Кухня пропиталась запахом вчерашнего борща и моющего средства. Ирина оттирала присохшую к тарелке гречку, локоть ныл. Из гостиной донёсся раскатистый смех. Мать, Тамара Степановна, звенела бокалами.
— …а Ирина? Да она нам только мешает! — голос матери, звонкий, как разбитое стекло, пронзил тишину кухни. — Заладила про свою работу! У неё жених был, и то не удержала! Ну куда ей ещё эта квартира?
Ирина замерла. Губка со скрипом упала в раковину, вода стекала по её рукам на кафель. Ирина слышала, как мать годами шептала это по телефону, как Дмитрий молча соглашался. Но чтобы так, в открытую?
— Мы продаём квартиру! — продолжила мать, не сбавляя тона.
Квартира была её и Дмитрия, по документам. Отец умер десять лет назад, оставив всё им пополам. Дмитрий жил в Иваново, приезжал раз в год, если очень нужно. Все счета, все заботы, от вечно капающего крана до облезлых обоев в коридоре, были на Ирине, она платила за всё.
Дмитрий захохотал, как на представлении.
— Мам, ты чего? Куда мы?
— Как куда? — Тамара Степановна фыркнула. — В деревню! Там воздух чище, земля своя. Я уже договорилась с риелтором по имени Олег. Он говорит, наша квартира в центре, на Тверской, стоит очень хорошо. Дом можно купить с банькой!
Ирина медленно вытерла руки старым, с вышитыми птичками, кухонным полотенцем. Пошла к дверному проёму, сердце стучало сильно.
— Мама, мы это обсуждали, — сказала Ирина, чувствуя, как сводит челюсти. — Я не хочу в деревню, у меня здесь работа, ипотеку скоро оформляю.
Тамара Степановна резко повернулась. Взгляд её, обычно виновато-мягкий, стал стальным.
— Ирочка, ну что ты заладила про свою работу! Эта работа тебе и на квартплату еле хватает! Ты видела, сколько за свет пришло? Три тысячи! А там — своя земля, свои овощи. А деньги от продажи — они пойдут на твоё будущее, на наше общее будущее!
Жжение разлилось в груди Ирины. Мамино будущее — она знала его наизусть.
— Какое будущее? — Ирина держала голос ровно.
— Ну как же! — Тамара Степановна сияла, поглаживая Дмитрия по плечу. Её пальцы с золотыми кольцами блеснули. — Мы купим дом в деревне, с огородом, и на оставшиеся деньги Дима откроет свой бизнес! Магазин автозапчастей, ему же нужно развиваться. А ты будешь рядом, поддерживать его и варенье закатывать.
Дмитрий кивнул, его глаза сияли, полные предвкушения. В его взгляде не было понимания, только ожидание. Он смотрел на сестру, как на препятствие, которое вот-вот исчезнет.
— То есть, я должна продать свою половину квартиры, которая досталась мне от отца, чтобы Дима открыл бизнес, — Ирина произнесла слова медленно, будто взвешивая их. — А сама поехать в деревню, бросить работу, и жить там, как вы скажете? Помогать Диме, который за всю жизнь ни копейки в эту квартиру не вложил?
— Ну а что? — Тамара Степановна развела руками. На её лице не было и тени сомнения. — Мы же семья, должны помогать друг другу. Ты же не эгоистка? Своей же кровиночке помогаешь!
— Я не эгоистка, — твёрдо ответила Ирина. — Но я не отдам свою квартиру. Я за неё платила, я её содержала!
— Ира, — Дмитрий наконец подал голос, его тон стал серьёзнее. Он подался вперёд. — Мама права. Это же наш шанс, мы же потом тебя отблагодарим и вернём всё.
Ирина посмотрела на брата. Всегда на неё вешали обязанности, ему — бонусы. Как в детстве, когда ей доставался холодный гороховый суп, а ему — конфеты из маминой вазы.
— Отблагодарите? — Ирина усмехнулась. Горечь заполнила рот. — Как и за все годы, что я эту квартиру содержала? За все ваши долги, которые я оплачивала? Помнишь, как ты машину разбил и мне пришлось кредит брать?
Тамара Степановна вскочила. Её лицо мгновенно покраснело, мелкие морщинки вокруг глаз стали глубже.
— Да как ты смеешь так говорить! Я всю жизнь тебе всё отдавала! Последний кусок хлеба! А ты неблагодарная, из-за каких-то денег готова семью развалить!
— Возможно, — согласилась Ирина, чувствуя, как дрожат руки. — Зато у меня есть своё жильё, а у тебя, Дима, есть только долги.
Дмитрий вскочил, опрокинув стул. Стул с грохотом упал на пол.
— Ира, ты не так поняла, мы же хотим как лучше для всех нас!
— Лучше? — Ирина покачала головой. — Лучше для кого? Для меня — это остаться без крыши над головой ради ваших фантазий. Ради того, чтобы Дима играл в бизнесмена, а ты, мама, играла в деревенскую идиллию.
Тамара Степановна, театрально всхлипывая, начала причитать о своей тяжёлой судьбе, о том, как она всю жизнь жертвовала собой ради детей, а теперь её родная дочь её же и убивает. Дмитрий пытался её успокоить, поглаживая по плечу, но то и дело бросал на Ирину укоризненные, полные обиды взгляды.
— Я не перееду, — сказала Ирина. — И свою часть квартиры я никому не отдам. Точка.
— Значит, ты нам не семья! — выкрикнула Тамара Степановна, её голос сорвался. — Я отрекаюсь от такой дочери!
— Значит, — согласилась Ирина. Холодная пустота заполнила грудь. — Живите как хотите. А я буду жить здесь.
Тем же вечером Тамара Степановна демонстративно собрала вещи. Набила две спортивные сумки до отказа. Хлопнула дверью так, что зазвенело стекло. Уехала к своим давним друзьям,, живущим за городом. Оставила Дмитрия разбираться с сестрой, бросив напоследок: «Попробуй её образумить!» Дмитрий пытался уговорить Ирину ещё два дня. Сидел на кухне, опустошённый, теребил пуговицу на рубашке. Давил на жалость, припоминал детство, обещал золотые горы.
— Выбирай, Дима, — сказала она ему в конце второго дня. — Либо здесь, и ты забудешь о моей половине, либо ты с мамой, но без квартиры. Я её не отдам.
Дмитрий поднялся. Его плечи поникли. Молча взял свою сумку. Дверь закрылась тихо, не так, как с матерью. Ирина прошла по комнатам, скрип половиц отдавался эхом. Непривычная тишина и лёгкость. Наконец-то ей не нужно ни о ком заботиться, кроме себя. Впервые за много лет она почувствовала себя по-настоящему свободной. Воздух в квартире стал чище.
***
Дни потекли однообразно. Утро — редакция. Вечер — фриланс, тексты для веб-студии. Глаза болели, спина ныла от долгого сидения, но она упрямо продолжала. Деньги копились. Копилка — старая жестяная банка из-под печенья — пряталась под матрасом. Каждая купюра, упавшая туда, казалась крошечной победой.
Звонки от матери и брата не прекращались. Они звонили с разных номеров, иногда даже с незнакомых. Ирина научилась игнорировать.
— Ира, ну ты подумала? — голос Тамары Степановны звучал елейно, почти жалобно. — Может, передумаешь? Мы же так скучаем, мы тут в деревне, так тяжело без тебя.
— Скучаете? — Ирина усмехалась в трубку, представляя её лицо. — Или денег не хватает? Может, картошка на огороде не уродилась?
Тамара Степановна начинала плакать, слышались всхлипывания, будто она сейчас рухнет в обморок.
— Что ты такое говоришь! Мы же родные люди! Ты же не дашь своей матери умереть с голоду!
— Семья, которая хотела меня на улицу выкинуть, — отрезала Ирина, безразлично глядя в окно на проезжающие по Тверской машины.
Дмитрий звонил реже. Его голос звучал устало, иногда с надрывом.
— Ира, у мамы давление поднялось, — говорил он. — Волнуется она, врача вызывали, но он сказал, нервы. Нужна поддержка, дай хоть денег на лекарства.
— Пусть не волнуется, — отвечала Ирина. — У меня всё хорошо.
На том конце трубки повисала тишина. Ирина отключалась.
Однажды субботним утром, Ирина решила разобрать старый отцовский письменный стол, который давно превратился в склад ненужных бумаг и старых газет. Пальцы перебирали пожелтевшие письма, школьные тетради с пятнами чернил. Под двойным дном ящика, замаскированным под обычное дно, лежала тонкая, но плотная папка. Руки Ирины дрогнули. Внутри, среди прочих документов, оказался оригинал дарственной на квартиру, которую отец оформил только на неё, Ирину. Не на них с Дмитрием пополам, как она всегда думала, а только на неё. Дата стояла за полгода до его смерти.
Ирину охватил шок. Она никогда не видела этого документа. Отец был человеком скрытным, он мог так поступить, желая защитить её будущее. Или, возможно, он передал документ матери, наказав отдать Ирине, но мать просто утаила его. Гнев затопил её, сменяя усталость. Они знали всё это время они знали правду и скрывали её. Вся квартира принадлежала ей.
***
Ирина наняла адвоката, молодого, но очень толкового парня, Кирилла. Его офис был в соседнем доме, пахнул свежим кофе и бумагой.
— Это меняет дело, — сказал Кирилл, кивая на дарственную. Его взгляд стал серьёзным. — Ваша мать не может претендовать на половину, да и на раздел с братом — тоже. Это ваша собственность.
И вот, душный зал суда. Воздух тяжёлый, давит. Тамара Степановна сидела рядом с Дмитрием, поправляя платок на голове. На ней было старое, но чистое платье, которое она обычно надевала на выход. Она выглядела усьавщей, но глаза блестели от праведного гнева и какой-то дикой надежды. Они подали иск о признании дарственной недействительной, утверждая, что отец был не в своём уме, или что Ирина вынудила его.
— Моя дочь, — начала Тамара Степановна, обращаясь к судье, её голос дрожал от волнения, — обманом или ещё чем-то… вынудила своего больного отца оформить эту дарственную! Он был стар, не понимал! Эта квартира должна быть нашей, семейной! Он обещал её поделить между детьми!
Судья, пожилая женщина в строгих очках, равнодушно кивнула, делая пометки в блокноте.
— Госпожа Ирина, ваша позиция?
Ирина встала. Поправила пиджак, чувствуя его плотность на плечах.
— Ваша честь, никаких обманов не было. Отец был в здравом уме, когда оформлял этот документ. Я все эти годы одна содержала эту квартиру, оплачивала все счета, а они пытались меня отсюда выселить и продать мою собственность ради своих прихотей. Они лгали мне, скрывая этот документ.
Дмитрий вскочил, его лицо посерело.
— Это неправда, мы не знали и хотели, как лучше!
— Помочь? — Ирина повернулась к нему. Голос звучал холодно, как осенний ветер. — Помочь мне остаться на улице? Это так называется помощь? Или помочь вам, Дима, наконец-то встать на ноги за мой счёт?
Тамара Степановна замахала руками, её лицо исказилось в гримасе обиды.
— Она врёт, всегда была такой неблагодарной! Я ей всё отдала, все свои силы.
Адвокат Ирины, Кирилл, положил на стол пачку документов.
— Ваша честь, вот доказательства того, что Ирина Александровна полностью оплачивала все коммунальные услуги за последние десять лет, а также погашала долги, которые брал Дмитрий Николаевич. И вот, — он протянул судье оригинал дарственной и результаты независимой почерковедческой экспертизы отца, подтверждающей его подпись и ясность ума на момент подписания. — Этот документ полностью соответствует всем требованиям закона.
Наступила полная тишина. Тамара Степановна побледнела, как стена. Дмитрий отвернулся, уткнувшись взглядом в пол, его плечи подрагивали.
— Я не понимала, — зашептала Тамара Степановна, её голос вдруг стал старческим и хриплым. — Я думала, это для семьи, отец не мог так поступить…
— Для чьей семьи? — резко спросила Ирина, её голос дрогнул, но не от слабости, а от подавленного гнева. — Для той, где один работает за всех, а другие только требуют и лгут?
Судья внимательно слушала, переводя взгляд с одних на других. Затем подняла руку, призывая к порядку.
— Суд выслушал обе стороны. Представленные доказательства, включая оригинал дарственной на имя Ирины Александровны и заключение экспертизы, подтверждают законность и действительность документа. В иске Тамары Степановны о признании дарственной недействительной отказать полностью. Квартира принадлежит Ирине Александровне.
Тамара Степановна вскрикнула, как раненая птица, её крик эхом отразился от стен. Дмитрий поднял голову, его глаза были полны непонимания, а затем — ярости, но он ничего не сказал. Ирина посмотрела на них, не было ни злости, ни радости. Только опустошение и невероятная усталость. Будто из неё выкачали весь воздух.
— Значит, это конец, — сказала она, слова будто повисли в душном воздухе.
— Конец чего? — прошептала Тамара Степановна, её взгляд был мутным, потерянным.
— Конец нашей семьи, — ответила Ирина. И в её голосе не было сожаления, а только точка.
***
После суда Тамара Степановна и Дмитрий ещё пытались звонить. Их голоса звучали слабыми, требовательными, но без прежней настойчивости. Они словно сдулись. Ирина не брала трубку. Телефон лежал на столе, вибрировал, но она даже не смотрела на экран. Она чувствовала, как наваливается груз усталости, но одновременно — и невероятное, щемящее облегчение.
Через несколько недель после суда, когда Ирина ехала домой после второй работы, уставшая, в метро к ней подошёл мужчина. Высокий, в строгом костюме, с пронзительными глазами. Он представился: Олег, тот самый риелтор.
— Вы Ирина? — спросил он. Его голос был спокойным, деловитым. — Ваша мать обращалась ко мне по поводу продажи квартиры. Я узнал вас по фотографии из паспорта, которую она мне показывала.
Ирина напряглась, крепче прижимая сумку к себе.
— И что?
— Ничего, — ответил Олег, чуть поёжившись. Вагон покачнулся. — Просто хотел сказать, ваша мать хотела продать квартиру очень дёшево. Ниже рыночной стоимости, тысяч на двадцать-тридцать долларов. Она говорила, что срочно нужны деньги на бизнес сына, и что вы уже уезжаете, квартиру освободите. Я видел её состояние, она была очень настойчива, но пыталась ввести в заблуждение и меня, и потенциальных покупателей, утверждая, что Дмитрий уже живёт здесь. Мне стало как-то не по себе. Я пытался объяснить, что так нельзя, но она не слушала.
Ирину пронзило. Обман был ещё глубже, чем она думала. Они не просто хотели забрать её долю — они хотели продать её квартиру за бесценок, используя её имя и вводя в заблуждение людей.
— Спасибо, что сказали, — тихо произнесла Ирина. Она посмотрела на Олега. В его глазах не было ни любопытства, ни осуждения, только какая-то спокойная честность. — Вы хороший человек.
Олег улыбнулся.
— Если вам когда-нибудь понадобится надёжный риелтор…
Ирина кивнула.
Ирина решила продать квартиру. Не из-за денег, а потому что каждый угол, каждый предмет, даже запах старой мебели, напоминал о прошлом, о лжи, о предательстве. Ей нужна была новая глава, чистый лист. Она обратилась к Олегу. Он оказался действительно надёжным. Квартира на Тверской, с её богатой историей и выгодным расположением, ушла быстро и по хорошей цене.
На эти деньги Ирина купила небольшую, но уютную квартиру в новом районе, в современном ЖК. На двадцатом этаже. С панорамными окнами и видом на парк. Теперь ей не нужно было вставать в шесть утра, чтобы успеть на вторую работу. Она оставила фриланс, решив сосредоточиться на основной. Записалась на курсы дизайна интерьера, всегда мечтала об этом. Стены в новой квартире стали светлыми, мебель — лаконичной и удобной. Больше никаких старых вещей, напоминающих о прошлом. Она купила себе абонемент в бассейн, начала регулярно плавать. Вода смывала усталость и давнюю горечь.
Однажды вечером, когда она читала книгу, лёжа на диване, ей пришло сообщение от незнакомого номера.
— Привет, Ира, это Дима. Мы с мамой в деревне, бизнес прогорел. Все деньги слил на некачественные запчасти, влез в огромные долги. Покупатели жаловались, возвращали товар. Мама болеет, ей нужен дорогой уход, а у нас нет денег даже на лекарства. Может, ты поможешь? Последняя надежда на тебя.
Ирина прочитала. Вздохнула. Они никогда не изменятся. Они будут вечно тянуть. Она посмотрела на свои руки — больше не было той привычной дрожи. Отвечать не стала. Она отправила номер Дмитрия в черный список, нажав кнопку с какой-то почти торжественной решимостью.
Она сидела на кухне, пила ароматный травяной чай из новой, красивой кружки, глядя на огни ночного города. Впервые за много лет ей было спокойно. Больше никаких просьб, никаких манипуляций, никаких долгов, никакого страха быть обманутой. Только она и её жизнь, которую она строила по своим правилам. Её собственная, чистая, свободная.
Ирина улыбнулась. Она наконец-то выбрала себя. И это было лучшее решение в её жизни.
