Каждый стук в дверь заставлял Веронику, хрупкую женщину, вздрагивать. Это могла быть Изольда Марковна, свекровь. Она приходила без приглашения, неся с собой не аромат выпечки, а удушающий запах контроля.
— Ну что, Вероника, живот не растёт? — ехидный голос пронзал насквозь не. — Или ты не стараешься?
Мечта о детях, некогда светлая, теперь была заплесневелой гирей на душе, причиной медленного угасания. Пять лет брака со Стасом тянулись, словно вязкий кисель, пропитанный вялыми обещаниями и свекровскими нападками.
Стас, менеджер среднего звена, был амбициозен, но его амбиции, словно лоза, вились вокруг одной опоры – одобрения матери. Изольда Марковна, шестидесятилетняя вдова, была не просто матерью, а архитектором жизни сына. Держала все нити в своих руках, и Вероника, не осознавая, с первого дня знакомства оказалась очередной марионеткой в этом спектакле.
Звонок Изольды Марковны застал Веронику за вечерней готовкой. Сегодня она впервые за неделю позволила себе приготовить то, что нравилось ей, а не по свекровскому меню – лёгкий овощной салат. Звонок прозвучал.
— Вероника, дорогая, у меня для вас со Стасиком чудесные новости! — Голос звенел от плохо скрываемого торжества, словно фанфары. — Я тут подумала… негоже вам мыкаться по съёмным конурам. Купила вам жильё, просторное, в новостройке! Оформляю на себя, так надёжнее, детки. А вы живите, не тужите, внуков мне рожайте. Не благодари!
Слово «внуков» прозвучало приказом, и Вероника почувствовала, как по спине пробежал холодок. Собственная квартира! Она машинально пробормотала слова благодарности, но внутри всё сжалось. Этот «широкий жест» свекрови был пропитан запахом подвоха. Она никогда ничего не делала просто так, тем более подарков, не служивших её собственным, тщательно интересам.
Переезд состоялся через месяц. Новая квартира сияла. Вероника представляла, как расставит свои любимые книги, купит уютный диван, а детскую оформит в нежных пастельных тонах. Стас был на седьмом небе, как ребёнок, получивший долгожданную игрушку, не задумываясь о её истинной цене.
— Мама – золотой человек, Вероника! — говорил он, распаковывая коробки. Глаза светились наивной радостью. — Ну, где ты ещё такую свекровь найдёшь? Теперь заживём! Ипотеки нет, что ещё для счастья надо?
Вероника молчала.
***
Едва отгремели последние коробки, как на столе Вероники появилась стопка листов, исписанных каллиграфическим, на удивление чётким для возраста Изольды Марковны почерком.
— Это, Вероника, список правил проживания, — вещала свекровь, важно расправляя плечи, словно генерал перед строем. — Чтобы порядок был. Меню на неделю – строго по часам, чтобы никаких излишеств и правильное питание для здоровья! График уборки – по квадратам, не упусти ничего, углы – это важно. И даже время для просмотра телевизора расписано, а то начитаетесь глупостей. Ну и главное, конечно: внуки. Я ждала их пять лет, Вероника. Моё терпение не резиновое. Иначе зачем такая невестка? Ты же понимаешь, дом мой, правила мои. А без внуков это не дом, а скворечник.
Веронике казалось, что она попала в абсурдный, жестокий спектакль. Каждый день Изольда Марковна звонила, а то и вовсе являлась без предупреждения, словно инспектор. Проверяла, как Вероника следует «регламенту», заглядывала в кастрюли, проводила пальцем по полкам, выискивая пылинки.
— Что это у тебя на полке, Вероника? — свекровь брезгливо касалась старенькой, но дорогой Веронике статуэтки кошки, купленной на первую зарплату. — Безвкусица. Это не твой дом, деточка, тут должно быть всё… достойно. Мне же перед подругами стыдно будет. Поставь лучше фарфоровые слоники, они богатство привлекают.
Стас поначалу пытался возразить. — Мам, ну Вероника взрослая женщина, она сама разберётся… Это перебор, ну правда. — Но Изольда Марковна лишь вскидывала бровь.
— Стасик, кто тебе эту квартиру купил? Кто тебе на содержание даёт, чтобы ты не работал за копейки в своём офисе, а мог строить планы на будущее? Я. А ты, Вероника, могла бы быть и порасторопнее. Машенька вот, бывшая Стасика, она бы уже троих родила, и дом бы блестел, и борщи варила, как я люблю! А ты… только и умеешь, что книжки свои читать. Бесполезная.
Сравнения с мифической Машенькой, идеальной во всех отношениях, сыпались оставляя на душе Вероники грязное пятно, разъедающее самооценку. Машенька была эталоном, недосягаемым и вымышленным, служащим лишь для унижения.
Особенно болезненной была тема детей. Изольда Марковна превратила самое сокровенное желание Вероники в инструмент пыток, в удавку.
— Завтра идёшь к гинекологу, — объявила она однажды вечером. — Я уже записала. К Ивану Петровичу. И не вздумай отнекиваться! Ты что, не хочешь ребёнка? Или не можешь? Тогда ты нам не нужна. Бесполезный балласт. Мы для тебя тут не благотворительная организация.
Вероника послушно ходила по врачам, глотала прописанные свекровью «чудодейственные отвары», чувствуя себя униженной, словно лабораторный образец, не способный к размножению. Хуже всего было то, что Изольда Марковна регулярно обсуждала её анализы со Стасом за её спиной, словно Вероника была не женщиной, а неисправным механизмом, требующим ремонта.
— Стасик, ну что там у твоей бесплодной? Иван Петрович сказал, что шансы невелики. Может, стоит задуматься о… других вариантах? А то так и останешься без наследника, а я без внуков! Что за позор!
***
Однажды, разбирая старые, пыльные вещи Стаса на антресолях, Вероника наткнулась на потрёпанный блокнот. Это был детский дневник Стаса. На пожелтевших страницах, неровным почерком, были выведены слова отчаяния и обиды:
«Мама опять всё за меня решила. Куда поступать, с кем дружить, даже какую кашу есть. Хочу сбежать, чтобы она меня не доставала! Чтобы быть свободным…» Последнее слово было обведено несколько раз, с нажимом.
Рядом с дневником лежала пожелтевшая, аккуратно сложенная папка. Она открыла её, и взгляд упал на знакомый логотип поликлиники. Медицинская карта Стаса. Дата указывала на его юность. Вероника, сжимая в руках чужую тайну, пробежала глазами по строкам. Диагноз: «Травма, приведшая к азооспермии. Высокая вероятность бесплодия».
У неё перехватило дыхание. Он никогда ей об этом не говорил. Все эти годы её унижений, отчаяния, походов по врачам – всё было игрой, в которой она была слепой пешкой. А он… он знал. И молчал.
Вечером Стас вернулся с работы, Вероника, бледная, но с обретённой твёрдостью, положила перед ним дневник и медицинскую карту.
— Что это? — Стас взял знакомые предметы. Лицо побагровело, глаза сузились. Он метнул на неё взгляд, полный недоверия и злости. — Ты что, рылась в моих вещах? Да как ты смеешь! Это моё личное! Моя тайна!
— Я не рылась, я разбирала хлам! — Голос дрожал от глубокой, едкой горечи. — И я нашла это. Почему ты мне ничего не сказал? Почему мы годами мучились, а я ходила по врачам, как ненормальная? Почему я слушала её унижения, а ты молчал? Почему я чувствовала себя неполноценной, а ты… ты знал всё и продолжал играть в эту игру?
Стас отвернулся, пряча взгляд. Он ссутулился. — Я… я боялся, Вероника, — его голос был едва слышен. — Мама сказала, что всё уладит, что своими связями и деньгами она всё исправит, если я буду её слушаться. Она обещала, что я стану отцом. Что она всё решит. Прости, Вероника, я… я не знал, как тебе сказать. Думал, всё само рассосётся, она же говорила, что знает, что делать…
Вероника смотрела на него. Он был сломлен, как и она. Но его сломала мать.
На следующий день Изольда Марковна, узнав о «находке» Вероники.
— Ах ты, гадюка! — закричала она, тыча пальцем в её лицо. — Ты специально это сделала, чтобы опорочить моего сына! Чтобы показать, какой он, видите ли, ущербный! Ты думаешь, мне это помешает? Теперь ты точно должна доказать свою пользу! Я найду выход! Согласишься на ЭКО с донорским материалом, который я выберу! Мне нужен наследник, и я его получу! И неважно, как!
— Вероника, ну пожалуйста… — Стас, поникший, с потухшим взглядом, полным мольбы и страха, подошёл к ней. Схватил её за руку, его ладонь была мокрой. — Ради нашей семьи, Вероника. Мы всё потеряем! Квартиру, будущее. Пожалуйста, сделай это. Это наш единственный шанс на ребёнка…
***
Вероника, доведённая до отчаяния, сделала вид, что согласилась.
Утро, когда они должны были ехать в клинику, было пасмурным и промозглым. Воздух звенел от напряжения. Вероника «случайно» оставила диктофон включённым в их спальне, спрятав его под кипой белья, возле кровати Стаса.
— Мне нужно в ванную, Стас, я сейчас подойду. Только вот, что-то голова кружится… видимо, от волнения, или от этих свекровских отваров.
В ванной комнате её трясло. Она слышала, как свекровь приехала, её уверенные, хозяйские шаги. Изольда Марковна прошла прямо в спальню. Через пару минут раздался её голос, она беседовала с давней подругой по телефону.
— Да, дорогая, всё идёт по плану! Эта мымра Вероника думает, что делает это для Стасика, ха! А я нашла идеального донора – сыночка твоей подруги, помнишь Серёжу? Он вылитый Стасик в молодости, просто копия! Какая удача, сама судьба! И ни о чём она не узнает, глупая. Главное – будет наследник, моя кровинушка, и квартира останется в семье. А Вероника… ну, поживёт ещё немного, пока ребёнка не вырастит. А там посмотрим, куда её девать. Не век же ей тут сидеть, как нахлебнице. Главное, что наш род продолжится, да, дорогая, обязательно!
Это был её шанс. Последний шанс поставить точку и вырваться.
Когда Изольда Марковна вошла в гостиную, где ждали Вероника и Стас, на лице Вероники не дрогнул ни один мускул. Она лишь молча нажала кнопку воспроизведения на диктофоне, который держала в руке.
Стас, услышав голос матери, сначала не понял. Потом его лицо стало меняться. От изумления, до нарастающего гнева, до абсолютного, парализующего шока. Он слушал, как его родная мать, хвастается подменой.
Наступила мёртвая тишина, которую можно было резать ножом. Изольда Марковна побледнела, её глаза метали молнии от ярости. Первым очнулся Стас. Его тело дрожало, но в глазах появилось что-то, чего Вероника никогда раньше не видела – впервые в нём проснулась собственная воля.
— Вон! — Голос был глухим, но полным непривычной, звериной силы. — Вон из моего дома! Это не твой дом, слышишь? Это мой дом, и мой сын, если он когда-нибудь родится, будет от меня, а не от кого-то ещё! Ты мне не мать!
— Стасик, да как ты смеешь! Это моя квартира, я тебя на улицу вышвырну! Ты поплатишься за это! Неблагодарный!
— Попробуй! — крикнул Стас, шагнув вперёд, впервые в жизни идя против матери, сжимая кулаки. — Ты мне не мать! Вон!
Он практически вытолкал её за дверь, заперев на все замки, дрожащими руками. Потом повернулся к Веронике.
— Вероника, прости… Прости меня за всё… Я не знал… Мама… Я был слепец. Дай мне шанс… Пожалуйста… — Слёзы текли по щекам.
Она устала. Устала от борьбы, обмана, от всей этой токсичной семьи. Момент пробуждения Стаса был слишком запоздалым.
— Я ухожу, Стас.
— Куда? Нет, Вероника, постой! Мы же семья! Мы всё наладим! Начнём сначала!
— Какая семья, Стас? Ты годами врал мне. Позволил своей матери топтать меня, унижать, превращать моё самое заветное желание в пытку. Не был ни мужем, ни защитником. Я больше так не могу. Я хочу жить, а не выживать.
Она быстро собрала самые вещи, кинула в сумку.
— Квартира, Стас, остаётся тебе. Разбирайтесь с ней сами. Это ваш с матерью клубок, я не хочу быть его частью. Прощай.
Подпишитесь. Я пишу такие рассказы каждый день в 06:00 по Москве они уже на канале.
