Анна сидела в своей мастерской или просто за столом, склонившись над мольбертом. Кисть уверенно скользила по холсту – она работала над очередным заказом, который нужно было сдать в срок. Звонок телефона отвлек ее. На экране высветилось «Мама Сергея». Анна улыбнулась – звонки от Тамары Петровны всегда были приятны.
— Алло, Тамара Петровна? Здравствуйте!
— Анютка, здравствуй, дорогая! — голос свекрови был ласковый, немного елейный. — Как ты там, моя хорошая?
— Спасибо, хорошо! — ответила Анна. — Работаю вот!
— Ох, трудяжка! Знаю, знаю! — воскликнула Тамара Петровна. — У тебя золотые ручки! Слушай, Анют… есть к тебе одна небольшая просьба. Ты же у нас художница?
— Усмехнулась. — Да, рисую потихоньку!
— Вот! — голос Тамары Петровны стал более оживленным. — У племянницы моей, Людочки (дочери Ольги), день рождения скоро. Ей пятнадцать! У нас тут фотография есть, такая удачная! Ты не могла бы… ну, нарисовать ее портрет? Такой… небольшой! С фотографии. Ну, как подарок от нас! Тебе же это… не сложно, да? Ты же быстро такое делаешь?
Секундная пауза. Анна подумала о своем текущем заказе, о сроках, о времени, которое уже расписано.
— Эээ… Портрет… С фотографии… Ну…
— Ну, Анют! — голос свекрови стал настойчивее. — Это же Людочка! Родная кровь Сережина! Подарок от души будет! Ей так приятно будет! Ты же у нас такая отзывчивая! И рисуешь чудесно!
Анна вздохнула. Чувствовала, как неудобно отказать. Это же «родня Сережи». Это же «подарок от души». Это же «не сложно».
— Хорошо, Тамара Петровна. Присылайте фотографию. Постараюсь…
— Ой, спасибо тебе, Анютка! — голос свекрови зазвучал торжествующе. — Я знала, что ты не откажешь! Ты у нас такая добрая! Сереже передам, как ты нам помогла!
— Передавайте, — вымученно улыбнулась Анна.
Она положила трубку. Смотрела на мольберт со своим заказом. Портрет… «Небольшой». «Не сложно». Вздохнула. Понимала, что придется сдвигать свой график. Что это время – ее рабочее время – теперь придется потратить на бесплатный «подарок от души».
Вечером, за ужином, Анна рассказала Сергею о звонке его мамы.
— Звонила твоя мама, — сказала Анна. — Просила портрет Людочки нарисовать. В подарок.
Лицо Сергея оживилось, он улыбнулся, гордый.
— О! Здорово! Вот молодец! — воскликнул он. — Моя Аня! Сразу видно – золотые руки! И сердце доброе! Мама, наверное, обрадовалась?
— Да, обрадовалась, — ответила Анна. — Сказала, что я «отзывчивая» и «быстро такое делаю».
— Ну так и есть! — Сергей не заметил легкой иронии в ее голосе. — Ты у меня талантлище! Это тебе не сложно! За пару часов сделаешь! Отличный подарок будет! Молодец!
Анна смотрела на него. Он видел только ее «доброту» и «быстроту». Не видел время, которое ей придется потратить. Не видел, как это повлияет на ее работу. Не видел, что для нее это такая же работа, как и любая другая.
— Угу, — ответила Анна. — Молодец.
Прошло время. Анна сидела в своей мастерской, работая над портретом Людочки. Рядом лежали материалы для оплачиваемого заказа. Видно было, что она торопится, пытаясь успеть к сроку.
— «Небольшой»… «За пару часов»… — пробормотала Анна устало себе под нос. Смотрела на портрет. Работа двигалась медленно. Портрет с фотографии – это всегда дольше и сложнее, чем с натуры. Нужно передать сходство, характер.
— Ну вот и «несложно»… — вздохнула она. — Уже три часа сижу. А нужно еще вот это закончить… До завтра сдать.
Чувствовала, как ее время, ее силы утекают на этот «подарок от души», который для нее был такой же работой, как и любая другая. Только за эту работу ей не заплатят.
Несколько месяцев спустя. Телефонный звонок. На экране – «Ольга» (сестра Сергея).
— Алло, Оля? Привет!
— Привет, Анют! — голос Ольги звучал по-свойски, дружелюбно. — Слушай, у меня тут ситуация! Нужно срочно! У меня завтра отчет, и нужна такая… ну, как бы иллюстрация! Ты же у нас креативная! Можешь быстро набросать эскиз? Такой… ну, для открытки! У тебя же это за пять минут! Я потом тебе конфет привезу!
Анна замирает. Опять «быстро», «за пять минут», «креативная». Тот же самый набор слов, который звучал как просьба, но на самом деле был требованием.
— Эээ… Оля… — попыталась возразить Анна. — Я сейчас… очень занята. У меня сроки по большому заказу.
— Ну, Анют! Ну пожалуйста! Мне очень надо! — голос Ольги стал настойчивым. — Ну ты же можешь! Тебе же это правда не сложно! Это же для меня! Я же своя!
Анна почувствовала давление. Опять это «своя», «не сложно». Вздохнула. Чувствовала, как ей становится все труднее говорить «да», но «нет» произнести еще сложнее.
— Ладно… — сказала она. — Присылай, что там тебе нужно. Попробую… что-нибудь сделать. Но не обещаю быстро.
— Ой, спасибо, Анютка! — голос Ольги зазвучал с облегчением. — Я знала, что ты не откажешь! Ты у нас такая… — она искала слово, — …ну, всегда на помощь придешь! Молодчина!
Анна положила трубку. Смотрела в потолок. Чувствовала, как ей становится все труднее говорить «да», но «нет» произнести еще сложнее. Потому что «своим» не отказывают. А за «несложную» помощь «свои» не платят.
Семейное торжество у родственников Сергея. Много народу. Шум, смех. Тетя Нина (сестра Тамары Петровны) подходит к Анне.
— Анечка! — восклицает тетя Нина, сжимая ее руку. — Золотые ручки! Сережа мне всё рассказывает! Как ты нам помогаешь! Молодцы вы!
Анна вымученно улыбается.
— Вот я хотела спросить… — продолжает тетя Нина. — У внука скоро школьный праздник! Там нужно стенгазету оформить! Ты же у нас художница! Оформишь? Там только шапку красивую нарисовать и пару картинок! Тебе же это… пустяк, да?
— Ну… Тетя Нина… — начинает Анна, пытаясь найти слова для отказа.
— Ну, Анют! — перебивает тетя Нина. — Мы же свои! Не чужие! Это для Димки (имя внука)! Он так обрадуется! Ты же можешь! Тебе же это совсем не сложно! Я вот уже сказала учительнице, что наша Анечка возьмется!
Анна замирает. «Я уже сказала». Это уже не просьба. Это факт. Ее поставили перед свершившимся фактом. Отказаться – значит подвести, обидеть, показаться черствой.
— Эээ… Хорошо, тетя Нина, — выдавливает из себя Анна. — Договорились.
— Ой, спасибо тебе! Я знала! — Та же реакция. Та же фраза. — Ты у нас такая добрая! На Сережу похожа! Тоже всегда всем помогает! Вот молодцы!
Анна смотрит на Сергея, который стоит рядом, улыбается, гордый. Он поглаживает ее по спине. Он не видит, как ей неудобно. Не видит, как она чувствует себя загнанной в угол. Он видит только ее «доброту», которую можно «использовать», и гордится тем, что у него такая жена.
В конце концов, Анна не выдерживает и звонит подруге, Лене, чтобы выговориться.
— Как дела, Ань? Что-то притихла ты?
— Да вот… задумалась, — голос Анны задумчивый, в нем усталость и обида. — О своем «таланте».
— О таланте? Что такое?
— Знаешь… Мне кажется… моя семья мужа… они воспринимают мой талант как… как будто это общественная собственность, — сказала Анна. — Которой можно пользоваться. Безвозмездно.
— В смысле? — удивилась Лена. — Просят что-то нарисовать?
— Просят… постоянно! — ответила Анна. — Портреты с фотографий, эскизы, стенгазеты, открытки… И всегда одно и то же: «Тебе же это не сложно!», «Ты же быстро это делаешь!», «Мы же свои!». А… а я не могу отказать! Неудобно! Это же родня Сережи! Он же гордится, что я «добрая» и «отзывчивая»!
— Но это же твоя работа, Ань! Твое время! — возразила Лена. — Ты на этом зарабатываешь! Они это понимают?
— Не знаю, — вздохнула Анна. — По-моему… нет. Для них это просто «Аня рисует». И раз это «не сложно», значит, можно попросить. И не платить. Ведь мы же «свои»! А я… а я чувствую себя… — искала слово, — …ну… будто меня… используют? Не ценят сам труд. Только… результат. Бесплатный результат.
— А ты пробовала сказать «нет»? — спросила Лена. — Или сказать, что это стоит денег?
— Нет, — голос Анны тихий. — Не могу. Неудобно. Как будто я… я жадная стану? Неблагодарная? Я же их родня… почти.
— Ань… Но это же несправедливо по отношению к тебе! — сказала Лена. — Твое время стоит денег! Твой талант стоит денег! И они должны это понимать!
— Понимать… — Анна посмотрела в окно. Чувствовала, как нарастает внутренний конфликт. С одной стороны – желание быть «хорошей», «своей». С другой – чувство, что ею пользуются. — Я тоже так думаю. Но… как им это объяснить? И… стоит ли?
Анна сидела, погруженная в свои мысли. Чувствовала, как «несложные» просьбы становятся все более обременительными и как ее «доброта» превращается в молчаливое согласие на эксплуатацию.
