В прихожей стояли чужие сапоги, огромные, мужские, явно не Колины. Надя замерла на пороге дачи, сердце кольнуло. Гостиная встретила оглушительной тишиной и запахом жареного, явно не её травяных сборов. Из-за угла выглянула Леночка, двоюродная сестра.
— А, это ты, — протянула Леночка лениво, вытирая руки о Надино кухонное полотенце с вышитыми подсолнухами. — А мы тут осваиваемся, мама сказала, теперь это наше место, твоего тут больше ничего нет.
Коля стоял посреди гостиной и обводил взглядом пустые стены.
— Мама, это же наша дача! — голос его дрожал. — Мы с Надей здесь каждый камень знаем.
Нина Васильевна облокотилась на дверной косяк. Улыбка ползла по её лицу, цепляясь за морщины.
— Твоя жена всегда говорила, что загородная жизнь — не для неё. А Леночке здесь в самый раз, ей свежий воздух нужен, для здоровья.
Надя, прислонившись к дверному косяку, сжала кулаки, год назад они с Колей достроили этот дом. Каждая доска, каждый гвоздь — их работа, их бессонные ночи, сэкономленные на всём деньги. Нина Васильевна тогда приезжала лишь инспектировать, да критиковать: «Фу, что это за цвет?», «Эту плитку сейчас никто не кладёт», а теперь вот.
— Вы чего это делаете? — голос Нади прорвался сквозь стиснутые зубы. — Мы здесь мебель оставили, вещи.
Из дальней комнаты выплыла Леночка, а в руках — картонная коробка с наклейкой «ХРУПКОЕ». На ней — надписи детским почерком.
— Это что, ваши раритеты? — Леночка брезгливо поморщилась. — Мы всё выкинули, Ильюшин шкаф занял бы слишком много места.
Надя ахнула, этот шкаф — подарок её покойной бабушки. Старый, громоздкий, но любимый, семейная реликвия.
— Ильюшин? — Надя повернулась к Коле, в её глазах плескался немой вопрос. — Что происходит?
Коля отвёл взгляд, плечи поникли.
— Мама сказала, что Илья здесь жить будет, ему нужно личное пространство.
Надя почувствовала, как земля уходит из-под ног. Месяц назад Нина Васильевна начала заговаривать: Леночка с сыном Ильёй нуждаются в уединении. Надя и Коля отказали и вот теперь это.
— Значит, наша дача, в которую мы вложили все силы и деньги, теперь для Леночки и Ильи? — Надя смотрела на Колю. — А мы?
— Ну, вы же здесь редко бываете, — Нина Васильевна развела руками, будто оправдываясь. — Вам квартира нужнее и кредит за неё выплачен.
Коля сделал шаг вперёд, лицо потемнело.
— Мама, это переходит все границы. Мы договорились, что Лена поживёт здесь временно.
— Временно? — Нина Васильевна всплеснула руками. — А где же они тогда будут жить? Ты хочешь, чтобы твой племянник рос в коммуналке? Ты забыл про семейные ценности?
Надя подошла к Коле, рука легла ему на предплечье.
— Или она, или я, выбирай.
Коля посмотрел на мать, потом на Надю. Взгляд прояснился, решимость появилась в каждом движении.
— Мы ничего не будем выкидывать, а Леночка завтра съезжает.
Нина Васильевна задохнулась от возмущения.
— Как ты смеешь? Я твоя мать!
Леночка, стоявшая до этого молча, вдруг взвизгнула:
— Я никуда не поеду! Это мой дом! Мама, скажи ему!
Нина Васильевна подхватила Леночку за локоть.
— Пошли, Леночка, мы ещё посмотрим, чей это дом.
Она развернулась и, подхватив Леночку, быстро вышла из дома, бросив на прощание:
— Ты ещё пожалеешь, сынок!
Надя прижалась к Коле, тепло разлилось по телу, это только начало.
Через несколько дней, когда Надя и Коля уже возвращали мебель в дом — скрипучий бабушкин шкаф с резными дверцами, их любимый диван, который с трудом пролез в узкий дверной проём, — на пороге появилась Нина Васильевна, на этот раз она была не одна за её спиной маячила Леночка.
— Ну что, наигрались в хозяев? — её голос сочился ядом отравлял воздух. — Думаете, я просто так это оставлю?
Коля шагнул вперёд, преградил путь.
— Мама, мы всё решили, дача наша.
— Ваша? — Нина Васильевна усмехнулась, её взгляд остановился на Надином животе. — А как насчёт того, что вы строили её на деньги, которые я дала в долг? Помнишь, Коля, как тебе на первый взнос не хватало и расписка у меня есть с твоей подписью.
Она вытащила из объёмной сумки потрёпанный лист бумаги. Почти невидимый среди вороха старых чеков и салфеток. Надя побледнела, она ничего не знала об этом долге. Коля всегда говорил, что всё на свои, что они сами всего добились.
— Что? — Надя посмотрела на Колю, глаза сузились. — Какой долг?
Коля отвёл взгляд, лицо приобрело виноватое выражение.
— Это было давно, Надь, я тогда влез в долги, мне нужна была любая помощь. Мама дала деньги, а я подписал эту бумагу, не особо вчитываясь, думал, что уже давно все вернул.
— А вот и нет, сынок, — Нина Васильевна помахала бумажкой прямо перед Колиным носом. — Здесь чётко указано: триста тысяч и проценты набежали — по десять тысяч за каждый год. Так что дача, по сути, моя, пока долг не вернёте, а вернёте ли? ребёнком-то.
Леночка за её спиной хихикнула, прикрывая рот ладонью.
— Мама, — Надя, несмотря на дрожь в коленях, взяла себя в руки. — Покажите расписку.
Нина Васильевна протянула ей бумагу. Надя прочла: «Расписка. Я, Николай Сергеевич, получил от Нины Васильевны триста тысяч рублей на строительство дачи, обязуюсь вернуть по первому требованию. Дата: такая-то. Подпись: Николай Сергеевич», сумма была написана от руки, но чётко. Процентов не было ни слова, подпись Коли была настоящей.
— Здесь нет ни слова о процентах, — спокойно произнесла Надя, возвращая бумагу. — И нет срока возврата, это не полноценная расписка.
— Ах ты, дерзкая! — Нина Васильевна полыхнула глазами. — Да я тебя! Да я в суд подам! Да я вас всех по миру пущу!
Она развернулась и, подхватив Леночку, быстро вышла из дома.
Надя чувствовала себя загнанной в угол. Угроза суда висела, Нина Васильевна звонила каждый день. Угрожала, требовала вернуть долг, который по её расчётам вырос в несколько раз. Коля был подавлен, его обычная весёлость куда-то улетучилась.
Надя решила поделиться проблемой со своей старой подругой, Юлей. Юля, юрист по образованию, всегда отличалась острым умом и прагматичностью. Они встретились в кафе, за чашкой кофе, Надя рассказала всё, показала копию «расписки», которую успела сфотографировать.
Юля внимательно изучила снимок на экране телефона. Водила пальцем по тексту, хмурилась, потом кивнула.
— Хм, тут кое-что интересное. Подпись Колина, это да, но отсутствие срока возврата и тем более процентов делает эту расписку очень слабой в суде. Максимум, что она сможет отсудить, это ту самую сумму, без всяких процентов. А то и меньше, если докажем, что она уже частично возвращена.
Надя с надеждой посмотрела на подругу.
— Ты думаешь, можно что-то сделать?
— Можно, — Юля кивнула, отпивая кофе. — Это больше похоже на попытку шантажа, чем на законное требование. Видимо, она хочет вас напугать, но мы не позволим, нам нужно подготовиться. Соберите все чеки, квитанции, любые документы, подтверждающие ваши расходы на строительство. Фотографии, переписки, если есть. Всё, что докажет, что вы вкладывали свои деньги и силы, мы покажем, что большую часть выстроили сами.
Надя почувствовала прилив сил у них есть шанс.
Надя и Коля, заручившись поддержкой Юли, решили действовать. Несколько дней они перебирали старые коробки, поднимали банковские выписки. Вспоминали каждую потраченную копейку, Юля составила официальное письмо.
«Уважаемая Нина Васильевна, — значилось в нём. — В связи с Вашими необоснованными претензиями относительно денежных средств, якобы предоставленных на строительство дачи, просим Вас в течение пяти рабочих дней предоставить документальное подтверждение займа, а именно: договор займа, расписку с указанием точной суммы, валюты, сроков возврата и условий начисления процентов, а также подписи свидетелей, заверенные нотариально.
В случае отсутствия указанных документов или их несоответствия законодательству Российской Федерации, Ваши претензии будут считаться недействительными. В противном случае, мы будем вынуждены обратиться в суд для защиты своих законных интересов, а также рассмотреть возможность подачи встречного иска о возмещении морального ущерба и компенсации наших затрат на строительство, значительно превышающих сумму, указанную в Вашей расписке».
Письмо отправили заказным с уведомлением о вручении.
Нина Васильевна ответила не сразу, прошла неделя, телефон молчал. Надя начала нервничать, но Юля успокоила: «Это хороший знак. Она думает, как выкрутиться», и вот, наконец, звонок, голос Нины Васильевны был прокуренным и усталым.
— Как вы смеете, я же ваша мать! Да я вас по миру пущу, вы будете жить на улице, а дача будет Леночкина!
— Мама, — спокойно, даже отстранённо ответил Коля, глядя на Надю, в его глазах читалась новая, твёрдая решимость. — Если ты не хочешь, чтобы мы выносили это в суд, предоставь все документы. В противном случае, мы будем действовать по закону, и учти, что за моральный ущерб мы тоже подадим иск. Мы всё подсчитали, наши вложения в дачу втрое больше, чем твои триста тысяч, и у нас все чеки есть.
На том конце трубки повисла тишина, потом раздались прерывистые вздохи и громкие всхлипывания.
— Вы что, совсем обнаглели? — прохныкала Нина Васильевна. — Вы что, хотите, чтобы ваша мать из-за вас болела?
— Мы хотим справедливости, мама. И если она для тебя важнее, чем закон, то нам не о чем говорить, — сказал Коля и, к удивлению Нади, положил трубку.
Через несколько дней они получили письмо, в нём не было никаких документов. Только одно предложение: Нина Васильевна отказывается от любых претензий на дачу и обязуется не вмешиваться в их жизнь. Больше никаких просьб о Леночке не было.
Надя и Коля переглянулись, наконец, победа была за ними.
Коля обнял её, тепло разлилось по телу. Их совместная жизнь, свободная от чужих манипуляций, только начинается. И в этой жизни будет место для бабушкиного шкафа. Для их любимого дивана и, скоро, для маленькой колыбели.
