Галина перелистывала страницы журнала, но буквы расплывались перед глазами. Два года назад она никогда не подумала бы, что выйдет замуж именно так — без бабочек в животе, без дрожи в коленях, без безумной страсти. Просто встретила Виктора на работе, они стали общаться, потом встречаться, а затем он предложил пожениться.
— Галочка, — сказал тогда Виктор, держа ее руки в своих, — мне кажется, мы подходим друг другу. У нас есть взаимное уважение, общие интересы. Разве этого недостаточно для крепкого брака?
— Наверное, — ответила Галина, и в этом ответе не было сомнений. Страстная любовь уже обжигала ее когда-то, оставив лишь шрамы и разочарование. Теплота и надежность казались куда более ценными.
Детей у них не было. Галина давно знала о своем диагнозе — врачи поставили точку еще в двадцать восемь. Слезы были выплаканы, горе пережито, принятие пришло с годами. Виктор отреагировал спокойно.
— У меня есть Данилка от первого брака, — объяснил Виктор с легкой улыбкой. — Пятилетний сорванец. Забираю его каждые выходные. Ты не против?
— Конечно, нет, — ответила Галина искренне. — Дети — это прекрасно.
Материнского инстинкта к Данилке Галина не испытывала. Мальчик был милым, но она оставалась для него скорее доброй тетей, которая покупает мороженое и не ругает за беспорядок. Виктор, казалось, не замечал этой дистанции или не придавал ей значения.
Квартира была ее гордостью. Добротная двушка в хорошем районе, за которую Галина выплачивала ипотеку восемь лет. Каждый квадратный метр достался с трудом — переработками, отказом от отпусков, экономией на всем. Когда они поженились, Виктор просто привез свои вещи и поселился рядом с ней. Разговоров о переоформлении документов не было — зачем усложнять?
В тот октябрьский вечер приехала свекровь Нина Петровна. Галина накрыла стол, достала лучший сервиз, приготовила фирменные котлеты. Женщина была приятной в общении, но Галина всегда ощущала легкое напряжение в ее присутствии.
— Какая у вас просторная квартира, — заметила Нина Петровна, оглядывая гостиную с явным одобрением. — Уютная такая. Светлая.
— Спасибо, — улыбнулась Галина, разливая чай. — Я долго искала именно такую планировку.
— Вот это я понимаю — основа семьи, — продолжала свекровь, пробуя котлету. — Хорошее жилье — это фундамент счастья. Главное ведь — общность во всем.
Виктор кивал, улыбаясь матери. Галина поправила салфетку на коленях, стараясь не показать легкое беспокойство, которое вдруг закралось в душу.
— А то вот бывают браки, где каждый сам по себе, — Нина Петровна покачала головой с сожалением. — У нас в семье все всегда было общее: и радости, и трудности, и жилье, и судьбы… Правда ведь, Витенька?
— Конечно, мама, — согласился Виктор. — Семья — это единое целое.
Галина молча наливала чай, но внутри что-то сжалось. Тон разговора казался слишком многозначительным, слишком направленным. Нина Петровна говорила о семейных ценностях, но ее взгляд то и дело скользил по стенам квартиры, по мебели, по всему тому, что Галина считала своим домом.
— Да, общность — это важно, — осторожно согласилась Галина, но в голосе прозвучала едва заметная настороженность.
Нина Петровна улыбнулась шире, словно получила желаемый ответ. Галина заметила, как свекровь обменялась быстрым взглядом с Виктором, и тревога внутри усилилась. Остаток вечера прошел в натянутой вежливости, но слова о семейной общности засели в голове занозой.
Через пару дней Виктор начал вести странные разговоры. За завтраком он неожиданно заговорил о соседе из своего прежнего дома.
— Представляешь, Галочка, — сказал Виктор, размешивая кофе, — помнишь Петровича из седьмой квартиры? У него жена недавно ушла. Так вот, квартира была не оформлена на него, а на ее родственников. Теперь он на улице практически остался.
Галина подняла глаза от утренних новостей. В рассказе мужа было что-то искусственное, будто заученное.
— Ну и что с того? — спросила Галина осторожно. — У каждого свои обстоятельства.
— Да я просто говорю, — продолжил Виктор с показным равнодушием. — Мало ли что в жизни случается. Документы — дело серьезное. А то потом жалеют, что не доверяли близким людям.
Галина отложила телефон и внимательно посмотрела на мужа. Виктор избегал ее взгляда, сосредоточенно намазывая масло на хлеб. В его поведении читалось напряжение, словно он репетировал эти слова заранее.
— Виктор, к чему ты ведешь? — прямо спросила Галина.
— Ни к чему, — быстро ответил муж. — Просто размышляю о жизни.
На следующий день история повторилась. За ужином Виктор рассказал о коллеге, у которого жена не захотела переоформить дачу на общую собственность. А потом ее родственники все забрали.
— Бывает же такое, — заметил Виктор, пристально глядя на Галину. — Не доверяла мужу, а теперь он ни с чем остался.
Галина молча доедала салат. Намеки становились все прозрачнее, и притворяться, что не понимает их смысла, было глупо. Сердце начало биться чаще — не от страха, а от растущего возмущения.
— У нас все по-честному, — сказала Галина с легкой улыбкой, стараясь сохранить шутливый тон. — Все в полном порядке.
— Конечно, конечно, — согласился Виктор, но в его голосе прозвучало разочарование.
Спустя месяц намеки закончились. Виктор больше не рассказывал чужие истории и не философствовал о доверии в семье. Вместо этого в одно февральское утро, когда за окном бушевал снежный буран, он сел напротив Галины и сказал прямо:
— Оформи квартиру на меня, — произнес Виктор спокойно, словно просил передать соль. — Вдруг ты заболеешь или… мало ли что случится.
Галина замерла с чашкой в руках. Тон мужа был ровным, деловым, но в нем не было ни капли тепла. Холодная расчетливость в его глазах пугала больше, чем если бы он кричал.
— Что ты сейчас сказал? — переспросила Галина, надеясь, что ослышалась.
— Переоформи квартиру на мое имя, — повторил Виктор без эмоций. — Это логично. Мы же семья.
Воздух в комнате будто загустел. Галина поставила чашку на стол. Посмотрела на человека, который еще вчера был ее мужем. Сегодня он превратился в чужака.
— Ты серьезно? Ты хочешь, чтобы я отдала тебе квартиру? Ради которой вкалывала восемь лет?
— Не отдала, а оформила на того, кто должен быть главой семьи, — спокойно поправил Виктор. — В нормальных семьях ничего не делят. Это унизительно — быть гостем в собственном доме.
— В собственном? — голос Галины поднялся выше. — Виктор, это моя квартира! Моя, понимаешь?
— А кому она достанется после тебя? — с холодной логикой продолжил муж. — У тебя все равно детей нет. Так лучше сразу оформить на меня, чтобы потом квартира Данилке досталась.
Последние слова словно окатили ее холодной водой. Галина встала из-за стола, руки дрожали от ярости и боли.
Галина смотрела на мужа широко раскрытыми глазами. Дыхание перехватило, а в груди разлилась боль от предательства. Упоминание о бездетности было самым жестоким ударом, который Виктор мог нанести.
— Как ты смеешь говорить мне о детях? — голос Галины сорвался, но она продолжила с нарастающей яростью. — О том, что у меня их нет? Ты знаешь, через что я прошла, узнав диагноз!
— Галя, я не это имел в виду, — попытался оправдаться Виктор, но в его глазах читалась холодная решимость. — Просто факт остается фактом. Данилке нужно будет где-то жить, когда вырастет.
— У меня есть племянник! — резко перебила его Галина. — Сын моей родной сестры, которого я помогала растить с малых лет, когда она не могла справиться одна. Максимка для меня родной, понимаешь? И если уж моя квартира кому-то достанется после меня, то уж точно не сыну мужа.
Виктор откинулся на спинку стула, и лицо его приняло презрительное выражение. Маска любящего супруга окончательно слетела, обнажив истинную суть человека.
— Племянник — это не сын, — холодно заметил Виктор. — А я твой законный муж, между прочим. В нормальных семьях не цепляются за каждый квадратный метр. Не считают, кто сколько заплатил.
— В нормальных семьях мужья не требуют переписать на них чужую собственность! — взорвалась Галина. — Не устраивают спектакли с привлечением своих мамочек! Ты думаешь, я не поняла, что этот визит твоей матери был подготовкой? Что все эти разговоры о семейной общности — просто прелюдия к твоим требованиям?
Виктор встал и начал ходить по кухне. В его движениях читалось раздражение человека, чьи планы рушатся.
— Ты просто эгоистка, — бросил он через плечо. — Думаешь только о себе. А я что, гость здесь? Унизительно жить в квартире жены, словно бесправный гость какой-то!
— Тогда съезжай! — выпалила Галина, сама удивившись твердости собственного голоса. — Никто тебя здесь силой не держит. Квартира моя, была моей до брака и останется моей после него!
Тишина повисла тяжелым занавесом. Виктор остановился и медленно повернулся к жене. В его взгляде мелькнуло что-то опасное.
— После брака? — переспросил он с угрожающими нотками в голосе. — Это что, угроза развода?
— Это констатация факта, — спокойно ответила Галина. Странно, но чем агрессивнее становился муж, тем увереннее становилась она сама. — Я поняла, что для тебя я не жена, а ресурс. Не человек с правами и достоинством.
Ссора длилась еще час. Без криков, но с ледяным холодом в каждом слове. Виктор говорил о том, что Галина неблагодарная, что он мог бы найти женщину помоложе и покрасивее. Галина молча слушала и понимала: перед ней сидит совершенно чужой человек. Два года брака оказались проектом по захвату жилплощади.
Через неделю Галина подала на развод. Без истерик, без долгих размышлений. Просто утром ушла на работу как обычно, а вечером вернулась с готовыми документами.
— Галя, ты что творишь? — ошеломленно спросил Виктор, глядя на бумаги. — Это же безумие! Мы можем все обсудить, найти компромисс!
— Какой компромисс? — устало спросила Галина. — Ты поставил меня перед фактом: переписывай квартиру или я плохая жена. Меня даже не спросили, что я думаю об этом. Любовь, которую надо доказывать отказом от собственности — это не любовь, Виктор. Это расчет.
Развод оформили быстро. Виктор съехал, забрав свои вещи. Нина Петровна больше не звонила — видимо, неудавшийся проект перестал ее интересовать.
Прошло полгода. Галина сделала ремонт на кухне, поменяла двери, купила новое постельное белье и посуду. Словно вымела из квартиры чужую энергетику, оставив только свое, настоящее. Теперь она чаще ездила к сестре, помогала племяннику с учебой, занялась йогой. В доме стало легко дышать. И хотя она была разведена, Галина ощущала себя не оставленной, а освобожденной.
