.
— Что?! Ты с ума сошел?
— А что? — Ольга повернулась к ней. — Посмотри на себя! Худая, дерганая, на работе проблемы.
— Благодаря тебе!
— Вот-вот. Всегда ищешь виноватых. Никита, забирай ребенка отсюда.
— Даже не думай, — Алина встала в дверях детской. — Никита, я не шучу.
— Да мы и не забираем насовсем. Просто на выходные.
Алина не спала всю ночь. Ей казалось, Никита вернется и увезет сына. Телефон разрывался от звонков Ольги. Она не брала трубку.
На следующий день пришло сообщение от Никиты: «Ты пожалеешь. Мама уже с юристом говорила».
Когда Алина встретила подругу в кафе, та ахнула:
— Господи, Лин! Ты на себя в зеркало смотрела?
— Ага, иногда, — грустно улыбнулась Алина. — Ужасно, да?
— Просто… изможденная какая-то.
— Я сплю по три часа. Ольга добилась своего. Полшколы знает, что я ужасная мать. Половина родственников со мной не разговаривает.
— Но ты справишься, правда?
Алина кивнула и отпила чай.
— Мне предложили перевод в другой садик. В соседнем районе. Я согласилась.
— Бежишь?
— Нет. Начинаю с чистого листа. Кирюша со мной, это главное.
Суд был мучительным. Ольга привела «свидетелей» — соседку, которая «видела, как Алина кричит на ребенка», коллегу Никиты, рассказавшего, как «отец страдает без сына».
— Что вы скажете, Алина Сергеевна? — спросила судья.
— Только правду. Я люблю своего сына. Я достойная мать. И я хочу, чтобы он рос без вражды и манипуляций.
— Вражды?! — Ольга вскочила с места. — Я бабушка! Я имею право видеть внука!
— Никто не запрещает вам видеться с Кириллом, — спокойно ответила Алина. — Но я не хочу, чтобы вы настраивали его против меня. Как делали это семь лет.
Суд оставил Кирюшу с матерью. Никита получил право видеться с сыном по выходным.
— Это несправедливо! — кричала Ольга в коридоре суда. — Мы еще обжалуем!
Алина молча прошла мимо, крепко держа сына за руку.
Прошло полгода. Новая работа, новая квартира — пусть маленькая, зато их собственная. Кирюша постепенно привык к новому распорядку: будни с мамой, выходные с папой. Никита оказался более внимательным отцом, чем был мужем. Без постоянного влияния матери он даже стал иногда звонить Алине, спрашивать про сына, нормально общаться.
— Мам, а мы с папой в парк ходили! — рассказывал Кирюша после выходных. — И на каруселях катались!
— Здорово, солнышко.
— А бабушка плакала. Сказала, что ты злая.
Алина вздохнула.
— А что ты ей ответил?
— Что ты не злая. Ты добрая. И папа сказал бабушке, чтобы она так не говорила.
Алина удивленно подняла брови.
— Правда? Папа так сказал?
— Ага! — кивнул сын. — Он сказал: «Мам, хватит уже».
Тем вечером Алина долго смотрела в зеркало. Впервые за много месяцев она увидела в отражении не загнанную, испуганную женщину, а себя прежнюю. В глазах появился блеск, щеки порозовели. Она подстригла волосы, купила новое платье — яркое, летнее. «Мне идет», — подумала она, покрутившись перед зеркалом.
Через месяц в торговом центре Алина с Кирюшей выбирали подарок для Лены.
— Мам, смотри! Вот эту штуку! — Кирюша тянул ее к витрине с брелоками.
— Думаешь, тете Лене понравится? — Алина улыбнулась и наклонилась к сыну.
— Да! Она же любит котиков!
— Тогда берем.
Они стояли у кассы, когда Алина почувствовала на себе взгляд. Обернулась — и замерла. Ольга Петровна.
Две женщины смотрели друг на друга. Алина заметила, как изменилось лицо свекрови. Сначала недоверие, потом удивление. Почти шок.
— Ба! — радостно закричал Кирюша и бросился к бабушке.
— Кирюшенька! — Ольга присела и обняла внука. Ее взгляд не отрывался от Алины.
— Привет, — спокойно сказала Алина.
— Здравствуй, — растерянно ответила Ольга. — Ты… хорошо выглядишь.
— Спасибо.
— Мы с мамой тете Лене подарок выбрали! — похвастался Кирюша. — А еще мы в кино идем! Хочешь с нами?
Ольга замялась.
— Я… не хочу мешать.
— Присоединяйтесь, — неожиданно для себя предложила Алина. — Если хотите.
— Правда?
— Да. Кирюша будет рад.
Ольга смотрела на бывшую невестку другими глазами. Перед ней стояла уверенная, спокойная женщина. Ни следа той забитой, измученной Алины, которую она привыкла видеть.
— Знаешь, — тихо сказала Ольга, пока Кирюша разглядывал витрину. — Никита стал другим. Он… кажется, повзрослел.
— Рада за него, — искренне ответила Алина.
— Он иногда говорит, что ты была права.
Алина улыбнулась.
— Это уже не важно, кто был прав. Важно, что Кирюша счастлив.
Они посмотрели фильм, поели мороженое. Ольга была непривычно тихой, почти робкой.
— Можно, я как-нибудь заберу его на день? — спросила она, когда они прощались. — Просто погулять.
— Конечно. Просто позвоните заранее.
Дома Алина села на диван и глубоко вздохнула. Что-то изменилось сегодня. Не в Ольге — в ней самой. Она больше не боялась этой женщины. Не ненавидела ее. Просто отпустила.
Телефон зазвонил. Никита.
— Привет. Мама сказала, вы встретились.
— Да.
— И как… всё прошло?
— Нормально. Спокойно.
Пауза.
— Я рад, — наконец сказал он. — Слушай, Алин… прости меня. Я был трусом.
Алина закрыла глаза.
— Это уже в прошлом, Никита.
— Да. Наверное, да.
Она положила трубку и улыбнулась. Сложное время позади. Теперь она точно знала: никто больше не заставит ее чувствовать себя маленькой или недостойной. Она прошла через огонь — и стала сильнее. А впереди — целая жизнь, полная новых возможностей. И главное — рядом сын, в глазах которого она видела не страх или сомнение, а любовь и уверенность.
