— Ключи от квартиры на стол! Немедленно! — Галина Петровна ворвалась в спальню, размахивая нотариально заверенной бумагой, словно знаменем победы.
Алёна проснулась от громкого голоса свекрови и непонимающе заморгала. Рядом на кровати зашевелился Андрей, но тут же снова уткнулся лицом в подушку, делая вид, что спит. Типичная реакция — когда мать начинала скандалить, её сын предпочитал прятаться, как страус.
— Что происходит? — Алёна села в постели, натягивая на плечи халат. — Галина Петровна, сейчас семь утра воскресенья…
— А мне плевать на твоё воскресенье! — свекровь подошла вплотную к кровати, тыча документом прямо в лицо невестке. — Читай! Завещание моего покойного брата! Квартира на Тверской переходит мне! Единственной наследнице! А вы тут устроились, как у себя дома!
Алёна взяла документ дрожащими руками. Действительно, завещание. Дядя Виктор, который умер месяц назад, оставил свою трёхкомнатную квартиру в центре Москвы Галине Петровне. Ту самую квартиру, в которой они с Андреем жили последние три года по устной договорённости с покойным.
— Но дядя Виктор сам предложил нам здесь жить, — начала Алёна, чувствуя, как земля уходит из-под ног. — Он говорил, что квартира пустует, а нам с Андреем нужно было где-то…
— Что он там говорил — меня не волнует! — перебила Галина Петровна. — Есть официальный документ! Я — собственник! И я хочу, чтобы вы съехали! Даю вам неделю!
Андрей наконец соизволил «проснуться». Он сел на кровати, потирая глаза с таким видом, будто только что узнал о происходящем.
— Мам, ну что ты с утра пораньше? — пробормотал он сонным голосом. — Давай потом обсудим…
— Нечего обсуждать! — отрезала мать. — Неделя! И чтобы духу вашего здесь не было! Я уже покупателей нашла, выгодное предложение!
С этими словами она развернулась и вышла из спальни, громко хлопнув дверью. Алёна сидела на кровати, сжимая в руках злополучное завещание. Три года. Три года они обустраивали эту квартиру, вкладывали деньги в ремонт, покупали мебель. Дядя Виктор, милейший старичок, говорил: «Живите, детки, мне от вас только радость». Он часто заходил в гости, пил чай, рассказывал истории из молодости.
— Андрей, — Алёна повернулась к мужу, в её голосе звучало отчаяние. — Ты же слышал? Твоя мать выгоняет нас! Что будем делать?
Андрей неловко поёрзал на кровати, избегая её взгляда.
— Ну… мама права. Квартира теперь её. Придётся искать что-то другое.
— Права? — Алёна не верила своим ушам. — Мы три года здесь живём! Мы вложили в ремонт почти миллион! Новую кухню поставили, полы переделали, окна поменяли! И ты говоришь «права»?
— Алён, ну что ты хочешь, чтобы я сделал? — Андрей встал с кровати и начал одеваться. — Против мамы не попрёшь. Она женщина решительная. Раз сказала — значит, так и будет.
Алёна смотрела на мужа и не узнавала его. Где тот мужчина, который клялся защищать её от всех бед? Который обещал, что они будут семьёй? Перед ней сидел тридцатипятилетний мальчик, который до сих пор боялся маминого гнева больше, чем потери собственного дома.
— Андрей, посмотри на меня, — она взяла его за плечи, заставляя повернуться к себе лицом. — Это наш дом! Мы имеем право здесь жить! Дядя Виктор обещал…
— Обещал, но не оформил, — перебил её муж, высвобождаясь из её рук. — Нет никаких документов. Мама в своём праве. Давай не будем скандалить. Найдём что-нибудь в аренду, а там видно будет.
Он быстро оделся и вышел из спальни, оставив Алёну одну. Она сидела на кровати, и слёзы обиды и злости катились по щекам. Неужели всё? Неужели три года счастливой жизни в этой квартире закончатся вот так — по щелчку пальцев властной свекрови?
Алёна вытерла слёзы и решительно встала. Нет. Она не сдастся без боя. Дядя Виктор что-то говорил про документы, про то, что хочет всё оформить официально. Может быть, есть какие-то бумаги, записи, что угодно, что поможет им отстоять право на жильё.
Следующие два дня Алёна провела, разбирая вещи дяди Виктора, которые остались в квартире. Андрей в это время предпочитал отсиживаться на работе, приходя домой поздно и сразу ложась спать. На все попытки жены поговорить он отмахивался: «Мама сказала — значит, надо съезжать. Не усложняй».
На третий день поисков Алёна нашла то, что искала. В старом письменном столе, в потайном ящичке, лежала папка с документами. Среди них — договор дарения, датированный двумя месяцами ранее. Дядя Виктор собирался подарить квартиру… ей, Алёне! В документе было написано: «Любимой племяннице Алёне, которая скрасила мои последние годы».
Руки Алёны дрожали, когда она читала документ. Но радость быстро сменилась разочарованием — договор не был нотариально заверен. Это был просто черновик, набросок. Рядом лежала записка от руки дяди Виктора: «Записаться к нотариусу на следующей неделе. Обязательно!»
Но следующей недели у дяди Виктора не было. Инфаркт случился внезапно, он умер по дороге в больницу.
Вечером Алёна показала находку мужу. Андрей пробежал глазами по документу и покачал головой.
— Это ничего не меняет, Алён. Черновик — не документ. У мамы настоящее завещание, заверенное нотариусом.
— Но это же доказывает намерения дяди Виктора! — воскликнула Алёна. — Он хотел подарить квартиру мне! Нам!
— Хотел, но не успел, — Андрей отложил бумаги в сторону. — Слушай, я поговорил с мамой. Она согласна дать нам не неделю, а месяц на переезд. Это же хорошо, правда? Успеем спокойно всё организовать.
Алёна смотрела на мужа с нарастающим отвращением. Когда он успел стать таким? Когда из любящего мужчины превратился в безвольную тряпку, которая трясётся перед мамочкой?
— Месяц? — она встала из-за стола. — Как щедро с её стороны! А ты, конечно, расплылся в благодарной улыбке? Поблагодарил мамочку за милость?
— Алёна, прекрати! — Андрей тоже встал, его лицо покраснело. — Что ты от меня хочешь? Чтобы я пошёл против матери? Это её квартира по закону!
— Я хочу, чтобы ты был мужчиной! — выкрикнула Алёна. — Чтобы защитил свою семью! Свою жену! Но ты… ты просто маменькин сынок, который в тридцать пять лет всё ещё сосёт титьку!
Андрей побледнел от этих слов. Он сжал кулаки, но ничего не ответил. Просто развернулся и ушёл в спальню, громко хлопнув дверью.
Алёна осталась одна на кухне. Кухне, которую они выбирали вместе, спорили о цвете фасадов, радовались, когда всё было готово. Теперь эта кухня достанется каким-то чужим людям, а они с Андреем будут ютиться в съёмной однушке на окраине.
Нет. Она не сдастся.
Утром следующего дня Алёна отправилась к юристу. Адвокат, седовласый мужчина с внимательными глазами, выслушал её историю и покачал головой.
— Ситуация сложная, — сказал он, изучая документы. — Формально ваша свекровь права. Завещание оформлено по всем правилам. А этот договор дарения… Увы, юридической силы он не имеет.
— Но ведь это доказывает волю покойного! — не сдавалась Алёна.
— Доказывает намерение, но не более того, — юрист сочувственно посмотрел на неё. — Впрочем… Есть один момент. Вы говорите, что вкладывали деньги в ремонт?
— Да! Почти миллион!
— Есть документы? Чеки, договоры с подрядчиками?
Алёна кивнула. Она всегда была педантична в финансовых вопросах, все чеки сохраняла.
— Тогда вы можете потребовать компенсацию за неотделимые улучшения, — юрист сделал пометку в блокноте. — Это не поможет сохранить квартиру, но хотя бы вернёте вложенные средства.
Алёна вышла от юриста с двойственными чувствами. С одной стороны, надежда сохранить квартиру таяла. С другой — появился хоть какой-то козырь в рукаве.
Дома её ждал сюрприз. Галина Петровна сидела на кухне и пила чай из их — пока ещё их — любимых чашек.
— А, невестушка пришла! — свекровь окинула Алёну оценивающим взглядом. — Как раз вовремя. Нам надо поговорить.
Алёна молча села напротив. Андрея, как обычно в такие моменты, не было — сбежал на работу.
— Я тут подумала, — начала Галина Петровна, помешивая ложечкой чай. — Вы с Андрюшей молодые, вам детей рожать пора. А в съёмной квартире — какие дети? Поэтому я решила проявить великодушие.
Алёна насторожилась. От свекрови можно было ждать чего угодно, но не великодушия.
— Я продам квартиру за хорошую цену — мне уже предложили сто пятьдесят миллионов. И дам вам… пять миллионов на первоначальный взнос по ипотеке. Щедро, правда?
Алёна не сразу нашлась с ответом. Пять миллионов из ста пятидесяти? За квартиру, в которую они вложили душу и деньги?
— Галина Петровна, мы вложили в ремонт почти миллион своих денег…
— Ну и что? — свекровь пожала плечами. — Жили же три года бесплатно! Считайте, что это была плата за аренду. Могли бы снимать квартиру за сто тысяч в месяц — вот и посчитайте, сколько сэкономили!
— Но дядя Виктор хотел подарить квартиру нам! У меня есть документ…
Галина Петровна рассмеялась. Смех у неё был неприятный, визгливый.
— Документ? Покажи-ка!
Алёна неохотно достала копию договора дарения. Свекровь пробежала глазами и презрительно фыркнула.
— Филькина грамота! Мало ли что мой братец нацарапал! Может, он не в себе был! А у меня — настоящее завещание! Так что не выдумывай тут!
— Я консультировалась с юристом, — Алёна старалась говорить спокойно. — Мы имеем право на компенсацию за улучшения…
Лицо Галины Петровны мгновенно стало злым, глаза сузились.
— Ах ты дрянь! К юристу побежала? Против меня пойти решила? — она встала из-за стола. — Ну, тогда вообще ничего не получите! Ни копейки! И выметайтесь отсюда через три дня!
— По закону вы обязаны…
— По закону, по закону! — передразнила свекровь. — Знаешь, что я тебе скажу, деточка? Судиться будем годами. И что ты докажешь? Что ремонт делали? А может, это дядя Виктор делал? Докажи обратное!
Галина Петровна подошла к Алёне вплотную, её лицо исказилось от злости.
— Ты думаешь, самая умная? Юристов нашла? Да я тебя по судам затаскаю! У меня денег хватит на лучших адвокатов! А ты со своим нищим мужем будешь побираться!
— Андрей — ваш сын! — напомнила Алёна.
— Сын! — фыркнула свекровь. — Тряпка он, а не сын! Весь в отца — такой же безвольный! Я думала, хоть женится на нормальной девушке — может, мужиком станет. А он опять не туда вляпался! Нашёл золотоискательницу!
— Я не золотоискательница! Я люблю Андрея!
— Любишь? — Галина Петровна злобно рассмеялась. — Если бы любила, не стала бы против его матери идти! Нормальная жена мужа уважает, а значит, и его мать уважает! А ты что делаешь? Ссоришь нас!
В этот момент дверь открылась, и вошёл Андрей. Он сразу понял, что попал в эпицентр скандала — лица обеих женщин были искажены гневом.
— Мам, Алён, что происходит?
— А то происходит, что твоя женушка к юристам бегает! — выпалила Галина Петровна. — Хочет со мной судиться! Вот какую змею ты пригрел!
Андрей растерянно посмотрел на жену.
— Алёна, это правда?
— Я просто хотела узнать наши права, — устало ответила она. — Мы же вкладывали деньги…
— Вот! — торжествующе воскликнула свекровь. — Слышишь, сынок? Права она свои узнаёт! Против родной матери!
Андрей опустился на стул, закрыв лицо руками. Алёна видела, как он борется сам с собой, разрываясь между матерью и женой. И, как всегда, она знала, чью сторону он выберет.
— Алёна, зачем ты это делаешь? — глухо спросил он. — Мама же предложила помощь с первоначальным взносом…
— Пять миллионов из ста пятидесяти — это помощь? — Алёна не выдержала. — Андрей, очнись! Твоя мать просто выгоняет нас на улицу!
— Не на улицу, а в собственную квартиру! — вмешалась Галина Петровна. — Которую вы купите в ипотеку, как все нормальные люди!
— При нашей зарплате мы сможем взять ипотеку максимум на однушку в Подмосковье!
— Ну и прекрасно! — свекровь села обратно за стол. — С чего-то надо начинать! А то привыкли на всём готовом! В центре Москвы, в трёшке! Я в вашем возрасте в коммуналке жила!
— Времена изменились, мама, — тихо сказал Андрей.
— Вот именно! Изменились! Все стали неженками! Ничего сами не могут, всё им подавай на блюдечке!
Алёна встала из-за стола. Она больше не могла это слушать.
— Я пойду прогуляюсь.
— Беги, беги! — крикнула ей вслед свекровь. — Только помни — три дня! Потом я приду с грузчиками!
Алёна вышла на улицу и глубоко вдохнула холодный мартовский воздух. Москва жила своей жизнью — спешили люди, проезжали машины, где-то лаяла собака. А её мир рушился.
Она достала телефон и набрала номер подруги.
— Марин, можно к тебе приехать? Мне нужно поговорить…
Марина, подруга ещё со студенческих времён, выслушала всю историю, периодически качая головой и причитая.
— Кошмар какой! И Андрей молчит?
— Не просто молчит. Он на её стороне! Говорит, мама права, надо съезжать.
— Слушай, а что там с документом от дяди? Может, всё-таки есть шанс?
Алёна покачала головой.
— Юрист сказал, что шансов мало. Разве что на компенсацию за ремонт.
— А знаешь что? — Марина вдруг оживилась. — У меня есть знакомый нотариус. Очень опытный. Давай сходим к нему, посоветуемся? Может, он что-то подскажет?
На следующий день они сидели в кабинете нотариуса — пожилого мужчины с добрыми глазами. Он внимательно изучил все документы, включая черновик договора дарения.
— Интересная ситуация, — наконец сказал он. — Сам по себе этот документ, конечно, силы не имеет. Но… Вы говорите, что покойный называл вас племянницей?
— Да, но мы не родственники. Это он так, по-доброму…
— А есть свидетели того, что он собирался оформить дарение?
Алёна задумалась.
— Соседка! Баба Клава! Дядя Виктор ей рассказывал!
— Вот это уже интересно, — нотариус сделал пометку. — Если есть свидетельские показания о намерении дарителя, плюс этот документ, плюс факт вашего проживания и вложений в квартиру… Шанс есть.
— Правда? — Алёна не поверила своим ушам.
— Не обольщайтесь, шанс небольшой. Но он есть. Завещание можно оспорить, доказав, что оно противоречит истинной воле наследодателя. Нужно собрать все доказательства — показания соседей, ваши чеки, переписку с покойным, если есть…
Алёна вышла от нотариуса с новой надеждой. Да, шанс небольшой, но он есть! Теперь главное — действовать быстро.
Весь вечер она обзванивала соседей дяди Виктора. Баба Клава сразу согласилась дать показания:
— Конечно, помню! Витя всё говорил: «Алёнушка с Андреем — как родные мне. Квартиру им отдам, пусть живут счастливо!» И про сестру свою говорил нелестно — жадная, мол, только деньги и видит.
Ещё двое соседей подтвердили — да, дядя Виктор собирался оформить дарение. Даже показывал им черновик документа.
Окрылённая успехом, Алёна вернулась домой. Андрей сидел на кухне с понурым видом.
— Мама уехала, — сообщил он. — Сказала, что даёт нам ещё неделю. Но это последняя отсрочка.
— Андрей, у нас есть шанс! — Алёна села рядом с мужем. — Я нашла свидетелей! Соседи подтвердят, что дядя Виктор хотел подарить нам квартиру!
— Алёна, прекрати, — Андрей выглядел измученным. — Ты же понимаешь, что мама этого так не оставит? Она озвереет окончательно.
— И что? Пусть звереет! Это наша квартира! Наш дом!
— Это мама моя, — тихо сказал Андрей. — Единственный родной человек.
— А я? — Алёна почувствовала, как к горлу подступает комок. — Я тебе кто? Жена — это не родной человек?
Андрей молчал. И в этом молчании был ответ на все вопросы.
— Знаешь что? — Алёна встала. — Если ты не хочешь бороться за наш дом, я буду бороться одна. С тобой или без тебя.
Следующие дни прошли в лихорадочной подготовке. Алёна собирала документы, встречалась с адвокатом, оформляла показания свидетелей. Андрей устранился — уходил рано утром, приходил поздно вечером, избегая разговоров.
На пятый день раздался звонок в дверь. Алёна открыла — на пороге стояла Галина Петровна с двумя крепкими мужчинами.
— Всё, время вышло! — заявила свекровь. — Ребята помогут вам с вещами. Живо собирайтесь!
— У вас нет права! — Алёна преградила путь. — Мы ещё не выехали!
— Нет права? — Галина Петровна достала телефон. — Сейчас полицию вызову! Скажу, что вы незаконно занимаете мою квартиру!
— Вызывайте! — Алёна не отступала. — И я расскажу полиции, как вы пытаетесь незаконно выселить нас!
Свекровь побагровела.
— Ах ты дрянь! Андрей! — заорала она. — Иди сюда! Угомони свою жену!
Андрей появился в прихожей. Он выглядел так, словно хотел провалиться сквозь землю.
— Мам, может, не надо так…
— Молчать! — рявкнула мать. — Или ты с ней, или со мной! Выбирай!
Алёна смотрела на мужа. Вот он, момент истины. Сейчас решится всё.
Андрей переводил взгляд с матери на жену и обратно. Потом опустил голову.
— Алён, давай соберём вещи. Мама права, это её квартира.
Алёна почувствовала, как что-то оборвалось внутри. Не квартира. Муж. Она потеряла мужа — вот что было самым страшным.
— Хорошо, — спокойно сказала она. — Мы съедем. Но не сегодня. У нас есть законное право находиться здесь ещё месяц — вы сами дали отсрочку. Если попытаетесь выселить силой, я вызову полицию.
Галина Петровна хотела что-то возразить, но один из грузчиков тронул её за плечо:
— Хозяйка, она права. Если дали отсрочку, надо ждать. А то проблемы будут.
Свекровь зло сверкнула глазами.
— Ладно! Но ровно через три недели чтобы духу вашего здесь не было! Иначе я вас через суд выкину!
Она развернулась и ушла, грузчики потопали следом.
Алёна закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Андрей стоял посреди прихожей, как потерянный.
— Алёна, я…
— Не надо, — она подняла руку. — Всё ясно. Ты сделал свой выбор.
Вечером Алёна паковала вещи. Не все — только свои. Андрей сидел в гостиной и молча смотрел телевизор.
— Ты куда? — спросил он, когда увидел чемодан.
— К Марине пока. Потом что-нибудь сниму.
— А как же… мы?
Алёна остановилась в дверях.
— А что «мы», Андрей? «Мы» закончились, когда ты выбрал мамочку. Живи теперь с ней.
— Но я же люблю тебя!
— Любовь — это не слова. Это поступки. А твои поступки говорят сами за себя.
Она вышла, не оглядываясь. За спиной остался не просто дом — осталась целая жизнь.
У Марины Алёна прожила две недели. За это время многое произошло. Адвокат подал иск об оспаривании завещания. Галина Петровна, узнав об этом, пришла в ярость. Андрей звонил каждый день, умолял вернуться, обещал поговорить с матерью. Но Алёна была непреклонна — точка невозврата пройдена.
Первое заседание суда назначили через месяц. Адвокат был настроен оптимистично — свидетельские показания производили впечатление, да и черновик договора дарения был весомым аргументом.
А потом случилось неожиданное. Алёне позвонил незнакомый номер.
— Алёна Сергеевна? Это нотариус Воробьёв. Помните, вы ко мне приходили? У меня для вас потрясающая новость!
— Какая новость?
— Я проверил реестр. Виктор Петрович всё-таки успел оформить дарственную! За день до смерти! Просто документ застрял в системе из-за технической ошибки!
Алёна не поверила своим ушам.
— Но как же завещание?
— Дарственная имеет приоритет! Квартира ваша!
Алёна бросила трубку и расплакалась. Не от радости — от облегчения. Справедливость восторжествовала.
Уже через час ей звонил Андрей. Голос у него был странный — смесь страха и восторга.
— Алён! Мама в истерике! Ей нотариус позвонил! Это правда? Квартира наша?
— Не наша. Моя, — спокойно ответила Алёна. — Дядя Виктор оформил дарственную на моё имя.
В трубке повисла тишина.
— Но… мы же семья…
— Были семьёй. До того момента, как ты выбрал маму.
— Алёна, прости! Я был дураком! Давай всё начнём сначала!
— Нет, Андрей. Некоторые вещи нельзя исправить.
Через неделю Алёна въехала обратно в квартиру. Свою квартиру. Галина Петровна пыталась оспорить дарственную, но безуспешно — документ был оформлен по всем правилам.
Андрей приходил несколько раз, но Алёна не открывала. Потом он прислал сообщение: «Переезжаю к маме. Ты была права — я действительно маменькин сынок. Прости, если сможешь».
Алёна сидела на кухне — своей кухне — и пила чай из любимой чашки. За окном шёл снег, редкий для конца марта. Где-то там, в другой жизни, остался муж, который так и не стал мужчиной. Остались несбывшиеся мечты о семье, о детях.
Но здесь, в этой квартире, начиналась новая жизнь. Жизнь, в которой она больше никогда не позволит никому вытирать об себя ноги. Жизнь, в которой она сама будет принимать решения.
Дядя Виктор как-то сказал ей: «Алёнушка, запомни — дом там, где тебя любят и ценят. А не там, где терпят». Тогда она не придала значения этим словам.
Теперь поняла
